| В начальную школу Кароль Войтыла пошел в Вадовицах в 1927 году; он очень хорошо учился и окончил школу в 1931 году. Кароль рано потерял мать, и удары судьбы не миновали его семью и в дальнейшем. Учебу он продолжил в восьмиклассной вадовицкой гимназии, которую окончил с отличием. Его интерес к гуманитарным наукам проявился уже в это время; особенно легко ему давалось изучение языков, любил он и литературу. Юный Войтыла, состоя в гимназическом драмкружке, отличался и сценическими способностями, он отлично пел и танцевал, даже изучал основы режиссуры и драматургии. После экзаменов на аттестат зрелости Кароль Войтыла переехал в 1938 году в Краков и поступил на философский факультет Ягеллонского университета, где изучал полонистику (польский язык и литературу) и философию. Краков и в ту пору являлся центром польского национального духа, его символом и воплощением. Этот красивейший город является также и центром польской национальной культуры; его университет относится к числу лучших университетов Европы, и особенно Центральной Европы. Королевский дворец и кафедральный собор, стоящие на Вавельском холме, - символы польской государственности. Однако Краков тоже уже начал свой путь в сторону превращения в крупный индустриальный город. Так, наряду с древней верой и традиционным обществом появилась и современная Польша: индустриальный рабочий класс, фабрики и заводы, а в них - социалистическое движение. Войтыла должен был начать второй курс в университете, когда город был оккупирован немцами. Нацисты вскоре закрыли университет, а преподавателей депортировали. Но процесс обучения частично продолжался в нелегальных условиях; был организован так называемый подпольный «летучий университет», лекции и семинары которого посещали несколько сот студентов, среди них и Войтыла. Однако польскую интеллигенцию ожидали нацистские лагеря уничтожения, поэтому одним из шансов выживания было приобщение к физическому труду. Студент Войтыла благодаря кое-какому семейному знакомству стал рабочим краковского содового завода. В течение четырех лет, с 1940 по 1944 год, он работал на заводах «Сольваи» и, таким образом, на собственном жизненном опыте познал условия жизни рабочего класса. Занимаясь в дневное время физическим трудом на заводе, вечерами Войтыла учился в подпольном университете. |
| Всё было очень четко: рассчитали, что немецкие резервы будут выдвигаться, перенесли огонь, ударили по их резервам, прорвали линию обороны и ринулись вперед. Темпы наступления были такие же, как у немцев в 41-м году, и даже лучше. Конев охватывает сотни километров, огромный Силезский район, в том числе древнюю столицу – средневековый Краков (кто бывал, видел, насколько это прекрасный город). Конев понимает, что если он замкнет кольцо окружения, то это высший «шик»: окружение огромной германской группировки. Но потом ему придется выбивать ее из этого густонаселенного культурного центра, город а будут разрушены (действительно, немцы заминировали Краков). Тогда он принимает решение оставить им путь к отступлению. Немцы стремительно убегали, не успев взорвать Краков. Поляки это оценили; когда я был в Польше, они говорили, что благодарны Коневу за то, что он сохранил их город. В Кракове был ему памятник, который, говорят, недавно снесли. Первые советские пехотинцы на улицах Кракова, январь 1945 года Когда воспоминания маршала дополняются воспоминаниями того, кто непосредственно это видел, картина становится необыкновенно реальной. Мне кажется, что чем шире, чем ближе к непосредственному участнику событий, тем лучше. Конечно, нужно их проверять, чтобы не было измышлений, потому что память людей подводит или не очень добросовестные интервьюеры хотят «протащить» свою концепцию. Но когда у тебя много материалов, тогда можно сравнивать. Бывает, об одних и тех же событиях пишут по-разному, и надо разбираться. У нас