| Исх. 14:6 . Впряже убо фараон колесницы своя, и вся люди своя собра с собою. Идет речь о колесницах боевых и о людях военных. Те и другие, по распоряжению фараона, немедленно должны были выступить в поход против мнимых беглецов. Боевые колесницы закладываемые были парою, или тройкою лошадей, и вооружаемы были по обеим сторонам косами. На этих колесницах обыкновенно занимали место три человека: возница, управлявший конями, воин, державший щит, и еще воин, который на всем скаку длинным и тяжелым мечом поражал тех, кто не попал под косы, или под колеса колесницы и под копыта коней. Колесницы обыкновенно врывались в ряды пехоты. Исх. 14:7 . И поят шестьсот колесниц избранных и вся кони Египетския, и тристаты над всеми. Этот стих служит объяснением предыдущего. В том стихе сказано о колесницах вообще, здесь говорится о числе их 600, и о достоинстве их избранные, или отборные. В том стихе сказано о всех людях собранных в поход, здесь же упоминается собственно о всей коннице ( ππος). Участвовала ли в походе пехота, не сказано, да едва ли она могла быть полезна, когда предполагалось поскорей нагнать мнимых беглецов, накрыть и поразить их, – хотя Иосиф Флавий упоминает о 200000 пехоты. – Тристаты над всеми, или во главе всей собранной армии. Тристатами назывались сановники, занимавшие третье место, или третий ряд, вокруг царя. Армия, собранная в поход против Израильтян, конечно, была незначительна в сравнении с числом Израильтян, но им вредила самая многочисленность, препятствовавшая свободе движений их, также безоружность и невыгодное местоположение, какое они занимали на берегу моря. – Для колесниц и всадников требовалось много коней. Откуда взялись они, когда одною из казней (мором) кони Египетские были побиты? Побиты были только пасшиеся на полях ( Исх. 9:6 ). Казнь не коснулась тех из них, которые оставались в конюшнях. Исх. 14:8 . И ожесточи Господь сердце фараона царя Египетского и рабов его, и погна созади сынов Исраилевых. Сынове же Исраилевы исхождаху рукою высокою. |
| Ожесточи Господь, – т.е. расположил обстоятельства так, что в фараоне возродилось непреодолимое желание во что бы ни стало не выпускать Израильтян из Египта. – И погна созади сынов Исраилевых, – по следам их. Гонясь по следам их, по одной и той же дороге, Египтяне, конечно, достигли северной оконечности Суэцкого рукава, потом стали спускаться к югу по западной стороне его. – Сынове же Исраилевы исхождаху рукою высокою. Рука высокая, или сила грозно-могущественная, это не рука Израильтян, а рука Самого Господа. Господи, высока Твоя мышца, исповедует пророк ( Ис. 26:11 ). Под защитою ее Израильтяне пошли из Египта ( Числ. 33:3 ), под ее же крепкою защитою они исхождаху, – продолжали свой путь, хотя путь этот казался неправильным. Исх. 14:9 . И погнаша Египтяне в след их, и обретоша их ополчившихся при мори: и вся кони и колесницы фараоновы, и конницы (всадники), и воинство его прямо придворию Веельсепфона. Обретоша их ополчившихся при мори, позади Израильтян, уже расположившихся станом на берегу моря, вдруг очутилось войско Египетское, состоящее из коней и колесниц, иначе из воинов на колесницах, везомых конями, – из конников, т.е. всадников на одних лошадях. Вообще все воинство фараоново настигло Израильтян там, где Господь повелел им расположиться станом (см выше, ст. 1 и 2). Исх. 14:10 . И фараон приближашеся. Воззревше же сынове Исраилевы очима, видеша: и се, Египтяне ополчишася в след их, и убояшася зело, и возопиша сынове Исраилевы ко Господу. И убояшася зело, было отчего придти в страх Израильтянам. Их положение, по человеческим рассчетам, было самое затруднительное: с востока пред ними пучина морская, с запада неприступные горы, с севера ополчившиеся (расположившиеся станом) Египтяне, с которыми вступить в борьбу людям безоружным никоим образом нельзя было с надеждою на успех. Да и воинственности в них не было: неволя, в которой они так долго жили в Египте, убила в них дух мужества. Оставалось для Израильтян одно свободное для бегства место – пустыня с юга, но возможно ли было убежать от быстрых колесниц и коней двухмиллионной, со скотом и хозяйственными вещами, толпе? Притом пустыня не представляла ни одного безопасного места. – И возопиша (Израильтяне) ко Господу, прося Его о помощи, но судя по следующему стиху, в котором они являются ропщущими на Моисея, как бы на виновника их бедственного положения, – их молитва к Богу чужда была смирения и преданности воле Божией. Это было требование, чтобы Господь избавил их от беды, с жалобою, что Сам же Он чрез Моисея ввел их в эту беду. |
