| — Семьсот рублей, — начал щелкать тем же пальцем Иван Матвеевич, подгибая его всякий-раз проворно в кулак, — да за конюшню и сарай сто пятьдесят рублей. И он щелкнул еще. — Помилуйте, у меня лошадей нет, я не держу: зачем мне конюшня и сарай? — с живостью возразил Обломов. — В контракте естьс, — заметил, показывая пальцем строку, Иван Матвеевич. — Михей Андреич сказывал, что у вас лошади будут. — Врет Михей Андреич! — с досадой сказал Обломов. — Дайте мне контракт! — Вотс, копию-извольте получить, а контракт принадлежит сестре, — мягко отозвался Иван Матвеевич, взяв контракт в руку. — Сверх того, за огород и продовольствие из оного капустой, репой и прочими овощами, считая на одно лицо, — читал Иван Матвеевич, — примерно двести пятьдесят рублей… И он хотел щелкнуть на счетах. — Какой огород? Какая капуста? Я и знать не знаю, что вы! — почти грозно возражал Обломов. — Вотс, в контракте: Михей Андреич сказали, что вы с тем нанимаете. — Что же это такое, что вы без меня моим столом распоряжаетесь? Я не хочу ни капусты, ни репы… — говорил Обломов вставая. Иван Матвеевич встал со стула. — Помилуйте, как можно без вас: вот подпись есть! — возразил он. И опять толстый палец трясся на подписи, и вся бумага тряслась в его руке. — Сколько всего считаете вы? — нетерпеливо спросил Обломов. — Еще за окраску потолка и дверей, за переделку окон в кухне, за новые пробои к дверям — сто пятьдесят четыре рубля двадцать восемь копеек ассигнациями. — Как, и это на мой счет? — с изумлением спросил Обломов. — Это всегда на счет хозяина делается. Кто же переезжает в неотделанную квартиру?.. — Вотс, в контракте сказано, что на ваш счет, — сказал Иван Матвеевич, издали показывая пальцем в бумаге, где это сказано. — Тысячу триста пятьдесят четыре рубля двадцать восемь копеек ассигнациями всегос! — кротко заключил он, спрятав обе руки с контрактом назади. — Да где я возьму? У меня нет денег! — возразил Обломов, ходя по комнате. — Нужно мне очень вашей репы да капусты! — Как угоднос! — тихо прибавил Иван Матвеевич. — Да не беспокойтесь: вам здесь будет удобно, — прибавил он. — А деньги… сестра подождет. |
| – Белочка, – крикнул Чик, – подожди, я тебя выручу! Но как ее выручишь? Чик обошел весь сарай, но там не было ни одной щели, достаточно большой, чтобы просунуть руку, а не то чтобы самому пролезть. Может, сделать подкоп, подумал тогда Чик, но это было слишком рискованно: старик Габуния мог поймать его до того, как он пророет проход. Как это ни странно, самым слабым местом оказался огромный замок, висевший на дверях сарая. Кстати, летом обычно сарай бывал открыт, а теперь вдруг замок… Чик подергал его и заметил, что крюк с петлей, вбитый в дверной косяк, оказался расшатанным. Чик подергал замок минут десять-пятнадцать, крюк вылез из косяка, и дверь со ржавым скрипом отворилась… Чик бросился к углу сарая, откуда навстречу ему, гремя цепью, которой она была привязана, рвалась Белка. Она подняла ужасный визг, совершенно не понимая, что старик Габуния может их услышать. Он жил рядом со школьным двором, и Белка об этом прекрасно знала, но она так обрадовалась Чику, что обо всем забыла. Она лизала Чика в лицо, она прыгала ему на грудь, она хватала его за штаны! Своим лаем и визгом она плакала, смеялась, жаловалась на старика Габуния и даже ухитрялась укорить Чика за то, что он так долго не выручал ее! Проклятый живодер, подумал Чик, не находя рядом с собакой не только миски с едой, но и вообще какой-нибудь посуды, из которой Белочка могла бы похлебать воды. Было ясно, что старик Габуния решил уморить ее здесь голодом и жаждой. Но больше всего Чик поразился, увидев возле стены сарая, где была привязана Белка, довольно большую