есть несколько совпадений (если поискать, наверное, будет и больше), когда люди пишут об одном и том же с разных сторон фронта. Потрясающе интересно! Создается картина совершенно фантастическая, рельефная, яркая, правдоподобная. Начинаешь понимать, что пережили наши люди. Изучая эти воспоминания, я понял, почему именно русскому народу Господь вручил победу. Победа от Бога, и заслужил ее не социалистический строй, не коммунистическая партия, а русский народ, который в очень тяжелых условиях проявил себя как народ-богоносец с феноменальной стороны, с которой мы, к сожалению, недостаточно знакомы. |
| Но Ваше Сиятельство давно уже не доверяя мне, упрекаете, будто бы я служителя своего Григория в Краков, а из Кракова в Рим с Епископами отправил, хотя я его и не за тем посылал, но удерживая тех отступников от безразсудно предприятой в Рим Поездки, а паче без созванного Собора, на коем бы с Вашим Сиятельством и с прочими о сем согласиться и посоветовать должно было. О сем всем надеюсь, что Управа Вашего Сиятельства Владимирская 228 знает обстоятельно, куда и за чем тот служитель был посылан. Когда же они непреклонны в том стали, так что переменить того не могли инако, то и поехали в Краков ли, или в Рим. Я не мог иметь столько силы, чтоб удержать их; ибо я ничего явного из поездки их в Краков не имел и ныне не имею, да и иметь не хочу. Епископства також Полоцкого не думал я за собою удержать и не желаю; от известных о сем Ваше Сиятельство изволите уведомиться и проч. Ежели еще Вашему Сиятельству заблагорассудится, то напишите к оставшимся Епископам, дабы они о сем разведав, без замедления ко мне, яко к начальнику своему съехались для советования о том; ибо они всегда на мои письма по Духовным делам неподвижны. И того, что пишу, не уважают. Думаю, что по совету Вашего Сиятельства охотно бы проездились ко мне в Новгородок; и ежели захотят сие сделать и волю свою Вашему Сиятельству объявить, тогда для лучшего моего подкрепления надобно, чтобы я имел открытый Лист, присланный мне чрез нарочного от Вашего Сиятельства, подписанный Вашим Сиятельством и всеми теми знатными Господами и Шляхетством нашего Греческого благочестия, коих вы приуготовите для сопротивления таковому коварству, за подписанием и приложением около двухсот печатей; с которым бы Листом я сильнее противу стоять мог; а я в тоже время и при том же нарочном Лист свой такого же содержания вместе с Епископами написав подписать, и даже на уряде сознать готов. 5) Епископа Владимирского Ипатия Поцея к тому ж Воеводе Киевскому из первого письма в Владимире 17 Марта 1595 писанного, перечень: О бытности Преосвященного Луцкого (Кирилла Терлецкого) в Кракове я здесь уже приехавши узнал. |
| Церковный песенник. Титульный лист. Сост. свящ. Ян Седлецкий. Краков, 1876 Разновидностью К. в католической литургической и паралитургической практике стали песенники, не называющиеся К., однако включающие сочинения для богослужений как хорального, так и песенного (в т. ч. на национальных языках) репертуара с преобладанием последнего. В отличие от церковных К. такие песенники не имели офиц. литургического статуса, содержащийся в них репертуар относился к разряду «благочестивой практики» (pia exercitia), а не «литургических действий» (actiones liturgicae). Тем не менее со временем духовные песни на лат. и национальных языках все чаще звучали на богослужении, постепенно вытесняя традиционные церковные К., а последние под влиянием изданий нового типа включали сочинения песенного жанра. Один из ранних сборников, «Партеномелика, или Благочестивые песни о Пресвятой Владычице» Валентия Бартошевского (Вильно, 1613), содержал григорианские песнопения, польск. и лат. песни; часть песенных текстов помещалась под пустыми нотными линейками, на которых можно было записать любой вариант мелодии. Сб. «Католические песни» (Cantus camholici; венг. изд.: