| Полагают, что этот Симеон жил в царствование Никифора Фоки (963–969) 1703 , при котором жил Симеон патриций и протасинкрит, автор двух новелл Никифора, в том числе и новеллы, ограничивающей возникновение новых монастырей 1704 . Едва ли, впрочем, не вернее мнение Цахариэ, что Симеон магистр и логофет, автор Синопсиса, есть тот самый Симеон магистр и логофет, старший современник Евстафия патриция Ромейского, которого упоминает Пερα (64, 1) в числе судей высшего императорского судилища. В таком случае этот Симеон жил в царствование Василия Болгаробойцы, по предположению Цахариэ, около 1000 г. 1705 . 4. Автор Аристиновского Синопсиса. – Наибольшей известности и распространения католический Синопсис достиг в редакции Аристиновской. Эта редакция, в литературе известная также под именем Синопсиса Аристина, может удержать название Аристиновской потому, что она была комментирована Аристином и известна именно вместе с этим комментарием, хотя и не под названием Синопсиса, а под названием номоканона 1706 . Но Аристин не сам написал текст этого Синопсиса, а взял его уже готовым, ибо в своих толкованиях он говорит о составителе Синопсиса в третьем лице и даже упрекает его в непонимании. Так, в толковании на 19 правило Анкирского собора он говорит: «Сделавший сокращение ( συνοψσας) настоящего правила опустил положенное в пространном тексте», или, в толковании на 75-е правило Апостольское: «Сделавший сокращение настоящего правила неправильно понимал его». Можно впрочем на основании знакомства с составом этого Синопсиса предполагать, что Аристин сделал к нему некоторые добавления. 5. Состав Аристиновского Синопсиса. Истолкованная часть. – В составе Аристиновского Синопсиса нужно различать две части: часть, истолкованную Аристином, и часть, оставленную без толкований. Истолкованная часть есть основной текст древнейшей редакции Стефана Ефесского, впрочем, уже измененный и дополненный сокращенными правилами Трулльского и седьмого вселенского соборов; неистолкованная часть составляет позднейшее добавление. |
| Другой труд, которому мы должны посвятить свое внимание при рассмотрении состояния церковно-исторической науки разбираемого времени, есть „жития святых» Симеона Метафраста . Симеон жил в конце X века, в эпоху Василия II Македонянина (Болгаробойцы. По своему сану Симеон был важным государственным сановником. Имя: Метафраст получил он от характера своего труда „жития святых» (метафраст значит перелагатель или излагатель. „Жития святых» Симеона – это труд большой и заслуживающий памяти потомства. Чтобы предпринять свой труд, Симеону надобно было, с бесчисленными издержками собрать, покупать, извлечь из неизвестности тысячи манускриптов, какие истлевали в пыли монастырских библиотек востока и запада. Словом, нужны были два условия, без которых выполнение труда было невозможным: богатство и непреклонная решимость. Тем и другим Симеон обладал. Важным условием благоприятным для Симеона было и то, что он был первостатейным сановником именно при византийском императоре, который пользовался тогда высоким почетом во всем христианском мире; только при этом условии сделались доступными для Симеона книжные сокровищницы монастырей. Для того, чтобы переиздать жития святых, для этого следовало располагать обширным персоналом пособников, но подобное дело могло быть с руки лишь такому человеку, как Симеон 410 ), который в качестве великого логофета (должность в роде теперешнего министра иностранных дел) мог распоряжаться по своему желанию сведущими людьми и каллиграфами, состоящими на государственной службе при так называемой логофетии двора. На основании всех этих разнородных сочинений надлежало составить одно, или по выражению Никифора Каллиста „из всех этих яств всякого рода составить одно новое блюдо, чудный праздничный стол для всего христианства». Дело очень нелегкое! – С какими трудностями в других отношениях должен был бороться неутомимый Симеон, это ясно будет, если примем в расчет состояние, в каком находилась дотоле литература житий святых. А состояние это было вот