| 30 апреля она принята к рассмотрению Советом МДА; официальными оппонентами назначены М. Д. Муретов и Д. Ф. Голубинский . В начале октября 1897 г. Муретов писал Глубоковскому, что Голубинский уже прочитал диссертацию: «Надеюсь, ничего смутительного не встречу у Вас. Ведь Вы написали диссертацию, следовательно, знали, что делали. Потому к придирчивости Дм. Федоровича я отношусь с сомнением, он и в стиле находит что-то». 448 Самому Муретову диссертация понравилась. В фонде Глубоковского сохранилось несколько писем Голубинского, в которых тот высказывал сомнения и недоумения по поводу использования иностранных трудов и их критического разбора. Несколько страниц, где речь шла о толковании страданий Христа, вызвали его повышенное беспокойство своими некорректными, прямо «дерзновенными» выражениями, одно из которых он находил неверным догматически. Он настойчиво предлагал перепечатать эти страницы, дабы «опасные рассуждения» не смущали понапрасну читателей. 449 Во избежание осложнений Муретов фактически поддержал требование Голубинского о перепечатке страниц, в то же время уговорив последнего выпустить из отзыва перечень «неосторожных» выражений, встречающихся в диссертации Глубоковского. Определенную роль в этих переговорах с Голубинским сыграли профессор МДА Г. А. Воскресенский , как это видно из писем последнего к Глубоковскому, 450 и А. П. Лебедев , которому работа также «очень понравилась». «На науку Вы смотрите как на друга, с которым возможны споры, а не как на негодяя, которого следует отчехвостить», 451 – писал он своему бывшему ученику. Лебедев одобрял, что Глубоковский не затянул дело с докторской, замечая, что «диссертацию как и воинскую повинность нужно отбывать смолоду». 452 Сообщая о разговоре с Голубинским, нашедшим в сочинении «ересь», он также советовал «рассечь узел перепечаткой «инкриминационных страниц», хотя сам не находил в них «ничего рационалистического», но признавал, что «маленькие грешки в подобном же роде (против святого Православия)» были и в магистерском сочинении, и он старался все подобное оговорить тогда в рецензии в интересах своего ученика. 453 В результате с. 37–44 были перепечатаны и защита прошла гладко. 1 декабря Совет МДА единогласно присудил Глубоковскому докторскую степень, 18 декабря по представлению Московского митрополита Сергия (Ляпидевского) дело было доложено Синоду и рассмотрение книги поручено архиепископу Антонию (Вадковскому) , по отзыву которого от 9 января 1898 г. последовало утверждение Глубоковского в степени доктора богословия, о чем 21 января 1898 г. издан специальный указ Синода. 26 января указ был получен в СПбДА, и 28 января Глубоковский избран ординарным профессором. Диплом, выданный Советом МДА за 52 от 23 февраля 1898 г., помимо ректора и инспектора МДА был подписан членами академического Совета: П. Цветковым , Н. Каптеревым , Гр. Воскресенским, Н. Заозерским , М. Муретовым и В. Ключевским . Глубоковский получил его, согласно помете, 18 мая 1898 г. в 10 часов утра. 454 |
| Б. Находя особенно полезным привлечение женщин к непосредственному участию в заботах о чистоте и благолепии храма и в чинном отправлении богослужения в качестве чтеца и певца, Отдел находит возможным: 1) предоставить женщине право на занятие должности церковного старосты на одинаковых правах с мужчиною; 2) в особых, исключительных случаях допускать женщин к исполнению должности псаломщика со всеми правами и обязанностями штатных псаломщиков, но без включения в клир» 31 . Большинством членов Собора доклад был принят с одобрением. Настоятель Липецкого собора протоиерей А. В. Суворов заметил, что «женщины являются самыми сильнейшими ревнительницами о Церкви и благочестии» 32 , и ходатайствовал об утверждении сестричеств при церквах «с целью следить за благочинием в церкви, и о предоставлении одной из членов