| О, великий во иерарсех, вселенныя учителю богомудрый, преблаженне отче Василие! Велия подвиги и труды твоя, яже во славу Святыя Церкве совершил еси: ты исповедник твердый и светильник веры Христовы на земли был еси, светом Боговедения верныя озаряяй, ложная учения попаляяй и всему миру слово спасительный истины возвещаяй. Ныне же, велие на Небесех имеяй дерзновение ко святей Троице, помози нам, со смирением к тебе припадающим, твердо и неизменно святую Православную веру до конца жития нашего сохранити, от маловерия же, сомнений и колебания в вере соблюди, да не прельщени будем богопротивных и душепагубных учений словесами. Дух ревности святыя, еюже ты пламенел еси, о преславный Церкве Христовы пастырю, возгреи предстательством твоим и в нас, ихже Христос постави быти пастырями, да всеусердно просвещаем и утверждаем в правей вере словесное стадо Христово. Умоли Господи, да возвысится страна наша, и да дарует всему народу нашему здравие, долгоденствие и во всем благое поспешение. Испроси, о милосердый святителю, от Отца светов и всем, всякий дар коемуждо благопотребен: младенцем благое в страсе Божием возрастание, юным целомудрие, старым и немощным укрепление, скорбящим утешение, недугующим исцеление, заблуждшим вразумление и исправление, обидимым заступление, сиротам и вдовицам защищение, искушаемым благодатное поможение, отшедшим от сего временнаго жития отцем и братиям нашим блаженное упокоение. Ей, святче Божий, призри милостиво от обителей Горних на нас, смиренных, многими соблазнами и напастьми обуреваемых, и к земли приверженных возведи к высоте Небесней. Преподаждь нам преблагий отче, твое архипастырское и святое благословение, да, оным осеняемии, в сие новое лето и во все прочее время живота нашего в мире, покаянии и послушании Святей Православной Церкви поживем, заповеди Христовы усердно творяще, подвигом добрым веры подвизающеся, и тако Царствия Небеснаго достигнем, идеже с тобою и всеми святыми сподоби Троицу Святую, Единосущную и Нераздельную пети и славити во веки веков. Аминь. Молитва 2-я святителю Василию Великому |
| Испрашивая Вашего святительского благословения, остаёмся Вашего Высокопреосвященства смиренные послушники и богомольцы Игумен А. Илиан со всею о Христе братиею (1966 г., после 9-го мая) Письмо 45 Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Василию, Архиепископу Брюссельскому и Бельгийскому Августа 4 дня 1966 с/ст Ваше Высокопреосвященство, святительски благословите! Извещаю Ваше Высокопреосвященство, что я с великой радостью получил Ваше дорогое письмо. Очень благодарю за Ваше поздравление и дорогие пожелания. Слава Богу, мы дождались новых братий 47 , (которых) Вы всегда желали и ходатайствовали. Теперь они у Покрова поют, и читают, и служат. Слава Богу, что Господь Вас сподобил посетить Св. Иерусалим 48 как предвкушение будущей жизни. Праздник прошёл скромно: уже на архондарике не набирали столов, всё было в трапезе. Архиерея в настоящее время нет на Святой Горе. Я всегда помню о Вас как члене и собрате нашей обители. Может быть, когда-нибудь будете в Салониках, могу посетить Вас. Я уже постарел – 82 года – и тяжеловато стало жить. Испрашиваю Вашего святительского благословения и святых молитв. Вашего Высокопреосвященства смиренный послушник и богомолец Игумен Архимандрит Илиан со всею о Христе братиею 4 августа с/ст Св. Гора Афон Письмо 46 Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Василию, Архиепископу Брюссельскому и Бельгийскому 20 октября 1966 с/ст Ваше Высокопреосвященство, святительски благословите нас! Извещаю Ваше Высокопреосвященство, что дорогое письмо Ваше от 8 октября получил с великой радостью и благодарностью. Всё ещё чувствуется, что Вы с нами. Очень жаль, что я не удостоился видеть 49 (Вас), надеюсь ещё в другой раз увидеть. Немного проехался, избежал немного суеты монашеской для разнообразия. Теперь у нас сообщение хорошее, автобусы идут от Пирга до Салоник 5 часов и меньше. Дорога асфальтовая. Автомобили большие – на 25 человек и больше. Благодарю за Ваше дорогое письмо, я почувствовал Ваше святительское благословение, очень рад. Живём – слава Богу, очень прискорбно, что нет Вас с нами. |