Лёче, 1651, 1703; Кашша, 1674; Надьсомбат, 1675, 1738; Буда, 1792; Вач, 1797; словац. изд.: Левоча, 1655; Трнава, 1700) включал песни на латинском и национальных языках; григорианский репертуар в сборнике отсутствовал или был сведен до минимума. В песенных изданиях сочинения печатались преимущественно в одноголосном виде. Католические песенники имели разнообразные названия (польск. «Благочестивые песни на праздники» (Краков, 1627), «Ангельские симфонии» Яна Жабчица (Краков, 1630); венг. «Небесная лира» архидиак. Дьёрдя Нараи (Трнава, 1695); чеш. «Чешский декахорд» Иржи Шипаржа (Прага, 1642), «Чешская музыка Деве Марии» Адама Вацлава Михны (Прага, 1647), «Чешский канционал» Матея Вацлава Штейера (Прага, 1683), «Райский соловей» Яна Йосефа Божана (Градец-Кралове, 1719)), в XIX в. для изданий с песенным репертуаром закрепилось название «Церковный песенник» (напр., польск. сборники свящ. Михала Мёдушевского (1838) и свящ. Я. Седлецкого (1876; первые 11 изданий назывались «Малый песенник, содержащий церковные песни»; всего выдержал 40 изданий)). При издании песен, как правило, использовалась совр. 5-линейная нотация, в т. ч. для григорианских мелодий. В церковных песенниках кон. XIX - нач. ХХ в. публиковались церковные песни в обработке для хора или для исполнения с органом. После II Ватиканского Собора именно сборники песен, а не церковные К. стали основой для совр. католич. музыкально-литургических изданий и богослужебного пения. |
| Властолюбивый Ягайло не задумался принять такое лестное предложение Поляков и в 1385 году отправил послами в Краков своих братьев Скиргайла и Бориса и Виленского Градоначальника Ганулу. Посольство это вступило в переговоры с Польскими вельможами и Латинскими епископами; переговоры сии довольно продолжительные покончились на том, чтобы Ягайле приехать самому в Краков, креститься там в Латинскую веру, вступить в брак с Ядвигой, принять Польскую корону и соединить Литву и Русь с Польшею. Принявши привезенные из Кракова условия, Ягайло на следующий год с братьями своими Свидригайлом и Коригайлом и с двоюродным братом Витовтом, с многочисленною и блестящею свитою Литовских и Русских бояр прибыл в Краков и там вместе с тремя своими братьями в костеле Станислава крестился в Латинскую веру, при чем Ягайло принял имя Владислава, Свидригайло Болеслава, Коригайло Казимира и Витовт Александра, и в след за ними были крещены в Латинскую веру многие вельможи и князья Литовские, бывшие еще язычниками, но к Русским вельможам и князьям, сопровождавшим Ягайлу, и к Литвинам, уже принявшим Православную веру, Латинские ксендзы в Кракове не решались и подступать с предложениями веры. После крещения в Латинство Ягайло Владислав вступил в брак с Ядвигой и коронован в Польские Короли. На коронации он дал торжественное обещание соединить Литву, Жмудь и Русь с Польшею и обратить тамошних жителей в Латинство; но обещание это, как бы ни было торжественно, не имело никакой обязательной силы ни для Руси, ни для Литвы, ни для Жмуди; ибо Ягайло дал его не спрося народа и князей, не бывших в Кракове, и вовсе не желавших ни соединения с Польшею, ни перемены своей родной веры на Латинскую. В 1387 году, по прекращении междоусобий, прибыл в Литву сам Ягайло с своею супругою Ядвигой, с архиепископом Гнезненским, со множеством Латинского духовенства, в сопровождении Польских князей и вельмож и с значительным Польским войском. Прибывши в Вильну, Ягайло перед городом собрал вече, на котором язычники Литвины долго спорили с своим князем относительно принятия Латинской веры, отстаивая своих дедовских богов; Ягайло, не видя успеха в спорах, приказал прибывшему с ним Польскому войску разрушить языческие жертвенники и храмы и истребить идолов. |
