| образ в Бари), сохранилась на иконе с поясным образом святителя в крещатых ризах, благословляющего правой поднятой перед собой рукой и с прижатым Евангелием к груди левой рукой (ок. 1400, из ц. Панагии Одигитрии в Аредью, ныне в Византийском музее культурного центра им. архиеп. Макариоса, Никосия; San Nicola. 2006. Cat. V. 6. P. 117, 289-290). В поздневизант. время небольшие резные по камню или на кости иконы Н. получали дополнительные украшения: стеатитовый рельеф XI в., верх к-рого имеет форму арки, с образом святителя в рост, в XIII в. был помещен в центр доски с верхом арочного же формата, став центром нового иконного образа; вокруг него были написаны фигуры Деисуса и избранных святых, а сама центральная стеатитовая икона-медальон была раскрашена в XVII-XVIII вв. (мон-рь вмц. Екатерины на Синае); камеи с образом святителя помещали в оправу, и они служили панагиями - наперсными (воротными) иконами (напр., панагия с камеей на яшме с поясным образом Н., кон. XIII - нач. XIV в., ГММК). Стеатитовые иконки могли повторять древние образцы, напр. авории, как, напр., иконка (ок. 1300, Музей Бенаки, Афины) с фигурой стоящего святителя, прижимающего Евангелие покровенной левой рукой к груди так, что благословляющая правая рука оказывается расположенной перед кодексом, как на авориях X-XII вв. Подобный образ святого в рост, восходящий к образцам X-XI вв.- «золотого века» визант. глиптики,- воспроизводили в камеях (напр., на нефритовой камее, ок. 1300, ГММК). Наиболее ранние из сохранившихся до нашего времени иллюстраций к событиям из жизни святого и его чудесам известны на иконах и в монументальных росписях, однако их вид и достоверность требуют уточнения. В 1911 г. В. де Грюнайзен атрибутировал на фреске в рим. ц. Санта-Мария-Антиква (по датировке Й. Вильперта, 2-я пол. VIII в.) изображение 3 дев как «Чудо о 3 девицах», что вызывает сомнения у совр. авторов ( Чоффари. 2011. С. 127. Ил. 10). Списки Жития Н. стали иллюстрировать уже в XI в., помещая фигуру святителя в начало текста ( Š ev enko-Patterson. |
| Логично предположить, что низшей точкой человеческого падения является распятие людьми Сына Божия. Человечество вбивало кованые гвозди в те самые руки, которые кормили и поили голодных, исцеляли безнадежных, подавали людям благодать и «держат» само мироздание. Именно указанием, с одной стороны, на неизмеримую высоту смирения и кенозиса, а с другой – на безумную дерзость и неблагодарность гордыни человеческой служат пробитые кисти рук Спасителя. Пойди иконописцы по пути «правды жизни», сместив гвозди с ладоней на место, где они были вбиты реально, – данный смысл был бы смазан. Но он оказался настолько важен для Церкви, что она решила претворить его в канон иконы «Распятие». Заметной отличительной деталью между католическим и православным Распятием можно назвать и терновый венец на голове Спасителя. В подавляющем большинстве русских и византийских икон всех веков венца нет. Как исключение можно указать на два образа: VIII столетия из Синайского монастыря святой Екатерины и XIV века из праздничного чина Софийского собора в Великом Новгороде. Но эти отступления от канона по причине их малого числа можно не принимать во внимание. Н.В. Покровский считал, что приоритет в написании венца принадлежит католическим художникам; они стали его изображать «в XII–XIII веках с целью усилить страдальческий вид Распятого» . Этот выдающий специалист по иконографии, очевидно, не знал о существовании упомянутой синайской иконы. Современный искусствовед и реставратор В.