какое: „биографии святых страдали следующими недостатками: они или были исполнены лжи или написаны таким языком, который не соответствовал достоинству предмета; так, не умели изобразить с должным красноречием жестокости и зверства тиранов и опи- сывать мудрость, с какою отвечали мученики. О вещах важных писали небрежно, встречались мысли нелепые или бессвязные, язык был тривиален и ниже своего предмета; у одних из читателей возбуждало это смех, у других презрение. Подвиги и победы рабов Божиих становились предметом насмешек. Таково свидетельство одного древнего писателя о состоянии агиографии до Метафраста 411 . |
| Может быть, кто-то возмутится такими резкими заключениями относительно колыбели нашего православия! Здесь уместно вспомнить слова известного русского философа А.С. Хомякова : «Христианство жило в Греции, но Греция не жила христианством» . Не так много там было личностей, подобных святителю Фотию, равноапостольным Кириллу и Мефодию, святителю Григорию Паламе, Паисию Святогорцу и прочим святым. Чаще почему-то встречаются иные персонажи, вроде вышеупомянутых вероотступника Исидора или императора Василия II Болгаробойцы, по приказу которого были ослеплены 14 тыс. пленных болгарских воинов . Как видим, при ином выборе история Руси была бы недолгой и весьма печальной. После короткого в историческом понимании периода героического сопротивления нам пришлось бы стать «этнографическим материалом» скорей всего для той же Европы и загадкой для ученых – историков, этнографов, археологов и прочих немногочисленных специалистов. Данный процесс мы можем сейчас наблюдать на примере последней волны российской эмиграции, когда уехавшие на Запад стыдятся того, что они русские, а их дети уже не знают родного языка. Вот почему крайне опасно для нас беззастенчивое копирование западной цивилизации. Мы рискуем привнести в свою страну все ее ошибки и старческие недуги, рискуем потерять свою веру и самобытность, после чего неизбежно сделаемся холопами Европы и Америки, превратимся в так называемый этнографический материал. Может быть, за счет своих сил, своего нереализованного потенциала нам удастся продлить агонию Запада на полвека или век, но затем мы неизбежно умрем вместе с ним. Таким образом, вывод, сделанный Н.Я. Данилевским, крайне важен и для нас! Его надлежало бы начертать на самом большом транспаранте во всяком русском государственном, военном, учебном и проч. заведении: «Итак, для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, болгара (желал бы прибавить, и поляка), - после Бога и Его святой Церкви, - идея Славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него не достижимо без ее осуществления, - без духовно-, народно- и политически-самобытного, независимого Славянства; а напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и самобытности» . |
| Внешнее могущество Византии и когда–то вселенское, экуменическое ее значение было ко времени св. Григория Паламы сильно поколеблено. Слава ее потускнела. Наступил ее преклонный возраст, почти дряхлость. За плечами было блестящее и бурное прошлое. Еще в конце XI века, несмотря на тяжкий период междуцарствий, междоусобных войн и внутренних нестроений, ознаменовавших эпоху непосредственно после смерти императора Василия Болгаробойца (1025 г.) и до воцарения династия Комнинов (1081 г.) империя все же числила в своих пределах до 38 областей (фем), начиная от границ Армении и до Южной Италии, и от задунайских границ (Сирмия и Белград) до о.