| Незадолго пред этим великий князь литовский Ягелло, внук Гедимина, сделав жестокий набег на Польшу, требовал руки польской королевы Ядвиги. Для польских магнатов, а особенно для польского духовенства, ничего не могло быть благоприятнее этого предложения. Чрез брачный союз своей королевы с литовским князем польские паны и духовенство надеялись, во-первых, избавить свое государство от постоянных опустошительных нашествий самих литовцев, во-вторых и главным образом – сделаться спокойными распорядителями не только в южных областях волынских, в которых не могли доселе прочно утвердиться, именно по причине набегов литовских, но и в западной части Волыни, даже в самой Литве. Польские бискупы убедили Ядвигу отказаться от су пружества с герцогом австрийским и отправили в Литву послов с предложением Ягеллу руки королевы 140 . Когда вследствие польского посольства литовский князь с некоторыми своими братьями прибыл в Краков, бискупы перекрестили их по своему обряду и клятвою обязали Ягелла ввести римскую веру в великое княжество литовское, к которому принадлежала в это время большая часть земли волынской 141 . Ягелло не нарушил своей клятвы. Возвратившись из Кракова, он приступил к обращению Литвы и волыно-литовских россиян в латинство, во многих местах выстроил костелы; равным образом, по примеру Казимира, обращал в костелы православные храмы; издал постановление, которым воспрещалось лицам различного исповедания вступать в брачный союз; если же вопреки запрещению случится такой брак, то не разлучать сочетавшихся, а принуждать только лицо православное к латинству, хотя бы и телесными наказаниями; издавал даже (в 1400 и 1413 гг.) по внушению польского духовенства постановления, которыми всех православных жителей земли волынской лишал гражданских прав и преимуществ, предоставляя последние только римско-католикам 142 . Супруга Ягелла Ядвига, со своей стороны, для утверждения в русских областях латинской веры делала все, что только могла. Она щедро награждала тех, которые обращались в латинство; наделяла костелы различными вкладами и богатыми украшениями; вызвала из Праги в Краков бенедиктинцев, отправлявших богослужение на славянском языке, с целию показать волынским россиянам, часто посещавшим Краков, что между латинскою верою и православием нет большого различия, что можно признавать папу главою христианства, не отрекаясь родного, славянского языка; наконец, основала даже (в Праге) бурсу, или коллегию для 12 литовских россиян, желавших слушать римское богословие 143 . |
| – Если только королева за него заступится, волос не упадет с его головы, – сказала Анна Данута, – король весьма чтит ее и за благочестие, и за приданое, особливо ж теперь, когда с нее смыто пятно бесплодия. Да! В Кракове сейчас любимая сестра короля, княгиня Александра, – обратитесь к ней. Я тоже сделаю все, что могу, но она родная сестра королю, а я двоюродная. – Король и вас любит, милостивейшая пани. – Ах, не так, – с некоторой грустью возразила княгиня, – мне звенышко, а ей целая цепочка; мне лиса, а ей соболь. Никого из родных не любит так король, как Александру. Нет того дня, чтоб она ушла от него с пустыми руками… Беседуя таким образом, они приблизились к Кракову. На большой дороге было очень людно от самого Тынца, теперь же всю ее запрудил народ. Встречались тут шляхтичи в сопровождении слуг – кто в доспехах, а кто в летнем наряде и в соломенной шляпе. Некоторые ехали верхом, другие на повозках с женами и дочерьми, которые хотели посмотреть на давно обещанные ристалища. Кое-где купцы загородили всю дорогу своими телегами; им не дозволялось объезжать Краков, дабы город не остался без пошлины. Купцы везли соль, воск, зерно, рыбу, кожи, пеньку, лес. Из города тянулись телеги, груженные сукнами, бочками пива и всякими городскими товарами. Краков был уже хорошо виден: сады короля, вельмож и горожан, опоясавшие кольцом весь город, за ними стены и башни костелов. Чем ближе, тем оживленнее становилось движение, а у городских