| 274. Возлюби смирение: оно покроет тебя от грехов твоих [ 33 ]. 275. Не будь спорлив, чтоб не соделаться жилищем всякого зла [ 34 ]. 276. Предай сердце твое в послушание отцам твоим, и благодать Божия будет обитать в тебе [ 35 ]. 277. Безмолвствуя в келлии, особливо заботься о трех деланиях: о молитве, о поучении и о рукоделии [ 36 ]. 278. Живи так, как бы каждый день, переживаемый тобою, был последним в жизни, - и не согрешишь пред Богом [ 37 ]. 279. Не дозволяй себе насыщения, особливо пресыщения пищею, чтоб не возобновились в тебе прежние согрешения [ 38 ]. 280. Не предайся унынию и лености в каком-либо виде подвига, чтоб не вступило в тебя действие врага [ 39 ]. Изречение 281–320 281. Тщательно упражняйся в Божественном поучении, и вскоре Бог сотворит обитель Свою в тебе [ 1 ]. 282. Как разрушенный дом, стоящий вне города, делается местом всякой нечистоты: так и душа монаха, предавшегося лености, делается жилищем всех постыдных страстей [ 2 ]. 283. Принудь себя к обильным молитвам, соединенным с плачем, - и Бог, в свое время, умилосердится над тобою, совлечет с тебя ветхого, согрешающего человека [ 3 ]. 284. Совокупи в своем подвиге труд, нищету, странничество и молчание: от них рождается смирение, а при посредстве смирения получается прощение всех грехов [ 4 ]. 285. Монах обязан держать двери душевные заключенными, хранить все чувства свои, чтоб не подвергаться чрез них падениям, и удаляться от тех, которые вовлекают его в разговоры о суетных предметах преходящего мира [ 5 ]. 286. Сердце не возможет соделаться и пребыть жилищем Божиим, если не будет ограждено смирением и целомудрием, если не будет чуждым и других пороков. Невозможно служить вместе Богу и страстям [ 6 ]. 287. Пылкий юноша постепенно укрощается и достигает надлежащего настроения, если, оставя свою волю, будет наставляться учением Отцов и повиноваться советам их [ 7 ]. 288. Если юный инок будет пребывать в обществе своих сродников или даже иноков, не руководствующихся правилами истинной монашеской деятельности и подвижничества: то он утратит то благое нравственное устроение, которое преподано ему отцами [ 8 ]. |
| «Тщательно внимай себе и признавай себя искренно, от души, последнейшим из всех христиан и величайшим грешником. Содержи непрестанно душу в плаче, в смирении, в стенаниях. Пребывай всегда в молчании, как недостойный говорить и незнающий ничего; никак не говори без требования нужды» [ 1007 ]. «Тщательно внимай себе, постоянно помни, постоянно имей пред очами огнь вечный и вечные муки, смотря мысленно на грешников, осужденных туда и там терзающихся, считай себя более принадлежащим к ним, нежели к числу живущих на земле» [ 1008 ]. «Тщательно внимай себе и помышляй, что Господь наш Иисусе Христос умер за нас, искупил нас Своею Кровию, воскрес и совоскресил нас с Собою. По этой причине и ты уже должен жить не в падшем твоем естестве, но в Господе. Веруй, что находишься всегда пред Ним и что Он смотрит на твое сердце» [ 1009 ]. «Тщательно внимай себе и содержи себя в непрестанной готовности оказать полное повиновение воле Божией, хотя бы с этим повиновением сопряжена была малая или великая скорбь, даже если б подвергалась опасности жизнь, если б последовала насильственная смерть. Всегда ожидай великих и страшных искушений, скорбей, напастей, смерти лютой, чтоб они не застали тебя неготовым» [ 1010 ]. «Тщательно внимай себе и никак не попускай размышлять о чем-либо, не 6лагоугодном Богу: Бог присутствует везде и видит все. Желая сказать что-либо или сделать, или вступить с ближним в какое-либо сношение, или вкусить пищи и пития, или уснуть, — словом, намереваясь приступить к какому бы то ни было начинанию, рассмотри прежде, согласно ли оно с заповедаю Божиею, взвесь причину, побуждающую тебя действовать так, говори и поступай как пред взорами Бога, с целию говорить и делать одно благоугодное Ему. Таким образом ты стяжешь близость к Богу и великое дерзновение к Нему» [ 1011 ]. «Тщательно внимай себе и если кто-либо оскорбит тебя, а в тебе от этого возбудится печаль или гнев, то сохрани молчание, никак не дозволь себе сказать в это время что-либо неприличное. Когда же молитва успокоит твое сердце, тогда объяснись кротко и мирно с братом. Если встретится нужда обличить брата, и в это время усмотришь, что ты сам волнуешься гневом и находишься в расстройстве, то никак не говори чего-либо брату, чтоб не возмутиться еще более. Когда же придешь и брат придет в благое и кроткое устроение, тогда скажи, не обличая и укоряя, но объясняя дело с великим смиренномудрием» [ 1012 ]. |