сестричеств из вдов или девиц права входа в алтарь» 33 . Это ходатайство было поддержано и генералом Л. К. Артамоновым, который рассказал, что он много ходатайствовал перед Синодом об устройстве женской полумонашеской общины. И теперь он выразил надежду, что вопрос о диакониссах будет наконец-то решен Собором. Генерал предложил «добавить статью о предоставлении женщинам, не моложе 40 лет, права вступить в общину диаконисс со всеми присвоенными им правами и правом входа в алтарь». Протоиерей К. М. Аггеев заметил, что он давно добивался обоснования, почему женщине отказано в праве входа в алтарь, и обращался с этим вопросом к известному литургисту профессору А. А. Дмитриевскому и митрополиту Санкт-Петербургскому Антонию (Вадковскому) . Он рассказал: «В бытность мою законоучителем в Смольном институте я обращался к митрополиту Антонию с вопросом, почему я должен в алтаре терпеть пьяных сторожей и не могу допустить туда воспитанниц, которые чище не только сторожей, но даже и меня? И владыка Антоний согласился со мною и даже разрешил мне в случае нужды допускать воспитанниц в алтарь. Я не вижу, чтобы были какие-либо канонические или вообще христианские основания недопущения женщин в алтарь». |
| О каком же «преобладании» государственной власти в Церкви Христовой можно говорить в применении к России? Каким глубоким слоем греха, каким непостижимым затмением были окутаны те русские люди, не исключая и иерархов Церкви, которые не прозревали за внешним покровом кротости и смирения величавого облика святого Царя, Его ума облагодатствованного, прозрачной чистоты Его души, Его пламенной веры, Его горячей любви к русскому народу!.. Наш Царь был одним из величайших подвижников Церкви последнего времени, подвиги которого заслонялись лишь Его высоким званием Монарха. Стоя на последней ступени лестницы человеческой славы, Государь видел над Собою только небо, к которому неудержимо стремилась Его святая душа, тяготившаяся этой славой, желавшая сбросить с себя и корону, и царскую порфиру и уйти от мира, чтобы всецело отдаться служению одному только Богу. В 4-й книге «Луч Света», периодического издания Ф.В. Винберга, на страницах 393-394 помещена коротенькая статья г. Б.Потоцкого, под заглавием: «К материалам новейшей истории». Статья эта до того знаменательна, что мы приводим ее целиком. «В зиму 1904-1905 года, – пишет Б.Потоцкий, – в покоях Петербугского митрополита Антония (Вадковского) имел место следующий случай, достойный занесения его в анналы истории. Сообщивший мне его свидетель состоял в то время студентом Петербургской Академии и, по рекомендации академического начальства, был привлечен к работам по приведению в порядок библиотеки митрополичьего дома. В конце каждого рабочего дня студент должен был являться к митрополиту с докладом о результатах своей дневной работы по разборке книг. Так было и в тот памятный для него день, когда он вошел в комнату, где ежедневно докладывал о своих изысканиях в богатом книгохранилище. Увлеченный успехом своих занятий в тот день, он не обратил внимания на то, что митрополит находился не один, и с жаром приступил к докладу, хотя и заметил, что митрополит был не в скуфейке, как обыкновенно, а в белом клобуке, который он надевал лишь в официальных случаях. Студент был очень удивлен тем, что митрополит, обыкновенно с интересом слушавший его доклады, на этот раз сразу прервал его словами: «Потом расскажете, разве не видите, что у меня гости?» |
