| В Олимпийской деревне нет проезжих улиц, по ней можно лишь ходить пешком и ездить на велосипедах. Зато под землей находится еще одна Олимпийская деревня — для автомобилей: это обширный двухэтажный гараж, где проезды для машин повторяют названия улиц, расположенных наверху. Апраксина прежде никогда здесь не бывала; она поставила машину на первое попавшееся свободное место и, выйдя из машины и увидев таблички с названиями улиц, тут же сообразила, что найти дорогу ей поможет обыкновенная городская карта. Так и вышло: ориентируясь по карте, она быстро нашла подземную часть Штрасбергерштрассе и пошла к выходу наверх. Поднявшись по винтовой лестнице, она оказалась на склоне холма, спускавшегося террасами к широкому лугу: на этих террасах стояли одинаковые многоквартирные дома, аккуратные и безликие. Проходившая мимо девушка, по виду студентка, показала ей, где находится дом номер 9, и Апраксина спустилась к нему по каменной лестнице между куртинами буксуса. Найдя табличку с номером «9» на стене трехэтажного дома, она подошла к дверям, нашла в списке квартир номер «519» и позвонила. Прогудел зуммер, и входная дверь отворилась. Войдя в лифт, она с удивлением увидела, что на табличке обозначено пять этажей, но потом сообразила, что дом может с другой стороны иметь на два этажа больше, поскольку расположен на террасе. На пятом она вышла и именно здесь нашла номер «519». На звонок дверь квартиры почти сразу же отворилась, и перед ней, заматывая голову полотенцем и что-то напевая на незнакомом графине языке, предстала молодая женщина в небрежно накинутом на голое тело купальном халате. Обе растерянно уставились друг на друга. Апраксина спросила Каменевых — женщина ее не поняла. Через несколько минут выяснилось, что она румынка и по-немецки почти не говорит. Апраксина перешла на итальянский, и кое-как они договорились: оказалось, что кроме дома номер 9, есть еще номера 9в и 9с. Румынка посоветовала ей в следующих домах сначала посмотреть список жильцов в подъезде — снаружи, возле звонков, были указаны только номера квартир. |
| Я понимал, что в природе не существует такого расчета в нашем человеческом, математическом смысле, но я видел, что происходят факты, доказывающие существование враждебных, для человеческой жизни гибельных обстоятельств, и эти гибельные силы сокрушают избранных, возвышенных людей. Я решил не сдаваться, потому что чувствовал в себе нечто такое, чего не могло быть во внешних силах природы и в нашей судьбе, — я чувствовал свою особенность человека». В ту же самую пору похожее ощущение выразил в письме Платонову и Лев Гумилевский: «…за все почти время нашего знакомства Вы находились в каких-то ненормальных условиях, созданных как бы роком, странным, нисколько не зависящим от Вас стечением обстоятельств, и законно, хотя бы и бессознательно (тем более справедливо), относились к себе как почти к человеку, пораженному случайным заболеванием, что ли, или потерей конечности при трамвайной катастрофе». Не менее яростным и полным враждебных сил изобразил Платонов мир Западной Европы накануне Второй мировой войны. Главный герой рассказа «По небу полуночи» немецкий летчик Эрих Зуммер во время выполнения боевого задания переходит на сторону республиканской Испании. Выбор профессии и подробное, увлеченное описание полета не случайно. Можно предположить, что в железнодорожном сердце Платонова жила тоска по небу, что так отчетливо сказалось в «Счастливой Москве», и Платонов совершенно искренне признавался Гумилевскому: «Если бы теперь пришлось начинать жить, то я был бы летчиком». Да и обращение к фигуре великого русского конструктора Н. Е. Жуковского, книгу о котором Платонов собирался написать для серии «ЖЗЛ», говорит само за себя. Но дело было не только в возможности осуществить через прозу свою мечту. В этом рассказе, как и в «Мусорном ветре», как и в «Македонском офицере», изображена деспотия, лишенная самой важной сущности — души. «И неизвестно в точности, что такое, но известно, что без нее общая жизнь человечества не состоится. Это подтверждается тем, что мы страдаем…» — размышляет в духе Достоевского летчик, и единственный способ борьбы с этой деспотией — насилие. |