В. Филатов, напротив, предполагает, что «из Иерусалима эта особенность была занесена на католический Запад крестоносцами и там прочно вошла в иконографию» . Но сами православные до XVII столетия венец на Распятии отвергали (исключения оставляем за скобками). Насколько нам известно, в XVII веке впервые он встречается лишь в Сийском Евангелии. Ил. 4. Распятие. XII в. Музей византийского искусства. Афины Принципиально важным был и наклон головы Спасителя. На православных иконах мы видим ее склоненной к правому плечу (ил. 4), однако западные художники, следуя «реализму», часто изображали голову и без наклона, смотрящей прямо на зрителя, а если изображали склоненной, то нередко на грудь, но тоже прямо. В чем причина названной православной специфики, удовлетворительно объяснить пока не удается. Следует обратить внимание на два варианта изображения глаз Спасителя. В одном случае глаза закрыты, в другом (чаще в ранних памятниках) – открыты. Думается, здесь византийские иконописцы расставляли разные акценты: Спаситель с открытыми глазами напоминает о Своем Божественном бессмертии, а с закрытыми – полагает жизнь за «овец Своих». |
| 122 Деяния этого Собора впервые издал по-гречески и по-латински униат XVII в. Лев Алляций, назвав их подложными и сфабрикованными. Но заблуждение Алляция изобличил Патриарх Иерусалимский Досифей, издавший деяния этого Собора с большей тщательностью в «Томосе Примирения», 457 и в Истории патриаршествовавших в Иерусалиме, 914. Также об этом пишет и почтеннейший Константин Иконом в своём трактате «О последнем Соборе православных во Святой Софии», которое издал его мудрый сын вместе с другими его трактатами под общим заглавием «Сохранившиеся церковные сочинения Константина из рода Икономов». 125 О почитании православных памяти святого Марка свидетельствует и чудо, о котором рассказывает Афанасий Паросский в своей книге «Антипапа» [книга эта включает в себя антикатолические сочинения св. Марка и других наставников Византийской Церкви, прежде всего св. Фотия и св. Григория Паламы , и называется так, потому что св. Марк был поистине соперником Папы, победившим его притязания.] В Мессолонги тяжело заболела молодая сестра богатого и почтенного горожанина Димитрия Зурбея. Ей становилось всё хуже, и состояние её было уже угрожающим, несмотря на всю помощь врачей, так что её родственники уже отчаялись и стали готовиться к похоронам. Больная много дней лежала почти без чувств, и вдруг внезапно повернулась и попросила сиделок принести ей новую одежду, потому что иначе она может захлебнуться в воде. Брат подошёл к ней с большой радостью и спросил её, почему она такая мокрая. Она ответила, что какой-то архиерей пришёл и позвал её и отвёл на какой-то источник, где она умылась и исцелилась. Когда её спросили, знает ли она имя этого архиерея, она ответила, что он звался Марком Евгеником. Когда сошлись соседи, то увидели, что не только вся одежда, но и вся кровать мокрая. Исцелившись, больная прожила ещё пятнадцать лет, всячески почитая память священного Марка. Читать далее Источник: Марк Эфесский и Флорентийский Собор : Историческое исследование об отделении Западной Церкви от Православной Восточной Церкви и о бывшем на Флорентийском Соборе коварстве и насилии по отношению к православным. Афины, 1895. Переиздано афонскими отцами в 1991 г./Сост. афонским монахом Каллистом Властосом ; [Пер. с греч. А.В. Маркова]. - Москва : Смирение, 2009. - 222, с. : ил. |
| Ягве – непременный советник и участник военных дел. Он дарует и в гневе отнимет царство из рук Саула и отдаёт его Давиду (1 Цар. 15: 28), так как тот «не послушал гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его». Господь через пророка Самуила выносит Саулу смертный приговор: «завтра ты и сыны твои будете со мною, и стан Израильский предаст Господь в руки Филистимлян (1 Цар. 31: 6; Сир. 46:23)». У Давида громовик Ягве не улыбается. У Гомера громовержец Зевс может разрядить конфликтную ситуацию, объяснив свою угрозу шуткой. Видя ужас девы Афины: «Ей отвечал, улыбнувшись, Зевес, собирающий тучи: " Тритогенея, не бойся, дитя мое милое! Это я говорю не всерьез, а к тебе я вполне благосклонен " ». (Ил. 8: 38-40). В 2 псалме Ягве, Сущий, «Тот, Кто сидит на небе, смеётся» над народами всего мира, теми, кто «восстали против Ягве и Его помазанника». Переход в