| Тохтамыш двинулся на Русь летом 1382 г. Учитывая печальный для татар опыт двухлетней давности, когда Мамаю не удалось сохранить в тайне свои оперативные планы, новый глава Золотой Орды на этот раз предпринял все, чтобы для москвичей новый поход стал полной неожиданностью. С этой целью он велел захватить русских купцов, торговавших в пограничном Булгаре на Волге, с тем, чтобы ни один из них не передал в Москву весть о движении татар. Это вполне ему удалось – со всей своей армией он переправился через Волгу «и поиде на великаго князя Дмитрея Ивановича къ Москве и на всю Русскую землю; ведяше бо рать изневести внезаапу со умением и тацемъ злохитриемъ, не дающее вести про себя, да не услышано будетъ». Чтобы полностью использовать фактор внезапности, Тохтамыш не стал вторгаться в лежавшее первым на его пути Суздальско-Нижегородское княжество, а обошел его с юга по степной окраине. Тем не менее, утаить проход огромной массы воинов физически просто было невозможно и в пограничных русских землях появились первые сведения о движении татар. Узнав о том, что на Русь идет сам хан, князь Дмитрий Константинович Суздальский послал к Тохтамышу своих сыновей Василия и Семена, которые с трудом догнали его через несколько дней на Серначе, уже около границ Рязанского княжества. Здесь Тохтамыша встретил князь Олег Рязанский «и доби ему челом, дабы не воевалъ земли его, и обведе его около своей земли и броды ему указа на Оце». Только когда татары оказались перед Окой, известие о нашествии Тохтамыша дошло до московского князя. Дмитрий, узнав, «что идетъ на него сам Тахтамышь царь во множестве силы своея, и нача совокупляти полны ратныхъ, и собра воя многи, и выеха изъ града съ Москвы, и хотя идти противу ратныхъ». Для разработки плана кампании великий князь созвал военный совет «з братомъ своим и с прочими князи и з бояры своими». Но на нем возникли споры и разногласия: «бывшу же промежу ими неединачеству и неимоверьству». Основной причиной этого явилась скудость сил, которые могла выставить Русь после кровопролитной Куликовской битвы: «оскуде бо вся земля Русская отъ Мамаева побоища за Дономъ». В этих условиях великому князю не оставалось ничего иного, как «поиде... не во мнозе въ Переславль, а оттуду поиде мимо Ростовъ на Кострому». |
| 186 Село Врублевка – под именем села Рублевки волости Чудновской – упоминается в акте от 1585 года 15 октября в донесении возного земли Киевской Ждана Семёновича Щениевского о вводе, данном им княгине Сусанне Острожской – жене Волынского воеводы князя Януша Острожского во владение имениями, подаренными ей её тестем Киевским воеводою князем Константином Константиновичем Острожским, а именно: в города Чуднов и Пяток и в 45 принадлежащих к Чуднову сёл, в числе коих упоминается и «село Рублевка з двором«·(Архив, ч. 7, т. 1, стр. 250). Ещё оно под именем села Рублевки упоминается в акте от 1587 года 29 апреля в жалобе от имени земянина земли Киевской Василия Сурина на воеводу Волынского, князя Януша Острожского и на князя Михаила Евстафиевича Ружинского – поссессора (арендатора) имения Острожского села Рублевки о том, что Острожский наслал Ружинского с большим числом вооружённых бояр и крестьян на имение Колодежное, принадлежавшее Константину и Феодоре Шаулам (детям умершего пана Михаила Манцевича Шаул), находящееся в опеке у Сурина, которые выстрелами изранили Сурина и слуг его, причём произвели грабёж и, захватив 24 семейства крестьян, перевели их со всем их имуществом в село Сапогово (Архив, ч. 6, т. 1, стр. 170–174). 187 Село Дубровка – под именем села Дубровец – упоминается в акте от 1585 года 15 октября в донесении возного о вводе, данном им княгине Сусанне Острожской – жене Волынского воеводы князя Януша Констант. Острожского, во владение имениями, подаренными ей её тестем, Киевским воеводою князем Константином Констант. Острожским, а именно: в города Чуднов и Пяток и в 45 принадлежащих к Чуднову сёл, в числе коих упоминается и село Дубровцы (Архив, ч. 7, т. 1, стр. 250). 188 Село Камень упоминается в акте от 1585 года 15 октября в донесении (в Житом. замок) земского возного воеводства Киевского Ждана Семёновича Щениовского о вводе, данном им княгине Сусанне Острожской – жене Волынского воеводы князя Януша Константиновича Острожского, во владение имениями, подаренными ей её тестем Киевским воеводою князем Константином Константиновичем Острожским, а именно: в города Чуднов и Пяток и в 45 принадлежащих к Чуднову сёл, в числе коих упоминается и село Камень (Архив, ч. 7, т. 1, стр. 249). |