| ты тоже – избранник, изгнанник, чернец, иностранец ее! Всем миром встает на колени великодержавный приют, когда " На реках Вавилонских... " его домочадцы поют. Знаешь ли ты Знаешь ли ты язык обстоятельств, на котором с тобой говорит Бог? Понимаешь ли речь случайностей, намеки обмолвок, порванный сон лукавый? Читаешь ли трогательную историю дня, вслушиваешься ли в диалог неба и персти, левой руки и правой? Знаешь ли, о чем красноречиво свидетельствует внезапная немота? Отчаянно жестикулирует паралич воли? – Свобода в обмороке: иссякли нюхательные соли ее, выдохся нашатырь... Так читай с листа смиренные эти буквы – черные дождевые капли. ...Вот я и читаю эти голые ветки, этих нищих птиц. Эту хронику поденной вековой барщины, судьбы самовластной барство... И все чаще вспоминаю Саула: отец его посылал искать пропавших ослиц, он так их и не нашел, но в пути повстречал пророка и получил Царство. Ослицы, впрочем, сами потом нашлись. И пропадали – не зря. Они вернулись домой. Отец был счастлив. Земля была разогрета. Саул был призван на гору и помазан в царя. И все вокруг ликовало, Бога благодаря!.. Но он обратил себе на погибель призванье это. Ангел времени. Осьмогласник I Я тебе расскажу, как я выгляжу в новой шкуре, как мои корабли потерпели крушенье в буре, заржавели струны, завяло лицо от пыли и как бесы меня побили. И какие вышли на волю страхи, и какие силы легли во прахе, и какие тяжбы ведутся с Богом и сердца согревают грогом. II Но сильнее грога, тревожней гула, из небес растущего, словно древо, эта смена ангельского караула, когда прежний – покуда справа, а новый – слева. Это значит – теперь иначе горят поленья, зарастает глухой стеной потайная дверца, угрожая глазам – переменой зренья, а любви – переменой сердца. III Это значит – является новый звук, похожий на зуммер. И последний охотник на дикого вепря – умер. И так много воды утекло, что уже где-нибудь в Миссури облегает она купальщицу по фигуре. И очнись я теперь в саванне, в песке и куще,– перемена места была б не столь вопиющей |
| Это было под вечер, и мы, очевидно, уже не стояли на месте, потому что моя «люлька» ритмично покачивалась в такт движениям вагона. Заходящее солнце косо смотрело в окно, и в его красноватом луче был ясно виден пыльный, тяжелый, пропахший йодом воздух. Кто-то стонал, негромко, но противно, – даже не стонал, а гудел сквозь зубы, однотонно, как зуммер. Я окликнул соседа. Нет, не он. Но где я слышал этот унылый голос? И почему я так стараюсь вспомнить, где я его слышал? И вдруг школьные парты выстроились передо мной, и, как наяву, я увидел много живых детских смеющихся лиц. Урок интересный – о нравах и обычаях чукчей. Но разве до урока, если пари заключено, если рыжий мальчик с широко расставленными глазами держит меня за палец и хладнокровно режет его перочинным ножом? – Ромашка! – сказал я громко. Он замолчал – конечно, от удивления. – Это ты, Сова? Он долго пробирался под койками, между ранеными, лежавшими на полу, и, наконец, вынырнул где-то среди торчавших забинтованных ног. – В чем дело? – глядя прямо на меня и не узнавая, осторожно спросил он. Мне показалось, что он стал немного больше похож на человека, хотя все еще, как говорила тетя Даша, «не страдал красотой». Во всяком случае, от его прежней мнимой внушительности теперь ничего не осталось. Он был тощ и бледен, уши торчали, как у Петрушки, левый глаз осторожно косил. – Не узнаешь? – Нет. – А ну подумай. Он никогда не умел по-настоящему скрывать своих чувств, и