| В этом состоит мудрость: и из побед, и из невольных поражений делать вывод о своей греховности и немощи. Может быть, из поражений – более о греховности, из побед – более о немощи, но так человек будет промыслительно смиряться до тех пор, пока окончательно, глубочайшим образом не убедится в своем полном нравственном бессилии. Не только умственно это осознает (ведь все здравомыслящие люди понимают, что сами мы не способны почти ни на что), но почувствует своим сердцем: он такой и всегда будет таким, таково его естество. И этот человек всегда, и днем и ночью, будет сознавать себя, если можно так сказать, в высшей степени недостаточным для того, чтобы самостоятельно вести нравственную борьбу, самостоятельно противостоять диаволу. Это, собственно говоря, и есть внутренняя сторона покаяния. Поэтому наш покаянный плач происходит не только от осознания того, что мы кого-то оскорбили и обидели, или, наоборот, оттого, что нас кто-то оскорбил и мы не можем это потерпеть, но он является и результатом нашего внутреннего опыта. Этот опыт, это осознание собственной немощи приводит нас в такое состояние, что от горечи пребывания в столь опасном, страшном положении мы не можем не сокрушаться. Вот что есть истинное покаяние. Но такое покаяние возможно только в том случае, если человек поставит перед собой не теоретическую, а именно жизненную цель – жить по Евангелию. Когда он постоянно, каждый день, каждый час будет думать только об одном: как исполнить заповеди, как не нарушить их, не пойти против них. И когда он предъявит к себе такое строгое требование, он увидит, насколько трудно его исполнить. Но люди, как говорит о том и старец Василий Поляномерульский , часто рассуждают так: «Кто в наше время может исполнить заповеди? Это нереально! Слава Богу, что мы не пьянствуем или еще чего-нибудь страшного не совершаем». Конечно, если человек так думает, то он будет чувствовать себя спокойно и своей греховности не увидит. Разве что, по попущению Божию, впадет в какой-нибудь тяжкий грех. А тот, кто ведет внимательную жизнь, хотя внешне как будто никак и не проявляет своего покаяния, никак не выказывает внутренней борьбы, на самом деле каждый день опытно познаёт свою немощь и греховность. |
| Вопрос. Поясните совет Евагрия: «Когда помыслы начнут передвигать свои предметы, прежде чем выйдем из своего обычного состояния, нужно успевать сказать что-нибудь против них и подметить того, кто присущ в них» 168 . Что означает «присущ» и как это надо подмечать? Ответ. Это сказано не в том смысле, что помыслы передвигают предметы, как я рукой передвигаю записки. Помыслы передвигают свои предметы, то есть предметы ума. Видимо, если помысел начинает выдавать один предмет за другой (иными словами, в помыслах появляется лукавство), тогда нужно найти «того, кто присущ в них», кто эту путаницу вводит. Об этом яснее говорит Нил Сорский , а позднее святитель Игнатий (Брянчанинов) повторяет его мысль. Бороться с помыслами можно возражая им, то есть противопоставляя злому помыслу добрый. Здесь, скорее всего, имеется в виду рассуждение. Сначала мы распознаем, что кроется за этой подменой мысленных понятий, видим того, «кто присущ в них», то есть диавола, и противимся ему. Я так это понимаю. Вообще говоря, древних святых отцов читать необходимо, и «Добротолюбие» тоже, там можно найти очень много полезного, в особенности во втором, третьем и пятом томах. Но поучения древних отцов нужно воспринимать через призму творений святителя Игнатия (Брянчанинова) и некоторых других русских подвижников, таких как Василий Поляномерульский , Паисий (Величковский) , Нил Сорский . Для нас важно не теоретическое понимание, а то, каким образом мы можем применить это учение к себе. Всегда нужно помнить учение святителя Игнатия, для того чтобы разбираться в учении древних отцов. Это принципиальный подход, иначе можно запутаться. Если понимать изречение Евагрия именно так, как я сказал, то можно получить огромную пользу, почему и необходимо хорошо ознакомиться с аскетическими творениями древних подвижников, в особенности тех, которые писали о борьбе со страстями, об умном делании. Нельзя этим пренебрегать. Вопрос. Мне запретили думать о любви к Богу и ближнему, так как по гордости впадаю в возношение от этих помыслов. Однако они помогали мне в период брани, победила благодаря им страсть уныния, появилось чувство ревности, радость о Господе в молитве. Я хочу жить ради этой заповеди Спасителя. Скажите, как избежать возношения и в чем моя ошибка? |