понимании Ягве как Единого Бога правды, царящего над всеми народами, относится к VIII веке до РХ. Зевсу подчинены боги и демоны. Ягве подчинены низшие божества, ангелы смерти. У Давида: «И послал Господь язву на Израильтян от утра до назначенного времени; и началась язва в народе и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек. И простер Ангел [Божий] руку свою на Иерусалим, чтобы опустошить его…» (2 Цар. 24: 15-16). Полагают, речь об эпидемии чумы. У Гомера гневный Аполлон занят устройством мора, так же полагают, чумы: «Тучами копья и стрелы летали, народ поражая» (Ил. 15: 319). Лосев остроумно замечает: «Аполлон и Артемида являются у Гомера прежде всего богами смерти и вероломного убийства. Как отличны эти гомеровские персонажи от позднейших общепризнанных красавцев!» (Продолжение следует). Слушая Гомера СНОСКИ 1. Нестор – царь Пилоса, могучий старец, многоречивый оратор, если пьёт, выпивает не обычный кубок – ведёрко. 2. Греческие острова в ПВЛ: Эвбея (Евбея), Родос, Хиос (местное население называет Хиос местом рождения Гомера), Лесбос, Китир (Кифера), Закинф, Кефаллиния, Итака, Керкира. 3. Гомерь – имя бывшей блудницы, жены пророка Осии. Этот тот самый ветхозаветный пророк, за которым в Пасхальные дни мы повторяем: «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?» (Ос. 13:14). |
| б) Изделия. Больше всего у Гомера указаний на разного рода художественные изделия. Их поэт, безусловно, любит больше всяких храмов, дворцов и статуй. Мы читаем описание " точеной " спальни Париса (III 390 – 392) и его точеного ложа (448). А вот картина работы Одиссея над своей опочивальней (Од. XXIII 190 – 202): Пышно олива росла длиннолистая, очень большая, В нашей дворовой ограде. Был ствол у нее, как колонна, Каменной плотной стеной окружив ее, стал возводить я Спальню, пока не окончил. И крышей покрыл ее сверху. Крепкие двери навесил, приладивши створки друг к другу. После того я вершину срубил длиннолистой оливы, Вырубил брус на оставшемся пне, остругал его медью Точно, вполне хорошо, по шнуру проверяя все время, Сделал подножье кровати и все буравом пробуравил. Этим начавши, стал делать кровать я, пока не окончил, Золотом всю, серебром и слоновою костью украсил, После окрашенный в пурпур ремень натянул на кровати. Вот тебе признаки этой кровати, жена! Эта картина удивляет нас зоркостью поэта и его любовью ко всем мельчайшим техническим деталям художественной промышленности. Такой же художественной отдельной отличаются и сиденья, видов которых у Гомера немало. Мы имеем clismos, " кресло " , по–видимому, со спинкой, но без ручек, которое бывает не только просто " блестящим " (Гимн. V 193) или (Од. I 132) " пестрым " , но у Геры и Афины и " золотым " (Ил. VIII 436) и у Ахилла " искусно–украшенным " (XXIV – 597). Мы имеем далее clisie, " женский рабочий стул " , образцом которого является стул Пенелопы, работы Икмалиона (Од. XIX 55 – 59): Кресло близко к огню ей поставили. Было искусно Кресло обложено все серебром и слоновою костью. Мастер Икмалий сработал его. Он для ног и скамейку К креслу приделал. Густою овчиной оно покрывалось. В это кресло, придя, Пенелопа разумная села. Также читаем о стульях " прекрасно–сбитых " (Ил. IX 663), " прекрасно–сделанных " (Гимн. IV 75), " прекрасно–построенных " (Ил. Х 566, XIII 240, Од. IV 123 – в конъектурах). Мы имеем еще clinter, тоже женский стул, или кресло, но с большой спинкой, предназначенный для отдыха (Од. XVIII 190), но, однако, о художественной отделке его ничего не сказано, хотя даже самый обыкновенный, домашний стул бедных людей (diphros) бывает тоже " прекрасно–полированным " (XVII 602) и " прекрасно–сплетенным " (Ил. XXIII 335). |