теперь они стали проходить передо мной по порядку или, точнее, в полном беспорядке. Недоумение. Испуг. Ужас, от которого задрожали губы. Снова недоумение. Разочарование. – Позволь, но ты же убит! – пробормотал он. Глава 5. Старые счеты В старинных русских песнях поется о доле, и хотя я совсем не фаталист, это слово невольно пришло мне в голову, когда в газете «Красные соколы» я прочел заметку о собственной смерти. Я помню ее наизусть. «Возвращаясь с боевого задания, самолет, ведомый капитаном Григорьевым, был настигнут четырьмя истребителями противника. В неравной схватке Григорьев сбил один истребитель, остальные ушли, не принимая боя. Машина была повреждена, но Григорьев продолжал полет. Недалеко от линии фронта он был вновь атакован, на этот раз двумя „юнкерсами“. На объятой пламенем машине Григорьев успешно протаранил „юнкерс“. Летчики энской части всегда будут хранить память о сталинских соколах – коммунистах капитане Григорьеве, штурмане Лури, стрелке-радисте Карпенко и воздушном стрелке Ершове, до последней минуты своей жизни боровшихся за отчизну». |
| Ваши утешение и поддержка, открытые двери спальни, ночное освещение или более длительный ритуал отхода ко сну помогут малышу справиться со страхами. Я рекомендую подольше успокаивать ребенка перед сном или заходить к нему один раз, чтобы убедить его, что все в порядке, но для контроля этого дополнительного времени успокаивания лучше использовать кухонный таймер. Поставьте его на то количество минут, которое вы хотите провести с ребенком, и положите под подушку, чтобы приглушить звук. Скажите малышу, что, когда прозвучит зуммер или звонок, вы поцелуете его и уйдете. Ребенок научится ассоциировать эти звуки со временем вашего ухода и тем, что они сигнализируют об окончании объятий, массажа или колыбельных. Этот метод называется «регуляция поведения стимулами», и подробнее мы рассмотрим его в главе 9. Точно так же, как вы понимаете, что пьеса окончена, когда занавес опустился, или что пора останавливаться, если зеленый сигнал светофора сменяется желтым, ваш ребенок будет знать, что звуковой сигнал означает окончание утешений. Так как вы больше не будете к нему подходить, даже если он заплачет, он и не будет плакать. Если ваш ребенок всегда плохо спал, а теперь страхи терзают его и днем, он боится новых мест, кажется застенчивым или пугливым, очень трудно не проявлять к нему ночью дополнительного внимания. Если вы попали именно в такую ситуацию, то можете получить полезный совет у детского психолога, который подскажет вам, где должна проходить линия между поддержкой ребенка и поощрением самостоятельного преодоления им своих страхов. Ритуалы и режим Хотя, по моим наблюдениям, большинство детей в возрасте от двух до трех лет ложатся спать между 19:00 и 21:00 и встают между 6:30 и 8:00, я считаю, что для них лучше, если родители укладывают их пораньше. Более 90 % детей спят днем один-единственный раз; продолжительность такого сна – от одного до трех часов. Старайтесь поддерживать разумную регулярность режима дневного и ночного сна, придерживаясь при этом постоянной процедуры отхода ко сну. Здесь не существует никаких абсолютных и жестких правил, потому что каждый следующий день чем-то отличается от предыдущего. Разумная регулярность и постоянство подразумевают разумную гибкость. Не забывайте о том, что ваш образ жизни может как помогать, так и мешать установлению у ребенка здорового режима сна, а также о том, что по мере того, как малыш растет и взаимоотношения в семье меняются, в режиме его сна тоже неизбежно происходят перемены. |
