| Вскоре после выступления Ю. П. Новицкого ввиду приближения времени всенощного бдения поступило предложение прекратить прения. Собрание единогласно приняло резолюцию, в которой, в частности, говорилось, что учреждаемый Богословский институт и Богословское училище должны находиться под руководством Владыки Митрополита, но при этом осуществлять свою деятельность в теснейшей связи с приходскими общинами. Для этого учреждается комиссия духовно-учебных заведений Петроградской епархии. В комиссию были избраны профессора Петроградского университета А. И. Введенский 20 , Б. А. Тураев , Л. П. Карсавин, Ю. П. Новицкий, протоиереи В. А. Акимов, Н. С. Рудинский, Н. К. Чуков, Л. К. Богоявленский, Н. В. Чепурин, А. С. Николаев, В. Б. Шкловский, Ф. К. Андреев, И.П. Шербов. 14 ноября комиссия провела необходимые предварительные работы, результаты которых были оглашены на собрании, проходившем в покоях митрополита в Александро-Невской лавре 1 декабря 1919 года. Результаты работы комиссии были одобрены. Юрий Петрович Новицкий и на этом собрании тоже проявил существенную активность, предложив, во-первых, отправить в Москву делегацию из представителей приходских общин для того, чтобы исходатайствовать у патриарха Тихона благословения на открытие в ближайшее время Петроградского Богословского института и утвердить «Положение» о нем. А, во-вторых, он предложил также для беспрепятственного и более успешного ведения дела об устройстве и открытии Богословского института избрать теперь же согласно § 7 и 8 «Положения» в Совет института представителей от общин Петрограда и епархии. Оба предложения Юрия Петровича были приняты, а сам он избран как в Совет института, так и в состав делегации к патриарху. Буквально на следующий день делегация, в составе А. С. Николаева, Ю. П. Новицкого и И. П. Шербова, выехала вместе с митрополитом Вениамином в Москву. 3 декабря вопрос об открытии в Петрограде Богословского института обсуждался, как сказано в Указе Патриарха Тихона митрополиту Вениамину 21 , «на соединенном присутствии отделов Высшего Церковного Совета в присутствии Вашего Преосвященства и прибывшей с Вами делегации из членов Комиссии духовно-учебных заведений Петроградской епархии». |
| А.К. Галкин, А.А. Бовкало Избрание на столичную кафедру Начавшаяся в конце февраля 1917 года революция победила по всей стране исключительно быстро и легко: старый строй фактически нигде не нашел опоры. 27 февраля, в самый разгар забастовок, в Святейшем Синоде недвусмысленно отклонили предложение обер-прокурора Н.П. Раева выпустить воззвание «с решительным осуждением всего освободительного движения» 542 . Император Николай II был застигнут событиями на полпути между Ставкой и столицей. 2 марта, в Пскове, он подписал свой последний манифест – отречение от престола. В тот же день в Петрограде, в покоях митрополита Московского на Троицком подворье, состоялось частное совещание членов Св. Синода и представителей столичного белого духовенства. Митрополит Питирим прислал в собрание прошение о сложении с него обязанностей правящего архиерея 543 . Временное управление Петроградской митрополией было поручено епископу Гдовскому Вениамину 544 . 3 марта владыка известил об этом консисторию следующим циркуляром: «Вечером второго числа текущего марта получив копию определения Святейшего Синода, состоявшегося 2-го же марта, о возложении на меня управления Петроградскою епархиею временно, впредь до особых распоряжений и, препровождая при сем настоящую копию, предлагаю Петроградской Духовной Консистории ныне же сделать к исполнению Синодального определения надлежащее распоряжение» 545 . Официальное увольнение митрополита Петроградского и Ладожского Питирима на покой состоялось в понедельник 6 марта. Одновременно Св. Синод обратился к всероссийской пастве с воззванием о доверии Временному правительству. Оно начиналось словами: «Свершилась воля Божия. Россия вступила на путь новой государственной жизни...» Первое после свержения монархии синодальное заседание прошло еще 4 марта под председательством митрополита Киевского и Галицкого св. Владимира. По предложению нового обер-прокурора В.Н. Львова оно началось с удаления из зала царского кресла как эмблемы «свергнутого цезаро-папизма» 546 . Тем же вечером – это была субботняя всенощная третьей (Крестопоклонной) великопостной недели с выносом Креста – в петроградских храмах прекратили возносить за богослужениями имена царствовавшей фамилии. Подверглись правке и тексты молитвословий, где упоминался император. Тропарь Кресту, например, получил такую редакцию: «...победы христолюбивому воинству на сопротивныя даруя...» |
