| Они разрушали церкви, уничтожали стоявшие в полях хачкары. Когда в 1011 г. еретики сломали известнейший хачкар, установленный на отрогах Пархарских гор, разразился скандал, и епископ области разрушил и сжег тондракийские села. Дело дошло до суда, который принял сторону епископа (Аристакес Ластивертци. С. 118–127). Несмотря на это, число тондракийцев росло, движение охватывало новые области и, по мере развития, из религиозного превращалось в национально–освободительное, что отчасти было связано с казнью Смбата Зарехаванци эмиром Апахуника Абу–ль–Бардом. В 1051 или 1052 г. против тондракийцев выступил византийский наместник в Месопотамии князь Григор Магистрос Пахлавуни, под властью которого находились области Армении, где обосновались сектанты. Поводом для боевых действий стала неудачная попытка тондракийцев в 1045 г. воспрепятствовать Византии подчинить армянское Анийское царство Багратидов. По приказу Магистроса село Тондрак было разрушено, а сектанты – изгнаны. Однако секта в Армении продолжала существовать тайно (отголоски движения тондракийцев в Армении продолжали ощущаться вплоть до 19 в. – см.: Ерицян А. Тондракийцы в наши дни/Порц. 1880. Октябрь. С. 91–130). Известно также, что тондракийцы перебрались во Фракию и оказали влияние на образование европейских сект, в частности альбигойцев. 785 Например, «Письмо» Григора Нарекаци, «Послания» Григора Магистроса, «Повествование» Аристакеса Ластивертци. 787 Григор Нарекаци в числе прочего упоминает, что «они пренебрегают брачным венцом... отвергают венец. Совершенной и богоугодной они считают ту любовь, когда сближаются друг с друг по любви, а не по венцу, ибо Бог – это любовь, и он желает соединения по любви». Подобную близость мужчины и женщины современники, как пишет Нарекаци, считали «мессалианской любодейной скверной». «И таковы неправедные (дела. – К.А.) тех злодеев, – пишет Григор Магистрос, – ни поста нет у них... ни различения между мужчинами и женщинами и ни семьи, хотя и не дерзают высказаться явно; и не поклоняются они ничему божественному и сотворенному, но все осмеивают – и Ветхий завет и Новый». Магистрос брезгливо называет центр сектантов Шнаванком («Блудомонастырем»): «И проживали в Шнаванке мужчины в одеждах монахов и множество женщин–блудниц». Аристакес Ластивертци также называет эту ересь «мессалианской верой», говоря, что «скверна неистового беспутства» «является обычной для их хлева» и что они занимаются блудом без разбору, «позабыв о кровной близости». Затем он добавляет: «Но мы сочли неуместным описывать гнусные деяния еретиков, ибо они слишком мерзки». |
| В этой связи трудно не вспомнить простосердечную легенду о чуде, явленном от могилы Григора в Нареке много времени спустя после смерти поэта 108 . Владевший тогда Нареком курд поручил заботам армянской крестьянки свою курицу с цыплятами, но бедная женщина недоглядела – курица со всем выводком забралась от ливня под жернов, жернов, как на грех , упал, и птицы были насмерть раздавлены. Отчаянно перепуганная крестьянка отнесла курицу и цыплят на могилу Нарекаци и положила их там, а сама занялась своими трудами – деревенская работа не ждет! – про себя взывая к его помощи. «И когда прошло около часа, – повествует минейный текст, – увидела она, как идет переваливаясь курица с ожившими цыплятами». Чудеса на могиле святого – общее место житийной литературы, но у этого рассказа – особый колорит, очень домашний; не забыта даже такая подробность, как переваливающаяся походка курицы. Положение, из которого чудесный избавитель вызволяет деревенскую женщину, – вправду серьезное, потому что взбешенный курд не стал бы ее щадить; однако материя сюжета лишена обычной в таких случаях патетики и не выходит за пределы обыденности – тут перед нами не разбушевавшееся море, не тяжкий недуг, не плен в далекой стране, а только курица и жернов, и даже расправа грозит не от какого-нибудь злого царя, а от тирана сугубо локального значения. Способным понять, пожалеть и помочь в житейской беде, совсем «своим» – таким представлялся из века в век Нарекаци армянскому народу. Гений редко бывает также и святым (самый несомненный пример – Августин); но гений и святой