| Языки до поры всем держать на замке: паники нам только не хватает. Завтра в семь ноль-ноль сбор у меня в кабинете. В семь тридцать ожидается вертолет из главного штаба. Пока все свободны. Загремели стулья. Торопясь в клуб и на ходу обсуждая новости, молодежь в мгновение ока очистила комнату. Ушел и Устиныч, бурча себе что-то под нос про неугомонного главу общины Ушакова и тяжелые времена, но при этом хитро улыбаясь в усы. Егор и Лиза остались одни. Они не сказали друг другу еще ни слова, но молчание это не тяготило их, наоборот, оно было плотным и значимым, заполняющим невольное отчуждение. Егор боялся дышать. Он молил Бога, чтобы тишина не нарушилась. В глубине души он уже знал, что с этого необычного дня жизнь его изменилась. Она вступила в новый этап, детство безвозвратно ушло вместе с тем злосчастным утренним сазаном. Было немного грустно, но сидевшая рядом с ним, потупив глаза, родная душа согревала его грусть. Жизнь казалась вечной, и ее вызовы больше не страшили Егора… Они были ниже рождавшейся в нем Любви. Уроки отца Досифея. За сутки до Схватки (10 сентября 2020 г.) Антон проснулся перед рассветом. В его «командирской» избе — в сущности, это была одна большая комната с русской печью и незамысловатой кухонькой в углу — царил полумрак. Было тихо, и только редкие переговоры птиц за приоткрытым окном да ровный шум вековых сосен разбавляли или, лучше сказать, наполняли эту тишину. Птичий гвалт вносил покой в душу Антона — со времен первой чеченской войны он не терпел гулких, звенящих тишиною предрассветных часов, таивших в себе самое страшное, что только может случиться на передовой, — угрозу внезапной атаки. После одной из таких атак под Хасавюртом он потерял половину взвода и получил второе пулевое ранение в грудь от огромного волосатого абрека, на счастье посчитавшего его убитым. Освобождаясь от дремы, и привычно прислушиваясь к себе, генерал ощутил неясную тревогу. Машинально перевел взгляд на висевший в углу солидных размеров монитор панорамного обзора, со всех сторон, как елка, обвешанный индикаторами контроля. Эта система была его детищем и тайной гордостью. Командный сервер, надежно укрытый в штабе, в режиме реального времени собирал и первично обрабатывал данные о состоянии режима безопасности на территории его укрепрайона. Информация о наиболее важных происшествиях незамедлительно докладывалась военному и административному руководству общины. Случались дни, и не так уж редко, когда Антона посреди ночи поднимал пронзительный зуммер экстренной тревоги — прорван периметр, или попытка ограбления, или нападение на блокпост и т. п. Ну а дальше — по обстоятельствам. Иной раз такая «побудка» оборачивалась ночным боем или изнурительной погоней за нарушителями на бронетранспортере или «вертушке», а то и многодневной войсковой операцией — так происходило, когда в их края «наведывались» крупные, хорошо вооруженные банды. |
| Лики выразительные, огромные глаза и мимика передают сложное, напряженное эмоциональное состояние. Необычайны по красоте колористической гаммы одежды святых. Так, общий белый фон хитонов переливается разноцветной перламутровой палитрой. Некоторые изображения портретны, в них узнают современников художника: в облике Богородицы находят черты фельдшерицы М. Ф. Ершовой (присматривала за часто болеющей супругой Прахова - Э. Л. Праховой), ап. Марк напиминает археолога В. И. Гошкевича, ап. Матфей - свящ. П. Орловского, ап. Иаков - Прахова; 2-й апостол справа от Богородицы - «портрет» прот. П. Лебединцева; в облике ап. Луки имеется сходство с Врубелем ( Maproлiha. 2012. С. 86-88, 94-95); завершается композиция изображением Царя-Космоса. На столбах арки хор выполнены фигуры пророков Моисея и Илии. Голова прор. Моисея написана Врубелем. В молодом, безбородом, обрамленном пышными черными волосами лике Моисея некоторые исследователи видят прообраз врубелевского «Демона». Зуммер отмечает сходство с изображением прор. Моисея в ц. Спаса Преображения на Нередице ( Зуммер. 