| Города платили иногда и золотом. Кроме сего земледельцы вносили в казну Великокняжескую по гривне с сохи; кузнецы, рыбаки, лавочники также по гривне (что составляло более двух золотников серебра). Дань Ханская отчасти возвращалась к нам из Орды торговлею. – Наконец мы столько имели серебра, что могли отменить мордки, или куны, древние наши ассигнации, бывшие не менее пятисот лет в обращении и весьма полезные для успехов промышленности за недостатком в металлах. Казна, соблюдая умеренность в выпуске сих кожаных знаков, умела держать их в цене до самого нашествия Батыева: тогда упали куны, ибо Моголы не брали их вместо серебра; они ходили еще несколько времени в Новегороде и Пскове, не имевших тесной связи с Ордою; но скоро и там исчезли от затруднения в торговых счетах с другими Россиянами, которые уже не признавали достоинства мордок: что прежде называлось кунами, стало называться деньгами – и древняя кожаная гривна, оцененная на серебро, обратилась в десятую часть рубля. Нет сомнения, что сия перемена имела вредные следствия для внутренней торговли, вдруг уменьшив в России количество денег. Города купеческие имели серебро; но другие, менее торговые, долженствовали нуждаться в знаках для оценки вещей: так, в земле Двинской, по уничтожении кожаных лоскутков, называемых кунами и векшами, опять ходили действительные шкуры куниц и белок вместо денег, как было у нас в самую глубокую древность; то есть возобновилась непосредственная мена вещей, обыкновенная в состоянии полудиких народов. Хотя Моголы как бы заградили нас от Европы; хотя уже Венценосцы ее не вступали с нашими в брачные союзы и, кроме Иннокентиева Посольства к Александру Невскому, кроме Исидорова путешествия в Италию, не было у нас никаких государственных сношений с Западом; хотя вообще иностранные летописи сего времени почти не упоминают о России: однако ж, через торговые связи Новагорода с Германиею, Московитяне довольно скоро узнавали важнейшие Европейские открытия, как то изобретение бумаги и пороха. В XV веке мы уже перестали употреблять хартию, или пергамен, заменив его гораздо дешевейшею тряпичною бумагою, покупаемою у Немцев, которые доставляли нам снаряд огнестрельный. |
| В то же время Моголы взяли нынешнюю Рязань: Князь Олег, исстреленный, обагренный кровию, едва мог спастися. Впрочем, они желали единственно грабить и жечь: мгновенно приходили, мгновенно и скрывались. Области Рязанская, Нижегородская были усыпаны пеплом, в особенности берега Суры, где Арапша не оставил в целости ни одного селения. Многие Бояре и купцы лишились всего имения; в том числе Летописцы именуют одного знаменитого гостя, Тараса Петрова: Моголы разорили шесть его цветущих, многолюдных сел, купленных им у Князя за рекою Кудимою; видя, что собственность в сих местах ненадежна, он навсегда переехал в Москву. – Чтобы довершить бедствие Нижнего Новагорода, Мордовские хищники по следам Татар рассеялись злодействовать в его уезде; но Князь Борис Константинович настиг их, когда они уже возвращались с добычею, и потопил в реке Пьяне, где еще плавали трупы Россиян. Сей Князь Городецкий вместе с племянником, Симеоном Димитриевичем и с Воеводою Великого Князя, Феодором Свиблом, в следующую зиму опустошил без битвы всю землю Мордовскую, истребляя жилища и жителей. Он взял в плен жен и детей, также некоторых людей чиновных, казненных после в Нижнем. Народ в злобном остервенении влачил их по льду реки Волги и травил псами. 1378 г. Сия бесчеловечная месть снова возбудила гнев Мамаев на Россиян: ибо земля Мордовская находилась под властию Хана. Нижний Новгород, едва возникнув из пепла, вторично был взят Татарами: жители бежали за Волгу. – Князь Димитрий Константинович, будучи тогда в Городце, прислал объявить Мамаевым Воеводам, чтобы они удовольствовались окупом и не делали зла его Княжению. Но, исполняя в точности данное им повеление, они хотели крови и развалин: сожгли июля] город, опустошили уезд и, выходя из наших пределов, соединились еще с сильнейшим войском, посланным от Мамая на самого Великого Князя. Димитрий Иоаннович, сведав заблаговременно о замыслах неприятеля, имел время собрать полки и встретил Татар в области Рязанской, на берегах Вожи. Мурза Бегич предводительствовал ими. |