| В Деяниях и Посланиях апостольских исправления острожских издателей проявляются чаще и значительнее. Они обнаруживают более тщательное сличение славянских рукописей не только полных списков Библии, но и отдельных списков апостольского текста, и не только поздних, а и древнейших. Из списков Синодальной библиотеки наибольшую близость к Острожскому изданию проявляет Апостол XVI в. 725 (53) 125 . Апокалипсис внесен в Острожскую Библию после значительного исправления, или вернее – с значительно исправленных и разнящихся от Геннадиевской Библии отдельных списков, хотя несомненно и пользование Геннадиевской Библией 126 . Вообще, значение Геннадиевской Библии, как основы Острожской Библии, приходится значительно ослабить. Острожскими исправителями проявлены были значительные самостоятельные поиски текстов, и самостоятельные их сверки. Исторические обстоятельства, сопутствовавшие изданию Острожской Библии, таковы. Юго-западная Русь, при полном упадке православной иерархии, в конце третьей четверти XVI-ro века увлекалась социнианством и, в лице своей интеллигенции, в значительной мере изменила вере своих отцов. Против этого увлечения действовал, как мы видели, в своем ковельском поместье знаменитый московский выходец–князь Андрей Курбский 127 . На ту же опасность обратил свое внимание и своисилы и другой ревнитель народных заветов – друг Курбского, владелец Острога и воевода киевский, князь Константин Константинович Острожский, один из самых родовитых представителей юго-западных вельмож 128 . Так как учение социнианства, как ранее его лютеранства и кальвинизма, основывалось на Библии, то естественно борьба с ним побуждала противника прежде всего озаботиться приобретением того же самого оружия. На Библии социнианство укрепляло не только свою вероисповедную систему, но основывало и идею и стимулы народного просвещения в его начальной духовно-нравственной форме, как это мы ранее указывали в мировоззрении идейного социнианства того времени Василия Тяпинского. Это еще более решительно выдвигало необходимость для защитника православия иметь в руках главное оружие противника. Издание Библии для князя Острожского в целях борьбы с социнианством и поднятия исконных народных основ становилось необходимостью: об этом несколько раз заявляет в предисловии к Острожской Библии сотрудник издателя – Герасим Данилович Смотрицкий 129 . |
| Богатейшие и образованнейшие женщины Речи Посполитой, лично опекаемые последовательно королями – Сигизмундом 1-м Старым, Сигизмундом 11-м Августом и Сигизмундом 111-м Вазой, – оказались просто живыми куклами в смертельных игрищах представителей первенствующих польских и литовских родов. Следует отметить здесь жестокие нравы эпохи и непримиримость высшего сословия Речи Посполитой, когда в династических сварах и в устроении браков даже слово самого короля не стоило ровным счетом ничего, и соперники устранялись часто не без помощи яда, кинжала и осадных орудий. Если такое творили паны с первенствующими знатными женщинами, то что тогда выпадало на долю простого народа – поляков, русинов, литвы?.. Невозможно, да и страшно это представить. Беата росла при королевском дворе, где и познакомилась со старшим братом Василия-Константина Острожского Ильей Константиновичем (1510 – 20 августа 1539). В 1530 году после смерти своего отца Илья унаследовал его обширные владения и получил должности старосты брацлавского и винницкого. В 1530, 1531 и 1533 годах молодой князь участвовал в отражении набегов крымских татар на Волынскую землю. В 1534–1536 годах принимал участие в русско-литовской войне, где командовал собственными надворными военными хоругвями. 3 февраля 1539 года в краковском королевском замке Вавель состоялась роскошная свадьба Ильи и Беаты, на которой присутствовал сам Сигизмунд 1-й Старый. Во время торжества устроили рыцарский турнир, во время которого князь Илья Острожский был выбит из седла королевичем Сигизмундом Августом и получил серьезные внутренние повреждения. 16 августа 1539 года князь Илья подписал завещание, в котором записал свои владения на будущего ребенка, которого должна была родить вскоре Беата. Сразу же после рождения Гальши начались многочисленные споры и судебные тяжбы из-за наследства Через три месяца после его смерти родилась Эльжбета (Гальша) Острожская (1539–1582). Официальными опекунами младенца стали князья Дмитрий Сангушко и Василий-Константин Острожский, король Сигизмунд 1-й Старый и его жена, королева Бона Сфорца. |