яму. Оказывается, Белка пыталась сделать подкоп и вырваться наружу! Ну где в мире можно отыскать такую смелую и сообразительную собаку! Чик спустился в яму, чтобы удобней было отвязывать Белку, потому что она своими радостными прыжками и беспрерывным трепыханием никак не давала ему снять с ее шеи эту проклятую гремучую цепь. И только он снял эту цепь и еще стоял в яме, которая приходилась ему по бедра, как в дверях появился старик Габуния. – Аа-а, сукин сын, – сказал он по-мингрельски, что Чику все равно было неприятно, как если бы он сказал это по-русски. Некоторое время удивленно глядя на Чика, он добавил по-русски: – Посмотрим, как ты отсюда выйдешь… – Он продолжал стоять в дверях, продолжая удивляться, как понял Чик, тому, что он, Чик, почти по пояс в земле. И вдруг Чика осенило. |
| – 60 градусов. – 60 градусов. – 02 минуты. – 02 минуты. – 35,5 секунд северной широты. – 70,3 секунд северной широты. – 52 градуса. – 52 градуса. – 02 минуты. – 02 минуты. – 20,3 секунд восточной долготы. – 88,6 секунд восточной долготы. «Истина откроется на месте», – вспомнила я слова Алевтины Телёпиной. Она с людьми неравнодушными уже не один Поклонный крест по лагерным пунктам ВятЛага поставила. Всё так и было! Истина открылась на месте! Всё так и было! Истина открылась на месте! Мужики наши принесли тяжеленное металлическое подкрестье, и закипела работа. По очереди начали бурить яму в жиже из мхов, трав, земли, песка. В конце концов Олег сказал: «Хорош! А то мы сейчас кости начнём доставать. Я во что-то буром упёрся». Это потом, по приезду в Лесной, в телефонном разговоре с Алевтиной Николаевной, я узнала, как тогда хоронили заключённых. С осени и по май месяц трупы всех умерших зеков складывали в сарай на территории зоны. Остаётся только догадываться, какой «продуктовой базой» был этот сарай для крыс. В мае, когда оттаивала земля, ещё живые или едва живые заключённые выкапывали ямы не больше метра глубиной (дальше – вода). Благодарю Господа, что зеков хоронили зеки! Они соблюдали христианские традиции даже на этой грани жизни и смерти – рыли ямы строго с востока на запад. На дно укладывали по два, три трупа. Сверху закрывали плотным слоем досок (благо, этого добра на лесоповале много), чтобы дикие звери не разрывали захоронения и не съедали трупы. В эти-то доски мы и упёрлись буром. Попав в своё время в землю с водой без доступа воздуха, они стали просто вечным материалом, прочным и неразрушающимся. Валера пошёл на насыпь с ведром, чтобы набрать щебня для укрепления подкрестья, которое Олег с Серёжей уже устанавливали. Ох, и повезло же нам с нашим водителем Олегом! Спокойный, неразговорчивый, добрый таёжный мужик с большими пшеничными усами. Он с первых минут напомнил мне старшину Федота Васкова, которого сыграл актёр Андрей Мартынов в фильме «А зори здесь тихие…». |
| Евангелий имеется два, оба в переплете, обложенном малиновым бархатом с украшениями, на меньшем серебряными, а на большем апликовыми. Из богослужебных книг недостает только месячных миней. Облачений священнических имеется восемь, все из мишурной парчи, из сего числа три прибора совершенно ветхих, а пять годных к употреблению. В архиве церковном хранятся метрические книги с 1739 г., a приходские списки с 1840 гг. В колокольне находится четыре колокола: в 10, 3 и 1 ½ пудов. Погост церковный обнесен деревянною дощатою оградою. Кладбищ в приходе существует шесть и на двух из них построены кладбищенские церкви. В состав прихода входят 11 селений, самое дальнее селение находится в 6 верстах. Прихожан считается муж. пола 938 душ, а жен. 998 душ, все крестьянского сословия и занимаются исключительно земледелием; другого рода промыслы и ремесла