| М.В. Дмитриев Глава 4. Церковная уния: взгляд православных и взгляд католиков Задача настоящей главы исследования состоит в том, чтобы сопоставить взгляд на церковную унию православных и католиков в те годы, когда обсуждался вопрос об унии, когда родилась унионная инициатива православной стороны и был осуществлен унионный проект. Исходная гипотеза, которая возникает при предварительном ознакомлении с источниками, состояла в предположении, что понимание унии православными и католиками было существенно различным, и это послужило, с одной стороны, причиной многих в буквальном смысле слова недоразумений в 1590-е гг. и, с другой стороны, породило совершенно непредвиденные для обеих сторон трудности, коллизии и конфликты. Сравнение того, как мыслилась уния католическим и православным духовенством, поможет проверить эту гипотезу. Церковная уния: взгляд православных, 1590–1596 гг. В предшествующем разделе мы рассмотрели, какие события привели к Брестской унии и каковы были позиции сторон, заявленные в официальных документах. Попробуем теперь взглянуть на роль и мотивы проунионной деятельности отдельных православных иерархов и мирян, которых вслед за А. Жобером можно назвать «архитекторами Брестской унии», а затем задаться вопросом, какие причины заставили многих первоначальных сторонников унии перейти в оппозицию. Общая задача, которая связывает два предшествующих вопроса, состоит в том, чтобы выяснить, что именно православные понимали под унией, когда шли ей навстречу. «Архитекторами Брестской унии» с православной стороны выступили прежде всего Кирилл Терлецкий и Ипатий Потей (а первоначально также и Гедеон Балабан). Ключевую роль в подготовке Брестской унии ех officio играл и митрополит М. Рагоза, хотя последнему было много более свойственно бесконечно колебаться, чем следовать какой-то определенной линии. Когда и как сформировались их убеждения в необходимости (или полезности) заключения унии с Римом? Как именно они понимали предстоявшее объединение церквей? Насколько их голоса и мнения были репрезентативны для всего православного духовенства? характерны для украинско-белорусского общества? Кирилл Терлецкий: взгляды на унию |
| Что касается греческих епископов, то человек принадлежит к тому народу, которому он служит (хоть и половина митрополитов " всея Руси " были греки) и греческие епископы ровно 700 лет, если включать год крещения и год выхода территории нынешней Украины из юрисдикции Константинополя (с 988 по 1686 годы), служили вначале всему русскому народу, а затем «малой его части». Отдельно повторяю для современной украинской молодежи: термин Малая Россия (малороссы), не украинский и даже не русский, он административно-церковный, греческого происхождения, соответственно, малороссы не «малость русские» они просто русские (читайте ссылки). Опять таки, с этим не согласятся «свидетели текстов Грушевского», но со стороны виднее. Западная Русь (не Украина) Уния? Есть мнение, что географический термин украинец (житель окраины) стал этнонимом отдельного от русских народа с принятием Унии с католическим миром западно-русских земель в 1596 году (Брестская уния). Но все, как говорится, не так однозначно. Во-первых, есть примеры упорного сопротивления народа унии, которые приводили к возврату в православие. Мы, греки, дважды подписывали Унию (точнее наши элиты), впервые в 1261 году (Лионская уния) и потом в 1349 (Ферраро-Флорентийская уния). Но эти унии так и остались на декларативном уровне, так как народ остался православным. Большинство современных греков даже не знает, что это было в нашей истории, и греко-католиков в Греции почти нет. То есть уния — это вполне обратимый процесс. К тому же в западной Руси, уния не была доведена до полного перехода в католицизм (как было с Хорватами). Догматически униаты католики, но по обряду православные. То есть воспоминание о православном (русском) прошлом сохранилось. Польша? Есть мнение, что географический термин украинец (житель окраины) стал этнонимом отдельного от русских народа за несколько веков в составе Польши, но это тоже неправильно — русские продолжили быть русскими. Во-первых, мы, греки, приложили руку (в прямом смысле): в 1620 году Иерусалимский патриарх Феофан III восстановил православную Киевскую Митрополию, рукополижив новых епископов для Малой России (Малороссии), то есть той части русского народа, которая была в составе Польши и поляками называлась Украиной. |