| Епископ предвидел − вынужденная безучастность будет очень плохо понята не только ассирийцами, но и мусульманами, которые всегда уважали русскую благотворительность. Благотворительность – щедрость в международных отношениях в нужные моменты, как во время войны и других бедствий, была всегда самой импонирующей формой представительства, она свидетельствовала о духовной мощи народа-благодетеля. По его подсчётам, нуждающихся из числа православных было не менее 7000 душ. Для них были нужны одеяла, одежда, обувь и хлеб. Расходы на всё это по приблизительному подсчёту выразились бы в сумме 38500 рублей. «Россия работает теперь и на поле брани и в жизни народов, задетых войной, и тратит на них громадные суммы. Так она помогает и собравшимся в Урмии и Салмасе беженцам-христианам Турции. Местные же сирийцы… доселе никакой помощи не получали. Между тем перенесённые ими разорение и постигший их неурожай так их озлобили, что своевременно оказанная им американскими и католическими миссиями помощь заставит их надолго отшатнуться от России, забыв все её прежние благодеяния. А к тому неминуемо приведёт наша безучастность к их бедственному положению», − писал он в Петроград в рапорте своему непосредственному начальнику митрополиту Петроградскому Питириму. В ответ этот церковный деятель проявлял поразительное равнодушие и не делал ровным счётом ничего. «Всего тяжелее чувствовать Вашу безучастность к Миссии и ко мне, Высокопреосвященнейший Владыко» 268 , − пытался достучаться до него епископ. С горечью он видел совсем другую ситуацию на стороне: поддержку французской и американской миссий со стороны их отечественных руководителей. Началась долгая упорная борьба за увеличение денежных субсидий. Епископ Салмасский писал обер-прокурору, министру иностранных дел, члену Синода архиепископу Андрею (Ухтомскому), экзарху Грузии архиепископу Платону (Рождественскому), митрополиту Петроградскому Вениамину (Казанскому), в Петроградскле Урмийское Кирилло-Сергиевское братство. Вот некоторые из телеграмм и выдержек из писем в Петроград с октября 1916 по июнь 1917 года. |
| – Обер-прокурор, – подхватил протоиерей Филоненко, – использовал нас, чтобы в критическую минуту церковной разрухи заткнуть образовавшуюся брешь в церковном корабле, а затем вышвырнуть, как ненужный материал, за борт. Спор разгорелся нешуточный. И со стороны других членов Синода в адрес обер-прокурора последовали обвинения в неискренности, коварстве, нежелании вести кропотливую работу по подготовке Собора, превышении, в который уже раз, своих полномочий, в авантюризме его церковной политики, чреватой тяжелыми последствиями для понемногу налаживающейся церковной жизни. Единодушно отвергая домогательства обер-прокурора, члены Синода подчеркивали, что болеют не за себя и свои личные интересы, а за права и достоинство Синода. По нахмуренному лицу Львова было видно, что реакция присутствующих была для него неприятной. Но помощь пришла к нему с неожиданной стороны. – Я вполне понимаю намерения обер-прокурора и всячески готов разделить с ним усилия по обновлению церкви, – негромко, но отчетливо заявил вдруг архиепископ Сергий. Все повернули головы в его сторону, на лицах читалось недоумение… – И не понимаю, – продолжал Сергий, – почему мы должны противиться. Нам же неприлично даже отстаивать неизменность нынешнего состояния. Ведь мы сами к нему руку приложили. И наше упорство выглядит личностным. Услыхав такое, Львов заметно приободрился, тогда как члены Синода поникли, обескураженные «ходом» Сергия. Однако Львов не решился «дожимать» синодалов и, поразмыслив, заявил: – Сожалею, но из всех вас один только архиепископ Сергий не обуреваем личностными страстями, затмевающими необходимость назревших изменений. Но, не желая идти на конфронтацию, стремясь доказать свою лояльность церкви, я снимаю свое предложение. 6 июня, во вторник, члены Синода почти в полном составе собрались в зале заседаний. Предложенная повестка была очень насыщенной. Сначала рассматривали заявление съезда петроградского духовенства о возведении в сан петроградского митрополита вновь избранного на эту кафедру архиепископа Вениамина. Затем заслушали заявление съезда ярославского духовенства, выразившего недоверие своему правящему иерарху архиепископу Агафангелу (Преображенскому) по причине его «сановитости», «недоступности» и «покровительства бюрократам». |