| Из слов батюшкиных на общих благословениях много осталось у меня в памяти, а многое и забылось. Так, нередко говаривал он: «Благое говорить – серебро рассыпать, а благоразумное молчание – золото». «Лучше предвидеть и молчать, чем говорить и потом раскаиваться». «Вот я как бы закидываю удочку о многих концах и крючках. На каждом из них – добыча. Умейте только брать». «Отчего человек бывает плох? Оттого, что забывает, что над ним Бог». «Кто мнит о себе, что имеет что, тот потеряет». «Люди с фарисейской правдой Царствия Божия не наслéдят. Правда наша в сём случае выходит кривда». На вопрос из толпы слушавших: что это, батюшка, значит? – старец сказал: «Это те, которые напоказ молятся, творят милостыню». Лицо старца в это время было крайне серьезно. Что несравненно легче изучить дело, нежели его исполнить, – говорил: «Теория – это придворная дама, а практика – как медведь в лесу». «Научить человека жизни духовной очень трудно. Это всё равно, – продолжал старец в шутливом тоне, – что выучить мужика сказать слово «секретарь». Он всё будет говорить «слекатарь». Ты говоришь ему: вот тебе рубль, скажи только «секретарь», а он выговаривает по-своему: «слекатарь». Ну, повторяй за мной: се. И тот говорит: се-кре-кре-тарь-тарь. Ну, говори теперь один раздельней: се-кре-тарь. Говорит неспеша: сле-ка-тарь». Тут из толпы кто-то сказал: «Батюшка! Вы говорите часто притчами. Не знаешь, как понять». Старец отвечал: «Свет разделен на умных и дураков. Вот сошлись раз мудрый и дурак. Мудрый, подняв палец кверху, указал на небо, а потом показал на землю, подразумевая при сём, что Господь создал небо и землю. А стоявший тут дурак объяснил себе действия мудреца по-своему, будто он ими подавал дураку такой намек: вот я тебя возьму за волосы, вздерну вверх, да и брошу на землю. Тогда и дурак, в свою очередь, поднял палец, показал вверх, потом на землю и, наконец, провел еще рукой кругом, подразумевая при сём: а я тебя вздерну кверху, потом ударю оземь и оттаскаю за волосы. Мудрец же его движения понял так: Творец создал небо и землю и всё окружающее» 154 . |
| Он выше всех категорий, в которых вращается человеческая мысль: Он не только выше места и времени, но и не род, и не вид, и не индивидуум, не акциденция и не то, к чему что-либо относится, как акциденция, не часть и не целое 230 ; Он бесконечен не потому, что таким Он представляется для человеческого разума, а потому, что, действительно, не имеет предела 231 . В нём нет ни вида, ни отношений. Словом, Он всегда как бы ускользает от человеческого познания, и люди не могут надеяться рассеять своими средствами тот таинственный мрак, который Его окружает 232 . Он выше имени и выше мысли. Его должно чтить в молчании, соединённом со священным ужасом 233 . Человеческая мысль приписывает, конечно, Богу различные названия, например, единое, благое, ум, самосущее, Отец, Бог, Господь, творец, но это не имена Божии в собственном смысле, а лишь названия, лучше которых ничего не знает мысль человека и потому на них останавливается; и все они вместе указывают лишь на силу Вседержителя 234 . Но то, чего не может достигнуть человек своими средствами, подаёт ему Бог, открывая Себя чрез Слово. Слово-Сын есть премудрость, ведение, истина, идея, мысль Божия 235 . В характеристике Слова есть одна черта, которой Климент, по-видимому, пытается объяснить, почему Оно может быть предметом познания, тогда как Бог непознаваем: в Слове нет той безусловной простоты, какой характеризуется Отец. В Сыне приводятся к единству все силы духа. Поэтому Сын не есть ни безусловно единое, ни многое в смысле сложенного из частей, но Он есть «всё единое» и потому «всё». Ибо Он – круг всех объединённых в Нём сил, и потому альфа и омега, начало и конец 236 . Процесс познания Климент описывает таким образом: представим себе какой-нибудь материальный предмет и отвлечём от него как физические его свойства, так и геометрические (три пространственные измерения). Оставшаяся после этого точка есть единица, но – так сказать – имеющая положение. Отвлечём от неё это положение, и мы будем мыслить единицу (в безусловном смысле). |