| Димитрий принял Ханских Послов с ласкою, отпустил с честию и вслед за ними отправил собственных с богатыми дарами для Хана; то же сделали и другие Князья. Но дары не дань и ласки не рабство: надменный, честолюбивый Тохтамыш не мог удовольствоваться приветствиями: он хотел властвовать как Батый или Узбек над Россиею. r.] В следующее лето Хан послал к Димитрию Царевича Акхозю и с ним 700 воинов требовать, чтобы все Князья наши, как древние подданные Моголов, немедленно явились в Орде. Россияне содрогнулись. «Давно ли, – говорили они, – мы одержали победу на берегах Дона? Неужели кровь Христианская лилась тщетно?» Государь думал согласно с народом, и Царевичу в Нижнем Новегороде сказали, что Великий Князь не ответствует за его безопасность, если он приедет в столицу с воинскою дружиною. Акхозя возвратился к Хану, отправив в Москву некоторых из своих товарищей. Даже и сии люди, устрашенные знаками народной ненависти Россиян к Моголам, не посмели туда ехать; а Димитрий, излишно надеясь на слабость Орды, спокойно занимался делами внутреннего правления. 1382 г. Прошло около года: Хан молчал, но в тишине готовился действовать. Вдруг услышал в Москве, что Татары захватили всех наших купцев в земле Болгарской и взяли у них суда для перевоза войска Ханского чрез Волгу; что Тохтамыш идет на Россию; что вероломный Олег встретил его близ границы и служит ему путеводителем, указывая на Оке безопасные броды. Сия весть, привезенная из Улусов некоторыми искренними доброхотами Россиян, изумила народ: еще великодушная решимость правителей могла бы воспламенить его ревность, и Герой Донской с мужественным братом своим, Владимиром Андреевичем, спешили выступить в поле; но другие Князья изменили чести и славе. Сам тесть Великого Князя, Димитрий Нижегородский, сведав о быстром стремлении неприятеля, послал к Хану двух сыновей с дарами. Одни увеличивали силу Тохтамышеву; иные говорили, что от важного урона, претерпенного Россиянами в битве Донской, столь кровопролитной, хотя и счастливой, города оскудели людьми военными: наконец советники Димитриевы только спорили о лучших мерах для спасения отечества, и Великий Князь, потеряв бодрость духа, вздумал, что лучше обороняться в крепостях, нежели искать гибели в поле. Он удалился в Кострому с супругою и с детьми, желая собрать там более войска и надеясь, что Бояре, оставленные им в столице, могут долго противиться неприятелю. |
| Сей грозный шум ополчений, где миллионы людей бывают в движении, производим любовию ко славе, а не к стяжанию: ибо человек может насытиться в день одною половиною хлеба. Ты дерзнул оскорбить меня: если бы камни говорить могли, они научили бы тебя осторожности». Победив Фаруча, он с ласкою угостил в шатре своем ученого Кади Веледдина, присланного жителями Дамаска умилостивить его; говорил с ним об истории народов (ибо все происшествия мира, Востока и Запада, по словам современного Арабского Писателя, были ему известны); хвалил Государей милосердых и так мало заботился о снискании сей добродетели, что оставил в Дамаске одни кучи пепла. Нигде Татары не находили столько богатства, золота и всяких драгоценностей, как в сем городе, где шесть веков цвела торговля. – Скоро решилась и судьба Баязетова. Страшные Янычары уступили превосходному числу, мужеству или счастию Моголов. Пленив Баязета, Тимур обнял его, посадил на ковре Царском рядом с собою и старался утешить рассуждениями о тленности мирского величия: отняв у него корону, подарил ему одежду драгоценную и хвастовством великодушия еще более, нежели своею победою, унизил сего бывшего знаменитого Монарха. – Обложив данию Султана Мамелюков, Османов, Императора Греческого; властвуя от моря Каспийского и Средиземного до Нила и Гангеса, Тимур жил в Самарканде и называл себя Главою лучшей половины мира. В сию столицу возвращался он после всякого завоевания наслаждаться кратковременным отдохновением; украшал великолепно мечети, разводил сады и, желая слыть благотворителем людей, соединял каналами реки, строил новые города, в надежде, что слабые умы, ослепляемые призраками лицемерных государственных добродетелей, простят ему множество разрушенных им городов древних, убиение миллионов и высокие пирамиды голов человеческих, коими его Моголы знаменовали свои победы на месте кровопролития, на пепелищах Дели, Багдада, Дамаска, Смирны. Стоя на высоком холме, Тимур долго с удивлением смотрел на их необозримые, гладкие равнины, подобные морю, и велел тут, в память векам, соорудить высокую каменную пирамиду с означением Эгиры и дня, когда он вступил в сии ужасные пустыни. |