в одном лице, про заступничество которого рассказывали бы такие мягкие по тембру легенды, какие связывает армянская агиография с именем Григора, – это, кажется, единственный в своем роде случай. А в фольклоре складывается рассказ о том, как Нарекаци – в действительности ученый монах, вардапет, книжник и сын книжника – семь лет нес смиренную службу пастуха, ни разу не осердившись на скотину, не хлестнув ее и не обидев злым словом. «Блажен муж, иже и скоты милует». Выдержав испытание, он воткнул прут, которым ни разу не была бита ни одна живая тварь, в землю посреди деревни, и прут превратился в куст, напоминающий людям о красоте милости и о славе Нарекаци. Народные итальянские легенды о Франциске Ассизском называются «фьоретти» – «цветочками». Вокруг имени вардапета Григора из Нарека тоже выросли свои фьоретти. |
| Григора, а сама пошла мыкаться по своим делам, мысленно обращаясь с мольбой к Богу и св. Григору. И вдруг по прошествии часа она увидела шедшую ей навстречу с кудахтаньем ожившую курицу с цыплятами. Изумившись, все восславили Бога и оживителя цыплят св. Григора, которым да будет благословен Бог. Житие Ованеса Саркавага Выдающийся армянский ученый и поэт Ованес Сарканаг жил во второй половине XI и первой четверти XII века (ум. 1129 г.). Восстановление политической независимости, наступившей с воцарением Багратидов (886 г.) и Арцрунидов (909 г.,), и длительный период мира (со второй четверти X века), последовавший вслед за укреплением власти Багратидов, способствовал экономическому и культурному развитию страны. В благоприятных политических и экономических условиях развертывается бурное городское строительство, развиваются ремесла и торговля, что стимулирует развитие архитектуры, живописи, пробуждение интереса к точным наукам и пр. Определенные сдвиги происходят в общественной жизни, которые, в свою очередь, вызывают изменения в идеологической сфере. Замечается пробуждение интереса к реальной жизни, к человеку. В преддверии этой эпохи стоит гениальный армянский поэт Григор Нарекаци (951–1003 гг.), в творчестве которого центральное место занимает человек с его внутренним миром, с раздирающими его душу противоречиями. В своей «Книге скорбных песнопений» Нарекаци первый среди армянских средневековых поэтов стремится раскрыть душу человека, обуреваемого страстями, страдающего в тщетных поисках спасения. С падением Багратидского царства (1045 г.) и последующим завоеванием Армении сельджуками (1071 г.) политическое положение страны коренным образом изменилось. Тем не менее, поступательный ход развития культуры и науки продолжался, так как экономическая жизнь армянского народа не претерпела существенных изменений. Сравнивая предыдущий этап с этим периодом культурной жизни армянского народа, М. Абегян пишет, что если «во времена царей Багратуни в Ани... наблюдалось большое стремление к возрождению науки среди армян и выразителем этих устремлений был Григор Магистрос, однако на деле осуществил и воплотил их в жизнь Саркаваг Вардапет» 291 . Нашествие сельджуков и завоевание ими Армении были причиной того, что многие монастыри центральной Армении, эти очаги культуры и просвещения, пришли в упадок. Научные и образовательные центры переместились в более безопасные горные районы Армении. Так, на северо-востоке Армении, где еще сохранилась власть армянских царей и князей, средоточием развития науки и просвещения становятся два крупных монастыря – Санаин и Ахпат 292 . Основанные в конце X века армянскими Багратидами, они вскоре становятся крупными очагами культуры, в которых трудятся известные ученые. Одним из самых прославленных вардапетов Ахпатского монастыря и был Ованес Саркаваг, с именем которого связано «преобразование всей системы обучения своего времени» 293 , возрождение наук среди армян, новое течение в армянской литературе и идеологии. |
