| Кроме того, взявши себе в товарищество шпионов и изменников наших, какого-то Никифора и других греков, чужестранцев, в божнице еретической засели, злостию и упорством, фараоновым сердцем окаменелым поступали и дела, им не принадлежащие, делать осмелились, против своего начальства, против нас, господаря, и против Речи Посполитой, от церкви Божией отлучились, тайком заговоры и протесты составляли, к бланкетам печати и руки свои прикладывали, других людей разных, к собору не принадлежавших, к рукоприкладству приводили и силою подписываться заставляли, и, написавши что-то на этих бланкетах, по государствам нашим рассылать осмелились». Увещевая последовать примеру митрополита, принять унию, и извещая о проклятии Копыстенского и Балабана, король запрещает считать их владыками и иметь с ними сообщение, запрещает правительственным лицам противиться постановлениям Брестского собора, признавшего унию, и приказывает карать противников. Итак, с православными велено было поступать как с преступниками, гонение на них было узаконено. Но указ королевский не мог быть приведен в исполнение во всей силе: наказывать за противление унии пришлось бы слишком многих, целый народ, и некоторые из этих многих были очень сильны, а правительство было очень слабо. В то время, как Сигизмунд приказывал преследовать православных и награждал епископов-униатов, князь Острожский уговорил Балабана и Львовское братство прекратить свои тяжбы на год, в продолжение которого обе стороны обещали князю оборонять заодно православную веру. Но в то самое время, как Западная Россия волновалась униею, в ней обнаружилось явление, которое должно было иметь решительное влияние на исход борьбы. Мы видели, что оба государства Восточной Европы: Московское и Польское единовременно должны были начать неприязненные отношения к усилившимся на украйнах их козакам, которые вели себя одинаково, как на востоке, так и на западе. Величая себя сберегателями государств, они не ограничивались нисколько пограничною стражею, но, по своему хищническому характеру, которого они не скрывали, объявляя, что если им не нападать на соседей, то жить нечем – по этому характеру своему, козаки нападали на соседей и тогда, когда государству это было вредно, нападали морем на турецкие владения и вовлекали оба государства, и особенно Польское, в опасную вражду с Турциею. |
| После этого Феофан поставил на православную Полоцкую кафедру Мелетия Смотрицкого. Большинство русинов признали своим архиереем его, а не Кунцевича. Тогда взбешенный Иосафат развязал в своей епархии неслыханные по силе гонения на православных. К лету 1621 Кунцевич отобрал все храмы и мри у православных Полоцка, Витебска и большинства других городов и селений своей епархии. Неистовства Кунцевича были столь велики, что даже канцлер Литовский римо-католик Лев Сапега осуждал его в своих посланиях за жестокость и пытался усмирить его буйства в Полоцкой епархии. Когда же усилия канцлера не возымели успеха, Сапега обратился к униатскому мту Иосифу Велямин-Рутскому, прося его держать Кунцевича " на вожжах " , но Иосафата это нисколько не вразумило. Укрепленный и поощренный грамотой папы Григория XV фанатик-униат продолжал неистовствовать в Полоцкой земле. После сейма 1623 озлобленный на православных еще более Кунцевич уже не только не допускал их в церкви, но даже воспретил совершать богослужения по домам. Когда православные стали собираться для богослужения в шалашах за городом, Кунцевич и его приспешники уничтожили эти времянки. Православные священники и наиболее активные миряне по приказу униатского архиерея были арестованы, многие были изгнаны за пределы Полоцкой епархии. Православные пытались предложить Кунцевичу огромную сумму денег, чтобы он оставил их в покое, но движимый фанатизмом униатский архиерей заявил, что не примет золота, ибо ему дороже спасение душ через " святую унию " . Своими действиями Кунцевич настроил против себя множество народа - люди уже не в силах были выносить его издевательств. Иосафат же как будто намеренно искал смерти, все более возбуждая против себя ненависть гонимых им православных белорусов. Чаша народного возмущения была переполнена, и на Кунцевича начались покушения, впрочем, первоначально неудачные. Наконец, в октябре 1623 Иосафат прибыл в Витебск, где прежде им были учинены невероятные жестокости против православных. Сам Кунцевич заявил, что приехал в Витебск, чтобы принять мученическую смерть " за святую унию " . |