| 33 . Итак, природная божественность, начало обожения, откуда как от неприобщаемой причины дано обоживаться обоживаемым, высшее запредельное всему богоначальнейшее блаженство само по себе невидимо ни чувству, ни уму, ни связанному с телом, ни бестелесному, даже если что из них обожившись исступит из себя к большему совершенству; ибо согласно нашей вере оно может быть видимо и сделалось видимо лишь в достигшем ипостасного единения уме и теле, хотя и не соразмерно их собственной природе. Лишь они «через присутствие Всецелого Помазанника» 502 были обожены и восприняли энергию, равную обоживающей сущности 503 , вместив и обнаружив ее через самих себя всю без остатка; ибо, по апостолу, «в Христе обитает телесно вся полнота Божества» ( Кол.2:9 ). Недаром некоторые из святых после пришествия Бога во плоти видели оный свет наподобие бескрайнего моря, странно изливающегося от единого Солнца 504 , то есть от поклоняемого тела, как и апостолы на горе. Так обожен «первенец» ( 1Кор.15:20, 23 ) нашего человеческого смешения. Обожение же обоженных ангелов и человеков есть не сверхсущая сущность Бога, а энергия сверхсущей божественной сущности, и эта энергия пребывает в обоженных не так, как искусство в создании искусства, – так в произведениях Творца присутствует производящая сила, являясь или выражаясь во всем, – а «как искусство во владеющем им», согласно великому Василию 505 . Потому святые суть орудия Духа Святого, приняв одинаковую с Ним энергию; и готовое доказательство тому – дары исцелений, действования чудотворных сил, предзнание, неопровержимая премудрость, которую Господь назвал «Духом вашего Отца» ( Мф.10:20 ), и не только, но и освящающая передача Духа, который от святых через святых даруется тем, кто освящается через них: «Возьму от Духа, Который на тебе, и возложу на них» ( Чис.11:17 ), сказал Бог Моисею, и: «Когда Павел возложил руки на двенадцать ефесян, на них сошел Святой Дух и они тотчас стали говорить языками и пророчествовать» ( Деян.19:6 ). Итак, когда мы помышляем собственное достоинство Духа, мы видим, что Он вместе с Отцом и Сыном; когда же мы подразумеваем действующую на Его причастников благодать, мы говорим, что Дух пребывает в нас, «изливаемый на нас, не сотворяемый; даваемый нам, не создаваемый; благодатно даруемый, не воздвигаемый» 506 , пребывающий даже в несовершенных, если снова сказать по Василию Великому , наподобие некой предрасположенности «ввиду нестойкости их сознания», а в совершенных – как приобретенное, у иных же и укорененное состояние, и более того; ибо «как сила зрения в здравствующем оке, так энергия Духа в очистившейся душе» 507 . |
| " Так пишет об Аполлинарии Филосторгий арианин. Следовательно, Аполлинарий этот не есть еретик, но православный, современник Василию и Григорию и защитник истины. Астерий также известен как один из достигших в то время высочайшей мудрости. По словам блаженного Фотия, Патриарха Константинопольского, Астериев было одновременно два: один—поборник арианского нечестья, а другой был воспитан в догматах благочестья, который молодым пришел к великому Иулиану опытно проходил иноческую подвижническую жизнь и впоследствии был настоятелем иноческой обители. Этот в своих сочинениях везде утверждает догматы православья, доказывая присносущие Божия Слова и вечное Его с Отцем пребыванье. Итак, относительно толкования, возводящего к высочайшему разуму, поименованные мужи превосходят других. В объяснении же иносказательного смысла пророчеств и касательно православья, каковое направление толкования приносит наибольшую пользу слушателям, так как ученье это переходит в их нравы, в этом преимущество пред всеми прочими принадлежит Василию Великому и Златоусту, которых слава относительно премудрости и святости, их склад речи, премудрейшие и прекрасные их толкования, настолько всем известны, что в настоящем слове не видится для меня необходимости говорить об этом уже знающим. Ибо вся земля и море и все острова преисполнены их святостью и богодарованною им премудростью и разумом, и нет никого, кто бы не слышал этих богогласных труб. Поэтому, я рассудил почтить молчанием сих равноангельных мужей. Ближайшими после них следуют Александрийские первосвятители — Афанасий Великий и Кирилл, также Исихий. Из них Афанасий представляется любящим наиболее краткость в слове, но причину этой краткости в слове, как мне кажется, не следует приписывать такому светильнику, который привык более прекраснотекущей реки Нила разливать повсюду проповедание божественного Писания и струями учения напаять умы верующих. Но эту скудость его в слове нужно приписать наиболее собирателю книги толкование. Божественный же Кирилл пространнее Афанасия везде изъясняет, украшая всюду свое толкованье богословьем и нравоучительными поученьями, но не во всех псалмах встречается, как божественный Афанасий. |