| Во-вторых, принципиальное значение имеет факт, что уния, провозглашенная в Риме и Бресте в 1595/96 гг. имела очень мало общего с унионным проектом православных епископов, получившим законченное выражение в документе («32 артикулах»), принятых в июне 1595 г. Соответственно, генезис унионного плана 1590–1595 гг. и унии, заявленной Брестским собором в октябре 1596 г., – далеко не одно и то же. В-третьих, до сих не изучены мотивы и представления, которыми руководствовались православные, идя на заключение унии, хотя иногда указывалось, что они существенно отличались от тех мотивов и представлений, которыми руководствовались католики, А между тем без анализа этой стороны дела мы лишаемся логического звена, совершенно необходимого для убедительного объяснения генезиса унии В-четвертых, наконец, ясно, что инициаторами унии стали именно православные епископы и что их стремление к унии первоначально было поддержано значительной частью (если не большинством) верхов православного общества. Как это объяснить? Общие ссылки на кризис православной церкви в этом случае нас удовлетворить не могут. Почему для преодоления кризиса считалось и возможным, и нужным пойти на унию с Римом? В чем именно православному духовенству виделся кризис? Как осмысливались его причины? Какие пути – помимо унии – предлагались для его преодоления? Почему в итоге была выбрана именно уния? Ответ на эти вопросы лишь отчасти намечен в недавних исследованиях (главным образом в работах Б.Н. Флори). Становится все более и более очевидным, что и истоки унии, и причины порожденного ею острейшего религиозно-общественного конфликта нужно искать прежде всего внутри украинско-белорусского общества, а не во внешних по отношению к нему силах и факторах. 1 Нужно согласиться с мнением крупнейшего польского историка Оскара Халецкого, что выражение «Брестская уния» и датировка ее 1596 г., строго говоря, некорректны и что по сути дела уния была заключена в Риме в 1595 г. (Halecki 1968. P. 287, 311). 3 Обзоры историографии истории Брестской унии см.: Lewicki 1933. S. 7–18; Гудзяк Б.А. Берестейска LIV (1990). С. 123–134; Mironowicz А. Podlaskie orodki i organizacje prawoslawne w XVI i XVII wieku. Bialystok, 1991. S. 10–50; Полуцкая С.В., Федоров И.О. Послевоенная белорусская советская историография Брестской церковной унии и современность//Актуальные вопросы научного атеизма и истории религии. Гродно, 1985. С. 60–66. |
| Уния, в концепции Пелеша, не что иное, как восстановление единства, существовавшего до середины XI в. и декларированного в 1438–1439 гг. Специальный раздел книги посвящен вопросу о «мотивах и причинах возобновления унии» 29 . Автор выразил свое решительное несогласие с мнением о насильственном введении унии и роли «иезуитских интриг». Уния, по его мнению, была ответом самих православных на кризис православной церкви в Речи Посполитой и глубокое невежество и безнравственность духовенства 30 . Наряду с этими факторами, вызвавшими к жизни унию, было создание Московского патриархата и распространение протестантизма в Речи Посполитой 31 . Очерк Е. Бартошевича, отводивший довольно много места борьбе унии и православия в 1596–1648 гг., не вносил ничего нового в вопрос о генезисе Брестской унии 32 . Другие книги ограничивались самыми общими сведениями о Брестской унии, которая рассматривалась как естественная попытка восстановить единство христианской церкви 33 . Труды М. Гарасевича и А. Гэпена ценны прежде всего собранными в них источниками 34 . Компендиум сведений по истории Западной Украины, включая унию, был создан А. Петрушевичем 35 . Появлялись важные, хотя и тенденциозно селективные 36 публикации Тейнера 37 , большой массив новых источников по истории римской политики на востоке Европы ввел в оборот П. Пирлинг 38 , чьи исследования, однако, «приобрели почти официозный характер» 1 39 . Политика папской курии в отношении Речи Посполитой и развивавшихся в ней религиозно-общественных конфликтов, в частности в отношении православной церкви украинско-белорусских земель, становилась все более и более известна благодаря ряду публикаций донесений нунциев из Польши в Ватикан 40 , что было, в свою очередь, связано с началом работы в Ватикане постоянных научных миссий 41 и многих ученых, в том числе и польских 42 . Среди публикаций о Брестской унии, появившихся в связи с ее трехсотлетним юбилеем 43 , стоит выделить большую статью А. Прохазки, рассмотревшего ход предунионных переговоров и контактов 44 . Генезис Брестской унии в историографии конца XIX – первой половины XX в. |