| Широко входила в церковную жизнь и новая форма духовного просвещения, ранее весьма редкая: внебогослужебные собеседования с народом. Например, начатые преп. Макарием (Глухарёвым) в Алтайской миссии беседы с народом после богослужения и общей трапезы широко распространились по всем миссийным храмам, а затем при митр. Макарии (Невском) подобные беседы были введены и укоренились в Бийске и Томске. Так, Санкт-Петербургское общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви объединяло пастырей санкт-петербургских церквей в служении народу проведением бесед 202 . В 1900—1901 гг. такие беседы проводились в 61 месте, в том числе в храмах (во внебогослужебное время), в помещениях различных общественных учреждений, больницах, богадельнях, на фабриках и заводах, в мастерских, ночлежных приютах и частных домах. На чтения «с туманными картинами», при помощи «волшебного фонаря» (как тогда называли показ диапозитивов), народу приходило столько, что, как вспоминали очевидцы, «чуть не с бою берется всякое местечко, откуда можно видеть и слышать. Даже лестница и площадки перед залом бывали заполнены слушателями» С. 89]. Только за 1901 г. число слушателей составило около 2 млн человек С. 89]. При многих местах открывались общества трезвости 203 . Расцвет общества связан со служением митр. Антония (Вадковского) (1898—1912), организовавшего в Александро-Невской Лавре по воскресным дням после вечерни беседы с народом. В 1900 г. при обществе был учрежден «Религиозно-просветительный союз», состоявший в основном из женщин, принявших на себя обязанности чтения Священного Писания, святоотеческих творений, житий святых в больницах, тюрьмах, богадельнях, в домах трудолюбия, ночлежных домах и т. д. В 1909 г. общество имело 8 центров: 7 столичных храмов и зал Педагогического музея в Соляном городке в Санкт-Петербурге), а также и 30 проповеднических пунктов (в 1908 г. — 24). Общее количество членов в 1909 г. составляло 115. Другой пример — это Киевское общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе Православной Церкви, открытое в 1893 г. В нем состояли пастыри, некоторые профессора Киевской духовной академии и преподаватели других духовно-учебных заведений и гимназий г. Киева. В 1900 г. чтения общества проводились в 24 местах, было проведено 764 чтения с общим числом слушателей — 30 тыс. чел. После окончания чтений бесплатно раздавались народу листки и брошюры. В 1900 г. было распространено до 150 тыс. листков и брошюр С. 92—93]. Беседы пользовались огромной популярностью в народе — так, на беседы епархиального миссионера свящ. Потехина приходило до 400 слушателей С. 273]. |
| По мнению автора «Колокола» (им был М. А. Остроумов, укрывшийся за псевдонимом «Cave»), академические профессора «не идут дальше более или менее удачных компиляций из немецких исследований» (включая не только церковную историю, но и экзегетику). Автор «Колокола» указывал также на отсутствие среди академических профессоров «крепких и дельных характеров». Он обвинял духовные академии (а заодно и V отдел Предсоборного Присутствия) в том, что, заботясь о развитии науки, академии готовят невежественных наемников и поденщиков для духовных семинарий, «отбывающих свою поурочную работу, как на барщине, без убеждения, без любви, без сознания долга и важности своего делания». В итоге, по мнению М. А. Остроумова, академии «не в состоянии сейчас давать для учебных заведений духовного ведомства хороших, именно хороших учителей, и если этих хороших учителей в семинариях и училищах все-таки больше, чем например, в гимназиях, то духовное ведомство этим обязано не академиям, а собственным усилиям преподавателей, не пожелавшим отбывать обычную поденщину. Наши учителя – самоучки». Помимо участия в работе Предсоборного Присутствия и в комиссиях по реформе духовной школы, Глубоковский привлекался в это время и на «малое поприще», выполняя различные поручения Св. Синода по написанию докладов, справок и пр., а также принимая участие в деятельности синодальных комиссий (о некоторых мы уже упоминали): 1) по выработке правил для наблюдения за произведениями духовной литературы; учреждена при С.-Петербургском митрополите Антонии (Вадковском) в ноябре 1905 г., под председательством епископа Нарвского Антонина (Грановского) 2083 ; 2) по исправлению славянского текста книг «Триодь постная» и «Пентикостарион», под председательством архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского) , куда был назначен 14 марта 1907 г. 2084 ; 3) в «Особом совещании при Св. Синоде для обсуждения и выработки проекта положения о поводах к разводу», под председательством епископа Тамбовского Иннокентия (Беляева) (19 декабря – 2 мая 1909 г.) 2085 . |