| На этот образ (из дневника Блока мы знаем, что появление Христа к концу поэмы для самого Блока было неожиданно и неприятно и что он долго ждал, чтобы Христос ушел из поэмы, чего тот, однако, не сделал) напала в свое время почти вся антикоммунистическая Россия, но вряд ли с достаточным основанием. Признавая, что без революции он, быть может, никогда не почувствовал бы святой Руси, Зайцев в сущности довольно близко подходит к вере Блока, что революция в своих бессознательных глубинах чем-то связана со Христом. Надо только, как правильно пишет Л.Ржевский, рассматривать «Двенадцать» не как поэтический репортаж, а как символ еще далекого грядущего возрождения. Лично мне думается, что не только Блок цикла России и стихов об Италии, но даже Блок «Двенадцати» все же много ближе Зайцеву, чем Леонид Андреев, от которого Борис Константинович весьма отличается своим духовным аристократизмом или, скажем проще, культурой. Что у Андреева был талант и даже очень большой талант, отрицать нельзя; почти в каждой из его вещей найдется несколько изумительных страниц, но в целом его творчество — плод обязательной эпохальной наглости («Капитанская дочка надоела, как барышня с Тверского бульвара») и мучительной миросозерцательной изжоги, вызываемой «проклятыми вопросами» жизни, — производит тяжелое впечатление. Сплющенный Достоевским — карамазовским неприятием мира и защитой зла старцем Зосимой, — Андреев то вскинет кулаки отца Василия Фивейского против «несуществующего Бога», то провозгласит устами желторотого студента: «Стыдно быть хорошим». Причислять Андреева к символистам, хотя бы в том приблизительном смысле, в каком это возможно по отношению к Зайцеву, нельзя. «Царь-голод», «Красный смех», «Жизнь человека» — все это отнюдь не видимые ознаменования вещей невидимых, а густо, размашисто, красочно, но часто и весьма аляповато написанные изображения того жизненного хаоса, в котором жил и которым мучился Андреев. С символизмом эти плакатные аллегории имеют мало общего. Не чувствуется за ними никаких далей, — ни исторических, ни культурных. Иногда, правда, мелькнут влияния Ницше, Шопенгауэра и более сильное Эдгара По, но все это так; «то флейта слышится, то будто фортепьяно», не больше. |
| Поход Едигея не завершился каким-либо соглашением с Василием: Едигей был вынужден уйти от Москвы из-за обострения ситуации в Орде. Трехтысячная сумма «окупа», которую он взял с москвичей, в два с лишним раза меньше ежегодной дани с великого княжения, установившейся после присоединения Нижнего Новгород, Мурома и Тарусы – 7 тысяч рублей 761 (а задолжал Василий, напомним, за 13 лет, т.е. 91 тысячу рублей). В 1412 г. Василий отправился в Орду не к Едигею, а к сыну Тохтамыша Джелал-ад-дину (Зеледи-салтан русских источников), который с помощью Витовта в начале 1412 г. разбил хана Тимура (поставленного в 1411 г. на престол Едигеем, но вскоре изгнавшего своего покровителя) и воцарился в Орде 762 . Визит Василия, таким образом, был связан с возвращением на ордынский престол законного правителя и с прекращением власти временщика, т.е. с восстановлением «нормальной ситуации в царстве» 763 . Никаких оснований предполагать восстановление выплаты дани в Орду ранее прихода к власти Джелал-ад-дина нет. Отношения с Едигеем до его свержения оставались враждебными. Одним из результатов похода 1408 г. была выдача ярлыка на Нижний Новгород князю Даниилу Борисовичу (сыну Бориса Константиновича). Даниил реально вокняжился в Нижнем ив 1410 г. с «царевичем» Талычем совершил оттуда набег на Владимир 764 . В январе 1411 г. московские войска во главе с братом великого князя Петром Дмитриевичем потерпели поражение от Даниила с братьями и поддерживавших его ордынских войск при Лыскове 765 . Налицо аналогия событий 1408–1412 и 1380–1381 гг., с той разницей, что после воцарения Тохтамыша Дмитрий Донской, имея за плечами Куликовскую победу над временщиком Мамаем, не поехал в Орду и не пошел на возобновление выплаты ей дани, а Василий после воцарения Тохтамышевича сделал это. Вело его, впрочем, не только сознание законности власти Джелал-ад-дина, но и прагматические соображения: необходимо было добиваться возвращения Нижнего Новгорода. Василий был несомненно хорошо лично знаком с сыновьями Тохтамыша, так как в юности около трех лет прожил в Орде. |