развиты между ними в очень малой степени. В религиозно-нравственном отношении находятся в удовлетворительном состоянии, из молитвословий известны им совершение крестных ходов по селениям и служение молебнов. По штату при сей церкви положены настоятель и псаломщик. Церковного дохода в течение года поступает около 100 руб. в год. Причт, кроме штатного жалованья, пользуется церковным помещением и церковным земельным участком, состоящим из 5 десятин усадебной, 33 пахотной, 8 сенокосной и 1 ½ неудобной. Вся земля расположена в двух участках и в близком расстоянии от церкви. План и межевая книга на землю составлены местным уездным землемером, но еще не переданы причту. Владение землею ведется бесспорное. Усадьба причта находится не в далеком расстоянии от церкви. Из строений для священника имеются: дом, амбар, конюшня, скотский сарай, гумно, сеновал, ледник и погреб, а для причетника: дом, гумно и сарай. Все строения, исключая нового причетнического дома, совершенно ветхи и некоторые полуразрушены. Проекта о приведении сих строений в надлежащую исправность еще не составлено. При церкви существуете церковно-приходское попечительство и штатное народное училище. Богадельни в приходе нет. |
| Мамавасина и любительницы самогона В селе, откуда мы переехали, у бабушки была подруга — мать моей няни, девочки-старшеклассницы, которая со мной нянчилась, когда родители были на работе, то есть с утра до вечера. Мать моей няни звали Катериной, но я звал её Мамавасина и долго думал, что это её имя. Только став постарше, я узнал, что она — мама Васи, моего старшего товарища по детским играм. Катерина и бабушка были настоящими подругами, и связывала их вера. Они сидели и беседовали целыми вечерами — бабушка рассказывала о своих поездках по святым местам, а Мамавасина её внимательно слушала. До сих пор помню, что лица у обоих в эти моменты были какими-то необычными, просветленными. А вот в другой деревне, куда мы с родителями переехали позже, у бабушки подруг не нашлось. Она пыталась познакомиться с местными старушками, но они, увы, были маловерующими, и все как одна любили выпить самогона, чего бабушка на дух не переносила. Она так и говорила, сильно, как все волжане, окая: «Уж самогонку-то они больно любят». Зловещий сарай и память смертная В детстве гостить у бабушки я очень любил. Над её комнатой и сенями находился огромный чердак, на который я любил залезать, — там, в полумраке, было одновременно и страшно, и интересно. Больше всего меня пугал стоявший в углу манекен: бабушка занималась шитьем и часто носила на базар свои поделки, в основном, детские пальтишки — после войны в стране с одеждой было туго. Так на чердаке я разыскал и прочел одну из самых запомнившихся книг детства — «Борьбу за огонь» Рони Старшего. Меня поразило, что первобытные люди жили тем же, что и современные: они любили и ненавидели, сражались с врагами и дикими зверями. И огонь был не только необходимым фактором существования, но и символом надежды на продолжение жизни… В полумраке чердака виднелся гроб — бабушка как истинная христианка приготовилась к смерти заранее За домом бабушки находился сарай с дровами для печки. Над сараем тоже был чердак, и в его полумраке зловеще виднелся гроб, покрытый рогожей. Бабушка называла его «домовина». Бабушка как истинная христианка приготовилась к смерти заранее, лет за тридцать. На этот чердак я залезать не рисковал — там было по-настоящему страшно. |