| И вот Моисей поставляется в такие обстоятельства, которые должны были показать, способен ли он к искренней, бескорыстной любви к Богу и Его народу. Народ, которому Моисей призван послужить, не признает его своим вождем, отказывается от его услуг. Моисей принужден бежать от народа, который за ревность о благе его заплатил ему недоброжелательством, но в удалении от народа Моисею дается случай засвидетельствовать, что он не перестал любить народ, его отринувший, что он в разобщении с ним вздыхает по нем. Нет сомнения, что Моисей воспользовался сим случаем как нельзя лучше. Он научился любить своих соплеменников до готовности за спасение их быть изглаженным из книги живота, как сие показали последствия ( Исх. 32:32 ). – Орудием спасения Евреев надлежало быть лицу, одушевленному не только бескорыстною любовью, но и величайшим смирением пред Богом для того, чтобы успех этого дела никто не дерзал приписать людям, а не Богу. Моисей, как воспитанный во всей премудрости Египетской, мог думать, что в деле освобождения Евреев может на что-нибудь пригодиться его естественная мудрость, мог с некоторым самодовольством помышлять, что не даром так многому научился при дворе Египетском. Но вот обстоятельства располагаются так, что он никакого употребления не мог сделать из своей премудрости, он должен был бежать из общества людей образованных и ученых, на долгое время водвориться среди племени, ведущего простой, пастушеский образ жизни, и усвоить простые привычки этого племени. Мечтам о силе естественной мудрости, конечно, не благоприятствовала такая обстановка, и Моисей среди ее научился так смиренно думать о своих естественных достоинствах, что, когда Господь из Синайской купины повелевал ему идти на спасение Евреев, он отказывался от этой чести и просил Его предоставить ее другому достойнейшему. Но это-то смиренное сознание недостоинства и нужно было для того чтобы быть достойным орудием промышления Божия о Еврейском народе, нужно было, чтобы не только Моисей, но весь народ знал, что от Господа, а не от людей спасение его, и что на одного Господа, а не на человека должно всегда надеяться. |
| Уразумев же болезнь их, виде человека Египтянина, биюща некоего Евреанина от братий его, сынов Исраилевых. То, что увидел Моисей, посетив братий своих, было самым обыкновенным явлением. Моисей, конечно, и прежде разумел, знал, что Евреев не только измождают болезнью ( πο νος), т.е. изнурительными, тяжкими не по силам работами, но еще бьют их, принуждая побоями к непрерывной, без отдыха, работе и жестоко взыскивая за опущения. Но теперь это зрелище произвело на него особенно грустное впечатление, под влиянием того душевного настроения, которое привело его к Евреям. Исх. 2:12 . Обозревся же семо и овамо, никогоже виде: и поразив Египтянина, скры его в песце. Обозревся же семо и овамо, никогоже виде. Моисей решился наказать бесчеловечного мучителя, но так, чтобы это не сделалось известно между Египтянами. Он справедливо рассуждал, что поступок его, если получит огласку между Египтянами, то возбудит против него преследование Египетского начальства и таким образом сразу лишит его возможности быть вперед полезным для своих братий и, что еще хуже, подаст повод Египтянам к усилению жестокости против Евреев. Потому Моисей боялся иметь свидетелем своего поступка собственно кого-либо из Египтян, ибо со стороны Евреев, если бы и нашлись между ними свидетели, кроме того Еврея, за которого он хотел заступиться, он никак не ожидал доноса на него Египтянам или разглашения о его поступке между ними. Свидетелей однако Моисей не заметил, никогоже виде и поразив Египтянина, скры его в песце. – Поразив, как понимать это? Так ли, что Моисей нанес Египтянину удар, который оказался смертельным нечаянно для Моисея, что Моисей не хотел убивать, а только проучить его, – или так, что Моисей намеренно, сознательно умертвил его? Последнее вероятнее, судя потому, что не безопасно было оставлять в живых человека, который мог сделать донос на Моисея Египетским властям, и сам Моисей заботился о сокрытии следов своей расправы, тщательно наперед удостоверившись в отсутствии сторонних зрителей ее. Но как смотреть на эту казнь? Может ли быть она оправдана пред судом нравственного закона? – Говорят, что Моисей убил Египтянина по любви к справедливости и по праву мстителя за кровь, бывшему в обычае на востоке и потом узаконенному самим Моисеем. |