| " Сила диалектики, - говорил он, - есть стена для догматов, и она не позволяет расхищать и брать их в плен всякому, кто захотел бы " И этот ученый на самом деле пользовался этим оружием для защиты истины - самым блистательным образом. Современность засвидетельствовала, " что легче было выйти из лабиринта, чем избежать сетей его слова " Вот с какими намерениями изучали христианские юноши языческое искусство красноречия. А все прочее, что не имело значения в этом искусстве, они осмеивали и порицали. Они прямо заявляли, что они " нравами не хотят походить на риторов " Они порицали современных софистов и учителей красноречия за их неудержимую болтливость. " Язык их, - говорили они, - если не поведет речи с одним, то поведет ее с другим; если же никого не будет, не найдет, о чем поговорить сам с собой, но ни под каким видом не умолкнет, как язык софиста " Христианские юноши понимали также, как нелепо стремление софистов во что бы то ни стало превзойти один другого на ораторском поприще; они называли риторов " галками, состязающимися между собой о первенстве " Они, конечно, ни на минуту не могли похвалить обычаи софистов брать невероятные и нелепые темы для речей; в этом они не видели ничего более, кроме " искусства победоносной болтливости " ______________________ Март. Философы и поэты-моралисты во времена Римской империи. Рус. перев. Москва, 1880. С. 226-229. Григорий Богослов. Надгробное слово Василию Великому//Твор. его. Т. IV. С. 69. Там же. Григорий Богослов. Стихотворение о своей жизни//Твор. его. Т. VI. С. 9. Василий Великий. Толкование на пророка Исайю//Твор. его. Т. II. С. 123. Григорий Богослов. Надгробное слово Василию Великому//Твор. Т. IV. С. 79. Там же. С. 78. Василий Великий. Письмо к Леонтию-софисту//Твор. его. T.VI. С. 58 Григорий Богослов. Письмо к Евдоксию-ритору//Твор. его. Т VI. С. 235. Августин. Исповедь. Кн. IV, гл. 2. ______________________ Принимая во внимание, как далеко простиралось извращение красноречия в языческих школах, они даже осмеливались называть это искусство краснобайства " собачьим велеречием " В особенности учившиеся в языческих школах христиане никак не могли примириться с тем, что искусство красноречия преподавалось с той целью, чтобы будущие адвокаты могли на судах выставлять правду ложью, а ложь правдой, потворствовать кривде и вредить истине. |
| Продолжение той же шутки. Поскольку шутку мою принимаешь спокойно, присовокуплю и остальное. А начало у меня из Гомера. «Итак, продолжай, и внутреннюю воспевай красоту», этот кров без крыши и дверей, этот очаг без огня и дыма, эти стены, высушенные на огне, чтоб брызгами грязи не закидывало нас, которые походят на Тантала и на осужденных, томящихся жаждой в воде, и это бедное и непитательное угощение, к которому, не как к скудной снеди лотофагов, но как к трапезе Алкиноя, пригласили из Каппадокии меня, недавно потерпевшего кораблекрушение и бедствующего, потому что помню, да и буду помнить, эти хлебы и эти, как называли их, варения, помню, как зубы скользили по кускам, а потом в них вязли и с трудом вытаскивались, как из болота. Все это величественнее изобразишь ты сам, почерпнув многословие в собственных своих страданиях, от которых, если бы не избавила нас вскоре великая подлинно нищелюбица (имею в виду матерь твою), явившаяся к нам благовременно, как пристань к обуреваемым в море, нас давно бы уже не было в живых; и мы за свою понтийскую верность возбуждали бы других не столько к похвалам, сколько к сожалению. Как же мне умолчать об этих садах, не похожих ни на сад, ни на огороды? И об Авгиевом навозе, вычищенном из дому, которым мы наполняли эти сады, когда телегу, величиной с гору, и я, Вотрион, и ты, Ламир 2 , возили на этих самых плечах и этими самыми руками, на которых и доселе остаются следы тогдашних трудов; и все это (о земля и солнце, о муж и добродетель! Скажу словами трагика) не для того, чтобы соединить берега Геллеспонта, но чтобы заровнять овраг. Если рассказы об этом не оскорбительны для тебя, то, конечно, не оскорбительны и для меня. А если тебе горько слышать, то каково само дело? И о многом еще умолчу из уважения ко многому прочему, чем я насладился. 5. К нему же (9) Оставив шутку, с наслаждением вспоминает время, проведенное у св. Василия в его понтийской пустыне. Что прежде писал я о понтийском препровождении времени, то была шутка, а не правда. |