| Благодарю Господа, сподобившего меня небесной Своей помощи при служении утрени, ибо люты были искушения диавола, люта борьба со мною, многострастным, и от них избавил меня Господь, когда я от всей души воззвал к Нему о помощи. Господи! Чтобы не забыть мне, помяни во Царствии Твоем словесное создание Твое, именем и образом Твоим украшенное, чадо мое духовное Герасима, боримого блудною страстию, и избавь его от сей позорной страсти и возврати его Тебе и семейству его! ( 29 мая 1872 г. ). Он заповедал мне молиться о нем. Господи! Побори и во мне, посрами и во мне врага нашего общего, ругателя нашего естества, диавола! Ибо и я глубоко осквернен им еще в юности и теперь ощущаю сей смрад блудный. Господи! Ты благ и многомилостив и всесилен. Ты соделаешь сие! 29 мая Благодарю недостойною мыслию, недостойным сердцем и рукою нечистою Господа Бога моего, удостоившего меня, непотребного, совершить непреткновенно Божественную литургию и причаститься животворящих Таин в мир душевных моих сил. В начале литургии, или при совершении проскомидии, чувствовал крайнее насилие и уязвление духовных змей и неоднократно прикасался к животворящему престолу с молением о исцелении меня от всегубительных сих змей. Помиловал Господь. После обедни пошел в парк и там нашел Василия Фадд., полковника Кузмина – ктитора 30 Богоявленской обители; с ним пошел к имениннику отцу Иоанну Константиновичу Цветкову и напился почти допьяна. А разве после причастия Святых Таин можно так угощаться, с такою алчностию, с такою неразборчивостию? Это хуже Исавовой алчности. Боже! Помилуй мя. Как вредно мне пить херес – вино! Голова болит. Сотерн надо пить: с него голова не болит. А лучше всего воду – это безвредное и трезвое питье. Забываю, окаянный, что плоть моя блудная жива: зачем оживляю более и более ее мерзости, ее бесчиния, ее страсти? Зачем пью вино не в меру? Зачем сласти употребляю? Сколь верно то, что душа, питающаяся пространно, жива умерла [ 1Тим. 5, 6 ]. В человеке-чревоугоднике умирает вера, надежда и любовь христианская, тупеет разум, черствеет сердце, удобно приклоняется ко всему худому воля; сердце и воля ослабевают крайне для молитвы, богомыслия, для всего доброго – делается какой-то паралич души; чревоугодник лишается благодати за свое невоздержание (терние греховное колет и распирает душу и тело). |
| Отослав княжну, он принимает бояр и бежавших Красильникова и Голубя и, предполагая смещение скудоумного Федора и возведение на престол Димитрия, определяет каждому задачи. Отрешенный Годунов, сидя дома, расспрашивает Клешнина о Волоховой и многажды повторяет, «чтобы она царевича блюла». Клешнин отправляет Волохову в углич новой мамкою, велит его беречь и намекает, что, если страдающий падучею царевич погубит себя сам, с нее не спросят. Меж тем Федор не может разобраться в представленных ему бумагах. Приходит Клешнин и сообщает, что Борис захворал от расстройства, а Шуйского немедленно надо заключить в тюрьму за намерение возвести на престол Димитрия. Федор не верит. Входит Шуйский, которому Федор говорит о доносе и просит его оправдаться. Князь отказывается, царь настаивает, Клешнин подначивает. Шуйский признается в мятеже. Федор, испугавшись, что Годунов накажет Шуйского за измену, заявляет, что сам велел поставить царевича на престол, и вытесняет потрясенного Шуйского из комнаты. В царские покои врывается Шаховской и просит вернуть ему невесту. Федор, углядев подпись Ивана Петровича Шуйского, плачет и не слушает доводов Ирины о нелепости бумаги. Ограждая Ирину от обид, он подписывает Борисов приказ, повергая в ужас и ее, и Шаховского. На мосту через реку старик бунтует народ за Шуйского, гусляр поет о доблестях его. Проезжает гонец с вестью о наступлении татар. Князь Туренин со стрельцами ведет Шуйского в тюрьму. Подбиваемый стариком народ хочет освободить Шуйского, но тот говорит о своей вине перед «святым» царем и о том, что наказание им заслужено. Клешнин докладывает Годунову, что Шуйские и их сторонники посажены в тюрьму, и вводит Василия Ивановича Шуйского. Тот поворачивает дело так, будто затеял челобитную для блага Годунова. Понимая, что Шуйский в его руках, Годунов его отпускает. Царица Ирина приходит заступиться за Ивана Петровича. Годунов, сознавая, что Шуйский не прекратит ему перечить, непреклонен. На площади перед собором нищие говорят о смене митрополита, неугодного Годунову, о казни купцов, стоявших за Шуйского. |