| Воззри, воззри на меня; обратися ко мне на одре своем; промолви слово! Неужели забыл меня? Се жена и дети твои!.. Кому супругу приказываешь? На кого сирот оставляешь?.. Царь мой милый! Как обниму тебя? Как послужу тебе?.. Где честь твоя и слава? Был Государем всей земли Русской: ныне мертв и ничем не владеешь! Победитель народов побежден смертию! Изменилась твоя слава вместе с лицом твоим! О жизнь души моей! Не знаю, как ласкать, как миловать тебя!.. Багряницу многоценную променял ты на сии ризы бедные! Не моего наряда одежду на себя возлагаешь!.. Отвергнув Княжеский венец, худым платом главу покрываешь! Из палаты красной в сей гроб переселяешься!.. Ах! если бы Господь услышал молитву мою!.. Молися и ты за свою Княгиню, да умру с тобою, быв неразлучна с тобою в жизни!.. Еще юность нас не оставила; еще старость нас не постигла! Ах! недолго я радовалась моим другом! За веселие пришли слезы, за утехи скорбь несносная!.. Почто я родилася? Или почто не умерла прежде тебя? Тогда я не видала бы твоей кончины, а своей погибели!.. Не слышишь жалких речей моих; не умиляешься моими слезами горькими! Крепко уснул, Царь мой; не могу разбудить тебя! С какой войны пришел ты, любезный? От чего столь утомился? Звери земные идут на ложе свое, а птицы небесные летят ко гнездам: ты же, любезный, отходишь навеки от своего дому!.. Кому уподоблю, как назову себя? Вдовою ли? ах! не знаю сего имени! Женою ли? но царь оставил меня!.. Вдовы старые! утешайте меня! Вдовы юные плачьте со мною! Горесть вдовья жалостнее всех горестей... Боже великий, Царь Царей! Ты един буди мне истинным утешителем!» – Сии приведенные нами места суть, кажется, лучшие памятники тогдашнего красноречия. Люди всегда находили сильные черты для описания воинских ужасов и горестей любви: воображение и сердце действуют и в то время, когда ум дремлет. Сверх церковного наставления и мудрых изречений Св. Писания, которые врезывались в память людей, Россия имела особенную систему нравоучения в своих народных пословицах. Многие из оных несомнительно относятся к сему времени; например: где царь, там и Орда; или: такали, такали Новогородцы, да и протакали. |
| Василий, узнав о сем явлении Самозванца, о сем новом движении и скопище мятежников в южной России, отрядил Воевод, Князей Литвинова-Мосальского и Третьяка Сеитова, к ее пределам: первый стал у Козельска; второй занял Лихвин, Белев и Болхов. Скоро услышали, что Меховецкий уже в Стародубе с сильными Литовскими дружинами; что Заруцкий призвал несколько тысяч Козаков и соединил их с толпами Северскими; что Лжедимитрий, выступив в поле, идет к Туле. Воеводы Царские не могли спасти Брянска и велели зажечь его, когда жители вышли с хлебом и солью навстречу к мнимому Димитрию... В сие время один из Польских друзей его, Николай Харлеский, исполненный к нему усердия и надежды завоевать Россию, писал к своим ближним в Литву следующее письмо любопытное: «Царь Димитрий и все наши благородные витязи здравствуют. Мы взяли Брянск, соженный людьми Шуйского, которые вывезли оттуда все сокровища, и бежали так скоро, что их нельзя было настигнуть. Димитрий теперь в Карачеве, ожидая знатнейшего вспоможения из Литвы. С ним наших 5000, но многие вооружены худо... Зовите к нам всех храбрых; прельщайте их и славою и жалованьем Царским. У вас носится слух, что сей Димитрий есть обманщик: не верьте. Я сам сомневался и хотел видеть его; увидел, и не сомневаюсь. Он набожен, трезв, умен, чувствителен; любит военное искусство; любит наших; милостив и к изменникам: дает пленным волю служить ему или снова Шуйскому. Но есть злодеи: опасаясь их, Димитрий никогда не спит на своем Царском ложе, где только для вида велит быть страже: положив там кого-нибудь из Русских, сам уходит ночью к Гетману или ко мне и возвращается домой на рассвете. Часто бывает тайно между воинами, желая слышать их речи, и все знает. Зная даже и будущее, говорит, что ему властвовать не долее трех лет; что лишится престола изменою, но опять воцарится и распространит Государство. Без прибытия новых, сильнейших дружин Польских, он не думает спешить к Москве, если возьмет и самого Шуйского, которые в ужасе, в смятении снял осаду Тулы; все бегут от него к Димитрию»... Но Самозванец, оставив за собою Болхов, Белев, Козельск, и разбив Князя Литвинова-Мосальского близ Мещовска, на пути к Туле сведал, что в ней славится уже не Димитриево, а Василиево имя. |