| Op. S. Basilii Т. 2. Нельзя призвать за сочинения св. Василия 1) постановления для монахов, живущих вместе и уединенно (р. 533. Слав. кн. 3, стр. 438–75): аа) в них встречаются противоречия с правилами св. Василия. Василий почитает жизнь уединенную опасною и много вооружался против нее, а здесь она превозносится; бб) дух сих правил не тот, чтó в подлинных правилах св. Василия; вв) да и к чему было бы св. Василию говорить в этих постановлениях о тех же самых предметах, о которых говорил он в других? Эти-то правила имеет в виду Созомен, когда говорит, что монашеские правила, писанные Евстафием Севастийским, известны под именем правил св. Василия (Н. Е. 5, 14). Дух наставлений вполне принадлежит Евстафию Севастийскому. 2) Два краткие слова о подвигах иноческих, помещаемые после нравств. правил (р. 318–26. Слав. 252–59), также не принадлежат св. Василию. В них жизнь иноческая называется философскою, как не называл ее св. Василий; часто повторяются слова: κατηγουμενος, προηγουμενος, συνοδια, которых никогда не употреблял св. Василий. 3) Тоже должно сказать о 60-ти епитимиях для иноков и 19-ти для инокинь (р. 520–32. Слав. 476–82): в них язык совершенно другой, нежели каким писал св. Василий. Вероятно, что некоторые из них устно были предложены в обителях, учрежденных св. Василием и потом записаны были другими лицами, от того и число их не по всем рукописям одинаково; напр. в 2 синод. греч. списках XI в., списанных с кесарийского древнего списка (cod. 27, 29) написаны только последние 7-мь запрещений для иноков и совсем нет запрещений инокиням; напротив, в древнейшем слав. списке Кормчей (Розыскам. 119), равно и в слав. списках сочинений св. Василия (Анад. 2 списк.), нет тех 7-ми запрещений, а помещены все прочие. От того есть разности и в чтении (см. cod. Taurin. 19. Bibl. Taur. р. 183. 4) книга о девстве к Летоию еп. Митиленскому (Т. 3, р. 589, в слав. перев. у Толстого по рук. XVI и XVII в. 1, 415, 11–56) сочинение очень древнее, но не Великого Василия – как по слогу и содержанию, так и потому, что Летой, который называется епископом и другом в самом сочинении, поставлен в епископа после смерти Василия Великого |
| Ионы († 1461 г.). Как мы уже говорили, на дерзновенно самостоятельное поставление московских митрополитов решительно повлияла катастрофа падения КПля. Ключом к объяснению связи между этим событием и началом русской церковной автокефалии служит один литературный документ официального характера. Правительство русское, после самостоятельного поставления митрополита Феодосия, чувствовало необходимость оправдаться в таком «вольном» поступке пред общественным мнением и поручило какому-то лицу, по мнению некоторых, – известному нам Симеону священно иноку Суздальскому, 38 составить обширный трактат с своеобразной исторической аргументацией в пользу законности вновь установившегося на Руси церковного порядка. Произведение озаглавливается так: «Слово избранно от свв. писаний, еже на латыню, и сказание о составлении осьмаго собора латыньскаго, и о извержении Сидора Прелестнаго, и поставлении в русской земли митрополитов, о сих же похвала благоверному великому князю Василию Васильевичу всея Руси». В состав «Слова» входит: Симеонова «повесть» о Флорентийском соборе и сопровождавших его в русской церкви событиях, сказание о латинах и их ересях и похвала великому князю Василию Васильевичу, как доблестному защитнику православной веры, с известием о поставленни митрополита Феодосия. Из приведенного общего указания содержания «Слова» видно, что составляющая конечную цель его аргументация ведется здесь дипломатическим путем: косвенно и издалека; она опирается на следующих, пока еще не резко выраженных идеях: русское православие есть большее и высшее, чем греческое, русский народ призван занять первенствующее положение в православном мире вместо греков, русский государь должен заступить в православной церкви место византийского императора. При ближайшем рассмотрении этих идей оказывается, что они действительно составляют внутреннюю причину происшедшего на Руси церковного переворота. Падение КПля придало указанным идеям законченность и силу влияния на ход текущих церковных событий, но народились и развились они на Руси постепенно. |