| 4 июля подсудимым было предоставлено последнее слово. Первым «просто и хорошо» (слова о. Н. Чукова) говорил владыка митрополит: «Второй раз в своей жизни мне приходится предстать перед народным судом. В первый раз я был на суде народном пять лет тому назад, когда в 1917 г. происходили выборы митрополита петроградского. Тогдашнее временное правительство и высшее петроградское духовенство меня не хотели – их кандидатом был преосвященный Андрей Ухтомский . Но приходские собрания и рабочие на заводах называли мое имя. И вот в зале «Общества религиозно-нравственного просвещения», где присутствовало около 1500 человек, я был, вопреки своему собственному желанию, избран подавляющим большинством голосов в митрополиты петроградские. Почему это произошло? Конечно, не потому, что я имел какие-либо большие достоинства по равнению с другими высокими иерархами, тоже кандидатами на этот высокий пост, а только потому, что меня хорошо знал простой петроградский народ, так как я в течение 23 лет перед этим учил и проповедовал в церквах на окраинах Петрограда. И вот пять лет я в сане митрополита работал для народа и на глазах народа и, служа ему, нес в народные массы только успокоение и мир, а не ссору и вражду. Я был всегда лоялен по отношению к гражданской власти и никогда не занимался никакой политикой. И советская власть, по-видимому, это вполне понимала, так как я никогда не получал запрещения ни в совершении богослужения, ни в праве объезда епархий. И в последний год, когда начался тяжелый вопрос об изъятии ценностей, было то же самое: власть вступала со мною в переговоры, принимала мои послания и отвечала на них, а 10 апреля на страницах своей печати поместила мое воззвание к верующим. Так продолжалось дело до 28 мая, когда вдруг неожиданно я оказался в глазах власти врагом народа и опасным контрреволюционером. Я, конечно, отвергаю все предъявленные ко мне обвинения, еще раз торжественно заявляю (ведь, быть может, я говорю в последний раз в своей жизни), что политика была мне совершенно чужда, я старался по мере сил быть только пастырем душ человеческих. И теперь, стоя перед судом, я спокойно дожидаюсь его приговора, каков бы он ни был, хорошо помня слова апостола Петра: «Берегитесь, чтобы вам не пострадать как злодеям, а если кто из вас пострадает, как христианин, то благодарите за это Бога» [ I Nempa IV; 15–16 ]» 1141 . |
| И. Акимов, А. С. Николаев и Ю. П. Новицкий; за отчетное время состоялось семнадцать собраний, посвященных, главным образом, экономическому положению института. Правление разрабатывало смету и меры к организации сбора по церквам, определило способы приема, хранения и расходования сумм, осуществляло надзор за состоянием здания. Денежные поступления ежемесячно контролировались Правлением, а наиболее важные постановления его рассматривались и утверждались Советом. В конце сентября 1920 года по исполнении первой сметы все денежные суммы, приходо-расходные книги и документы были проверены Епархиальным Ревизионным Комитетом и найдены в порядке. Смета по содержанию института представлялась на одобрение Обществу православных приходов Петрограда и губернии. Что касается должностных лиц, то обязанности секретаря Совета вначале исправлял протоиерей Н. Чуков, затем, после избрания его ректором, – протоиерей Чепурин (с 6 февраля 1920 года по 1 марта 1920 года) и, наконец, кандидат богословия Петроградской Духовной академии А. П. Виноградов; делопроизводителями состояли Е. К. Фроловская (с 1 июля по 1 сентября), А. П. Бояров (с 1 сентября по 1 января) и Е. А. Прошлецова. Обязанности казначея исправляли: проректор (с 6 февраля по 1 июня 1920 года) и К. Ф. Федоров (по 1 февраля 1921 года), с 1 февраля 1921 года казначеем назначен иеромонах Макарий (Звездов), а К. Ф. Федоров остался его помощником. Библиотекарем 6 февраля 1920 года был назначен Ф. К. Андреев, 1 декабря ему в помощники был избран иеромонах Мануил (Лемешевский) , который 15 апреля 1921 года сменил Б. М. Назарова. Заведовал хозяйством института с 6 февраля по 1 августа архимандрит Софроний, а затем М. И. Федоров. Кроме должностных и служащих лиц Богословский институт по положению мог иметь почетных членов, оказавших услуги Православной Церкви, Петроградской епархии или Богословскому институту. Первым таким почетным членом в собрании 28 января 1921 года был единогласно избран высокопреосвященнейший митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин «за работы о восстановлении высшего духовного образования в Петрограде чрез создание Богословского института». |