о. Кипра и Родоса. К началу XIV в. это пространство сократилось до очень скромных размеров. Варвары, славяне, армяне, грузины оторвали большие пространства. Турки железным кольцом стягивались со всех сторон около Византии. У людей более проницательных закрадывались опасения возможного близкого конца самой империи. В XIII в. Византия пережила свое трагическое пленение латинскими ордами крестоносцев. К началу XIV в. султанские владения еще более приблизились и стали угрожать непосредственно самому Константинополю. Император Андроник III Палеолог посылает в 1339 г. в Авиньон к папе Бенедикту XII посольство, состоящее из Варлаама, известного противника св. Григория Паламы и венецианского рыцаря Стефана Дандоло с просьбою о помощи против турок. Варлаам весьма искусно изощрял свои дипломатические способности, но в помощи от Запада ему было отказано папою. Опасность от турок становилась все более очевидною, но Промыслу было угодно избавить Византию на закате ее истории от нового разграбления крестоносными воинами. Достаточно было бы византийцам вспомнить зверства и кощунства крестоносцев 1204 г., сохранившиеся в трагических и жутких списаниях Никиты Хониата и Евстафия Фессалоникийского, чтобы благодарить Бога за избавление от возможности новых злодеяний, чинимых Христа ради западными лжебратиями. Византии уготовано было историческое возмездие от меча Магометова воинствующего закона. Тем не менее, подлинным драматизмом и жалостью веет от исторических свидетельств того времени, от предчувствия неотвратимой беды. В одном письме (приблиз. 1360–ых годов) Димитрий Кидоний пишет: «Если только падет империя, все народы будут рабами победителей, и эти последние не будут удовлетворены, если увидят Восток, падший в рабство, а другие народы Запада наслаждающимися мирным существованием. Они (победители) отомстят вместе с варварами тем, кто сможет им помешать… Пусть не думают, что их мечтания неосуществимы» . Сколько раз впоследствии повторялась эта же историческая обстановка и сколько раз отдаленные народы и государства беспечно наблюдали расширение опасности, поглощение ею их соседей, но не шевелились им на помощь, в твердом уповании и наивной вере, что до них не дойдет. B. БОГОСЛОВСКАЯ ТРАДИЦИЯ |
| Епископские кафедры впервые учреждены были в Болгарии одновременно с тем, как дан был ей греками свой отдельный архиепископ, т. е. после возвращения болгар от папы, в 870–71 году (см. Константина Порфирогенита в жизнеописании Василия Макед., ed. Paris., р. 210, в Memor. рор. II, 574, § 81, – год у Стриттера неладно). Сколько открыто было кафедр первоначально и сколько существовало их при Борисе, относительно этого положительных сведений мы пока не имеем. Основываясь на словах Константина Порфирогенита, который говорит, что Борис не отказался принять от императора вместе с архиепископом многих епископов (ibid.), и заключая от числа епархий, которое находилось па болгарской территории его княжения в последующее не слишком далекое время, с вероятностью должно полагать, что им учреждено было кафедр количество очень значительное, именно – как следует предполагать на основании данных последующего времени – не меньшее, если не большее, 10-ти 76 . Из общего, пока точным образом неизвестного, числа первооткрытых кафедр прямо называются в памятниках, как существовавшие при Борисе, следующие пять: 1) проватская, 2) дебельтская, 3) брегальницкая, 4) ахридская, 5) белградская. Сколько было епархий при Симеоне и при Петре, из коих первый весьма широко раздвинул пределы государства, а второй владел государством в его новых пределах, это также остается нам пока неизвестным. Но мы имеем почти что полные сведения, сколько было епархий на болгарской государственной территорий времени Петра, спустя полстолетия после него, именно при окончательном покорении первого царства императором Василием Болгаробойцем в 1019 г., – эти сведения мы находим в хризовулах сейчас названного императора тогдашнему болгарскому архиепископу 77 . В 1019 г. на болгарской государственной территории времени Петра, за исключением той предбалканской ее части, которая в 971 г. была завоевана Цимисхием, существовало 29 епархий. Они были следующие: 1) ахридская, 2) касторийская, 3) главеницкая, 4) могленская, 5) битольская, 6) струмицкая, 7) моровиздская, 8) вельбуждская, 9) триадицкая, 10) нишская, 11) белградская, 12) скопийская, 13) приштинская, 14) липенийская, 15) виддинская, 16) враницкая (браничевская), 17) трамская, 18) сервийская, 19) орейская, 20) черникская, 21) химерская, 22) адрианопольская, 23) вутротская, 24) янинская, 23) козильская, 26) петрская, 27) стажская, 28) веррийская, 29) неизвестная по имени (которое в нашем списке хризовулов пропущено). |