| Иисусова молитва – это средство. Наше дело – напрягаться в молитве, искать в ней внимания и, может быть, даже некоторого развития, но все это делается ради спасения. Собственно, необходимо искать одного только внимания, и сосредоточение ума в сердце нужно для того, чтобы преуспеть во внимании. Чем внимательнее ты молишься, тем большим будет твое покаяние, и ты сможешь умолить Бога о прощении своих грехов и о том, чтобы Он помог тебе очиститься от страстей. Вот для чего мы занимаемся Иисусовой молитвой. Поэтому делать целью саму Иисусову молитву – это неправильно, это очень серьезная ошибка, которая может привести к прелести или по крайней мере к искажению системы ценностей. Получается, что мы ищем не спасения, а совершенства. А мы должны понимать совершенство в том смысле, что мы всё совершили для своего спасения, а не в том, что достигли какого-то абсолютного состояния. Всякий человек, даже великий праведник и чудотворец, нуждается в спасении. Сын Божий, пришедший на землю, принял на Себя имя Иисус, которое означает, по разным переводам, либо «спаситель», либо «спасение Божие». Вопрос. Как понять слова игумена Никона (Воробьева) о том, что можно исполнить все заповеди и оставаться при этом гордым человеком? Значит, можно иметь и сердечную молитву и быть гордым? Ответ. Наверное, игумен Никон имел в виду внешнее исполнение заповедей: человек вроде бы ведет нравственный образ жизни, а внутреннего внимания к себе у него нет, тогда в нем бывает гордость, фарисейство. Об этом же рассуждает схимонах Василий Поляномерульский . Он говорит, что мы, внешне всё делая правильно, таким образом можем питать внутреннего фарисея. В чем состояло собственно фарисейство? Фарисеи (в переводе с древнееврейского «отделенные») отделяли себя от прочих, нерадивых иудеев и считались людьми особенно праведными. Может быть, некоторые из представителей этой секты и были лицемерами, но в основном это были люди, старавшиеся исполнять все предписания Моисеева закона. Однако вместе с тем они приобретали гордость – самый страшный из пороков. |
| Конечно, все должно быть с совета и благословения. И Господь нам поможет: как говорит схимонах Василий Поляномерульский , из обыкновенных людей мы сможем стать пламенными Серафимами, в особенности благодаря умному деланию. Однако умное делание – это не просто повторение Иисусовой молитвы, это совокупность добродетелей, среди которых Иисусова молитва является хоть и главной, но отнюдь не единственной. У нас должна быть ревность ко всем добродетелям, серьезное отношение ко всему строю монашеской жизни. Хотелось бы, чтобы вы приняли это к сведению и хорошо запомнили. Необходимо сказать еще и о нашем отношении к исполнению заповедей. Мы хотим совершать что-то великое, рассуждаем о приобретении любви к Богу и ближнему, стремимся к подвигам, а на самом деле не исполняем даже малого. Допустим, мимо проходит человек, а ты стоишь с каменным лицом – этим ты нарушаешь заповедь о любви к ближнему. Утром ты проспал службу на полчаса – нарушил заповедь о любви к Богу, даже не заметив этого. исполнение заповедей требует не мечтательно-восторженного настроения, при котором мы, образно говоря, ходим задрав голову в небо и считаем звезды, а иного – при котором мы смотрим под ноги и «собираем копейки». Мы должны внимательно следить за всеми своими действиями, и в особенности за внутренними движениями души. Во всех ничтожных, незаметных и ничего не значащих мелочах необходимо исполнять заповеди. Если же мы от гордости и мечтательности (которая также возникает вследствие гордости) начинаем фантазировать о великих делах, которых мы на самом деле никогда не совершим, и пренебрегать повседневным исполнением заповедей, то Евангелие останется для нас в лучшем случае интересной, утешительной книгой – и не больше. Мы же не считаем мелочью, скажем, необходимость зашнуровывать ботинки, потому что понимаем: если отнестись к этому небрежно, то можно наступить на шнурок и упасть. Тем не менее к евангельским заповедям мы проявляем небрежение, не думая о том, что действительно можем упасть из-за чего-то малого. |