| 999 Likowski Е. Stanowisko ksiecia Ostrogskiego wobec Unii Brzeskiej (Le prince Ostrogski et l’Union de Brzesc)//Bulletin International de l’Academie des sciences, 1896. P. 218–227; Kempa T. Unijne koncepcje Konstantego Wasyla Ostrogskiego//Czterechsetlecie zawarcia Unii Brzeskiej. 1596–1996. Pod. red. St. Alexandrowicza i T. Kempy. Torun, 1998. S. 33–48; Melnyk M. Zagadnienia soteriologiczne widziane w swietle projektu unii Konstantego Ostrogskiego//Polska-Ukraina. 1000 lat sasiedztwa. T. 4. Przemysl, 1998. S. 97–142. 1000 О широте религиозных взглядов К. Острожского свидетельствуют и его активные контакты с протестантами и даже антитринитариями, в которых князь не видел богоотступников, и его готовность к унии, заявленная в 80-е годы XVI в. и в 1593 г. См.: Быков Н.П. Князья Острожские и Волынь. Петроград, 1915. С. 16–18; Немировский Е.Л. Начало книгопечатания на Украине. Иван Федоров. М., 1974. С. 90–92; Lewicki 1933. 1001 АЗР. Т. IV. С. 63–66; DUB. 8, 9. Р. 17–20; Текст послания дошел до нас только в составе «Антиризиса» (Антиризис. Стб. 575–588). 1005 Клибанов А.И. Послание Кампанеллы Московскому государю и православному духовенству//Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978. С. 355–361; Плохий 1989. С. 58–65 (миссия А. Кумуловича к казакам). 1006 См., напр.: Флоря Б.Н. Вопрос о «новой унии» в украинско-белорусском обществе 20-х – 40-х годов XVII в.//Дмитриев М.В., Заборовский Л.В., Турилов A.A., Флоря Б.Н. Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI – начале XVII в. Часть II. Брестская уния 1596 г. Исторические последствия события. М., 1999. С. 122–150. 1007 См.: Турилов A.A. К истории проектов ликвидации Брестской унии (неизвестное послание князя К.К. Острожского патриарху Иову)//Славяне и их соседи, Вып. 3. Католицизм и православие в средние века. М., 1991. С. 128–140. 1008 DUB. Р. 49: «obedientiae praestandae causa, se per omnia subdentes potestati suae Sanctitatis, et renunciantes suo patriarchae». |
| 1884. Т. 1. 1/2. С. 225-238; Сумцов Н. Ф. О влиянии малорус. схоластической лит-ры XVII в. на великорус. раскольническую лит-ру XVIII в. и об отражении в раскольнической литературе масонства//Киевская старина. 1895. Т. 51. Дек. С. 367-379; Сушко О. Причинки до cmyдiй над текстом «Naлïhoдiï»//ЗНТШ. 1903. Т. 54. Отд. 1. С. 1-40; Франко I. Увага про назву «Naлihoдiя»//Там же. Отд. Miscellanea. С. 1-3; Загайко П. К. Ykpaïhcьki nucьмehhuku-noлeмicmu kih. XVI - початку XVII ст. в бopomьбi проти Bamikahy i yhiï. К., 1957; Махновець Л. Ykpaïhcьki письменники: Бio-бiблiorpaфiчhuй словник. К., 1960. С. 377-384; Флоря Б. Н. Древнерус. традиции и борьба восточнослав. народов за воссоединение// Пашуто В. Т., Флоря Б. Н., Хорошкевич А. Л. Древнерусское наследие и ист. судьбы восточного славянства. М., 1982. С. 197-205; он же. Осмысление конфликтов, вызванных Брестской унией 1596 г., верхами правосл. белорус. и укр. общества// Дмитриев М. В., Заборовский Л. В., Турилов А. А., Флоря Б. Н. Брестская уния 1596 г. и обществ.-полит. борьба на Украине и в Белоруссии в кон. XVI - 1-й пол. XVII в. М., 1999. Ч. 2: Брестская уния 1596 года: Ист. последствия события. С. 59-86; Евгений. Словарь. С. 110-111; Опарина Т. А. Иван Наседка и полемическое богословие Киевской митрополии. Новосиб., 1998; Hannick Ch. Перевод и переработка богословских и патристических текстов в трактатах Льва Кревзы и Захарии (Копыстенского)//Traduzione e rielaborazione nelle letterature di Polonia, Ucraina e Russia: XVI-XVIII secolo/A cura di G. Brogi Bercoff, M. Di Salvo, L. Marinelli. Alessandria, 1999; Неменский О. Б. История Руси в «Палинодии» Захарии (Копыстенского) и «Обороне унии» Льва Кревзы//Украïна та Pociя: Проблеми noлimuчhux i coцio-kyльmyphux biдhocuh. К., 2003. С. 409-434; он же. Воображаемые сообщества в «Палинодии» Захарии (Копыстенского) и «Обороне унии» Льва Кревзы//Белоруссия и Украина: История и культура: Ежегодник 2005/2006. М., 2008. С. 41-78; он же. Представление о славянской общности в «Палинодии» Захарии (Копыстенского)//Славянский мир в 3-м тысячелетии: Славянская идентичность - новые факторы консолидации. |