| В то время, когда Евреи по заповеди Божией, вкушали пасхальную жертву, Ангел-губитель прошел землю Египетскую и поразил смертию всех первородных Египетских мужеского пола, от первенца фараонова до первенца узника, заключенного в темнице, и всех первородных от скота, пощадив первородных в домах Еврейских, отмеченных кровию пасхального агнца, намазанною на дверях. По всему Египту разносились вопли скорби и ужаса. Фараон и Египтяне, дотоле упорствовавшие в желании не отпускать Евреев, так поражены были этою казнью, что стали понуждать Евреев немедленно выходить из Египта и с охотою дарили им драгоценные вещи, желая поскорее выпроводить их. Израильтяне, уже заблаговременно приготовленные к этому, немедленно, в числе шестисот тысяч человек, кроме жен и детей, собрались в главном городе земли Гесемкой Рамессе, и отсюда в военном порядке двинулись по направлению к Чермному морю. На сем пути первым станом их был «Сокхоф», город, или местечко, «Кущей», так называемое от дорожных палаток, в которых Евреи расположились здесь. Это происходило в 15 день первого вновь установленного церковного месяца «авив» ( Числ. 33:5 ). В тот же день, когда Евреи еще стояли в Сокхофе, Господь для того, чтобы увековечить в памяти народа избавление его первенцев от Ангела-губителя, имевшее последствием окончание Египетского рабства, поспешил обнародовать закон об освящении первородных. Он сказал Моисею: «Освяти Мне всякого первенца перворожденного, разверзающего всякая ложесна в сынех Исраилевых». Освяти Мне, т.е. объяви сынам Израилевым, чтобы они посвящали Мне, отделяли для Меня на священное, в честь Мою, употребление. Господь повелевает освятить первенцев в сынех Исраилевых, т.е. принадлежащих Израильскому народу, от человека до скота (как сказано в Библии), разверзающих ложесна, следственно, первенцев не отца, который мог иметь старшего по рождению сына от вдовы или одной из двух жен, но матери, впервые разрешающейся от бремени, и притом первенцев одного мужеского пола (12). Первенцы отца, начатки силы отца ( Быт. 49:3 ), хотя бы родились от нелюбимой отцем матери, имели преимущество пред братьями в наследстве и в чести им принадлежала сугубая часть наследства и власть над братьями по смерти отца ( Быт. 47:28–29 ; Втор. 21:15–17 ), но в посвящении Богу имели преимущество первенцы матери, если в тоже время они не были первенцами отца, так что, если у кого были две жены, первенцы от обеих должны быть посвящены Богу. В чем именно состояло священное назначение первородных, увидим после. |
| Но в расправе Моисея не видно равномерности между преступлением и наказанием за побои, какие наносил Египтянин Еврею, Моисей наказал виновного не побоями, а смертью . Этого нельзя оправдать ни любовью к справедливости, ни правом мщения за кровь, тем паче, что это право предоставляемо было только родственникам убитого. Первомученик и архидиакон Стефан так объясняет поступок Моисея: убивая Египтянина, Моисей думал, поймут братья его, что Бог рукою его дает им спасение ( Деян. 7:25 ), то есть Моисей был убежден в своем призвании от Бога спасти Евреев от гнетущей их неволи и желал передать свое убеждение единоплеменникам. Употребленное для сей цели средство – умерщвление Египтянина должно было служить для Евреев залогом или предзнаменованием имеющего быть чрез Моисея спасения их от власти Египетской, должно было приготовить их к мысли о Моисее, как орудии промышления о них Божия. Но говорят, что цель, какую имел в виду Моисей, позволив себе казнить Египтянина, не оправдывает средства, что ревность о благе своих единоплеменников, похвальная сама по себе, выразилась неправильным образом. Хотя он отчасти всеми предшествующими необыкновенными обстоятельствами своей жизни, отчасти тайными действиями на его душу Духа Божия приведен был к убеждению, что предназначен к великому делу освобождения Евреев, но ему не следовало спешить распространением своего убеждения между другими, особенно посредством такого насильственного поступка, какой он себе позволил, ему надлежало терпеливо ждать времени, когда Божие призвание выразится внешним образом, как оно выразилось через сорок лет. У Моисея недоставало этого терпения, и он сам впал в грех , который возмущал его в Египтянах, в грех самоуправства. Так смотрит на поступок Моисея блаж. Августин. Он сравнивает действие Моисея с поступком Апостола Петра, который в порыве негодования бросился с мечем на слугу архиерейского Малха и отсек ему ухо, но за сие не был одобрен Спасителем. Впрочем Августин прибавляет, что поступок Моисея, хотя недостоин одобрения, показывает в нем великую душу, способную к совершению великих подвигов, подобно тому как невозделанная земля, произращающая бесполезные, но высокие и тучные травы, обещает земледельцу хороший урожай, если засеяна будет хлебными семенами 2 . |