| Д. Андреева , «где заслуживают особого внимания: 1) наглое заявление ми[трополи]та московского] Владимира [Богоявленского], что Академия и науки не нужны (лист 2 оборот) – оно тем страшнее, что разделяется всею монашескою иерархией, не исключая нашего Антония [Вадковского] м[итрополи]та, который в публике признает науку богословскую баловством и лишь по деликатности и для сохранения аппарансов не выражает этого открыто; 2) взгляд профессорский на патриаршество...» 1528 . Николай Никанорович подтверждал данное им ранее разрешение пользоваться всеми документами по усмотрению Розанова, включая печатание их «в извлечениях» с указанием инициалов «т.е. проф. Н. Г., проф. И. А., проф. С. Г.» 1529 ; последнее важно для понимания того процесса «раскрепощения», который происходил и в академической среде, и в сознании самого Глубоковского. Помимо малопонятной и вызывающей опасения поспешности церковной реформы, острую реакцию и критику в академической среде порождало стремление восстановить патриаршество. Отвечая на вопрос Глубоковского, что он думает по поводу церковной реформы и патриаршества, профессор МДА И. Д. Андреев писал: «На этот счет, мне кажется, двух мнений быть не может у преподавателей Академии. Господство полное монашизма [sic!] означает наше уничтожение. Храповицкий в бытность еще либералом утверждал, что профессора Академии фрачники – чистое беззаконие. Этот прелат всегда ругал открыто все науки и всех ученых... Голубинский, Лебедев, Глубоковский и пр. для него были «невежды» (это я сам слыхал студентом еще) и недалекие люди. Да и вообще у монахов не хамского отношения к науке быть не может. При первом известии о готовящейся реформе у нас почуяли недоброе...» 1530 . «Относительно монашеских вожделений я уже говорил в своей среде, – писал другой профессор Московской академии, С. С. Глаголев , – я понимаю, какой вред может быть от патриарха, но не понимаю, какая от него может быть польза? Ведь патриарх – это пожизненный религиозный диктатор. (...) Епархиальные епископы понимают реформу, по-видимому, в том смысле, что над ними не будет обер-прокурорской, да и вообще власти, и они всецело будут действовать по своему произволу. |
| 2096 РГИА. Ф. 797. Оп. 96. 1 отд. 2 ст. 223. Л. 18–18 об. Дело о ревизии Петербургской Духовной Академии. 1908–1909. (Курсив наш. – Т. Б.). 2100 Там же. Л. 4 об. Письмо митрополиту Антонию (Вадковскому) от 15 янв. 1909 г. О ревизии МДА см. также: Голубцов С. А. Московская духовная академия в эпоху революций. Академия в социальном движении и служении в начале XX века. М., 1999. С. 32–36. 2102 В письме на имя митрополита Антония (Вадковского) от 15 янв. 1909 г. владыка Димитрий писал, что «длительное болезненное» состояние лишает его возможности приготовить отчеты по ревизии МДА и СПбДА (РГИА. Ф. 797. Оп. 96. 1 отд. 2 ст. 223. Л. 4). 2106 Диссертация Карабинова «Евхаристическая молитва: опыт историко-литургического анализа» получила положительные отзывы рецензентов ( Н. В. Покровского и прот. Т. А. Налимова), была отпечатана в 1907 г., но в продажу не поступила. Ввиду предъявленного митр. Антонием (Владковским) ультиматума Карабинов вынужден был поменять тему диссертации, о чем подал прошение в заседании академического совета 23 сентября 1908 г. – разрешить ему вместо представленной ранее работы «обработать» для магистерского сочинения свою кандидатскую диссертацию «Постная триодь, ее состав и происхождение»; тогда же он ходатайствовал пред Синодом об отсрочке подачи нового сочинения на магистерскую степень на один год. 19 мая 1910 г. состоялся магистерский коллоквиум, 8 июля он утвержден в звании магистра. 