ворот в толчее трудно было проехать. – Вот это город! Верно, другого такого нет на всем свете, – сказал Мацько. – Вечно тут как на ярмарке, – сказал один из песенников. – Вы давно здесь были? – Давненько. Вот и дивлюсь, будто в первый раз вижу, потому мы приехали из диких краев. – Говорят, при короле Ягайле Краков вырос. Это была правда: со времени вступления на трон великого князя литовского необозримые литовские и русские края были открыты для краковской торговли, население Кракова день ото дня росло, он богател, застраивался и становился одним из крупнейших городов мира… |
| Конечно, эти доводы не обладают абсолютной доказательной силой. Новые документы, который наверняка еще будут найдены и наверняка будут касаться роли Терлецкого в подготовке унии, прояснят происхождение Луцкой декларации от 27 августа 1595 г. Если наше предположение о подлоге справедливо, то автором его был, конечно, Кирилл Терлецкий. Мотивы Терлецкого понять непросто. Скорее всего, перед сентябрьскими переговорами с Варшаве и Кракове ему нужно было любой ценой доказать (ради того, чтобы довести затеянное до конца и заручиться политической поддержкой короля), что Балабан и Копыстенский пересмотрели свое отрицательное отношение к унионному проекту и поэтому посольство может быть отправлено в Рим. Может быть, поскольку печати были подлинными, Терлецкий рассчитывал таким маневром поставить Балабана и Копыстенского в очень трудное положение и заставить их «капитулировать». Совсем неясно, как в этом случае он предполагал привлечь на свою сторону и Потея, который, судя по тому, что мы о нем знаем, не был склонен к таким авантюристическим шагам. Подготовка посольства в Рим в сентябре 1595 г. Желание Терлецкого во что бы то ни стало довести дело унии до конца может быть объяснено драматичностью и напряженностью ситуации, сложившейся летом 1595 г. в православной церкви. Для него – как, впрочем, и для Потея – путь обратно был практически закрыт. А нараставшее сопротивление унии заставляло колебаться и польское правительство, и католических иерархов. Это видно, в частности, из того, как нелегко принималось окончательное решение об отправке Потея и Терлецкого в Рим. По словам Маласпины, в то время, когда Потей и Терлецкий были уже на пути в Краков, в польских кругах еще не было решено, следует ли продолжить путь в Италию или правильнее оставить их в Кракове под протекцией короля из опасения насильственных враждебных действий противников унии 832 . Более того, епископам были даже отправлены письма, в которых им приказывалось не ехать в Краков 833 . Эти письма, однако, уже не застали адресатов в их резиденциях. В первой половине сентября Потей и Терлецкий прибыли в Краков 834 . Согласно донесению нунция Маласпины, датированному 12–15 сентября, по инициативе нунция и с одобрения короля была создана комиссия («конгрегация») для собеседований с епископами и проверки их намерений и искренности. В комиссию вошли кардинал Ежи Радзивилл, перемышльский епископ Гослицкий, литовский канцлер Лев Сапега и два не названных в источниках теолога. В результате изучения документов и бесед с Потеем и Терлецким, который, судя по всему, не решился пустить в дело подложную декларацию от 27 августа, комиссия пришла к выводу, что православные епископы вели дело «достаточно канонично» и держались установлений Флорентийского собора. Было решено порекомендовать возвести «некоторых» из епископов в сенаторское достоинство, с тем чтобы не повторять ошибок, допущенных при митрополите Исидоре 835 . |