| Фараон не только не уважил этой просьбы, но еще пуще озлобился против Израильтян и приказал обременять их работами больше против прежнего. Моисей снова предстал фараону с тою же просьбою и на сей раз в доказательство своего полномочия от Бога совершил пред лицем фараона чудо превращения жезла в змия и змия в жезл. Фараон не вразумился этим чудом и не стал слушать Моисея. Затем Господь чрез Моисея поразил Египет десятью чудесными казнями. Из них только последняя казнь образумила фараона и Египтян, она состояла в избиении Ангелом губителем первенцев Египетских от человека до скота. Господь знал, что после этой казни фараон не станет долее упорствовать и отпустит Евреев, и потому за несколько дней до совершения этой казни приказал Моисею и Аарону заблаговременно приготовить Евреев к исшествию из Египта. Приготовление это состояло в установлении нового священного года и в распоряжениях о совершении Евреями пасхальной жертвы в ночь избиения Египетских первенцев. «Рече Господь к Моисею и Аарону в земли Египетстей, глаголя: месяц сей вам начало месяцей, первый будет вам в месяцех лета». До сих пор Евреи считали год с первого осеннего месяца «тисри», который соответствовал последней половине нашего сентября и первой половине октября. Он занимал первое место в порядке месяцев на основании убеждения, что Бог сотворил мир в этом месяце. Не отменяя сего счисления месяцев для дел собственно хозяйственных ( Исх. 23:16, 34:22 ; Лев. 25:3 ), Господь теперь установляет новый – священный, или церковный – год и первым месяцем его повелевает считать месяц предстоявшего Евреям исхода из Египта, именно первый весенний месяц, который называется «авив», т.е. месяц колосьев ( Исх. 13:4 ), потому что к сему времени созревал ячмень, а после Вавилонского плена назывался «нисан» ( Неем. 2:1 ; Эсф. 3:7 ). Господу угодно было, чтобы время весеннего обновления природы было временем обновления милости Его к избранному народу и всем последующим родам напоминало об этой Его милости, – о дарованной Евреям новой жизни вместе с избавлением от рабства Египетского. |
| Здесь, в этот день, по повелению Божию, совершено обрезание сынов Израилевых, родившихся на пути в обетованную землю и оставшихся доселе необрезанными. Не видно, чтобы такое опущение произошло по вине самих Израильтян, иначе им не избежать бы обличения в ней и взыскания от Господа, как Он обличил и грозил наказать Моисея за то, что один из сыновей его оставался необрезанным ( Исх. 4:24–26 ). Справедливо говорят, что болезненный обряд обрезания неудобно было совершать во время странствования по причине многократных и нечаянных перемен местопребывания. Но в таком случае опущение обрезания происходило не без воли Господа, от Которого единственно зависело назначать для Израильтян остановки и дальнейшее движение. Почему же Он допустил оставаться столь долгое время необрезанными родившимся в пустыне сынам Израиля? Если обрезание было знаком завета с Господом, то, оставаясь долгое время без этого знака, они как бы несли епитимию, были нечисты, приравниваясь к необрезанным язычникам, подобно тому, как значение епитимии имело осуждение Израильтян на сороколетнее странствование. И вот наконец, по повелению Господа, совершилось обрезание над неимевшими его долгое время. Это значило, что теперь снята с них дотоле тяготевшая на них епитимия, они стали чистыми, потому и сказано, что Иисус Навин чрез обрезание очистил (с Греческого) сынов Израилевых ( Нав. 5:4 ), а вместе с тем уничтожен повод к поношению из-за необрезания. Память об этом последнем обстоятельстве запечатлена в самом имени того места, где был совершен обряд обрезания. И рече Господь Иисусу: в днешний день отъях поношение Египетско от вас. И нарече имя месту Галгала (9). Еврейское слово Галгала значит «свержение, снятие», и указывает именно на свержение поношения Египетского. Это поношение состояло частью в том, что остававшиеся долгое время необрезанными сыны Израилевы, хотя не исключены были из завета с Богом, вменяли себе в бесчестие наружное свое сходство с Египетскими язычниками, потому что в Египте, за исключением жрецов, никто не подвергался обрезанию, – частью в том, что сами Египтяне попрекали их, говоря: видно, ваш Бог отступился от завета с вами, когда нет на вас печати этого завета – обрезания Евреям, по совершении над ними обрезания, дана теперь возможность удостовериться, что над ними уже перестало тяготеть поношение в том и другом смысле, что они теперь вполне сыны завета с Богом и действительные наследники обетований, соединенных с этим заветом, – и главного из них – обетования о водворении их в земле Ханаанской. |