2108 ОР РГБ. Ф. 249. М. 4198. Письмо от 31 дек. 1908 г. Текст пародий опубл. в статье: Богданова Т. Л., Клементьев А. К. Русское духовенство и судьба духовной школы... С. 34–35. 2110 ОР РГБ. Ф. 249. М. 4198. 5. Письмо от 31 дек. 1908 г. П. П. Извольского на посту обер-прокурора сменил С. М. Лукьянов (5 февр. 1909–2 мая 1911). В. К. Саблер стал обер-прокурором 2 мая 1911 и находился на этом посту до 9 июля 1915 г. В архиве Глубоковского есть письма С. М. Лукьянова (ОР РНБ. Ф. 194. Оп. 1. 587, 589). Вскоре после своего увольнения с поста обер-прокурора Лукьянов писал Глубоковскому 20 мая 1911 г.: «Спешу усердно поблагодарить Вас за Ваше доброе письмо, которое позволяет мне надеяться, что один из наиболее ценимых мною сослуживцев моих сохранил о времени моего обер-прокурорства благоприятную для меня память» (Там же. 589. Л. 1). |
| 1537 Там же. Л. 19, 20. Профессор А. М. Клитин ссылался на фельетон «Полезные уроки не должны забываться», опубликованный в газете «Знамя» (1904. 21, 22 янв.), на газету «Новороссийский телеграф» (1891. 4996) и книгу Джона Рэдклифа «Обзор политико-исторических событий за последнее десятилетие» (на англ. яз.). «Заграничные газеты еврейского направления: «Neue Freie Presse», «Local Anzeiger» и «Berliner Tageblatt» также сочувственно говорят о введении патриаршества, прибавляя, что об.-прок. К. П. Победоносцев высказывался против. Этого достаточно, чтобы возбудить сочувствие к патриаршеству. Вот эти признаки дают весьма подозрительный горизонт ожидаемому обновлению, о котором усиленно говорят преосв. Сергий [Страгородский] и Антонин [Грановский]» (Там же. Л. 19). 1550 В. И. Надеяться ли? (По поводу совещаний предсоборной комиссии)//ЦВ. 1906. 12, 23 марта. Стб. 372, 373. 1551 На пути к обновлению русской церковной жизни [Передовая]//Церковно-общественная жизнь. 1906. 13, 17 марта. Стб. 465–468; В. И. По поводу протоколов предсоборной комиссии//ЦВ. 1906. 18, 4 мая. Стб. 583, 584. 1556 К церковному собору//Церковно-общественная жизнь. 1906. 21, 12 мая. Стб. 711–713; В. И. Надеяться ли?.. Стб. 371. 1557 Мнения и отзывы//ЦВ. 1906. 17, 27 апр. Стб. 538; Мнения и отзывы//Там же. 20, 18 мая. Стб. 640. 1558 OP РНБ. Ф. 194. Оп. 1. 337. Л. 5 об., 14. Письма Д. И. Богдашевского Глубоковскому от 4 февр. и 29 апр. 1906 г 1562 РГИА. Ф. 796. Оп. 205. 730. Л. 13. «М[итрополита] Антония [Вадковского] мне искренне жаль. Вся беда в том, что он слишком большой дипломат, но в наше проклятое время без дипломатии трудно обойтись», – писал Глубоковскому Богдашевский (ОР РНБ. Ф. 194. Оп. 1. 337. Л. 30 об. Письмо от 25 дек. 1906 г.). 1570 Суетов В. О Высочайше утвержденном при Св. Синоде особом Присутствии для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению Всероссийского Собора. Юрьев, 1911. С. 12. 1571 Журналы и протоколы заседаний Высочайше учрежденного Предсоборного Присутствия. Т. I. СПб., 1906. С. 18–19. |
| H. H. Глубоковский никак не проявил себя в этих дискуссиях. Однако борьба в церковных верхах и те негативные тенденции, которые получили особенное развитие в период болезни и после кончины в 1912 г. митрополита Антония (Вадковского) , вызывали у него все большую тревогу. «В нашем духовном (иерархически и идейно) мире господствует анархическая растерянность: кто палку взял, тот и капрал, а часто ведь не знают даже того, что каждая палка о два конца, – замечал Глубоковский в одном из писем В. В. Розанову . – Создалась какая-то переходность, которая не разрешается ни в ту, ни в другую сторону... Межумочность и упражнения в проектах, а духовная жизнь мятется точно растревоженный Китай. Все это сказывается на духовно-литературной производительности нашей. Не в страхе тут дело и не в репрессиях, а в духовном индифферентизме, в отсутствии научного энтузиазма, при котором были бы и мужество, и творчество...» 