| В смысле исторического значения походов Святослава в Болгарию нужно отметить в особенности следующее. Прежде всего они имели роковое значение для Болгарского царства, образованного победами Симеона и получившего твердые устои в соглашении, имевшем место в 927 г. Походы Святослава произвели полный разгром в северо-восточной половине Болгарского царства, сопровождаясь разрушением столицы – древней Плиски и новой Преславы – ослаблением власти болгарской династии и возбуждением притязаний на власть среди туземных элементов, не вполне еще слившихся с завоевательной ордой. С общеисторической точки зрения это обстоятельство имело громадные последствия в судьбах Болгарии, между прочим, в нем лежит причина усиления греческого элемента на счет славянских и албанских племен Балканского полуострова, которым так последовательно и с неумолимой суровостью воспользовался царь Василий Болгаробойца; в нем же лежит объяснение раздвоения Болгарии на Восточную и Западную, с которым мы встретимся в ближайшие за этим годы. Не менее значительными последствиями сопровождалось это движение и в истории русского господства на побережье Черного моря и в Крыму. Великий князь Святослав по договору 971 г. обязывался не иметь притязаний ни на корсунскую область, ни на Болгарию, и даже в том случае, если бы кто из других народов покусился на греческие владения, он должен был бороться с ним за интересы Византии. Это был полный крах, вредно отозвавшийся на политическом положении славянства 466 . Переходим ко внутренней деятельности царя Никифора. Черты характера его рельефно определяются как его неустанной военной деятельностью, так и наблюдениями современников, оставивших немало произведений, посвященных этому замечательному государю. Происходя сам из крупных землевладельцев Малой Азии, где Фоки, Склиры и Малеины имели громадные владения и тысячи подвластного им населения, тем не менее в качестве властителя обширной империи Никифор не поощрял намеченного уже его предшественниками экономического и социального строя и продолжал борьбу с крупным землевладением. Несмотря на громадные заслуги, которых никто не мог отрицать за ним, он не пользовался, однако, расположением современников, и в особенности того класса, которому в Византии всегда принадлежало главное влияние. Чтобы ознакомить с этой стороной дела и вместе с тем ввести читателя в сущность вопроса, приведем несколько слов из 26-й новеллы 988 г. царя Василия II 467 . |
| Западно-европейская историческая наука с особенным вниманием останавливается на тех отделах византийской истории, которые или изобилуют эффектными явлениями, или соприкасаются с историей западных государств. Таким образом произошло, что мы имеем специальные исследования и монографии об императорах-иконоборцах, о Константине VII Багрянородном, о Комниных. Но время от Василия II Болгаробой-цы до Алексея I Комнина не был избрано ни одним ученым для специальных работ. Нельзя сказать, чтобы этот период лишен был капитальных событий и не имел значения. Тогда совершился прискорбнейший факт формального разделения Церквей, не представлявший, правда, для современников большого интереса, насколько можно судить по месту, отведенному ему у византийских историков, но повлекший за собой громадные результаты в будущем, имевший влияние на установление церковных и политических отношений Восточной и Западной Европы. Тогда предприняли свое наступательное движение против Европы турки, – движение, на первых порах задержанное благодаря тому, что Византия выступила грудью против диких азиатских орд, приняла на себя их первые удары и заслонила от их разрушительных инстинктов остальную Европу, но впоследствии окончившееся порабощением христианских народностей, подчинением игу неверных миллионов христиан, судьба которых до сих пор рисуется в отдаленной проблеме на фоне европейской политики и дипломатии. Тогда же Византия, при всем кажущемся затишьи, переживала минуты научно-литературного оживления, выразившегося