| В поле, где он проходил, был сарай, который мог служить пристанищем на ночь. Перед дверью росли три высоких тополя, отчего внутри было очень темно, и ветер жалобно завывал в ветвях. Он не мог идти дальше, пока не рассветет, и здесь он улегся у самой стены, чтобы подвергнуться новой пытке. Ибо теперь видение предстало перед ним такое же неотвязное, но еще более страшное, чем то, от которого он спасся. Эти широко раскрытые глаза, такие тусклые и такие остекленевшие, что ему легче было бы их видеть, чем о них думать, появились во мраке; свет был в них, но они не освещали ничего. Только два глаза, но они были всюду. Если он смыкал веки, перед ним возникала комната со всеми хорошо знакомыми предметами — конечно, об иных он бы не вспомнил, если бы восстанавливал обстановку по памяти, — каждая вещь на своем привычном месте. И труп был на своем месте и глаза, какими он их видел, когда бесшумно уходил. Он вскочил и побежал в поле. Фигура была у него за спиной. Он вернулся в сарай и снова съежился там. Глаза появились раньше, чем он успел лечь. И здесь он остался, охваченный таким ужасом, какой никому был неведом, дрожа всем телом и обливаясь холодным потом, как вдруг ночной ветер донес издалека крики и гул голосов, испуганных и встревоженных. Человеческий голос, прозвучавший в этом уединенном месте, пусть даже возвещая о какой-то беде, принес ему облегчение. Сознание грозящей опасности заставило Сайкса обрести новые силы, и, вскочив на ноги, он выбежал из сарая. Казалось, широко раскинувшееся небо было в огне. Поднимаясь вверх с дождем искр и перекатываясь один через другой, вырывались языки пламени, освещая окрестности на много миль и гоня облака дыма в ту сторону, где он стоял. Рев стал громче, так как новые голоса подхватили вопль, и он мог расслышать крики: «Пожар!» — сливавшиеся с набатом, грохотом от падения каких-то тяжестей и треском огня, когда языки обвивались вокруг какого-нибудь нового препятствия и вздымались вверх, словно подкрепленные пищей. Пока он смотрел, шум усилился. Там были люди — мужчины и женщины, — свет, суматоха. Для него это была как будто новая жизнь. Он рванулся вперед — напрямик, опрометью, мчась сквозь вересковые заросли и кусты и перескакивая через изгороди и заборы так же неудержимо, как его собака, которая неслась впереди с громким и звонким лаем. |
| - Что? - Так он у меня купил свиней, а хлев берет в аренду. Он и за свиньями теперь ухаживает. - Честно говоря, я этого не ждал, Лайонел. Мне казалось, что вы нашли себе занятие по душе. Он посмотрел на меня с легкой усмешкой. - Вот и мне так казалось. Только эта штука с солью здорово меня тряханула. Я уж решил, что совсем ни при чем остался. В моито годы! А Билли три года прослужил свинарем у сэра Томаса Роу, и на днях женился. Вот и хочет вроде как свое хозяйство завести. Я поглядел на молодого человека. Он был невысок ростом, но круглая голова, широкие плечи и чуть согнутые ноги создавали впечатление большой силы. Казалось, ему ничего не стоит прошибить кирпичную стену. - Оно и к лучшему, — продолжал Лайонел. — Свинья штука хорошая, только меня все время что-то грызло. Тревога какая-то. А Билли справится. У него дело куда лучше пойдет, чем у меня. Я снова взглянул на Билли, на курносое загорелое лицо, безмятежные глаза, спокойную улыбку. - Да, конечно, он справится, — сказал я Лайонел пошел проводить меня к машине. Я потрогал его за плечо и спросил: - Но ведь, Лайонел, вам скучно будет без ваших свиней. Вы всегда любили ухаживать за животными, верно? - Оно так. И любил, и люблю. Без живности я никак не могу. И сарай у меня опять не пустой стоит. Вот, сами поглядите. Мы пошли к сараю, открыли дверь, и время словно повернуло вспять. Корова, три теленка, две козы, две свиньи, куры, утки в прихотливо выгороженных закутках. Кроватные рамы, металлическая сетка, завязанные узлами веревки. Только обеденный стол занял место прямо у двери, а стойло коровы гордо отгораживала