| Далее в протоколе допроса 103 в ту же строчку, через запятую, записано: «объявлений, воззваний не выпускалось никаких. Предьявленное мне обращение в петроградский Помгол было передано в комиссию в Смольном... Совет приходов представляет чисто самостоятельное учреждение. Распоряжение его не имеет для приходов обязательного значения... Мои распоряжения являются для верующих обязательными. Свое мнение Совет Советов (правление Общества объединенных православных приходов – Н.К.) предъявляет на мое утверждение, после какового они являются уже обязательными для приходов». Решительно и твердо пресек митрополит попытки Нестерова увязать инциденты, произошедшие при изъятии, – помянем здесь, что еще 16 мая все дела церковников были объединены в дело «О противодействии и злоупотреблениях при изъятии церковных ценностей» 104 – с деятельностью правления Общества православных приходов. Столь же решительно протестовал он против попыток следователя снять с его плеч ответственность и переложить ее на предназначенное к закланию правление Общества. В результате допрос митрополита Вениамина завершился постановлением о привлечении его в качестве обвиняемого по делу о противодействии и злоупотреблении... «1922 г. Мая 18 дня, я, следователь Петроградского Губернского Революционного Трибунала Ф. П. Нестеров, опросив митрополита Гдовского и Петроградского Вениамина и усматривая наличность преступного деяния (агитация против изъятия церковных ценностей), постановил: привлечь Казанского Василия Павловича к следствию по обвинению в выпуске и распространении ответа Петроградскому Помголу, как агитационного средства для противодействия изъятию церковных ценностей. Избрать меру пресечения способов уклонения от суда и следствия – подписку о невыезде из Петрограда». Внизу бланка собственноручная расписка священномученика Вениамина: «Настоящее постановление мне объявлено, в чем и подписываюсь. Вениамин, Митрополит Петроградский. Василий Павлович Казанский» 105 . Обратите внимание на дату... Подписка о невыезде взята с митрополита в тот самый день, когда завербованным в ГПУ обновленцам обманом удалось выманить у заключенного под домашний арест патриарха Тихона согласие на образование Высшего церковного управления. |
| На этом же заседании Совета и. д. ректора академии проф. С.М. Зарин, говоря о возможностях присоединения Духовной академии к университету, сообщил о том, что представитель Комиссариата по просвещению И. Д. Кристи «решительно высказался за наименование нового факультета религиозно-философским, а не богословским... настойчиво рекомендовал также для успеха дела в состав предположенного факультета включить кафедры по изучению других религий сверх христианства и иудаизма...» После этого сообщения проф. С. М. Зарин перед членами Совета поставил вопрос: «Продолжать ли сношения по вопросу о соединении с Университетом в принятом направлении или изменить тактику, например, считать начатые попытки соединения с Университетом не принесшими благоприятных результатов и принять возможные меры к возрождению Академии на правах частного учебного заведения?» Постановление Совета по этому поводу гласит: «Суждение об изменении тактики отложить до более определенного выяснения результата сношений по вопросу о соединении с Университетом» 269 . Объединение Духовной академии с Петроградским университетом, однако, не состоялось. Из-за отсутствия средств и ввиду того, что здание академии было передано для другой организации, Петроградская Духовная академия прекратила свою деятельность. Иначе был решен вопрос о Петроградской Духовной семинарии. Сразу же после указа Высшей Церковной Власти от 19/6 сентября 1918 года 23 и от 25/2 октября 1918 года за 19 об организации пастырских училищ. 30/17 сентября 1918 года на экстренном заседании Педагогического совета семинария была закрыта. В тот же день по благословению митрополита Вениамина было открыто Богословско-Пастырское училище для подготовки священно- и церковнослужителей и преподавателей Закона Божия для епархии. Митрополит Вениамин утвердил 30/17 сентября избранных на чрезвычайном организационном собрании преподавателя Петроградской Духовной семинарии Ивана Павловича Щербова в должности заведующего и A. M. Смирнова в должности секретаря. Богословско-Пастырское училище было открыто с целью подготовки священно-церковнослужителей и преподавателей Закона Божия для епархии. Состав предметов преподавания и числа уроков для Богословско-Пастырского училища, рассчитанного на четыре года, были указаны высшим Церковным Управлением (Указ Святейшего Патриарха от 19/6 сентября 1918 года 23). Но в Петрограде, по выработанному И. П. Щербовым «Положению», эти указания церковного центра были несколько видоизменены: курс обучения был спроектирован на три года, в число слушателей могли поступать не только мужчины, но и женщины (для подготовки к преподаванию Слова Божия), с образованием не ниже 4-х классов средней школы (1-я ступень). |