| Приписка позволяет догадаться, что торчинская встреча не закончилась 2 декабря, видимо, оттого, что между Мацеевским и двумя епископами возникли разногласия по поводу только что составленного Торчинского манифеста. 3 и, может быть, 4 декабря были посвящены скорее всего урегулированию этих разногласий. Приписка не могла появиться после 4 декабря, потому что это означало бы корректировку текста, который был уже подписан Потеем и Терлецким и согласован с Мацеевским 696 . Кто именно подписал Торчинский манифест? Один из двух «руських» оригиналов Торчинской декларации, сохранившийся в архиве униатских митрополитов, так и не был подписан никем, кроме Потея и Терлецкого 697 . Второй «руський» оригинал, сохранившийся в Ватикане, судя по факсимиле, был подписан в общей сложностью 5 иерархами 698 и скреплен пятью же печатями. О. Халецкий предполагает, что одна грамота была в руках К. Терлецкого, который и занялся сбором подписей, а другая – у Потея, который ограничился письменной агитацией в пользу унии 699 . Скрывается ли за этим что-то большое? Например, различия взглядов Потея и Терлецкого на унию? На «экземпляре Терлецкого» выше всех, но почему-то на левом поле стояла подпись митрополита Рагозы, отчасти прикрытая бумажным листом, покрывшем поле для помещения печатей. Под полем для печатей и отдельно от них следовали подписи Потея (с титулом «прототрония») и К. Терлецкого (с титулом патриаршего экзарха), затем, так же отдельно от печатей, подписи Григория, нареченного архиепископа Полоцкого и Витебского, Дионисия Збируйского, епископа Холмского и Белзского, и Леонтия Пелчицкого, епископа Турово-Пинского 700 . Отсутствовали подписи и печати Гедеона Балабана, епископа Львовского, и Михаила Копыстенского, епископа Перемышльского, т.е. тех владык, кто позднее не поддержал унию. Оба были, однако, участниками встречи в Сокале. Отсутствие подписи Балабана можно отчасти объяснить фактом его формального низложения в июне 1594 г., хотя это, впрочем, вовсе не означало его отказа от активной роли в церковной жизни. Что стоит за отсутствием подписи Михаила Копыстенского, ставшего позднее противником Брестской унии, предположить сложнее. Поскольку вопрос был принципиальным, правильнее всего допустить, что за отказом поставить подпись скрывались какие-то тоже принципиальные соображения. |
| Но обращение к оригиналу «Инструкции» 709 , странным образом попавшему из архива Синода в небольшую коллекцию очень ценных документов, собранных И. П. Сахаровым 710 , позволяет сделать ряд существенных для понимания самого документа наблюдений. В «Инструкции» – пять подписей (И. Потей, К. Терлецкий, М. Копыстенский, Г. Балабан, Д. Збируйский), но нет печатей. Самое же главное состоит именно в том, что «Инструкция» не датирована, а перед последним абзацем («которые выше писаные все артикулы...») оставлена незаполненной половина страницы, а после первых слов текста оставлен большой пробел, в который предстояло вставить имя или имена делегатов, отправляемых к королю («Инъструкцыя от нас епископовъ... даная, который за жаданьем нашим маетъ ехати до его королевской милости»). Из всего этого видно, что мы имеем дело или с рабочим документом 711 , или с очередными «мамранами», которые многократно фигурируют в истории подготовки Брестской унии. Кому предстояло пополнить «артикулы»? кто должен был направиться к королю? когда была составлена инструкция и каким образом собирались подписи под ней? Все это остается неизвестным. Главной причиной, делающей унию необходимой, в «Инструкции» выставлена несостоятельность восточных патриархов как руководителей церковной жизни Украины и Белоруссии. Сама же уния признается возможной только при соблюдении «определенных условий». Поскольку документ адресован польскому королю, эти условия касаются исключительно статуса православия и его иерархии в Речи Посполитой. Главное, на что рассчитывали епископы в обмен на согласие вступить в унию («до соединения веры преступити и наисвятейшего папу римского пастырем признати»), – неприкосновенность традиций и прав Киевской митрополии и уравнение православного духовенства в статусе и привилегиях с римско-католическим духовенством. Это подразумевало предоставление общих с католическим духовенством прав («таких же вольностей»), неприкосновенность церковных владений, «на сойме учтивость и местьце в раде». |