крышка концертного рояля. Лайонел кивал на одно животное за другим и кратко сообщал мне историю каждого, а лицо его сияло тихой радостью, какой я на нем давно не видел. - Но свиней-то всего две, э, Лайонел? — засмеялся я. Он задумчиво кивнул. - Ага. Больше и не надо. Я попрощался с ним и пошел один к машине. Открывая дверцу, я посмотрел назад, повернувшись так, чтобы не видеть слишком уж нового свинарника, а только осененный деревьями старинный каменный домик и сарай. Лайонел, облокотившись о верхний край столешницы, погрузился в созерцание своей разнообразной живности, и дымок его трубки тянулся вверх на фоне зеленого склона. Все слагалось в удивительную гармонию, и я улыбнулся про себя. |
| Караван-сарай Бюйюк-хан в Никосии. 1572 г. Караван-сарай Бюйюк-хан в Никосии. 1572 г. Вскоре после падения Фамагусты греки-киприоты отправили в К-поль посольство к вел. везиру Мехмед-паше Соколовичу (Соколлу), который даровал ряд прав греч. населению острова: свободное отправление религ. нужд (православным отдавалось предпочтение перед др. христ. общинами К.), восстановление монастырей, приобретение домов, полей и имений с правом передачи их по наследству. Также грекам было разрешено сохранить принадлежащие им дома в Фамагусте. По подстрекательству венецианцев в 1578 г. на К. вспыхнуло 1-е антитур. восстание, но оно было быстро подавлено. Более серьезной стала попытка Виктора Зембетоса, поддерживавшего связь с савойским герцогом, поднять восстание в 1606 г. В 1607 г. турки нанесли поражение небольшому флоту тосканского герц. Фердинандо I Медичи и его войску, высадившемуся на К. Административно К. подчинялся вел. везиру, к-рый назначал на остров наместника - бейлербея. Остров представлял собой отдельный эялет, состоявший из 7 санджаков: 3 на острове (Никосия (Лефкоша), Пафос (Баф), Кириния (Гирне)) и 4 на малоазийском побережье. Эти 3 санджака в свою очередь делились на 12 кадылыков. В Никосии находилась резиденция музаффера - 3-бунчужного паши, в Пафосе и Фамагусте - 2-бунчужных пашей (чьи должности были упразднены в 1640). Примерно в 1670 г. К., медные месторождения к-рого уже истощились, а доходы от левантийской торговли сократились, был переподчинен капудан-паше (начальнику турецкого флота, к-рый после завоевания Крита в 1669 имел огромный авторитет в Османской империи) в качестве отдельного санджака эялета Архипелага. Капудан-паша назначал наместником острова мюселлима. В 1703-1785 гг. К. считался частью хасса (служебного владения) вел. везира и управлялся от его имени особым чиновником - мухассылом, а затем снова вошел в эялет Архипелага. Известно, что в 1777 г. К. делился на 4 округа (Никосия, Пафос, Ларнака и Кириния) и 17 кадылыков. В момент тур. завоевания К. |
| — Ох, Жанна, Жанна, как же мне теперь с тобой быть? Куда же мне тебя деть? Услышав эти слова, Александра возликовала в душе и решила разговор не откладывать. Громко топая, она подошла к библиотечной двери и постучала в притолоку: — К вам можно, Дмитрий Сергеевич? В библиотеке что-то упало, скрипнуло, а потом раздался спокойный голос Мишина: — Кто там? Заходите! Александра вошла и увидела Мишина, прилежно разбирающего какие-то бумаги на столе. — Добрый вечер, Дмитрий Сергеевич. — Добрый вечер, Александра Николаевна. — Дмитрий Сергеевич, вы можете уделить мне двадцать минут? — Нет, не могу. Вот пять минут — могу. — Но мне надо вас кое о чем попросить… — А вы постарайтесь уложить свою просьбу в пять минут. Вы же филолог! — Хорошо, я постараюсь. Дмитрий Сергеевич, снимите запрет со старого сарая! — Не сниму. И прикажу еще дверь в него кирпичами заложить, чтобы девчонки туда и пролезть не могли! — Дмитрий Сергеевич, верните им