1927. С. 428-429). В фигуре царя Соломона на западной стене хор, между окнами, Врубель также написал голову, придав изображению выразительные этнические черты. В люнете при входе в княжескую молельню помещено погрудное изображение Спасителя, которое резко отличается по стилю от других росписей художника и, возможно, является свидетельством творческого поиска мастера (Там же. С. 99-100). На полусферической поверхности восточной стены молельни написаны «Ангелы с лабарумами». Изображение, динамичное по композиции, с экспрессивной трактовкой образов, стилизовано под византийскую живопись и напоминает образы ангелов в ц. вмч. Георгия в Курбинове (1191), ц. Сант-Анджело-ин-Формис (посл. четв. XII в.), соборе Санта-Мария-Ассунта на о-ве Торчелло (ок. 1200). В одной из пустующих погребальных ниш нартекса находится композиция «Пьета, или Надгробный плач» - произведение, к-рое Врубель в последние годы жизни считал своей лучшей работой ( Яремич. |
| М. История гос-ва Российского. СПб., 1892. Т. 2. С. 90; Петров Н. И. Киев, его святыни и памятники. СПб., 1896. С. 175; он же. Историко-топографические очерки древнего Киева. К., 1897. С. 40-41; Айналов Д. В., Редин Е. К. Древние памятники искусства Киева: Софийский собор, Златоверхо-Михайловский и Кирилловский мон-ри. Х., 1899. С. 58; Голубинский. История РЦ. 1901. Т. 1. С. 259; Хвойко В. В. Киево-Кирилловская палеолитическая стоянка и культура эпохи мадлен//Археологическая летопись Юж. России, 1903. К., 1904. Т. 1. С. 26-57; Успенский А. И. Очерки по истории рус. искусства. М., 1910. Т. 1. С. 58; Яремич С. П. Михаил Александрович Врубель: Жизнь и творчество. М., 1911; Лященко Т. И. Св. Кирилл Александрийский: Его жизнь и деятельность. К., 1913. С. 211; Советов А. Киево-Кирилловская церковь//Учено-богословские и церковно-проповеднические опыты студентов КДА. К., 1914. Вып. 12. С. 233-384; Зуммер В. М. Врубель у Kupuлibcьkiй цepkbi//Юbiлeйhuй зб. на пошану акад. Д. Й. Бarлiя. К., 1927. С. 425-438; Лихачёв Н. П. Мат-лы для истории визант. и рус. сфрагистики. Л., 1928. Вып. 1. С. 83-85. (Тр. Музея палеографии); Зуммер В., Ернст Ф. Kupuлibcьkuй державний зanobiдhuk//Киïв: Npobiдhuk/Ред.: Ф. Ернст. К., 1930. С. 640-649; Ю. С. Apximekmypa Kupuлibcьkoro зanobiдhuka//Apximekmyphi пам " ятники. К., 1950. С. 73-85; Прахов Н. А. Страницы прошлого: Очерки-воспоминания о художниках. К., 1958. С. 94-115; Холостенко Н. В. Новые данные о Кирилловской ц. в Киеве//Памятники культуры: Исслед. и реставрация. М., 1960. Вып 2. С. 6-19; Каргер М. К. Древний Киев. М.; Л., 1961. Т. 2. С. 442; Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1963. Т. 2. С. 132, 159, 162, 234; Мурашко М. I. Спогади старого вчителя. К., 1964. С. 69-82; Рапов О. М. Княжеские владения на Руси в Х - 1-й пол. XIII в. М., 1977. С. 100; Сычёв Н. П. Искусство Киевской Руси// Он же. Избранные труды. М., 1977. С. 278. (Из истории реставрации памятников искусства); Гупало К. М., Ивакин Г. Ю., Сагайдак М. А. Исследование киевского Подола (1974-1975)//Археология Киева: Исслед. |
| Нек-рые сочинения не обнаружены, но упоминаются в различных источниках. Напр., в издании сочинения З. «С нами Бог!» (Ярославль, 1912) указаны следующие песнопения, приписываемые З.: Херувимская песнь G-dur, «Хвалите имя Господне» 3 G-dur, тропарь свт. Димитрию Ростовскому, стихира свт. Димитрию Ростовскому, «О, дивное чудо» (глас 1, знаменный распев), кондак Иисусу Сладчайшему, «Ангел вопияше», «Душе моя» (трио; квартет). З. писал также стихи духовного содержания и сочинял к ним музыку. В наст. время песнопения З. звучат в храмах и концертных залах. По благословению архиеп. Ярославского и Ростовского Кирилла (Наконечного) в Ярославле с 2006 г. ежегодно проводится хоровой фестиваль им. Зиновьева, на к-рый съезжаются церковные и светские хоровые коллективы России. Арх.: ГАЯО. Ф. Р-3698. Оп. 2. Д. С-4773. Л. 72; Ф. 230. Оп. 11. Д. 14. Л. 133 об.