| Так или иначе, но в своем выступлении Рязанов, зная, видимо от Рыкова, о партийной директиве «6 помиловать, а остальных 4 расстрелять», тем не менее призвал ее отклонить и не расстреливать осужденных по петроградскому процессу вообще, а к пятилетию октябрьской революции «ликвидировать это дело», амнистировав всех. См.: Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент. Академик Рязанов – оппонент Ленина, жертва Сталина/Биографический очерк. Документы. М., 1996. С. 198–202. Любопытно, что для составления доклада и обоснования своих выводов Рязанов получил по распоряжению Енукидзе значительное количество материалов по петроградскому процессу, включая ходатайства о помиловании, но в выступлении остановился с цитированием только на одном ходатайстве – обновленческого протоиерея А.И. Введенского перед А.И. Рыковым от 25 июля 1922 г. В этом документе видный обновленец просил зампреда СНК и члена Политбюро помиловать митрополита Вениамина и архимандрита Сергия. – ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 55. Д. 86. Л. 6–4 об. Как видим, Введенский точно знал (от Зиновьева?) еще до официального принятия и оглашения Президиумом ВЦИК решения о помиловании, кто из приговоренных духовных лиц в нем значиться не будет. Рыков, получив это ходатайство, распорядился 29 июля 1922 г. снять с него копии и отправить их в ЦК РКП(б) генеральному секретарю Сталину и в Президиум ВЦИК секретарю Енукидзе. – ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 55. Д. 86. Л. 9–7 об.; АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Д. 24. Л. 49–51 об.; АК I. С. 238–242. Копия, полученная в Президиуме ВЦИК, и была предоставлена Рязанову, к которому и в его лице к другим членам ВЦИК еще 25 июля 1922 г., в день отправки ходатайства Рыкову, обратился сам Введенский с просьбой прочитать этот документ и поддержать просьбу «о помиловании приговоренных к расстрелу церковников», не дав «свершиться ненужному и не заслуженному». – Рокитянский Я., Мюллер Р. Красный диссидент... С. 198. Таким образом выходит, что и члены комиссии Политбюро по отбору кандидатов на расстрел, – П.А. Красиков, М.В. Галкин, Н. |
| 31 мая начальник VI отделения СО ГПУ Е.А. Тучков подписал официальное распоряжение о заключении Патриарха Тихона под домашний арест. 1 июня начальник Особого отдела и член Коллегии ГПУ Менжинский и начальник Секретного отдела секретнооперативного управления ГПУ Самсонов направили в Петроград в губернский отдел ГПУ телеграмму: «Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду, подобрав на него обвинительный материал... арестовать его ближайших помощников-реакционеров и сотрудников канцелярии, произведя в последней тщательный обыск... Вениамин Высшим церковным управлением отрешается от сана и должности... О результатах операции немедленно сообщите». Вечером 1 июня митрополит Вениамин был арестован и заключен в тюрьму на Шпалерной улице. Во временное управление епархией вступил его первый викарий, епископ Ямбургский Алексий (Симанский), который в самый день ареста митрополита выпустил обращение к петроградской пастве, объявив, что постановление митрополита Вениамина о протоиерее Введенском и других священниках потеряло силу и их общение с Православной Церковью восстановлено . На следующий день епископ Алексий писал митрополиту Арсению (Стадницкому), выражая в письме надежду благородную, но, как вскоре выяснилось, несостоятельную: «Чрезвычайное решение по снятии отлучения с протоиерея Введенского явилось неизбежным. Быть может, этим охранится безопасность тех многочисленных несчастных, которые стоят у раскрытых могил...» 3 июня послание епископа Алексия было опубликовано в «Петроградской правде», и епископ направил в Революционный трибунал письмо с просьбой разрешить представителям петроградского духовенства – священникам Ивановскому, Платонову и Чепурину – посетить в тюрьме митрополита Вениамина, чтобы склонить его к тому, чтобы он лично подтвердил, что запрещение в священнослужении со священников действительно снято. Трибунал отказал ему в этом, так как «свидание , – по мнению Трибунала, – является церковно-политическим актом и Трибунал не может оказывать предпочтение никому из участвующих в деле лиц». |
|
|