сарай! — Нет. — Поверьте, сарай девочкам очень-очень нужен и вовсе не для озорства какого-нибудь! — Тогда зачем же? Александра помолчала, но потом вспомнила про лимит времени и сказала. — В сарае теперь живут наши зайцы. — А зайцев надо кормить. Все понятно. А вы про киднеппинг прошлогодний знаете? — Знаю. Но девочки теперь со мной будут, а значит с ними ничего плохого не случится! — Тоже мне охрана и защита! — фыркнул Мишин. — Ладно, я подумаю. — И завтра дадите нам ответ, да? Лучше положительный, а то у вас могут возникнуть сложности в отношениях с дочками. — Это что — ультиматум? — Нет, просто педагогический совет. Ну и отчасти… предупреждение. Мишин с минуту смотрел на нее молча и внимательно, а потом махнул рукой. — Ладно, идите, Александра Николаевна. Я подумаю. Завтра ответ дам. Когда Александра закрывала за собой дверь, она услышала негромкое, но явственное: «Тоже мне педагог… Девчонка!» Но, поскольку она уже вышла за дверь, то решила эту реплику считать не услышанной и проигнорировать. Когда она поднималась по лестнице, навстречу ей спускалась Жанна в «маленьком черном вечернем платье» (так у модельеров почему-то называются платья, прикрывающие одно только туловище) и в длинной белой шубе. Она ступала в облаке духов, на вкус Александры мерзейших, чуть касаясь перил узкой рукой в черной шелковой перчатке; в другой руке она несла крохотную сумочку из настоящей змеиной кожи. На Александру Жанна взглянула мимоходом, но злобно: таким взглядом убивают, а не смотрят. Александра же в ответ просто вздернула нос и отвернулась. Жанна протекла мимо и, спустившись в холл, громко и нежно пропела: |
| В Российской Федерации проживает по разным оценкам около 15 — 20 миллионов т.н. этнических мусульман, большинство из которых тюркоязычны (даже ираноязычные таджики хорошо понимают узбекский язык). Значительная часть из т.н. «этнических мусульман» на постсоветском пространстве приняла Православие и является паствой Русской Православной Церкви. В связи с вышеизложенным, очевидно, что для миссии Церкви и Государства Российского нужны такие идеология и геостратегия, которые учитывают тюркский фактор, при этом не противоречат идеологии «Москва – Третий Рим» и не нарушают добрососедские отношения с исламским миром, ведь значительная часть Русского мира представлена мусульманами. Идеология и геостратегия должны искусно сочетать православный пантюркизм, православный панславизм и православный византизм. Они должны быть на основе общей славяно-тюркской истории, имеющей общих героев, общее государство, общую элиту, общее прошлое, общую память. И такие идеология и геостратегия есть. Для Церкви это – проповедь Христа в соответствии с Концепцией миссионерской деятельности Русской Православной Церкви, в которой изложены основные апостольские принципы православной миссии. Важнейшими из них являются принципы церковной рецепции культур и использования разных языков. Для интеграции в лоне Русской Православной Церкви русскоязычных и тюркоязычных граждан восточной культуры должны быть использованы минимум две традиции: обычная русская и более восточная (тюркская, татарская). Для Государства Российского ответ напрашивается сам собой — государству, для успешного решения задач интеграции на постсоветском пространстве, наряду с православным византизмом, нужна идеология православного ордынства. Концепции «Москва – Третий Рим» и «Москва – Третий Сарай» не противоречат друг другу, а сочетаются, это две части одной концепции «Москва – Третий Рим и Сарай Исы Аль-Масиха (то есть Дворец Иисуса Христа)». Все положительное наследие средневековых татар, включая свободу вероисповедания при особой роли Православия, Россия должна объявить своим. |
|
|