| Таков был этот мастер, что не найти подобного и среди немцев. И когда привезли пушки, тогда воеводы великого князя Бориса Александровича, Борис и Семен, служащие как добрые и храбрые воины государю своему, великому князю Борису Александровичу, стали готовиться к предстоящей брани, а пушки поставили у самой городской стены и приказали стрелять; сами же двинулись на приступ, так что все москвичи дивились их отваге, и дерзости, и великому их ратному искусству. И горожане, увидав отвагу сынов тверских и твердость великого князя Василия, исполнились страха и отворили город. И великий князь Василий не сотворил никакого зла тому городу, умиротворил их и занял город. И пошел за своим недругом, князем Дмитрием, к Ярославлю, и вместе с ним воеводы великого князя Бориса Александровича, Борис Захарьинич и Семен. В ту же зиму задумал государь наш, великий князь Борис Александрович, вернуть потерянную драхму, собрать тех, кто был рассеян, и соединить их в единое стадо, чтобы был один пастырь, иными словами, пожелал пойти к городу Ржеву. И так и сталось. И послал впереди себя своих воевод, князя Дмитрия Федоровича и Григория Никитича. Жители же Ржева не только не захотели отворить (городских ворот), но даже стали, показывая свою смелость, выходить из города и биться с воеводами великого князя Бориса. И воеводы великого князя Бориса одних из них побивали, а других просто ловили и отсылали к великому князю Борису Александровичу, прося самого его, государя, подступить к городу, так как великий князь Борис сам не пожелал пойти к тому малому городу. Но городок тот хотя и мал, но крепок, и множество укрепительных сооружений у него. Великий же князь Борис Александрович решил поехать себе на потеху в обычное, как и прежде бывало, ежегодное свое путешествие в свой город, называемый Опоки. И проходя неподалеку от того города Ржева, о котором прежде шла речь, так, что виден был город, послал он своего боярина Константина Константиновича ко ржевичам, повелевая им отворить город, сказав (при этом): «Прадедина это наша, и каким-то образом завладели ею наши братья, великие князья московские. |
| Значит, с кем-то он встречался, и какое-то мнение у него возникло о том, что Семья сожжена. Михаил Константинович Дитерихс... Простите, что я вас нагружаю такими подробностями... Болотин: Нет, очень важно для сопоставления. Пчелов: Это, действительно, существенный момент. Книга Дитерихса вышла раньше книги Соколова. Он пишет: «Давая свои показания, Валек между прочим сказал следующее: " В последних числах ноября прошлого (1918) года я по партийным делам был в Перми. Не могу точно припомнить, когда, где и с кем из большевиков я разговаривал об этом деле. Совершенно этого не могу припомнить. Был у меня по этому поводу разговор с Белобородовым. Могу вам сказать, что у меня в результате сложилось мнение, что вся семья убита и сожжена " ». Совершенно другая интерпретация показаний Валека! Степанов: То есть Дитерихс соединил эти два разговора? Пчелов: Да, соединил в одно, и якобы в результате разговора с Белобородовым он пришел к выводу о том, что Семья убита и сожжена. И уже на основании этого он строит далее свои умозаключения. Дальше. Показания Василия Гавриловича Редникова. Это лесничий, один из тех, кто пришел вначале с местными крестьянами: «Мы в то время уже знали об убийстве Царской семьи. Но, зная, что здесь крестьянами были найдены уже вещи такие, как крестик, мы уже тогда задумывались над тем, что не сожигали ли здесь трупы Царской семьи. Факт нахождения костей тогда здесь я предположительно так себе и объяснил, но только предположительно». И дальше Редников говорит о том, что он сомневается, можно ли было на такого размера кострах сжечь: «Меня смущало тогда одно лишь обстоятельство. Если трупы сожигались на кострах, то мне малы казались самые костры, и не было в них углей, в небольшом количестве находившихся в кострищах. Если они обрабатывали трупы бензином, тогда, конечно, небольшая величина кострищ понятна». А дальше говорит: «Всё-таки я не могу сказать, что и костры были малы. Они были довольно широкие: около 2 аршин, но в длину они были меньше». То есть тоже очень неопределенное мнение, человек сомневается в своих предположениях. |
|
|