| Начиная с XII-XIII вв. в связи с новым литературным подъемом и развитием книжного дела большое распространение находят также памятные записи, среди которых определенную группу составляют жития, изложенные по различным поводам в виде памятных записей. Таковы жития Григора Нарекаци (автор Нерсес Ламбронаци. XII в.), Нерсеса Ламбронаци (автор Самвел Скевраци, XII в.), Мхитара Саснеци (автор Мкртич, XIV в.), Мкртича Нагаша (автор Аствацатур, XV в.) и др. За исключением Нерсеса Ламбронаци, оставившего житие-памятную запись Григора Нарекаци, все вышеупомянутые авторы являлись современниками и близко знали своих героев. А некоторые памятные записи написаны при их жизни. Этим обстоятельством обусловлена художественная специфика и историко-познавательная ценность настоящих памятников. Особое значение они имеют как исторические источники, содержащие важный фактический материал для изучения культурной и социально-политической жизни страны. В житиях-памятных записях замечается сплетение композиции, свойственной памятным записям, с житийной. Такой же характер носит и манера ведения рассказа – житийное повествование нередко переходит в протокольно документальный рассказ писца («Житие Мкртича Нагаша»), Их примечательной особенностью является то, что здесь автор – персонаж повествования. Участие его в качестве действующего лица часто низводит житие до обыкновенной биографии, в которой порой некоторые события из жизни героя описаны со всеми подробностями. Поэтому в житиях-памятных записях чаще всего встречаются элементы описания быта, а иногда и весьма полная его картина. Нерсес Ламбронаци, житие которого представлено в настоящем сборнике, – один из блестящих представителей армянской литературы XII века. Младший современник, ученик и идейный единомышленник Нерсеса Шнорали, он оставил огромное многожанровое литературное наследие (более пятидесяти сочинений). Это панегирики и речи, стихи и духовные песни, экзегетические сочинения и переводы, послания и др. В них перед нами предстает широко образованный человек, блестящий полемист, мыслитель и богослов, крупный политический и общественный деятель. Будучи предводителем Скеврского монастыря (в Киликии), он превратил его в один из крупных культурных очагов средневековой Армении, который дал целый ряд выдающихся литераторов, ученых, художников-миниатюристов и пр. Имена таких вардапетов названного монастыря, как Григор Скевраци, Константин и Григор Мличеци, Аристакес и Георг Скевраци, прочно вошли в историю армянской культуры. |
| Предполагаемое вероисповедание президента Армении (напомним, в 1990-х - глава католической общины Армении) порождает еще более интересные вопросы. Согласитесь, за почти 1500 лет (не с момента принятия христианства, а с момента отделения Армянской апостольской церкви от «халкидонцев» - будущих православных и католиков) во главе независимых армянских государств «еретиков», кажется, не было. Можно было бы списать такое пренебрежение на веяния времени и пресловутую толерантность, но еще одно событие не позволяет этого сделать. В апреле 2015 года Папа Римский Франциск присвоил звание «Учителя Церкви» (одного из 36) армянскому богослову Григору Нарекаци, умершему в 1003 году, за полвека до Великого церковного раскола. А 5 апреля этого года Ватикан посетила делегация Армении в составе Сержа Саргсяна, Католикоса всех армян Гарегина II, киликийского католикоса Арама, патриарха Армянской католической церкви Григора Бедроса ХХ. Повод для визита - совместное с Франциском торжественное открытие и освящение статуи святого Григора Нарекаци в Ватиканских садах. Очевидно, именно за подготовку визита и «за существенный вклад в развитие двусторонних отношений» посол Армении в Ватикане и на Мальте, он же зять Сержа Саргсяна Микаэл Минасян в декабре 2017 года был награжден Большим крестом Мальтийского Ордена заслуг pro Merito Melitensi. Ранее Минасян работал в аппарате тестя (старшим помощником и первым замглавы администрации), но покинул пост после публикаций о его слишком теплых отношениях с Госдепом США. Некоторые считают, что такой уровень теплоты свойственен для так называемых «агентов влияния». Ничего страшного: таких в правительстве, дипкорпусе, парламенте Армении далеко не единицы. Наблюдатели обратили внимание и на заявление владыки Арама, в ходе визита предложившего оставить в стороне «древние богословские дебаты» и обратиться к «вызовам современности». Чем не основа для церковной унии во главе с папой? Тем более что последнего