| Афина Паллада (как свидетельствует уже самый первый миф об ее происхождении из головы Зевса после поглощения зачавшей от него Метиды (ср. Hes. Theog. 886 – 900, 924 – 926 и гомеровский эпитет " дочь сильного отца " ) является также осуществленной мыслью Зевса. Если Аполлон и Артемида суть как бы смысловая образность вещей, их светлая и ясная, резко оформленная явь, то Афина есть осуществление этой яви, этой божественной мысли, т.е. реализация чистой образности как таковой. Один из старых исследователей античной мифологии Л.Преллер правильно называл Афину персонифицированной arete ( " доблестью " – в противоположность изнеженной Афродите, которая " бессильна " – Ил. V 331) и nice ( " победой " ). Афина Паллада интересует нас здесь как некоторый символ искусства. Она очень близко связана с искусством, являясь покровительницей и наставницей в искусстве, ремесле и вообще во всякой планомерной и целесообразной деятельности и творчестве. У Гомера (как и у Гесиода) мы находим неоднократные указания на ее изумительную способность к искусству. Гомер (Ил. VI 303) заставляет Гекубу подносить Афине драгоценное одеяние для ее умилостивления – явное указание на ткацкое мастерство самой Афины. Впоследствии на этой почве образовался целый миф об Афине и Арахне, с которым можно познакомиться по Овидию. Но Афина – мастерица не только в женском рукоделии. В " Илиаде " она вдохновительница художников и, в особенности, Ферекла, который хотя и кораблестроитель, но одновременно и знаток всех искусств и ремесел (V 59 – 62). О ремесле Афины читаем (Гимн. IV 12 – 15): Плотников, смертных мужей, обучила впервые богиня Сооружать для боев колесницы, пестрящие медью. Девушек с кожею нежной она обучила в чертогах Славным работам, вложив понимание каждой в рассудок. Вообще говоря, если привлечь не только гомеровские материалы, то она – богиня гончарных, плотничных, кузнечных и золотых дел; она изобрела колесницу, плуг, краски, обувь и т.д. Она далеко не чужда также и музыке и орхестике. Беотийское сказание прямо приписывает ей изобретение флейты, так что выходит, что она научила игре на флейте и самого Аполлона, в то время как по малоазиатской версии изобретение флейты приписывается лидийскому силену Марсию. Обе версии, впрочем, объединились потом в одну: изобрела флейту Афина, но она ее бросила, увидевши в воде свои безобразно раздуваемые во время игры щеки. Поднял эту флейту и ею настоящим образом воспользовался Марсий. Глубокая связь Афины Паллады с искусством подчеркивалась также разными послегомеровскими мифами об изобретении ею военных труб, танца пиррихий (ставшего неотъемлемой принадлежностью Панафиней) и пр. |
| а) Архитектура. Что касается архитектуры, то прежде всего мы имеем ряд указаний Гомера на храмы богов: Аполлона на Хрисе (Ил. I 39), в Трое (V 446) и Дельфах (IX 405, Од. VIII 79), Посейдона в Эгах и Гелике (Ил. VIII 203) и Афины в Афинах (II 549 – 551). Кроме этого, укажем еще на то, что один из спутников Одиссея собирается по возвращении домой построить богатый храм в честь Гелиоса (Од. XII 345 сл.), а у феакийцев с самого основания города тоже были храмы (VI – 7 – 10). Значит, храмовую архитектуру Гомер хорошо знает. Описывает он также и дома вождей и богов. Вот дворец Приама (Ил. VI 242 – 246): Вскоре приблизился Гектор к прекрасному дому Приама С рядом отесанных гладко, высоких колонн. Находилось В нем пятьдесят почивален из гладко отесанных камней, Близко одна от другой расположенных, в этих покоях Возле законных супруг сыновья почивали Приама Вот дворец Менелая (Од. IV 43 – 46): Их же самих привели в божественный дом. Увидавши Дом вскормленного Зевсом царя, изумилися оба, – Так был сиянием ярким подобен луне или солнцу Дом высокий царя Менелая, покрытого славой. Однако наибольшей роскошью отличается дворец Алкиноя с прилегающей к нему усадьбой (Од. VII 81 – 132). Порог перед этим домом был медный. Сам дом, сияя подобно солнцу и луне, имел стены точно из блестящей меди с темно–синим карнизом. Двери этого дворца были золотые, косяки и притолока – из серебра, а дверное кольцо – опять золотое. Возле двери стояли сделанные Гефестом две собаки – одна золотая, другая серебряная (они были живые и даже и бессмертные). Вдоль стен дворца стояли мягкие кресла с пушистыми покрывалами. Освещался дом с помощью факелов, которые держали в руках сделанные из золота юноши. В доме было 50 невольниц, которые мололи зерно, пряли и ткали. Двор был окружен садом, который на наши меры занимал не менее гектара и в свою очередь тоже был окружен забором. В этом саду росли груши, гранатовые деревья, яблоки, смоковницы, маслины. За садом следовал виноградник, за виноградником – огород с двумя источниками, один из которых орошал сад, а из другого брали воду для питья. |