восстановлением византийской Академии, деятельностью ее дидаскалов и питомцев, – оживления, имевшего тем большую важность, что оно происходило накануне крестовых походов, сблизивших Запад с Востоком и открывших широкий путь с Востока на Запад греческой образованности, науке и искусству. Но как ни велико значение византийской истории в указанных и в некоторых других отношениях, оно выясняется путем многостороннего знакомства с ней, а не поражает взоров своей непосредственностью, наглядной убедительностью. Оттого этот период в глазах ученого мира и не заслужил предпочтения перед другими периодами, и между тем как для других периодов кое-что сделано, период от 1025 по 1108 г. пользовался ограниченным вниманием, ему лишь отводилось сравнительно небольшое место в общих курсах средневековой, в частности византийской, истории или же посвящалось несколько страниц в историко-географических описаниях отдельных местностей, островов и городов, входивших некогда в состав Византийской империи. Но в каком виде излагалось дело в этих произведениях? Это вопрос небезынтересный, он приводит к поучительному заключению насчет того, насколько правилен был метод, приложенный к изучению византийской истории. |
| 22) История славян Пресвитера Диоклейского (XII в.), 364 названная так потому, что она переведена со (славянского) подлинника на латинский язык неизвестным по имени священником Диоклейской церкви, заключает много ошибочных, спутанных и легендарных показаний о славянских князьях и королях, не может поэтому сама по себе пользоваться большим авторитетом. Но при сопоставлении с другими достоверными показаниями и документальными данными не лишена значения и способствует, между прочим, выяснению вопроса о степени византийского влияния в славянских землях и о судьбе сербской, болгарской и белградской фем в XI в. 1) История Аристакеса Ластивертского, 365 армянского писателя второй пол. XI в., составляет как бы продолжение истории Стефана Асо-хика, рассказ начат с похода в Армению Василия II Болгаробойцы и доведен до смерти Романа Диогена в 1071 г. Интерес рассказа сосредоточен около двух пунктов: подчинения армян византийскому влиянию и разорения Армении турками. Тон сочинения элегический, автор оплакивает падение своей родины. Источниками для автора, по собственному его заявлению, 366 служили: собственный опыт и наблюдение, сообщения других лиц и сочинения писателей. Как очевидец, автор говорит о событиях, происходивших в Армении; это самая важная часть истории. Сообщения о византийских императорах, времени их царствования, личных особенностях и обстоятельствах их домашней жизни автор, надо полагать, делает на основании свидетельства других лиц и сочинений писателей; эта часть уступает по важности первой, однако же отличается достоверностью; показания Арис-такеса совпадают с показаниями современных ему греческих историков, может быть, даже у него были те же письменные источники, которыми пользовались греческие историки. История Аристакеса заключает ценный материал. Кроме данных, о которых мы знаем из современных Аристакесу греческих историков, у него есть данные, не встречающиеся у этих последних, например, о Константине VIII, Константине Мономахе, Михаиле Стратиотике, не говоря уже об интересных, не известных из других источников подробностях касательно Армении, Грузии и турок. |
| Таковы источники, из которых преходится почерпать сведения, дополняющие свидетельство Льва диакона; но за неимением лучших остается довольствоваться и ими. Рассмотрим, что же дают Пселл и компиляторы для решения интересующего нас вопроса. Мы уже знаем, что они не упоминают ни о крещении Владимира, ни о крещении Руси, а говорят лишь о таких фактах, которые находятся в самой близкой связи с этими событиями. Ближайшим поводом к этому и побудительной причиной является бунт Варды Фоки. Пселл рассказывает, что когда войска бунтовщика дошли до самой Пропонтиды и расположились лагерем на другой стороне моря, в виду Константинополя, «император Василий убедился в нерасположении к нему греков и так