| Лит.: Яцимирский А. И. Слав. и рус. рукописи румынских б-к. СПб., 1905. С. 522-523, 528, 533, 547, 550-551, 569. (СбОРЯС; Т. 79.); Попов Н. Собр. рукописей моск. Симонова мон-ря//ЧОИДР. 1910. Т. 2. С. VII-214; Четвериков С. , прот. Молдавский старец Паисий Величковский. П., 19882. С. 67-68, 81-82, 117; Вел. старец схиархим. Паисий Величковский//ЖПодв. 1994. Нояб. С. 339-343; Constantinescu H. , Cocora G. Poiana Mrului//Glasul Bisericii. 1964. 5-6. Р. 466-500; David P. I. Cuviosul Paisie cel Mare (Velicicovski), un desvîrit monah român! Noi cercetri i ipoteze//BOR. 1975. Vol. 93. Р. 162-193; Mihail P. Geneza manuscrisului românesc «Desiderie», sec. al XVIII-lea, din biblioteca Arhiepiscopiei Craiovei, f. «Mitropolitul Firmian»//Mitropolia Munteniei. Craiova, 1979. Р. 113-136; idem. Schitul Poiana Mrului, un centru ortodox crturresc//Spiritualitate i istorie la întorstura Carpailor. Buzu, 1983. Vol. 1. Р. 355-384; B lan I. , pr. Pateric românesc ce cuprinde viaa i cuvintele unor cuvioi prini ce s-au nevoit în mnstirile româneti, sec. XIV-XX. Bucureti, 1980. Galai, 19903. P. 268-276; Romul (Joant ), pere. Roumanie: Tradition et culture hésychastes/Abbaye de Bellefontaine. Begrolles-en-Mauges, 1987; Cocora G. Cuviosul Vasile de la Poiana Mrului//Sfinii Români i aprtori ai Legii Strmoeti. Bucureti, 1987. P. 422-431; Raccanello D. La figure de Basile de Poiana Mrului et son enseignement sur la Priere de Jesus//Irénikon, 1988. Vol. 61. P. 41-66; Vasilij de Poiana Marului//DSAMDH. 1992. Vol. 16. P. 292-298; Veniamin (Micle), arhim. Manuscrisele româneti de la Prodromul (Muntele Athos)//Sfânta Mnstirea Bistria//Eparhia Râmnicului. 1999. P. 117-119; Савчук В. Паисий Величковский и возрождение исихастской традиции в Румынской Церкви в XIX-XX вв.//ТКДА. 1999. Вып. 1. С. 152-215; Citterio E. La scuola filocalica di Paisij Velichkovskij e la Filocalia di Nicodemo Aghiorita: Un confronto//Amore del Bello: Studi sulla Filocalia: Atti del «Simposio Intern. sulla Filocalia»/Pontificio Istituto Greco. Roma, nov. 1989. Magnano, 1991. Р. 179-207. (Spiritualità orient.; Ciprian (Zaharia), arhim. Biserica Ortodox Român i traducerile patristice i filocalice în limbile moderne//Paisianismul. Bucureti, 1996. |
| Жизнь и учение св. отцов в некоторой степени уподобляются внешней заботливости людей о всех необходимых телесных потребностях, ибо научившийся всяким искусствам и ремеслам приобретает чрез них все необходимое для его жизни; другой, усердно занимаясь земледелием, в разнообразных его видах, получает все, что потребно для его дома; некоторые же, рассудительнейшие, вместо тех и других искусств и промыслов, приобретают один корабль или один виноградник и от них получают все нужное для себя, без всякой суеты и скорбей, бывающих в жизни от неудачного и неправильного занятия промыслом. Подобное этому случается и в жизни духовной. Одни из св. отцов, принимая во внимание немощи вновь приходящих к монашеству, назначают им вместе с деланием заповедей Христовых продолжительное псалмопение, каноны и тропари, установленные Духом Святым в славословие Божие и правило монахам. Другие же, изучив тончайший опыт духовного разума, не хотят, чтобы новоначальные довольствовались одним только внешним обучением, но, заповедуя им вместе с исполнением заповедей Христовых умеренное пение, т. е. полунощницу, утреню, часы, вечерню и повечерие, устанавливают вместо продолжительного псалмопения и канонов делание умной молитвы, прибавляя к этому, что если посетит их Св. Дух действием сердечной молитвы, то несомненно оставлять тогда указанное внешнее правило, ибо восполняет его внутренняя молитва; таковые (отцы) отчасти, но не вполне преподают умное делание, говорит св. Григорий Синаит . Третьи же, руководствуясь многим опытом и исследованием житий и писаний всех святых и в особенности же действием и премудростию Св. Животворящего Духа, устанавливают новоначальным общее, а не частное обучение, или делание умной молитвы, называя ее укрощением страстей в делании заповедей Христовых и разделяют ее на два начала, как второй рай, источающий из себя океан и разделяющий на две струи, т. е. на делательную и зрительную молитву. И, таким образом, они повелевают все старание иметь об умном делании, уделяя весьма мало времени для пения, на случай уныния, ибо, говорят они, часы и песнопения церковные преданы всем вообще христианам, а не тем, кто хочет безмолвствовать. |