| Особого текста для такой присяги не было. Текст составлял то показание исца или ответчика, которое он защищал и истину которого утверждал крестным целованием. Вот образец такой присяги: «На сей записи целовали крест бояре: князь Данило Васильевич, да дворецкой Василий Андреевич, да казначей Юрий Димитриевич». А говорили бояре у целованья (Далее – их показание) (Акты Арисограф. т. I, 124. 7025–1517). 609 Об этом свидетельствуют: Акты юридические, Акты исторические, Акты Археографической Экспедиция. А. Федотов Чеховский: Акты, относящиеся до гражданской расправы древней России. Т. I и II Киев 1860. Самоквасов: Архивный материал. Новооткрытые документы поместно вопличных учреждений Московского царства М. 1905. Ч. II. Т. II. Сверх того автор имел под руками много рукописного материала Синодальной Библиотеки и Архива М. Д. Консистории. (Судные дела Крутицкого Казенного Приказа). 615 Приводим этот текст по экземпляру, находящемуся в старопечатных книгах Ундольского: «Присяг три чина» 7114. (Румянц. Муз. 314). Этот экземпляр представляет несколько печатных корректурных листов с поправками рукописными. 618 Акты, касающиеся Истории Южн. и Запад. России Т. X. стр. 224 Стат. Список послов 1653 Окт. 9–1654 Февр. 5. 622 Вальсамон в толковании к 29 прав. Вас. Вел. стр. 264. Правила Св. Отец с толкованиями. М. 1884. 624 Тот же ревизор в Петроградской академии о лекциях проф. Бронзова дал такой отзыв. «С приятностью и полным удовлетворением я слушал лекции профессоров:... А. Бронзова по нравственному богословию: Критика социалистической морали. Лекция на тему очень современную»... Итак, что у проф. Бронзова – приятная современная тема; то у проф. Тареева – всякие измы. Это называется: «не по хорошу мил, а по милу хорош». Так пишется история и так производится ревизия. В объяснительной записке к академическому уставу 1910 года преподавателям нравственного богословия уже «вменяется в обязанность с возможною полнотой и обстоятельностью излагать учение о христианских основаниях жизни личной, семейной и общественно-государственной... чтобы для слушателей ясна была несостоятельность социализма и сродных доктрин» (М. Т.). |
| 53 Так был вызван Смарагдом в настоятели Карачевского собора из Астрахани орловец Василий Димитриевич Любомирский: см. «Орловские Епархиальные Ведомости» 1866 г., 21, стр. 1192–1193. 54 См. у † прот. П.Ф. Полидорова, Преосвященный Поликарп, Епископ Орловский и Севский, стр. 40, что последний приказывал поддерживать заведенные при Смарагде библиотеки и пополнять их выпискою книг и журналов духовного содержали, чтобы священники сами читали проповеди и давали народу. 56 Ср. у † о. М.Я. Морошкина на стр. 148. Митр. Филарет 1 января 1847 г. писал Смарагду: «По заботе о благе общем, на всякий случай, просил бы я Вас сообщить мне Ваши мысли, какие бы средства можно было употребить, чтобы дать дело и хлеб детям духовенства, в некоторых епархиях уже в обременительном множестве остающимся за распределением на места службы» (см. «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» 1871 г., кн. XIII, стр. 35). Собственные соображения м. Филарета по этому предмету см. в его мнения от 15 июня 1853 г. «О избытке людей духовного звания, обременительном в некоторых епархиях» (ibid. 1883 г., кн. II, отд. III, стр. 5–12). Ср. еще в «Христианском Чтении» 1911г., стр. 761; 7–8, стр. 977, 984 и отдельно: Письма архиеп. Смарагда к архим. Иерофею, стр. 26, 53, 60. 57 См. Письма архиеп. Смарагда к архим. Иерофею в «Христианском Чтении» 1911 г., 7–8, стр. 984–985; 9, стр. 1145–1146 и отдельно на стр. 60–61, 77–78. 58 Архим. Иеровей пишет (см. «Христианское Чтение» 1911 г., 9, стр. 1146 и отдельно: «Письма архиеп. Смарагда к о. Иерофею» на стр. 78): «По случаю наветнических доносов на Архипастыря и резких, яко бы, мер, принятых против виновников беспорядков в приходе, зараженном расколом, была вызвана особая распорядительность Епархиального Начальства и последующего Епархиального управления. Но клевета после того и осталась клеветою; а невинность Архипастыря выяснена». Если здесь разумеется ближайшим образом «дело Семова», то см. о нем ниже в особом приложении. 59 См. у о. Иерофея в письмах к нему Смарагда на стр. 113 и в «Христианском Чтении» 1911 г., 12, стр. 1509. |