- 134 [Метрическая книга]; Оп. 2. Д. 3008. Л. 15 об. [Формулярные клировые вед. о церквах и причтах сел Ростовского у. за 1875 г.]; Д. 5394, 5522 [Клировые вед. о Троицкой ц.]; Ф. 236. Оп. 1. Д. 337 [Кн. записи баллов]; Ф. Р-178. Оп. 1. Д. 195 [Анкеты шк. работников]; Ф. Р-3698. Оп. 2. Д. С-4773 [Уголовное дело]; Ф. Р-1269. Оп. 1. Д. 10. Л. 99 об. [Протоколы собраний]. Соч.: О церк. пении//Приходская жизнь. Ярославль, 1901. Авг. С. 365-372; Об улучшении церк. пения//Ярославские ЕВ. 1902. Ч. неофиц. С. 253-258; Исторические сведения о церк. пении/Сост.: Л. Зуммер. Ярославль, 2001. Муз. соч.: 6 тропарей покаянного канона. М.[: П. Юргенсон], 1897; Песнопения из Божественной литургии номеров]. М.[: П. Юргенсон], 1903; «Милость мира», «Тебе поем» 1) (для баритона соло и смеш. хора). М.[: П. Юргенсон], «В Чермнем мори». М.[: П. Юргенсон], «Вошел еси во церковь». М.[: П. Юргенсон], «С нами Бог!». М.[: П. Юргенсон], «В Чермнем мори», «Искупил ны еси» (тропарь Великого поста), кондак святым Константину и Елене, «Милость мира» 1, 2), «Верую, Господи» (молитва перед причащением), «Объятия Отча» (стихира на Вход Господень), стихира на литии Пресв. Троице, «С нами Бог!», тропарь Введению во храм Пресв. Богородицы, тропарь Рождеству Пресв. Богородицы, тропарь Святому Духу и Троице, «Хвалите имя Господне» 2)//[Сб. духовно-муз. песнопений]. М.[: П. Юргенсон], 1917; Избр. песнопения/Сост., авт. вступ. ст.: Л. А. Зуммер. Ярославль, 2001. Ч. 1: «С нами Бог!»; 2005. Ч. 2. |
| — А сейчас вот что, — сказал тут Семочка, — а попрошусь-ка я сейчас у товарища Сталина остаться с вами там, куда едем. У меня тут спецсвязь есть для экстренных случаев. Прямо к нему. И броневик этот попрошу оставить, он же в самом деле броневик, и пропрет через чего хошь не хуже танка. Боеединица что надо. А там ведь кроме крепких храмовых стен ничего больше нет. И тут у бардачка щелкнуло, гуднул зуммер и оттуда раздался голос: — Семочка, как меня слышно? Семочка обалдело уставился на то место, откуда шел голос. — Спакойно, Семочка, я понял, слышна хорошо. Я разрешаю все, о чем ты просил, мне есть на чем ездить. Теперь я за тот рубеж, куда вы едете, спокоен. Скоро на Казанский вокзал подойдет эшелон с танками. Полк имени Александра Невского. Головной танк — «Генералиссимус Суворов». Он пойдет через мост мимо вашего храма. Продержитесь до их подхода, там, куда вы едете, разрыв во фронте, и заткнуть его нечем, кроме вас. И тут встрял Варлаша. — Иоська, мы тебе не затычки, мы портные, зашьем разрыв. Нитки пришли. У Семочки едва сердце не выскочило от такого обращения к хозяину. — Какие нитки, Варлаша? — А дрова. — А ты что, ими в танки кидать будешь? — Нет, я ими храм топить буду, чтоб нам тепло было. А кидать ничего не надо, танков не будет. — И куда они денутся? — А никуда. Они не заведутся. А те, что потом заведутся, на Александра Невского и нарвутся. Тут уж будет и наш черед Ярославичу помогать. — Гляди, Варлашка, с тебя спрошу. — Вместе спросим с тезки моего Хутынского, он никогда не подводил. — Хорошо. Христос Воскресе! — Воистину Воскресе! На совесть сделан сталинский броневик, любой другой бы лимузин точно б разнесло. — Ну, ребята, приехали. Назад нам хода нет, — сказал бывший поп полковой, глядя на силуэт проступающего сквозь снег храма. — Ну, пойдем с Богом. Замок был сорван одним движением лома. И тут из снежной стены прямо к церковной двери вышли двое. Это были Ртищев и Весельчак. Взаиморастерянность всех пятерых не поддавалась описанию. Новоназванный Зиновий, покачивая головой, улыбался: увидеть вновь искровые, под стать своим, белогвардейские знакомые глаза он не предполагал ни при каких жизненных вывертах. И — на тебе. Иеромонах Тихон, поп полковой, поражен был не меньше: нельзя было и предположить встретить своего спасителя в этом месте в это время. Весельчак же, узнав своего бывшего патрона, само собой, расхохотался: |
|
|