| Ответив посильно недугующим сомнением и противоборствующим возражениями и правой, и левой стороны, нужно приступить к недоконченному, взяв слово из благовествования Евангельского, которое говорит: «Господи, не доброе ли семя сеял еси?... Откуда убо имать плевелы?» ( Мф. 13, 27 ). Ибо, как невозможно не подкрадываться злу к добру, так и к этому священному умному деланию приплетается прелесть, подобно плющу к дереву. Имеет же она начало от мнения и самочиния, врачевство которым смирение, исследование Свящ. Писания и совет духовный, а не уклонение от обучения умному деланию. Ибо св. Григорий Синаит говорит, что не должны мы бояться или сомневаться, призывая Бога, если же некоторые и совратились, повредившись в уме, то знай, что они пострадали от самочиния и высокоумия. Причина же высокоумия заключается в безрассудном и безмерном посте, когда постящийся думает, что совершает добродетель, а не для целомудрия постится, как сказал св. Дорофей; к тому же дает повод и уединенная жизнь. И, опровергая первую причину, этот святой говорит: «Потому-то царским путем всегда и должен идти безмолвствующий, так как излишествующему во всем всегда легко сопутствует мнение, которому преемницей бывает прелесть». Отсекая же вторую причину, говорит: «Сильным и совершенным подобает единоборствовать с бесами и обнажать на них меч, т. е. слово Божие». Самый же вид и дело прелести заключается, во-первых, во вражеском участии в похоти внутренних чресл и, во-вторых, в призраке в мечтании ума. Предостерегая от первого, он говорит: «Хотя враг внутри чресл и покушается, по своему желанию, показывать вид духовного, вместе теплоты духовной наводя свое жжение и вместо веселия возбуждая радость бессмысленную и сласть мокротную, и побуждает признавать свою прелесть как благодать действующую, но время, и опыт, и чувство обнаруживают его». Показывая же опасность второго, научает, говоря: «Ты же, когда безмолвствуешь, никогда не принимай, если что увидишь чувственно или умно, вне или внутри, хотя бы то был образ Христа, или ангела, или вид святого, или свет, или огонь и прочее. Здесь опять оживает претыкатель и, набросившись, сделает умное делание причиною прелести». |
| Иной же не только радуется, когда его оскорбляют, и почитает виновным в этом самого себя, но и сожалеет о смущении оскорбившего его – Бог да введет нас в таковое устроение! Скажу вам притчу, кому подобен тот, кто действует по страсти и удовлетворяет ее: он подобен человеку, который, будучи поражаем от врага своего стрелами, берет их собственными руками и вонзает в свое сердце. Сопротивляющийся же страсти подобен осыпаемому стрелами от врага своего, но облеченному в броню и не получающему ран. А искореняющий страсть подобен обстреливаемому, но берущему стрелы и ломающему их или возвращающему в сердце врагу. Бог да даст нам силу, чтобы мы, если и не искореняем страсть, то по крайней мере не действовали бы по ней и сопротивлялись бы ей. Итак, следует разуметь, что св. Дорофей, располагая к таковому сопротивлению и поруганию страстей, указывает к этому путь одних только заповедей. А так как здесь сказано, что сопротивляющийся страсти уподобился обстреливаемому врагом, но облеченному в броню и не получающему ран, то, если он остается неуязвляемым, какая причина будет у него, чтобы воздерживаться от умного делания? Ибо это священное делание, соединившись с исполнением заповедей, не большее ли принесет преуспеяние, чем исполнение одних заповедей? Для более же ясного понимания обоих этих образов жизни здесь будет сказано о каждом в отдельности. Первый, подчиняя себя закону, исполняет свое только пение; второй же, понуждая себя на умное делание, имеет всегда с собою имя Иисуса Христа в потребление врага и страстей со злыми помыслами. Тот радуется, если только окончит пение; этот же благодарит Бога, если в тишине, свободно от злых помыслов, молитву действует. Один усердствует о количестве; другой же о качестве. У того, спешащего выполнить пение количеством, появляется скоро радостное мнение, полагаясь на которое, он, не ведая призывания Господа Иисуса Христа, питает и растит внутреннего фарисея, если не внимает себе. У этого же, заботящегося о качестве молитвы, бывает познание своей немощи и помощи Божией. |