| Ибо тот есть Бог, Кто всегда остается одним и тем же. Кто же терпит вред от страданий, поражается болезненными ощущениями, силою необходимости удерживается от того, чтобы совершать благое, тот не Бог, хотя бы он и назывался богом. А кто не подлежит смерти, кто своим страданием показал свое бесстрастие, тот может прийти и совершить то, что пристойно совершать Богу — помощнику, и может измениться в мой, [человеческий] образ, однако пребывая в своей неизменяемости, и быть всем, будучи вне всего. Та воля бесстрастна, которая силой необходимости не удерживается от того, чтобы прийти к тем людям, которые жаждут Божественного Промышления. Но Тот, Кто, созерцая величие Своего Божества в Своем прекрасном блаженстве, избрал Себе молчание и который один только пребывает в счастье Своего естества, презирая все прочее, потому что Он предпочел бездеятельность, которую Он избрал для себя, — каким образом такое совершеннейшее существо не окажется значительно ниже тех смертных, которые не пощадили своей жизни, чтобы помочь своим отечественным городам или друзьям, которые своей волей стали выше мучения и вследствие своей выдающейся доблести причиненные им мучения не считали мучениями? Первый же тот, которому было имя Теос , он предпочел смерть, чтобы [сограждане] не служили лакедемонянам. Энаминод также был умерщвлен, чтобы афиняне не были доведены до рабства; Левкипп был убит, чтобы атуляне не поплатились рабством; Феодор отрезал себе язык, чтобы не предать друзей; Физон был распят, чтобы не лишиться доверия, которым он пользовался; Анаксарх был рассечен, чтобы своей ложью не смущать Никоклеса; Диогрес был изгнан афинянами, Сократ умерщвлен, Филоксену приказано ломать камни, а Каллимаха и Кинегера мы должны не только хвалить, но и удивляться им, ибо, когда пронзенное стрелами тело, как говорят, было бездыханным, он был страхом для врагов, помощником же и защитником для своих сограждан. Хирон , не щадя себя, с радостью отдал свою голову врагам. Как не удивляться Аммонию , который, не обращая внимания на боль от раны, побежал в свой город, чтобы известить об одержанной над неприятелем победе, и который, лишь прибыл в город, сказав собравшимся гражданам: «Радуйтесь, мы победили», тотчас испустил дух? Опять также Еврот , когда лежал в постели больной, услышав, что война, бывшая в то время, усиливается и македоняне стоят, угрожая согражданам, побуждаемый любовью к своим соотечественникам, приказал слугам отнести его в сражение, где он мог бы умереть с согражданами. |
| Так нужно понимать древо [познания], в соответствии с доступным для всех духовным толкованием, представляя более таинственный и лучший смысл людям с тайнозрительной мыслью, от себя же почитая его молчанием. Ныне я упомянул о древе непослушания мимоходом, желая показать, как неведение Бога привело к обоготворению твари, явным служением которой является телесное самолюбие рода человеческого. Именно окрест этого самолюбия и существует, как некое смешанное познание, опыт наслаждения и страдания, посредством которых и проникла в жизнь человеческую вся тина зол. Она, как трудно даже изложить это словом, образовывается различно, разновидно и многообразно, поскольку каждый из сопричаствующих человеческому естеству имеет в себе количественно и качественно живущую и действующую привязанность к видимой своей части, то есть к телу, заставляющую его раболепно, из желания наслаждения или из страха перед страданием, измышлять многие виды страстей, смотря по стечению времен и обстоятельств и в зависимости от способа [проявления] таковых. И это для того, чтобы суметь завлечь в постоянное сожительство наслаждение и остаться совершенно недоступным страданию. [Но привязанность эта] научает