как незадолго пред тем к нему пришел от тавроскифов значительный военный отряд, то он, соединив их вместе и устроив другую наемную силу, выслал их против расположенной на другой стороне фаланги; явившись пред нею сверх ожидания, когда противники не были возбуждены к битве, но обратились к пьянству, они убили из них немалое число, а других рассеяли в разные стороны. Потом им пришлось выдержать крепкий бой и с самим Фокой» 128 . Нельзя сказать, чтобы приведенное свидетельство Пселла было вполне определенно. Не подлежит сомнению, что под тавроскифами у этого писателя (как и у Льва диакона) разумеются русские, но откуда и от кого прибыл значительный отряд их на помощь императорам, не сказано. Затем остается неясным, какую другую наемную силу и из кого собрал Василий Болгаробойца. У Пселла не обозначено точно, что за фаланга расположилась на другой стороне (пролива, в виду Константинополя), против которой (т. е. фаланги) был направлен отряд тавроскифов. Впрочем, хотя и не с особенной ясностью, Пселл дает понять, что этот вспомогательный отряд вместе с другими войсками императоров Василия и Константина принимал участие в двух битвах, хотя место сражений и не названо, – обстоятельство это, как увидим сейчас, далеко не лишено значения. Наконец, нельзя назвать точным сделанное Пселлом обозначение времени, когда прибыл военный отряд тавроскифов на помощь императорам. Выражение: «незадолго пред тем» не дает вполне определенного указания на это, хотя вопрос о времени прибытия военной помощи Василию и Константину имеет чрезвычайно важное значение для более правильного установления года крещения Руси. Впрочем, из слов Пселла с полной вероятностью можно выводить заключение, что военный отряд русских находился уже в Константинополе, когда войска бунтовщиков появились в окрестностях Пропонтиды. |
| Константин был счастлив не по заслугам. В 1047 году очень опасное восстание армянского генерала Льва Торника потерпело неудачу под стенами столицы, и Константин спокойно правил после смерти Зои до собственной кончины в 1054 году. Охотно передал бы он власть начальствовавшему в Македонии генералу Никифору Вриеннию; но чувство легитимизма пробудилось: народ, сенат и гвардия радостно приветствовали энергичную старую Феодору, когда она, последняя из порфирородных, взяла в свои руки скипетр (1054–1056 гг.) и с необычайной энергией им владела. То, что креатуры её предшественника поплатились за своё положение ссылкой и конфискацией имущества, – это входит в законный ритуал смены обладателя византийского престола. Но этим не ограничилась деятельность старой императрицы, которая, казалось, унаследовала всю силу духа своего дяди Василия Болгаробойцы. Она выказала и не без основания, прямо врождённое тогдашним правительствам недоверие к генералитету, ибо среди высокородных представителей последнего делание императоров и претендентские замашки стали прямо наследственной и модной болезнью. Она отозвала высокоодарённого главу действующей против сельджуков армии Исаака Комнина и заменила его покладистым придворным. Перед смертью 30 Августа 1056 года она передала императорское достоинство старому генералу и сенатору Михаилу VI Стратиотику (30 Августа 1056 до 31 Августа 1057). Это было слишком оскорбительно для самолюбия армии. Лояльность и любовь к природному царствующему дому, которые так трогательно проявились в отношении к Зое и Феодоре, угасла вместе со смертью последней представительницы Македонской династии: вспыхнуло бурное военное восстание. Генералы, большей частью богатые малоазиатские землевладельцы, объединились, как в дни Севера или Аврелиана. При восторженном сочувствии отдельных воинских частей, они провозгласили императором Исаака I Комнина сперва в Кастамоне, потом на равнине Гунарии 8 июня 1057 года. Действительный «делатель императоров», смещённый стратиг Антиохии Катакалон побудил никопольские войска к присоединению. Исаак двинулся на Никею и победил императорские войска. Михаил VI отрёкся от престола и 2 сентября 1057 г. Исаак венчался на царство в св. Софии. |
|
|