| После крушения Югославии выпуск газет и журналов был прекращён. Однако уже Комиссарская Управа позаботилась об организации «Сербского издательского предприятия», первым директором которого был Владислав Рибникар, примкнувший позже к Тито. Первая газета, напечатанная этим предприятием – «Новое время» – была соединением воедино двух довоенных газет: «Времена» и «Политика». Дольше всех на посту главного редактора центрального органа недичевского правительства был талантливый публицист Станислав Краков. Само имя Кракова до самого последнего времени произносилось в Сербии полушёпотом, а книги его были неизвестны. Виной тому послужили панегирики главного редактора «Нового времени» в адрес фюрера. (В начале 90-х ныне уже покойной белградской издательницей Лиляной Понявич была переиздана одна из лучших книг Кракова – двухтомник «Милан Недич», изданная до этого в Мюнхене символическим тиражом). Несмотря на то, что главными врагами Сербства Краков называл усташей, коммунистов и четников Дражи Михайловича, острие его критики было направлено против Югославского правительства в изгнании. Именно полемика с четнической прессой (в частности, с подпольной газетой «Кральев гардиста» была стержнем редакторских колонок. Особенно острой стал тон его полемики в конце 1943, когда стало ясно, что Форин офис начал недвусмысленную переориентацию на Тито, а четники Михайловича при этом косвенно помогали утверждаться новому курсу эмигрантского правительства: прохорватскому и прокоммунистическому. Молодой король превращался в куклу, а легитимизацией компартии и Титовской власти в боснийском городе Яйце правительство в изгнании углубило раскол в сербском народе и создало мощную предпосылку победы коммунистов в гражданской войне. В «Открытых письмах лондонскому Радио» Краков ставит риторический вопрос: «Кто предательски действует против своего собственного народа: мы, которые в оккупированной земле делаем всё для спасения и поддержки сербского народа или вы, которые во имя чужих интересов немилосердно истребляете его?» |
| На территории б. Польши – до 28 пехотных дивизий, танковый полк, танковая часть неустановленной численности и нумерации и 5 кав[алерийских] полков. Кроме того, по данным НКВД, требующим проверки, в район Варшавы прибыло с 1 по 7. 07 до 7 пех. дивизий. Крупные штабы установлены в следующих пунктах: – штаб восточной группы в Лодзь – штабы армий: 1-й в Варшаве и 4-й в Кракове – штабы армейских корпусов: XXI в Познань, III в Лодзь, XXXII в Люблин, VII в Краков и неустановленной нумерации в Варшаве – штабы пехотных дивизий: 42 в Лохув,182 и 431 в Лодзь, 530 в Неборов, 218 в Пулавы, 424 в Холм, 28 в Краков, 139 в Новы-Сонч, 2 гсд в Горлице и неустановленной нумерации: в Быдгощ, в Торн, в Познань, в Варшаве, в Серадзь, в Радом, в Люблин, в Кельцы, в Замостье, в Жушев и Тарнов. Группировка германских войск на территории б. Польши по направлениям распределяется следующим образом: Против ЗапОВО – до 13 пехотных дивизий (без учета до сих пор не подтвердившихся 7 пех. дивизий в районе Варшавы), танковый полк и 2 кав. полка. Из них непосредственно в приграничных районах с СССР на участке Остроленка, Бяла-Подляска – до 8 пех. дивизий, танковый полк и 2 кав. полка. Против КОВО – до 15 пех. дивизий, танковая часть неустановленной численности и нумерации и 3 кав. полка. Из них непосредственно в приграничных районах с СССР на участке Владова, Томашев – до 4 пех. дивизий, 2 кав. полка и танковая часть неустановленной численности и нумерации; в районе Лежайск, Санок, Крыница и Домброва – до 8 пех. дивизий и кав. полк. В Австрии – на словако-венгеро-югославской границе 12–13 дивизий, из них 2 танковые. Кроме того, в районе Зволен (Словакия) отмечена танковая часть неустановленной численности и нумерации и в районе Спишке Подграде, Прашов – скопление пехоты и артиллерии неустановленной численности. Вывод . Переброска германских войск в В.Пруссию и на территорию б.Польши подтверждается рядом агентурных источников, данными иностранной прессы и заявлением германского военного атташе в Москве от 5. 07. 40 г., предупредившим о предстоящих перебросках, мотивируя их, как возвращение частей на старые места расквартирования. |
|
|