домогаться невозможного и неосуществимого в пределах намеченной цели. Ибо поскольку всё естество тел тленно и подвержено разложению, то какими бы способами кто-либо ни старался поддержать его, он только усиливает его тление; всегда, хотя и невольно, страшась любимого, он незаметно и против воли лелеял бы нелюбимое ради любимого, как зависящее от того, что по природе [своей] не может быть устойчивым, а поэтому изменял бы свое душевное расположение вместе с разлагающимся веществом, подчиняясь его неустойчивому течению, и не замечал бы собственной погибели вследствие полной слепоты души в отношении к истине. Избавление же от всех этих зол и краткий путь ко спасению есть истинная и сообразная с [духовным] познанием любовь к Богу и всецелое отречение от душевной любви к телу и миру сему. Благодаря этому отречению, мы, отвергая похотливое желание наслаждения и страх перед страданием, освобождаемся и от злого самолюбия; восшедши же к ведению Творца и получив вместо лукавого самолюбия благое, духовное и отделенное от телесной любви самолюбие, мы непрестанно служим Богу этим прекрасным самолюбием, всегда от Бога взыскуя устроения души. Таково истинное и действительно угодное Богу служение- строгое попечение о душе путем добродетелей. |
| Преданный Вам А. Макарий Слава Богу, что Вы благополучно прошли искушение, и ныне, как мне кажется, в спокойнейшем устроении укрепляетесь словом Божиим и молитвой, чтобы и всякие другие испытания принимать мужественно, добрым подвигом подвизаться, пробегать страшное поприще, взирая на Иисуса, Начальника и Совершителя веры, Который вместо предлежащей Ему радости претерпел крест, пренебрегши посрамление и воссел одесную престола Божия, и в верности союзу вашему с небесным Женихом и Богом сердца вашего до конца пребывши, получить от Него венец блаженства и славы, приготовленный тем, кто любят Его, сражаются под Его предводительством и побеждают с Ним. Ибо без Него мы ничего не можем делать, как Он и сам глаголет, предохраняя нас от гибельной самонадеянности. А где самонадеянность, там и гордость, гордым же противится Бог, и душа только тогда может иметь общение с Ним, и получать благодать Его, когда она в смирении, т. е. в истине, потому что надеющаяся на себя гордость твари, есть неправда и ложь. А когда тварь знает и чувствует, что она сама по себе есть ничто, а Бог дает ей жизнь, дыхание и все, и держится Бога во внутреннейшем своем, как былинка земли родной, корнем своим, чтобы жить Его жизнью, вымогать и расти Его силою, и плод приносить Его благословением, тогда она в порядке и истине. Утверждаться, таким образом, в истинах, помогают Вам разные неприятности, которых вы, без сомнения, не лишены, и которые постоянно содержат Вас в состоянии брани, хотя большого сражения не составляют. А впрочем, можно и на сих ошибках потерять жизнь, или в плен попасть, посему в сердце нашем всегда должно быть слышно сие воззвание Иисуса Христа: бдите и молитесь, чтоб не впасть вам в искушение. Я хотел бы в молчании внимать возвещаемым твоей душой истинам, и словам истины, и когда будет литься из глубины Богу преданной души твоей слово благое и чистое, в тоже время пусть оно и в недро сердца твоего входит, и питает вечную жизнь в тебе, по вере твоей в Самосущее Слово Божие, явившееся человекам в человеческой плоти. |
| Вначале, когда мы встречаемся с затруднением и внутренним сопротивлением, необходимо произносить молитву шепотом или немного громче. Когда же у нас сформируется добрый навык, так что сможем с легкостью удерживать молитву и произносить ее, можно будет обратиться и внутрь себя, прибегнув к полному внешнему молчанию. Прекрасный пример для начинающих содержится в первой части книги «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу». Итак, благое усердие и постоянное старательное упражнение с одними и теми же словами молитвы, вместо того чтобы часто менять их, должны породить сей благой навык, который принесет потом способность удерживать ум в сердце. Тогда обнаружится и присутствие благодати. Как всякая добродетель уготовляет некий результат, так и молитва в качестве результата дает очищение ума и