| А.А. Шахматов обосновал новгородское происхождение свода 1448 г., хотя отмечал и общерусский его характер. По М.Д. Приселкову, свод 1448 г. был митрополичьим, конец которого заменен в Новгородской IV летописи новгородскими записями. Я.С. Лурье считает свод общерусским. Нам представляется все же, что прав А.А. Шахматов. Общерусский характер свода 1448 г. объясняется скорее всего тем, что его составитель принадлежал к кругам, близким к Дмитрию Шемяке, претендовавшему (во всяком случае с середины 1445 г.) на обладание великим княжением на Руси. Не случайно под 1434 г. в Софийской I летописи младшей редакции великим князем называется как Юрий Дмитриевич, так и Василий Васильевич. «Компромиссность» в отношении к Василию II и галицким князьям, которую подметил Я.С. Лурье в своде 1448 г., характерна и для новгородской политики этой поры. Возможно, именно с кругами, в которых возник свод 1448 г., следует связывать и появление цикла произведений, относящихся к Дмитрию Донскому. Ведь великий князь Дмитрий Иванович был знаменем для князя Юрия и его сыновей. М.А. Салмина считает, что Летописная повесть о Мамаевом побоище сложилась в среде, близкой к Василию II: ее составитель как бы сопоставлял этого великого князя с Дмитрием Донским, а рязанского князя Олега, пособника татар, — с Дмитрием Шемякой. Но даже благожелательные к московскому князю современники вряд ли могли обнаружить в Василии Васильевиче, наведшем на Русь татар, черты его славного деда, а вот сторонники Дмитрия Шемяки, который все время упрекал московского князя за пособничество татарам, вполне могли сопоставить Василия II с Олегом Рязанским. То же самое можно сказать и о Слове, посвященном Дмитрию Донскому. Как установила М.А. Салмина, одним из источников этого произведения было завещание Дмитрия Донского. Но ведь именно князь Юрий Дмитриевич опирался на это завещание в споре о великом княжении в Орде в 1431—1432 гг., тогда как И.Д. Всеволожский, представлявший интересы Василия II, ссылался на волю хана и завещательное распоряжение отца Василия Васильевича. Для М.А. Салминой существенное значение имеют слова «яже стол отца его, и деда, и прадеда» (Слово о Дмитрии Донском), перекликающиеся с летописной фразой о том, что Василий II искал в Орде великого княжения «по отечьству и дедьству». Но эта ссылка в 1431—1432 гг. имела лишь второстепенное значение. А вот Дмитрий Шемяка искал престол, опираясь на права отца (Юрия) и деда (Дмитрия Донского). Поэтому текст, приведенный М.А. Салминой, не может быть однозначно интерпретирован. Панегирик же боярам, вложенный в уста Дмитрия Донского, мог означать реверанс в сторону новгородского боярства или, скажем, бояр, поддерживающих Шемяку, а не апологию боярства вообще. |
| Процессия через весь город шла попарно. Лишь только подходили к бане, как вся эта ватага поднимала неистовый крик, под тем предлогом, что " дальше идти нельзя, баня не принимает " . Далее следовал обычай совершенно нелепый: разламывали двери у бани и только тогда вводили в нее новичка. Этим заканчивался обряд. Новичок провозглашался полноправным членом Вся процедура охоты за добычей и посвящения новоприбывшего ученика в сочлены данного кружка, представляет крайнюю степень разнузданности и отсутствия дисциплины в знаменитых афинских школах. Общий тон школьной жизни был грубый. Нередко случалось, что развольничавшиеся юноши, главным образом, кажется, ради того, чтобы сделать большую неприятность учителю и показать себя, составляли сговор и одновременно целым кружком бросали школу своего учителя и переходили в школу Ученики любили устраивать шумные пирушки; часто такие пирушки чередовались одна за другой, отнимая много полезного времени. Случалось, что иной из охотников делать подобные пирушки входил в неоплатные долги. Разгулявшаяся вольница позволяла себе среди ночи вторгаться в дома мирных граждан и, конечно, производить в них Вот краткое описание состояния дисциплины в языческих школах или, лучше сказать, изображение тех беспорядков, которые свидетельствуют, что в этих школах дисциплина отсутствовала вовсе. ______________________ Sievers. Op. cit. S 33; Herzberg. Op. cit. S. 352. Григорий Богослов. Надгробное слово Василию Великому//Твор. его. Т. IV. С. 69. Herzberg. Op. cit. S. 352-353. Григорий Богослов. Там же. С. 70. Григорий Богослов. Надгробное слово Василию Великому//Там же. С. 70. Августин. Исповедь. Кн. V, гл. 11. Sievers. Das Leben des Libanius. S. 34. ______________________ Ввиду такого положения дисциплины в языческих школах христианские юноши, учившиеся здесь, сами для себя создавали правила дисциплины и твердо держались их. Если в языческих школах сплошь и рядом встречались ленивцы, которые для прикрытия своей лености пускались на разные выдумки, то христианские юноши славились прилежанием. |
|
|