| Если перейти к более мелким частям женского туалета, то здесь мы встречаемся, прежде всего, с головными украшениями. Вокруг лба у женщин шла повязка, вернее, шнур, завязывавшийся на затылке. На голове была высокая сетка, державшая прическу, нечто вроде восточной тиары. Она, в свою очередь, окружалась еще " плетеной тесьмой " . И, наконец, было то, что мы обычно переводим как " повязка " , лента или материя, закреплявшаяся на голове и опускавшаяся по бокам, через виски и щеки. Такую блестящую повязку около щек имеет обычно Пенелопа (Од. I 334, XVI 416, XVIII 210, XXI 65). Прекрасную, новую, светлую, как солнце, повязку имеет Гера (Ил. XIV 184). Ее сбросили с себя служанки Навсикаи для беспрепятственной игры в мяч (Од. VI 100). Голову древние греки обычно не покрывали. Отправляясь в путешествие или во время полевых работ надевали нечто вроде шапки, или войлока. Такую повязку из овечьей шерсти имеет старик Лаэрт (Од. XXIV 231). Обувь надевалась опять–таки не дома (дома ходили босиком). Отправляясь в путешествие, в поход или на состязание, надевали сандалии, подвязывая их ремешками под ноги. Сандалии эти почти всегда " прекрасные " . У Гермеса и Афины Паллады они, кроме того, " золотые и блестящие " (Ил. XXIV 340 слл., Од. V 44, I 96). В заключение приведем примеры, где дается цельный облик одежды героя. Лаэрт изображен (Од. XXIV 226 – 231) работающим в саду. Весь он грязен, с заплатами на грубом хитоне. На ногах у него поножи из бычьей кожи, предохраняющие его от царапин. На руках – рукавицы, на голове – козья шапка. Полной противоположностью жалкому заброшенному старику является богиня Гера, которая (Ил. XIV 170 – 186) одевается в роскошные одежды, чтобы обольстить Зевса. Вначале она омывается и натирает тело душистой амвросией, аромат которой распространяется по небу и земле. Затем расчесывает волосы, заплетает их в косы, спуская их красиво со своей бессмертной головы. На ней платье с прекрасными узорами, сотканное Афиной. Его она застегивает на груди золотыми застежками и подпоясывает поясом, отделанным сотней кистей. Великая прелесть засияла на богине. Сверху она набрасывает легкое белое, как солнце, покрывало, к ногам подвязывает прекрасные сандалии, в уши вдевает трехглазые серьги в виде тутовых ягод. В довершение всего Афродита передает ей пояс, возбуждающий у всех любовь (215 – 233). |
| Число 50 вообще указывает на умеренность в изобилии, поэтому среднее количество отряда воинов или экипажа корабля бывает в 50 человек (Ил. IV 391), даже стада быков и те бывают по 50 голов (Од. XII 130). Число 100 выражает нечто значительное и огромное, но доступное человеческому воображению: эгида Афины имеет 100 бахром, каждая ценою в 100 быков; в египетских Фивах 100 ворот, гекатомба обычно включает 100 жертвенных животных. Зато 1000, 3000, 10000 употребляются только для чего–то непостижимого человеческому познанию. Арес и Посейдон кричат так, как 9 или 10 тысяч воинов (Ил. V 859, XIV 148); Эрихтоний имел 3 тысячи кобылиц, но он был самый богатый человек на земле (Ил. ХХ 219 – 222). Если подвести итог этим интересным наблюдениям Г.Жермена, то можно высказать следующие три положения. Во–первых, Гомер употребляет числа не как попало, а строго закономерно, всегда связывая их так или иначе с определенными областями действительности. Во–вторых – и это Г.