| Итак с XIII в. общество северо-восточной суздальской Руси, слагавшееся под влиянием колонизации, стало беднее и проще. 58 Духовные грамоты московских князей могут служить надежными указателями успехов этого движения. Со второй половины XIV в., особенно с куликовщины, стали прочищаться степь и Поволжье на юг от линии Оки между Рязанью и Нижним; становятся заметны русские поселения в Мещерской земле и мордовских лесах по правому берегу Волги. Во второй половине XIV в. видим усилия со стороны населения Нижегородского княжества продвинуться к Суре и за эту реку. В уцелевшем отрывке нижегородской летописи к 1371 г. отнесено одно любопытное известие об этом. Нижегородский купец Тарас Петров Новосильцев, который за услуги, оказанные князю, пожалован был им в звание боярина, счел возможным выдвинуть поселения за реку Кудьму и основал 6 сел с деревнями по р. Сундовику, на земле, купленной у нижегородского князя, населив их выкупленными из Орды пленниками. В 1372 году быль основан городецким князем Борисом город Курмыш на самой Суре. Под защитой этого города является целый округ русских поселков, выдвигавшихся еще далее на восток, Засурье, как называет его летопись. Правда, эти поселения возникали на зыбкой, опасной почве: татарские и мордовские нападения вскоре по-видимому стерли их. Погибли и Тарасовы села по Сундовику, когда, по выражению местной летописи, запустел от Татар тот уезд. Но усилия колонизации не пропадали бесследно: после погрома новые русские поселения возникали на месте разрушенных. В духовной великого князя Василия Димитриевича (около 1406 года) является Курмыш «с селами, с путьми и с пошлинами, со всем, что к нему потягло». То же происходило и на южной окраине: в начале XV века в далеком Задонье существовали уже рязанские волости, которые в 1415 г. вместе с Елецкой землей пострадали от Татар. Одновременно с движением колонизации по правому берегу средней Волги появляются русские поселки и на другой ее стороне. Другая, позднейшая духовная того же великого князя Василия упоминает о Керженце, одной из нижегородских волостей; еще раньше в 1372 г. |
| Хотя Новгородцы после вскоре и возвратили было опять города сии, но паки в 1339 и 1407 году принуждены были отдать их Лугвенсю, сыну Литовского Великого Князя Олгерда, а торговлю свою почти всю обратили уже сухим путем к Лифляндии. С другой стороны, Московский Великий Князь, негодуя на таковую уступку, в 1332 году отнял у Новгородцев Торжок и Бежецк со всеми принадлежащими волостями. А около 1399 года Московский Великий Князь Василий Димитриевич отнял у них еще важные для торговли волости по Двине, за то что они не хотели с ним воевать на союзников своих Лифляндских Рыцарей 107 . В 1414 году Витовт, Великий Князь Литовский, покорил самый Новгород и Псков, и обложил их данью. Последовавшие Литовские Князья начали уже присылать в Новгород своих наместников 108 ; a сие тем паче огорчало Московских Великих Князей, которые Новгород считали своею наследственною отчиною. Притесняемые со всех сторон Новгородцы наконец не знали, на какую сторону безопаснее обратиться; но Московский Великий Князь Иван Васильевич решил их судьбу в свою пользу, и строго отмстил им за преклонность к Литовскому Великому Князю. Ганзейцы, часто в нужных случаях подкреплявшие Новгородцев, будучи в 1494 году расстроены в своем Новгородском маклерстве сим же Князем, оставили вовсе Новгород. Около того же времени Великим Князем переселено из Новгорода великое число лучших граждан в другие разные Российские города, а в Новгород введены на места их новые жители 109 . Притом вся торговля Северная преграждена была усилившимися Шведами, а между Ганзейскими городами вселялись несогласия и вражды. Затем Англичане в 1553 году открыли новый путь торговли с Россиею чрез Архангельский порт и Северную Двину 110 . Напоследок разрушение и вольности и славы Новгородцев довершил уже Грозный Царь Иван Васильевич. Таким-то образом кончились могущество и знаменитость Великого Новгорода. Я описал сие вкратце потому, что болезненно было бы отчизнолюбивому сердцу воспоминать подробно о всех обстоятельствах сего падения. В 1603 году Царь Борис Федорович Годунов хотел было восстановить Ганзейскую здешнюю торговлю; но краткое его царствование уничтожило сию надежду 111 . |
|
|