не слишком заботят богословские догматы. Достаточно вспомнить недавнее предложение Папы Римского «подкорректировать» текст молитвы «Отче наш»: «Поскольку некоторых верующих смущают обращенные к Богу слова: „И не введи нас во искушение " ». Любой семинарист-второкурсник объяснил бы Папе то, что принято и католиками: всё в руках Божьих, а сатана - не субъект мироздания, его козни против человека, искушения человека также имеют божественный смысл. Папа же «ударился» в язычество, многобожие, где «Сила Зла» может быть самостоятельной и равной Богу. В общем, было от чего встать дыбом волосам служителей христианских церквей. |
| Возможно, его тоже подозревали в неправоверии; есть глухое сообщение, что он не хотел проклясть тондракитов (против которых, однако же, написал полемический трактат), но сделал это перед смертью , повинуясь прямому повелению католикоса. Наконец, подозрения не пощадили и самого Нарекаци. Житийная традиция повествует, что его уже звали на церковный суд, и его оградило только чудо: он позвал посланных за ним к столу и вопреки всем своим аскетическим обыкновениям подал жареных голубей, а когда гости напомнили, что день постный, на глазах у них воскресил голубей и отослал обратно в стаю (надо думать, именно этот эпизод, с особенным удовольствием излагаемый в агиографических источниках, надоумил нашу знакомую испрашивать у Нарекаци воскрешения курицы с цыплятами). Что стоит за таким рассказом? Неоднократно высказывавшееся мнение, согласно которому поэт был тайным тондракитом, едва ли достаточно обоснованно. Источники дают не меньше, а, пожалуй, больше оснований считать виднейшего византийского богослова XIV века Григория Паламу тайным богомилом, однако ни один византинист этого делать не будет. Во-первых, приводимые традицией бранные слова, которые говорились обвинителями по адресу Нарекаци, предполагают подозрение не в тондракитстве, а в диофизитстве или, по крайней мере, в терпимости к диофизитам. Например, его бранили «ромеем и вероотступником», то есть единоверцем византийской церкви. Другое бранное слово, по-видимому, образовано от этнонима «тцат», то есть наименования армянских цыган, которые первоначально были единоверцами армян, а затем перешли в диофизитство. Автор жития подчеркивает примирительную позицию Григора в конфессиональной распре. «…Между епископами и вардапетами шла распря по различным вопросам в делах халкидонитов (то есть диофизитов). А блаженный Григор, верно поняв, что это есть бесполезная и пагубная церковная смута, в которой при разномыслии повреждалась здравость учения, увещевал всех быть кроткими душою и миролюбцами, пребывать в любви и единодушии» 109 . |
| Во-вторых, понятия «мученичества» и «девства», попеременно составлявшие тему «богомыслия», приближавшиеся, придвигавшиеся друг к другу в медитативной работе, как бы обменивавшиеся характеристиками (мученичество как подвиг воздержности, целомудрие как подвиг стойкости), даже предварительно сопрягавшиеся при посредничестве своих подобий (Иосиф и Сусанна как «прообразы» мучеников и девственников, хотя не мученики и не девственники), – понятия эти под конец названы своими именами, выговорены. Притом они предстают как соединенные атрибуты одних и тех же лиц – девственных мучениц раннего христианства; они полностью сопряжены друг с другом – и с образом «венца». Слова «мученичество» – «девство» – «венец» господствуют над всем словесным составом гимна; и вот теперь они все вместе, все рядом. В поэтике Ефрема это настолько серьезное событие, что искусственное закругление формы и осанка перорации, пожалуй, показались бы рядом с ним поверхностными, чуть ли не назойливыми. Если мы, по примеру Ефрема, позволим себе каламбур, строка «венец страданий и девства венец» – это поистине «венец» всего гимна. Роскошь узора и глубины сердца: поэзия Григора Нарекаци 107 Не страшись моих золотых риз, не пугайся блистания моих свечей Ибо они – лишь покров над моей любовью, лишь щадящие руки над моей тайной Я выросла у древа позора, я упоена крепким вином слез, Я – жизнь из муки, я – сила из муки, я – слава из муки, Приди к моей душе и знай, что ты пришел к себе Гертруд фон Ле Форт. Из «Гимнов к Церкви» Место «Книги скорбных песнопений» Григора из Нарека не только в традиционной армянской культуре, но и во всей традиционной армянской жизни не с чем сравнить. Сборник, законченный в самые первые годы XI века, из столетия в столетие переписывали наравне с Библией , стремились иметь чуть ли не в каждом доме. Целый народ принял поэзию Нарекаци к сердцу. Ее благое действие представало в умах простых людей распространившимся из области духовного на область материального; если от текстов ожидали врачевания человеческой души, то в вещественности рукописи сборника искали исцеления для недужного человеческого тела – ее можно было подложить под голову больному. Так у крестьян Японии было заведено тереть хворые места тела об изваяния будд работы гениального мастера Энку, отчего деревянные статуэтки непоправимо стирались, но зато вера в чудотворную силу жалости и милости, вдохновлявшая художника, со всей конкретностью наглядного жеста подхватывалась людьми, для которых художник работал. Наивность есть наивность, но о недоразумении в таких случаях говорить не приходится – вещь употреблена по назначению, художника поняли, в общем, верно. Вот и рукописям со стихами Нарекаци никак не меньше, чем фигуркам Энку, идет эта судьба – предстать воображению народа как источник действенной помощи. |
| Наиболее ранние известные иллюстрированные рукописи из Дразарка сочетают стилистические черты древних манускриптов, привезенных в К. А. из Вел. Армении, с особенностями зарождающейся киликийской миниатюры, которые складываются в т. ч. под влиянием античных памятников в Киликии, визант. живописи XI-XII вв., а также произведений крестоносцев и европ. мастеров, использовавших иконографические мотивы и орнаментальные формы. Таковы Евангелие 1113 г., Евангелие 1118 г. (Lond. Brit. Lib. 81) и 2 Евангелия XII в. (Матен. 6763; Матен. 7737). Расцвета дразаркский скрипторий достиг в XIII в. Нек-рое время здесь работал миниатюрист Киракос, который в 1239 г. украшал Лекционарий (Vindob. Mechit. 53). Ангел, поклоняющийся Христу. Миниатюра из Евангелия. 1266 г. Ромкла (Матенадаран. 5458) Ангел, поклоняющийся Христу. Миниатюра из Евангелия. 1266 г. Ромкла (Матенадаран. 5458) Ранние роскошные образцы книжного искусства К. А. представлены иллюстрированными рукописями монастыря Скевра XII в., среди которых есть работы художников Григора Мличеци и Костандина. Принципы новой миниатюры воплощены в иллюстрациях «Книги скорбных песнопений» поэта, богослова и гимнографа Х в. архим. Григора Нарекаци, украшенной в 1173 г. для архиеп. Нерсеса Ламбронаци худож. Григором Мличеци (Матен. 1568). Это 1-й иллюстрированный экземпляр данного произведения; на разворотах рядом с титулами глав в нем помещены 4 портрета автора, подобно образам евангелистов в Евангелиях. В истории миниатюры К. А. центральное место занимает скрипторий патриаршей резиденции Ромклы. Этот культурный центр просуществовал до взятия его мамлюками в 1292 г. Созданные здесь кодексы представляют отдельное собрание, к-рое является ядром рукописного наследия К. А. В оформлении этих манускриптов можно выделить самобытные принципы, характерные только для миниатюр Ромклы и в целом для К. А. Наиболее ранняя сохранившаяся рукопись из Ромклы - Евангелие 1146 г. (Матен. 7347) - отражает традиции арм. миниатюры XI в. и иконографические принципы, сформированные в результате сотрудничества мастеров из арм., греч., груз., лат. мон-рей на Чёрной Горе. В XII в. в Ромкле работал Григор Мличеци. В 1174 г. для католикоса Нерсеса Шнорали он украсил Евангелие (до первой мировой войны находилось в Токате (Турция), ныне утеряно). По мнению некоторых исследователей, в Ромкле была иллюстрирована одна из самых роскошных киликийских рукописей XII в.- Евангелие 1193 г. (Baltim. 538). Предполагается, что в Ромкле оформлено Евангелие из Галереи искусств Фрира (Вашингтон), имеющее в качестве иллюстраций прекрасно исполненные хораны, портреты евангелистов, заглавные листы и сцены «Благовещение» и «Преображение». |