| У них оно означает воссоединение всех церквей с их церковью, полное подчинение всех церквей папе, обращение в латинскую веру всех христиан и нехристиан. Так называемая уния с Римом христиан нелатинского исповедания в роде Брестской унии, или полуолатинение их, есть только переходная ступень к полному олатинению, и допускается она папистами по необходимости, только как неизбежное зло, как одно из средств или один из путей, ведущих к полной латинизации христиан нелатинского исповедания. Паписты отлично знают, что латинскую веру в полном ее объеме из христиан нелатинян могут принимать сразу только отдельные лица; а целые народы, целые церкви сразу превратить в латинян очень трудно, даже и совсем невозможно. Целые народы переменяют свою веру на другую только в какой-нибудь крайности, почти всегда по принуждению, а не добровольно; так как переход от одной веры, и притом веры отеческой, к другой очень резок и страшно тяжел. Для смягчения и облегчения этой тяжести латиняне и придумали унию, в надежде и уверенности, что христианам нелатинянам унию принять гораздо легче, нежели прямо всю латинскую веру, и что с течением времени униаты, сжившись с полулатинством, постепенно, а при особо благоприятных обстоятельствах и вдруг, сделаются вполне латинянами 20 . Расчет верный, особенно при тех средствах, иногда и непозволительных, которые применяют латинское духовенство и особенно иезуиты при пропаганде своей веры среди христиан нелатинян 21 . Такова многовековая практика Латинской церкви. В частности, и в настоящей энциклике папа приглашает всех христиан стать латинянами, но в то же время он намекает, что если кому это будет не по сердцу, если кто в этом заподозрит опасность лишиться своей национальной и внутренней церковной самостоятельности, то пусть таковые сделаются по крайней мере униатами. Отсюда видно, что ревность латинян к делу соединения церквей есть не что иное, как ревность к пропаганде своей латинской веры. Пропаганду своей веры они ведут разными способами, и агитация в пользу соединения церквей есть только один из многих других способов пропаганды, и притом наиболее широкий по замыслу. |
| Е.Никифоров: Что произошло с ними? Р.Калинчук: Их просто уничтожили. Если человек называл себя русином или православным, это был риск, что его увезут в один из этих концлагерей. Е.Никифоров: Боюсь, как бы не повторение этого всего… Р.Калинчук: Может случиться и так. Но даже у Ивана Франко есть в дневниках удивительная фраза. Он однажды записал, что «меня сегодня сильно обидели в трамвае, назвали украинцем, а все знают что я русин». Так он мыслил. До сих пор во Львове есть улица Русская. Спроси жителя местного, почему. На этой улице было гетто, где русским и православным позволялось жить. На Лычаковском кладбище во Львове есть памятник жертвам в Талергофа и Терезина. Но спроси сегодня львовян, что это за места, с чем и как связана история города – никто не ответит. Все забыто. Галичина на самом деле пережила трагедию. Из 8 епископов Речи Посполитой Брестскую унию в 1596 году не поддержали двое. Львовский епископ Гедеон Балобан и Перемышльский Михаил Копыстенский. 6 епископов поддержали, в том числе митрополит Киевский Михаил Рогоза. А эти двое отказались. Если бы не они, возможно, на территории Украины еще тогда бы прервалось православие, потому что не было бы возможности рукополагать других епископов, прервалась бы апостольская преемственность. Скажи кому-то во Львове, что до 1702 года, пока Иосиф Шумлянский, епископ Львовский, не перешел в Унию, Галичина была православной... Какое там было братство, которое содержало печатный двор, Острожскую Библию напечатали. Но вот буквально за неполные 200 лет народу поменяли историю, культуру. Я вырос там. У меня родня до сих пор говорит о том, что я веру предков предал. Объяснять им, что их предки как раз и были православными, толку нет. Выходит, я вернулся в веру предков. Е.Никифоров: Политика застит глаза. Все же западенское униатское по сути христианство давно мыслило себя как политический проект, они первые отказалиссь от лозунга, которым они друг друга встречали: слава Иисусу Христу! Во веки слава! Р.Калинчук: Об этом Шептецький писал, что лозунг «слава Украине» - подмена. |