| Многие вопросы остаются открытыми и после публикации книги Б. Гудзяка. Во-первых, наши источники о ситуации в Киевской митрополии в 1580-е гг., о пребывании патриарха Иеремии в Рутении, о взаимоотношениях епископов, светской знати и братств накануне унии, о шагах к унии в 1590–1596 гг. требуют более внимательного и критического прочтения. Во-вторых, многие аспекты как кризиса, как и обновленческих процессов в Киевской митрополии во второй половине XVI в. не получили освещения в книге Б. Гудзяка. В-третьих, остается неясным, почему же уния породила чудовищную конфронтацию вместо примирения, какую роль в генезисе унии сыграла католическая пропаганда воссоединения, политика курии и польского правительства, позиция польского епископата, насколько подходы к унии со стороны православных были иными, чем со стороны католиков, каковы были альтернативные тенденции в развитии церковного кризиса в Рутении. Попытка свести воедино накопившиеся данные по вопросу о генезисе Брестской унии, еще раз критически перечитав имеющиеся источники, и предложить обобщающе-концептуальный взгляд на это событие содержится в недавней коллективной работе московских авторов 94 . Ответ на центральный вопрос книги – вопрос о причинах унии, – подтвердив ряд мнений, сложившихся в научной историографии, содержит ряд новых утверждений. Во-первых, подчеркнуто, что тот кризис православной церкви, реакцией на который стала уния, был кризисом роста, сопровождавшимся обострением борьбы братств и духовенства за лидерство в церкви. Во-вторых, «обращение епископов к идее унии было связано с их неспособностью собственными силами положить конец оппозиции» со стороны братств, «с их опасением утратить собственное положение». В-третьих, епископы надеялись сохранить в неприкосновенности все традиции православия (а не одну лишь обрядность), и «уния с Римом рассматривалась епископами прежде всего как акт смены юрисдикции, за которым не должна была следовать рецепция отношений, характерных для католического мира». Соответственно, «не интерес к духовному наследию католицизма и признание его превосходства были главным движущим мотивом действий епископов». В-четвертых, констатирована утопичность выработанной православной стороной программы объединения с католиками. Нереалистичность их надежд «говорит о том, что епископы явно не представляли себе всех возможных последствий своего решения об унии с Римом». В-пятых, наконец, обращено внимание на кардинальное несходство представлений двух сторон о том, что такое уния. «Епископы представляли себе переход под власть папы как присоединение к некоему государству, от главы которого в обмен на признание его власти можно добиваться прав и привилегий, зафиксированных в особом акте, содержавшем обязательства сторон. |
| Брестская церковная уния принесла не мир, но меч. Поэтому и основные задачи, встающие перед нами, объяснить, во-первых, из каких процессов выросла Брестская уния; во-вторых, почему попытка сближения двух церквей посеяла страшный раздор вместо вожделенного примирения. Соответственно, во-первых, нужно показать, насколько и в чем именно история Брестской унии и порожденных ею религиозно-общественных конфликтов связана с предшествующей историей православия в украинско-белорусских землях Великого княжества Литовского и Польского королевства. Связь эта состояла не просто в том, что Брестской унии предшествовала история прежних веков. В этом случае сцепление истории украинско-белорусского православия в XVI в. с генезисом унии было бы чисто механическим. На самом же деле религиозно-культурная ситуация конца XVI в. и первой половины XVII в. была именно органически укоренена в доунионной традиции и ею детерминировалась. Поэтому и нужно показать, в чем состояли эти органические и детерминирующие связи с прошлым и насколько они позволяют понять коллизии эпохи Бреста. Иначе говоря, какими структурами, процессами и фактами истории православия в Речи Посполитой была порождена Брестская уния и как особенности церковной жизни и религиозной культуры украинско-белорусских земель сказались на характере религиозно-общественной борьбы после 1596 г. Во-вторых, предстоит критически перепроверить доминирующие в историографии представления о событиях и процессах, непосредственно предшествовавших римской церемонии 1595 г. и Брестскому собору 1596 г., выяснить, насколько две стороны понимали друг друга в годы подготовки унии и в какой степени унионный проект 1590–1595 гг. был откликом на политику и пропаганду католической церкви и Польского государства. Использованные источники Источниковая база нашего исследования достаточно разнородна. Первую группу составляют официальные документы польского, римского и украинско-белорусского происхождения: королевские универсалы, привилегии, жалованные грамоты и пр.; папские буллы, бреве, постановления конгрегаций; решения церковных соборов, постановления братств, распоряжения митрополита, декларации, подписанные духовенством. |