| Ахматова 1988 – А. Ахматова. Листки из дневника (О Мандельштаме)//Вопросы литературы, 1988, 2. Белинский 1947 – В. Г. Белинский. Избр. соч. М., 1947. Белый 1916 – Андрей Белый. Вячеслав Иванов//Русская литература XX века (1890–1910)/Под. редакцией профессора С. А. Венгерова, т. 3. М., 1916. Белый 1921 – Андрей Белый. Первое свидание. Пб., 1921. Белый 1922 – Андрей Белый. Офейра. М., 1922. Белый 1933 – Андрей Белый. Начало века. М., 1933. Блок 1960 – А. Блок. Собр. соч. в 8 томах. M.-II., 1960. Брюсов 1976 – Валерий Брюсов. Переписка с Вячеславом Ивановым//Литературное наследство, т. 85. М., 1976. Гаспаров 1970 – М. Гаспаров. Поэзия Горация//Квинт Гораций Флакк. Оды. Эподы. Сатиры. Послания/Редакция переводов, вступ. статья и комментарии М. Гаспарова. М., 1970. Гаспаров 1979 – М. Л. Гаспаров. Вергилий – поэт будущего//Публий Вергилий Марон. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1979. Гаспаров 1980а – М. Л. Гаспаров. Древнегреческая хоровая лирика//Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. Гаспаров 19806 – М. Л. Гаспаров. Поэзия Пинадара//Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. Герштейн 1986 – Э. Г. Герштейн. Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. Гоголь 1952 – Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч. в 14-ти томах, т. 8. М., 1952. Гофман ред. 1909 – Книга о русских поэтах последнего десятилетия/Под ред. М. Гофмана. СПб., 1909. Гроссман 1922 – Л. П. Гроссман. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. М. -Пг., 1922. Данилова 1970 – И. Е. Данилова. Итальянская монументальная живопись. Раннее Возрождение. М., 1970. Достоевский 1976 – Ф. М. Достоевский. Полн. собр. соч., т. 15. Л., 1976. Егунов 1964 – А. Н. Егунов. Гомер в русских переводах XVIII-XIX веков. М. -Л., 1964. Епифаний Премудрый – Житие Стефана Пермского, написанное Епифанием Премудрым//Хрестоматия по древней русской литературе/Сост. Н. К. Гудзий. Изд. 8-е. М., 1973. Жирмунский 1919 – В. М. Жирмунский. Религиозное отречение в истории романтизма. Пг., 1919. Житие Григора Нарекаци – Житие Григора Нарекаци//Собрание житий святых, т. 5. Изд. М. Авгеряна. Венеция, 1813. |
| Ахматова 1988 — А. Ахматова. Листки из дневника (О Мандельштаме)//Вопросы литературы, 1988, 2. Белинский 1947 — В. Г. Белинский. Избр. соч. М., 1947. Белый 1916 — Андрей Белый. Вячеслав Иванов//Русская литература XX века (1890—1910)/Под. редакцией профессора С. А. Венгерова, т. 3. М., 1916. Белый 1921 — Андрей Белый. Первое свидание. Пб., 1921. Белый 1922 — Андрей Белый. Офейра. М., 1922. Белый 1933 — Андрей Белый. Начало века. М., 1933. Блок 1960 — А. Блок. Собр. соч. в 8 томах. М. —II., 1960. Брюсов 1976 — Валерий Брюсов. Переписка с Вячеславом Ивановым//Литературное наследство, т. 85. М., 1976. Гаспаров 1970 — М. Гаспаров. Поэзия Горация//Квинт Гораций Флакк. Оды. Эподы. Сатиры. Послания/Редакция переводов, вступ. статья и комментарии М. Гаспарова. М., 1970. Гаспаров 1979 — М. Л. Гаспаров. Вергилий — поэт будущего//Публий Вергилий Марон. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1979. Гаспаров 1980а — М. Л. Гаспаров. Древнегреческая хоровая лирика//Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. Гаспаров 19806 — М. Л. Гаспаров. Поэзия Пинадара//Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. Герштейн 1986 — Э. Г. Герштейн. Новое о Мандельштаме. Париж, 1986. Гоголь 1952 — Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч. в 14–ти томах, т. 8. М., 1952. Гофман ред. 1909 — Книга о русских поэтах последнего десятилетия/Под ред. М. Гофмана. СПб., 1909. Гроссман 1922 — Л. П. Гроссман. Семинарий по Достоевскому. Материалы, библиография и комментарии. М. —Пг., 1922. Данилова 1970 — И. Е. Данилова. Итальянская монументальная живопись. Раннее Возрождение. М., 1970. Достоевский 1976 — Φ. М. Достоевский. Полн. собр. соч., т. 15. Л., 1976. Егунов 1964 — А. Н. Егунов. Гомер в русских переводах XVIII–XIX веков. М. —Л., 1964. Епифаний Премудрый — Житие Стефана Пермского, написанное Епифанием Премудрым//Хрестоматия по древней русской литературе/Сост. Н. К. Гудзий. Изд. 8–е. М., 1973. Жирмунский 1919 — В. М. Жирмунский. Религиозное отречение в истории романтизма. Пг., 1919. Житие Григора Нарекаци — Житие Григора Нарекаци//Собрание житий святых, т. 5. Изд. М. Авгеряна. Венеция, 1813. |
|
|