Жермен особо подчеркивает – числа, употребляемые Гомером, имеют эстетическое значение и даже специально значение принципов симметрии. Действительность, оформленная при помощи таких чисел, становится эстетически закономерной, устойчивой и устроенной раз навсегда как художественное целое. В–третьих, уже у Гомера число является одной из основных эстетических категорий и еще задолго до пифагорейцев трактуется как принцип эстетической структуры и художественного оформления всего существующего. в) Из других эстетических категорий у Гомера, относящихся к природе и космосу и получивших разработку в современной литературе о Гомере, можно привести категорию величины, – или размерности, объемности. Немецкий археолог Г.Шраде в своей работе о богах и людях у Гомера (H.Schrade. Götter und Menschen Homers, Stuttgart, 1952) попытался дать очерк гомеровской эстетики, опираясь на изображение величин и размеров в гомеровских поэмах. Этот исследователь правильно фиксирует наше внимание на огромных размерах богов, людей и вещей у Гомера . Эстетический смысл этих больших величин, безусловно, подтверждается исследованиями соответствующей терминологии. Однако едва ли это является последним словом эпической эстетики у греков. Уже в картинах природы, приведенных выше, а также и в изображении различных предметов искусства видна огромная склонность Гомера также и к малым размерам, к миниатюре, к детальной обработке металла и других веществ. Поэтому едва ли можно здесь останавливать внимание только на эстетике больших размеров. Дело здесь скорее не в больших и не в малых размерах самих по себе, а скорее в приспособленности этих размеров к сущности тех предметов, о величинах которых трактуется у Гомера. Симметрия и гармония этих предметов в зависимости от их существа – вот чем богата эстетика размеров и величин у Гомера и вот почему концепция Г.Шраде требует существенного дополнения. |
| Древнейший из всех эллинских городов есть Аргос, построенный Инахом, как свидетельствует о сем Дионисий Галикарнасский в своих «Хрониках». Афины же по сравнению с Аргосом на четыре поколения моложе. Они основаны Кекропсом, человеком двуполым и автохтоном, как говорит о нем именно в этих выражениях Татиан ; Пелазг же, первый законодатель Аркадии, жил девятью поколениями после Инаха. Его называют также автохтоном. A Девкалион, первый царь Фтии, жил пятнадцатью поколениями позднее того же Инаха. От Инаха же до времени процветания Трои считается 20 поколений или 21; это составит 400 лет или даже более 142 . И если, по свидетельству Кгезия, Ассирияне объединились в один народ задолго до Эллинов, то очевидно, что Моисей вывел из Египта детей Израиля 402 года спустя после основания Ассирийской монархии, в 82-м году царствования Гелоха 8-го, во времена Амазиса и Инаха, из коих один был царем Египта, другой Аргоса. В царствование Форонея, преемника Инахова, постиг Элладу потоп Огюгея. В это же время возвысилось царство Сикионское в лице первых своих царей, Эгиалея, потом Европа и за тем Телхина; в то же время на о. Крите царствовал Крит. Это на том основании нужно признать, что Акузилай называет Форонея первым человеком, отчего и автор «Форонеиды» называет его «отцом смертных». Посему-то и Платон, соглашаясь со сказанием Акузилая, говорит в Тимее: «Иногда, чтобы вызвать их (жрецов города Саиса) на рассказы о древних временах, он (Солон) начинал им говорить о первых временах Эллады и о Форонее, о коем говорят, что он был первобытным человеком, и о Ниобе, и о событиях, сопровождавших потоп Девкалиона». Актей, от имени которого и Аттика так называется (т.е. вместо Актика), был современником Форбанта. Прометей, Атлас, Епиметей, двуполый Кекропс и Ион были современниками Триопа. Пожар Фаэтонов н потоп Девкалионов произошли во времена Кекропса. И царствование Сфенела (Сфенелая) было современно царствованию Амфиктиона, переселению Даная в Пелопоннес и основанию Дардании Дарданом, которого Гомер (Ил. 20:215) называет |
|
|