| документы, хранившиеся в с.-петербургской Публичной б-ке; впосл. они были переданы в Польшу и погибли во время второй мировой войны. В 1-м разд. работы Ж. остановился на принятии в 1573 г. «Варшавской религиозной конфедерации», провозгласившей свободу совести в Польше. Ж. установил роль некоторых католич. деятелей в подготовке унии, в т. ч. кард. Ипполита Альдобрандини (впосл. папа Климент VIII ). Причины соглашения правосл. епископов в Белзе 20 июня 1590 г. о принятии унии с католической Церковью Ж. видит исключительно в личных амбициях архиереев. К 1595 г. относятся первые протесты против унии, исходящие, по словам Ж., от «передового шляхетского класса». Ж. подробно рассмотрел процесс подготовки универсала кор. Сигизмунда III Вазы о соединении «людей греческой веры» с Римской Церковью, изданного 24 сент. 1595 г., и протест против него участников правосл. Брестского Собора 1596 г. (см. Брестские Соборы ) во главе с экзархом К-польского патриарха Никифором , вскоре незаконно арестованным польск. властями и мученически скончавшимся в заключении (1599). 2-й разд. труда Ж. посвящен событиям церковной и гражданской истории Зап. России в 1595-1600 гг.: Брестскому Собору 1596 г. (см. Брестская уния 1596 г. ) и причинам неудачи православных в борьбе с унией на сеймах 1596 и 1597 гг. 3-й разд. посвящен событиям 1601-1609 гг., когда сеймы признали права на существование и постепенное восстановление правосл. церковной иерархии, что было вызвано во многом внешнеполитическими трудностями Польши (по мнению рецензента С. Т. Голубева (Отзыв о сочинении проф. П. Н. Жуковича «Сеймовая борьба православного западнорусского дворянства с церковною унией до 1609 г.» (СПб., 1901). СПб., 1904), Ж. преувеличил положительные итоги данного периода для православных). Ж. рассмотрел процесс формирования общественного взгляда, отвергавшего преемство униат. иерархии по отношению к иерархии древнерус. Киевской митрополии. Ученый отметил, что после 1610 г. проявляется заинтересованность вопросами веры со стороны казачества, роль к-рого в церковных делах в дальнейшем возрастала. |
| Впрочем, это отношение не сказывается на научном кругозоре автора: он достаточно широко (для европейского ученого) использует русскоязычную литературу не только дореволюционного, но и послереволюционного времени. В заключение Рансмэн подводит итоги своего исследования и намечает некоторые перспективы. Разрушая сложившееся представление о якобы наступившем конце византийской цивилизации в XV в., ученый заканчивает свое исследование 1821 г. Далее, говорит он, наступает время независимого Греческого государства, которое сосредоточило в себе национальный дух народа. История Константинопольского патриархата после греческой революции, развивавшаяся в борьбе великих держав за сферы влияния, не входит в предмет исследования автора. Между тем византийская цивилизация со своим традиционным идеологическим содержанием закончила свое существование только в 1923 г., когда полтора миллионов греков были выселены из Малой Азии, и эти некогда греческие области стали чисто турецкими. Рансимэн намечает подходы к новому взгляду на историю Константинопольского патриархата, но определенно его не высказывает, предоставляя сделать это историкам следующих поколений. Архангельский А. Духовное образование и духовная литература в России при Петре Великом. Казань, 1883; Белокуров С. Арсений Суханов . Ч. III. М., 1891–1893; Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XV – начале XVII вв. Ч. I. Брестская уния 1596 г.: Исторические причины. М., 1996; Буланин Д. М. Переводы и послания Максима Грека . Л., 1984; Воздвиженский П. Священное коронование и венчание на царство русских государей с древнейших времен и до наших дней. СПб.; М., 1896; Голубев С. Т. Киевский митрополит Петр Могила и его сподвижники. Ч. III. Киев, 1883–1898; Дьяконов М. Власть московских государей: Очерки из истории политических идей Древней Руси до конца XVI века. СПб., 1889; Золотарев В. Α., Козлов И. А. Российский военный флот на Черном море и Восточном Средиземноморье. М., 1989; Иванов А. И. Литературное наследие Максима Грека . М., 1969; Крыловский А. С. Львовское Ставропигийское братство: Опыт цер-ковно-исторического исследования. Киев, 1904; Лебедев А. П. История Греко-Восточной церкви под властью турок: От падения Константинополя в 1453 г. до настоящего времени. Изд. 2-е. СПб., 1904; Изд. 3-е. СПб., 2004; |
|
|