| Понятно, что совершенно особое место в книге занимает рассмотрение событий, связанных с Брестской церковной унией 1596 г., которую исследователи считают ключевым событием в истории Киевской митрополии (с. 137–138). Соединение киевской церковной иерархии с Римской Церковью на соборе в Бресте, а позже, после поставления на кафедры православных архиереев Иерусалимским Патриархом Феофаном в 1620 г., восстановление параллельной православной церковной структуры еще больше усложнило конфессиональную ситуацию в западнорусской митрополии. Здесь началось оформление двух самостоятельных церковных организаций, основанных на восточной обрядности и единой традиции, причем одна из них находилась в единстве с Римом, а другая – в юрисдикции православных патриархов Константинополя. Заключение унии повлекло усиление внутрицерковной борьбы между сторонниками православия и унии, а также способствовало развитию богословской и полемической литературы. Местные светские элиты также разделились: часть поддержала унию, другая сохраняла православие. Восстановление православной иерархии и дальнейшая борьба двух церковных течений внутри Киевской Церкви справедливо связывается авторами с ослаблением Речи Посполитой и укреплением Московского государства, где к власти после долгого Смутного времени пришел первый царь династии Романовых, Михаил Федорович (с. 186). Это сказалось и на усилении центробежных тенденций в церковной сфере, поскольку часть духовенства Киевской митрополии начала в большей степени ориентироваться на связи с московским православием и московским царским двором. Восстание казаков под предводительством гетмана Богдана Хмельницкого в 1648 г. переросло в конфликт Речи Посполитой с Русским государством и привело к переходу Войска Запорожского с контролируемыми им территориями в подчинение московского царя (с. 217–227). По мнению исследователей, в это время шла настоящая религиозная война, приведшая к тяжелым последствиям для западнорусской митрополии. На землях, подконтрольных казакам, преследовались сторонники унии (в том числе и украинцы/белорусы/русины) и всех других конфессий, а местная церковная иерархия Киевской митрополии из-за затруднения связей с Константинополем во время военных действий в Восточной Европе, постепенно оказывалась во все большей зависимости от Московской Церкви. Внутренние противоречия и церковно-политическая борьба, следствием которых часто становился переход высших церковных иерархов в унию, приводили к ослаблению православной Киевской митрополии. Следствием этих процессов стал выход в 1686 г. Киевской церковной кафедры из юрисдикции Константинопольского Патриархата и ее переход под власть московских патриархов. |
| В целом нужно признать, что, несмотря на громадное значение событий, происшедших в июне 1595 г., нет никакой ясности, кем и когда были составлены «артикулы», обсуждались ли они духовенством, когда и в каких условиях подписывались, можно ли прошедшие встречи назвать собором и т.д. Складывается впечатление – и само отсутствие источников это подтверждает, – что дело велось по-прежнему полутайно. Объяснить мотивы такой скрытности нетрудно: как показал опыт и предшествующих, и последующих соборов, обсуждать предложения, подобные тем, какие были зафиксированы в «32 артикулах», на соборе с участием братств, православной шляхты, рядового духовенства было бы бессмысленно. Так или иначе, обращение к папе, сопровождавшее «артикулы», было подписано всеми иерархами и нет никаких оснований сомневаться в том, что эти документы, взятые вместе, достаточно адекватно выражают их желания и представления об унии 759 . Что касается собора, который предположительно был созван для обсуждения «артикулов» и обращения к папе, то никаких определенных следов такого собора мы в источниках не находим, поэтому нужно полагать, что собора как такового не было 760 . Условия соединения с католической церковью Каково же содержание «артикулов», подписанных 1 (11) июня 1595г.? Вопрос этот имеет принципиальное значение и далеко не всегда получал полное (или хотя бы адекватное) отражение в литературе, посвященной Брестской унии 761 . В документе дважды – в преамбуле и в заключительных, фразах – подчеркнуто, что «артикулы» должны быть подтверждены папой и королем (или «господами католиками») прежде, чем православные пойдут на унию. Из этого видно, какое огромное значение придавалось православной стороной «артикулам» и сколь решающую роль они должны были, по мысли православных епископов, сыграть в подготовке Брестской унии. «Артикулы» не только суммируют и конкретизируют то, что заявлялось на предварительных переговорах, но и включают в себя важнейшие пункты предлагавшейся на соборах начала 90-х годов XVI в. программы церковных реформ. Не пересказывая содержания отдельных из выдвинутых условий, которые касаются догматических, обрядовых и организационных вопросов, отметим наиболее существенные из мотивов, пронизывающих «артикулы» 762 . |