1717 . Сам Николай Никанорович в это время переживал тяжелый кризис, вызванный рядом причин: введением нового академического Устава 1910–1911 гг., прекращением издания Православной энциклопедии, нежеланием Академии наук принимать на конкурс богословские труды, и в частности его «Благовестие св. Апостола Павла»... Впоследствии, рассматривая причины неудач в осуществлении церковной реформы, профессор Петроградской (С.-Петербургской) духовной академии В. А. Беляев доказывал принципиальную неосуществимость реформы в тогдашних условиях. По его мнению, канонический церковный строй, являвшийся целью реформы, подразумевает одновременно широкое развитие общественности и стройную систему иерархической власти, то есть «удивительное соединение» демократического (либерального) и консервативного элементов: «Объединение разнородных стихий в этом строе было результатом долгого исторического процесса. (...) Здесь действовало в качестве незаменимого коэффициента время, которое вообще может давать чудесные результаты. Теперь же, когда канонический строй хотят восстановить путем реформы, этого коэффициента уже нет налицо. Грани противоположных интересов, постепенно сглаживавшиеся в историческом течении жизни, терявшие свою остроту, теперь должны были выступить во всей своей резкости и непримиримости. (...) Нужно чудо или – что равносильное чуду – необыкновенный общественный подъем, чтобы столь сложная и составимая из столь противоположных элементов реформа действительно получила свое полное осуществление» 1718 . |
| Согласно официальным документам, еще ранее, 6 октября, епископ Сергий был назначен архиепископом Финляндским (уже с 13 апреля он временно управлял Финляндской епархией). Вместо него 12 октября ректором Академии был назначен архимандрит Сергий (Тихомиров) 1852 , бывший до этого момента ректором Петербургской духовной семинарии. Лишь недавно, 25 сентября, он защитил магистерскую диссертацию и в необычайно короткие сроки, уже 28 сентября, был утвержден Синодом в степени магистра (по уставу ректор должен был иметь ученую степень не ниже магистра) 1853 . 6 ноября он был хиротонисан во епископа Ямбургского. Позднее архиепископ Антоний (Храповицкий) обвинял профессоров духовных академий в подстрекательстве и давлении на студентов в забастовочном направлении – с целью добиться академической автономии, что, в свою очередь, вызвало следующую волну недовольства: теперь, за оказанную услугу, студенты требовали от профессоров признания студенческой автономии 1854 . По мнению архиепископа Антония, именно Совет СПбДА имел «наиболее республиканский характер» и соответствующее влияние на другие духовные академии, «совершенно бесцеремонно за революцию» высказалась и Академия Московская, «более откровенная в своей деревенской наивности» 1855 . Так преосвященный Антоний оценивал поданную 13 октября 1905 г. в Синод за подписью 22 профессоров МДА записку, в которой было поддержано ходатайство студентов об автономии и выражался протест против действий академического монашествующего начальства 1856 . Тогда же в Синод были представлены записки от корпораций Киевской и С.-Петербургской академий. 14 октября вопрос об «автономии» рассматривался в Синоде, было вынесено отрицательное решение. В тот же день последовала телеграмма (о несовместимости автономии с назначением духовных академий) от митрополита Санкт-Петербургского Антония (Вадковского) , в ультимативном порядке, под угрозою закрытия академий, требовавшего приступить к занятиям до 1 ноября; впоследствии ультиматум был продлен до 15 ноября. |
|
|