| Поэтому несправедливо, выдумывая извинение грехам, обвинять время или Бога в оскудении действия Св. Духа. Но, возложив всю вину на трех злейших исполинов: неверие, леность и небрежение, – перестанем лгать и, держась истины, приступим без сомнения к обучению умного делания, отвергнув от себя и еще трех главнейших противников: самолюбие, сребролюбие и тщеславие, вместе с которыми и другие страсти можем истребить из наших душ. Прежде же всех в теле подвизающегося и внимающего в молитве начинаются некоторые движения, как бы «взыграния» под кожей, и они некоторыми принимаются за прелесть. Появляется теплота от почек, как бы опоясывая, и она также принимается за прелесть, но это не прелесть, а естественное действие, порождаемое свойством подвига. Если же кто-нибудь прославляет эту теплоту как благодатную, а не естественную, то это несомненно прелесть. Но какова бы она ни была, подвизающийся не должен ее принимать, но отгонять и отметать. Приходит и другая теплота от сердца, и если ум при этом снисходит в блудные помыслы, это прелесть воистину. Когда же все тело от сердца растепливается, ум же остается чист и бесстрастен и как бы прилеплен во внутреннейшей глубине сердца, то это есть несомненно действие благодати, а не прелести. Иногда же у испытывающих такое состояние появляется и пот от обильной теплоты, бывающей в теле. И тогда подвижется от сердца святое действие, взимающее как бы лист некий от сердца и движущее ум от внутренних, как бы прильпнувший к самому тому Божественному действу, чтобы вопиять часто: «Иисусе мой, Иисусе мой». Так именно, во отверзении сердца только это вопиет ум: «Иисусе мой!» – и не может все произнести ум, то есть: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», – от частых отверзений сердца, но только: «Иисусе мой». Те же, которые говорят, что в таком устроении совершают всю молитву, прельщаются. Ибо, когда ум прилепится, как уже сказано, Божественному действованию, войдя во внутреннейшее сердца, не может взывать больше, как только: «Иисусе мой!». |
| Таковые должны понимать, что мы отнюдь не осудимся за зрительную молитву, если не удостоимся ее по немощи нашей, об умном же и сердечном хранении, каковым можно противостать диаволу и злым помыслам, побеждая их не своею силою, а страшным именем Христовым, должны будем воздать ответ Богу, ибо, нося Христа внутри себя по дару св. крещения, не умеем, вернее же сказать, не хотим научиться, как призывать Его на помощь в час брани, и за это именно укоряет нас апостол, говоря: " Не весте ли яко Иисус Христос в вас есть?» ( 2Кор.13:5 ) Неужели еще не опытны, не обучены действовать умом в сердце имя Христово? И хотя многие из древних, а не только нынешние, умерли не сподобившись при жизни зрительной молитвы, это не должно вызывать сомнения, ибо нет места неправде у Бога, и Он во всяком случае за труды их, которыми они потрудились, идя истинным отеческим путем делательной молитвы, дает им в час смерти или по смерти действие зрительной молитвы, с которой они, как пламень огненный, проходят воздушные мытарства, по слову св. Исихия. И получают они жребий свой с теми святыми, которые, по апостолу, не приявши здесь обетования, трудились всю жизнь свою во уповании. Изложив все это, с указанием свидетельства Свящ. Писания, о единой делательной и подобающей еще страстным умной молитве, скажем по необходимости и о бывающей при этом прелести. Прежде всего, говорит св. патриарх Каллист, приходит теплота от почек, как бы опоясывая их, и она кажется прелестью, но это не прелесть, а естественное действие, порождаемое свойством подвига. Если же кто-нибудь думает, что эта теплота от благодати, то это воистину прелесть. Но какова бы она ни была, подвизающийся должен не принимать ее, но отгонять. Приходит и другая теплота от сердца, и, если ум снисходит в блудные помыслы, это несомненная прелесть. Если же все тело от сердца растепливается, ум же чист и бесстрастен и как бы прилепился во внутреннейшей глубине сердца, то это есть поистине действие благодати, а не прелести. Видя это, следует с самого начала обучать ум в час молитвы, чтобы он находился в верху сердца и зрел в глубину его, а не был бы на половине сбоку или на конце снизу. |
|
|