| Митрополит Макарий, опираясь только на официальные польские источники, не мог, конечно, вскрыть закулисные механизмы принятия решений об унии и по тем или иным вероисповедным вопросам и осветить все повороты в развитии религиозно-политической борьбы в Речи Посполитой в столетие между 1550 и 1648 гг. Это удалось сделать последующему поколению историков – П.Н. Жуковичу, Е.Ф. Шмурло, К. Ходыницкому, О. Халецкому, Б.Н. Флоре, С. Г. Яковенко, Я. Дзенглелевскому, Б. Гудзяку и др. Тем не менее митрополиту Макарию удалось показать главное – заключение унии с Римом в 1595–1596 гг. вместо ожидаемого преодоления кризиса и наведения порядка в церкви, укрепления ее авторитета и влияния в обществе, национально-религиозной консолидации и подъема христианской культуры породило волну ожесточенных конфликтов и усугубило кризисные явления в Киевской митрополии. Из собранного и изученного автором материала видно, что значительная часть духовенства, шляхты, горожан оказалась в лагере решительных противников унии. С другой стороны, автор объективно показывает, что у униатской церкви было и много сторонников в украинско-белорусском обществе. Как видно из книги митрополита Макария, немало было и таких, кто колебался в выборе между унией и православием . Расколотыми оказались и шляхта, и население городов, и духовенство. При этом благодаря собранным митрополитом Макарием данным достаточно ясно видно, что ситуация по-разному складывалась в разных регионах. В белорусско-литовских территориях и западной части Украины почва для унии оказалась более благоприятной, чем в центральной и восточной Украине. В целом в исследовании митрополита Макария была показана, с одной стороны, ожесточенность и глубина сопровождавших унию конфессиональных конфликтов, с другой стороны – невозможность свести наблюдаемые явления к упрощенной формуле борьбы православия с традиционной католической экспансией. Митрополит Макарий, разумеется, не был свободен от конфессиональной пристрастности в оценке многих сторон истории Брестской унии и особенно униатской церкви и ее лидеров. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Попытки заключения церковной унии в Великом княжестве Литовском (конец XV в.) и Брестская уния (конец XVI в.) Б. Н. Флоря. Исследования по истории Церкви. Упомянутые в заглавии моменты из истории конфессиональных отношений издавна привлекали внимание исследователей, и в настоящее время уже сложилась традиция их изучения. Однако в научной литературе отсутствует развернутое сопоставление двух исторически сложившихся ситуаций, в работах подчеркивается то преемственность, то принципиальное различие между ними. На наш взгляд, лишь одновременное рассмотрение схожих явлений и новых условий во время этих событий позволило бы ответить на вопрос, почему попытки осуществить унию церквей в конце XV в. завершились полной неудачей, а в конце XVI в. привели к определенному, хотя и неполному успеху. Во избежание возможных недоразумений хотелось бы сразу же отметить, что мы не считаем, что в конце XV в. заключение унии не привело бы к конфликтам в православном обществе. История с поставлением в Константинополе митрополита Спиридона вопреки воле короля Казимира свидетельствует в пользу того, что и в конце XV в. уния скорее всего привела бы к расколу. Поэтому речь может идти лишь о том, почему в конце XV в. не была заключена уния с той частью православного общества, которая искала контактов с Римом. Выявить черты преемственности и различия двух исторических ситуаций можно, рассмотрев позицию, которую занимала в конце XV и соответственно в XVI в. каждая из сил, принимавших участие в событиях. Наиболее четко черты преемственности прослеживаются в позиции западнорусского духовенства. Обстоятельный анализ главного памятника, отразившего взгляды той части духовенства, которая во 2-й половине XV в. стремилась к унии с Римом — послания к папе Сиксту IV,— привел в начале XX в. украинского исследователя Б. Бучиньского к выводу, что в этом памятнике «явно одно основне бажене — задержати свою догму, обряд, oprahiзaцiю як мога бiльшe» . К такому же выводу пришел и современный исследователь М. В. Дмитриев, изучая текст 32 артикулов — условий, предложенных западнорусскими епископами в конце XVI в. сначала «панам римляном», а затем и папе Клименту VIII . |
|
|