| Евреи, жившие на восточной окраине Египетского царства, вместо того, чтобы оберегать его от неприятелей с этой стороны и тратить на борьбу с ними свои силы, найдут для себя более выгодным пропустить их чрез свою область в средину Египта и своею помощью содействовать их успеху в войне с Египтянами. Во-вторых, Евреи, по мнению фараона, воспользуются затруднительным положением Египтян, в случае их поражения, для того, чтобы оставить Египет, ибо здесь они жили как пришельцы, в качестве временных обитателей, и помышляли о возвращении в Ханаанскую землю, которую они должны были наследовать по обетованию Божию, данному чрез Авраама, Исаака и Иакова. Об этом обетовании напомнил братьям своим Иосиф на смертном одре и завещал им перенести его кости в обетованную землю ( Быт. 50:24–25 ). Мечты Евреев о ее наследии, конечно, были известны фараону, судя по тому, что он боялся не того, что Евреи сделаются властителями Египта, а того, что они изыдут из Египта в случае поражения Египтян. Препятствовать выселению Евреев из Египта фараон не должен был, если имел возможность узнать, что Евреи пришли в Египет случайно и только на время водворились здесь ( Быт. 47:4 ). Но фараону не хотелось расстаться с Евреями и лишиться в них подданных трудолюбивых, тем паче, что, живя на восточной окраине Египетских владений, они служили оплотом против неприятельских вторжений с этой стороны. И так фараон, чтобы отнять у Евреев возможность вредить Египтянам своею многочисленностью и силою, и вместе удержать их в своей власти, решился принять жестокие меры против их размножения. Сперва он приказал изнурять их тяжкими работами, потом тайно поручил повивальным бабкам умерщвлять младенцев мужеского пола, наконец обнародовал повеление всех их бросать в реку. В рассматриваемой паримии идет речь только о первых двух мерах. Первая жестокая мера против Евреев состояла в изнурительных невольнических работах, которые были производимы под строгим надзором приставленных к ним смотрителей, вероятно из Египтян. Смотрители имели поручение озлоблять Евреев работами, т.е. |
| Он не помышляет и не любит помышлять о духовном и Небесном. Ум его – чисто плотский ум. Напрасно вы стали бы пытаться обратить его внимание на истины духовные, божественные, – он и слушать вас не станет, или будет слушать с глумлением и досадою. Орган для восприятия этих истин в нём забит, омертвел. Стремления к чистоте и святости, к делам любви и самоотвержения убиты в духовно-мёртвом человеке преобладанием плоти, т. е. низших, животных сил. Самые, по-видимому, добрые дела его повреждены самолюбием и своекорыстием. Благочестия не ищите в духовно-мёртвом человеке: может ли быть благочестивым тот, для кого богом служат земля и плоть? И если бывают в нём проявления благочестия, то – благочестия мёртвого, а не живого, исключительно обрядового, механического, без смирения, сердечной веры и любви к Богу. Он не чувствует ни благодарности к Богу за дары счастья, ни смирения пред Ним и преданности в Его святую волю в напастях, болезнях и скорбях: мёртвые ничего не чувствуют. Может ли быть что бедственнее подобного состояния? – Великим, далее, бедствием почитается лишение свободы, рабство, невольничество, заключение в темницу. Не похоже ли на это бедствие рабство греху? В строгом смысле это рабство тяготеет на всех людях, ибо, по слову Христову, всяк творяй грех раб есть греха ( Ин. 8:34 ). От власти греха не свободны даже истинные чада Божии: и они падают, хотя каждый раз спешат восстать от падения. Но есть такие рабы греха, которых он держит в постоянной неволе. Есть грехи, обратившиеся в страсть, в привычку. Такие грехи – поистине самые страшные господа, служение которым мучительнее египетской работы. Так преданный корыстолюбию не раб ли этой страсти? И какой жалкий раб! Служение мамоне не даёт ему покоя, истощает его силы душевные и телесные. Плотоугодник не раб ли чрева? Пристрастный к азартной игре не становится ли игрушкою сильных ощущений, производимых в нём удачею или неудачею игры, и под гнётом их не теряет ли власти над собою, так что не может остановить себя на пути, который приводит его и всё его семейство к разорению и нищете? Положение рабов греха тем несчастнее, что они не всегда чувствуют своего рабского унижения, почитают его правильным состоянием, – привычка к постыдному рабству притупила в них чувство человеческого и христианского достоинства. |
|
|