просвещение и потом достигает предельного, совершенного блага — единения с Богом, то есть «обожения». Однако отцы говорят еще и следующее: всякому человеку необходимо искать дорогу, ведущую в город, и стремиться выйти на нее; но если он даже не достигнет конца пути, не успев по каким-то причинам, Бог все же причислит его к тем, кто дошел. Все мы, христиане, должны подвизаться в молитве, особенно в так называемой «односложной», или «умной» молитве. Кто достигнет такой молитвы, тот обретет великое благо. Когда в сердце присутствует молитва, человек не впадает в искушение, которое всегда выжидает удобного момента, потому что само присутствие молитвы — и есть трезвение, а суть молитвы — обращение к Богу, следовательно, «бдящий и молящийся не впадает в искушение» (Мф. 26:41). Следовательно, молящийся человек не предается мраку, чтобы, сделавшись неразумным, совершать ошибки в своих суждениях и решениях, не впадает в леность и небрежение, которые являются основой всех зол. И опять-таки, страсти и немощи не побеждают молитвенника, даже если предлоги для таковых налицо. Напротив, его ревность и благоговение возрастают, он приобретает готовность к добрым делам, становится кротким и незлопамятным, каждодневно возрастает его вера и любовь ко Христу, что побуждает к достижению всех добродетелей. |
| Декабря 26-го, 1826 г. 122. Марии Петровне Колычевой Должно удаляться вам от празднословящих, чтобы опаснее внимать своему спасению. Предмет спасения важнее временной жизни; лучше каждый день умирать смертельно, только чтоб вечно спастись. Плоть и мир на спасающихся всегда держат брань. Плоть покоряется постом, а мир до конца гнать будет. Спаситель мира, Творец и всех благ Податель ученикам своим говорит: «Меня изгнали и вас изженут. Мир возрадуется, а вы восплачете и возрыдаете: но слезы ваши обратятся в радость». Вот еще мало, и не закоснит прийти грядущий со славою!... Те, которые здесь в терпении болезненно ищут царствия Божия и правды Его, конечно, найдут его. Что-то во мне сердце стало сокрушаться от воспоминания грядущия вселенныя; все чувства тают, и слеза приятно катится из глаз. Мирный Ангел Б. да сохранить тебя! Не могу продолжать более: изнемог. Июля 5-го, 1827 года. 130. Марии Петровне Колычевой Сугубая есть христианам брань, сугубое и сражение. Едина с видимыми вещами, возбуждающими, раздражающими и позывающими нас к пристрастию к ним и соуслаждению. Другая» к началом и ко властем и миродержателем тмы века сего» (Еф 6:12). Так изъясняется из святых Великий Макарий. Он же говорит: хотящим повиноваться слову Божию и благие творящим плоды знамения последуют сия: воздыхание, плач, потупление лица, тихость, преклонения главы, молитва, молчание, пребывание на едином месте, горестное рыдание и труд сердца, о благочестии подъемлемый. Дела же: бдение, пост, воздержание, кротость, молитва непрестанная, чтение Божественных Писаний, вера, смирение, братолюбие, покорность, труд, злострадание, любовь, благость, честность и весь свет, иже есть Господь. Не творящих же плодов живота знамения суть сии: уныние, прехождение за границы, рассыпанность очей на все страны, небрежение, роптание, легкая тела вертлявость. Дела же: обжорство, гнев, ярость, клевета, кичение, празднословие, неверствие, непостоянность, забвение, замешательство, лихоимание, сребролюбие, ревнование, свары, презорство, лгание, пустой смех, своевольство и вся тьма, яже есть сатана. Благодарение святому Макарию за доставление сего необходимо нужного сведения; поэтому удобно нам усматривать себя, что в нас есть: «свет или тьма! Покойся во Господе, дорогая Мария! Любовь николиже отпадает» (1 Кор 13:8)»; «любящим Бога вся поспешествуют во благое» (Рим 8:28). |
| Мудрость терпит и с улыбкой Переносит горечь жизни. Лишь бы столько мне осталось, Чтобы в хижине я скрыться Мог от зависти соседей, И нужда б меня не гнула Низкой черною заботой. Я услышал песнь цикады, Пьющей утренние росы, И мои запели струны Необычным звуком – будто Налетело вдохновенье. Что же, в сердце возникая, Порождает песню Божью? Тот, кто сам себе начало, Управитель и родитель, Нерожденный, совершенный, Восседает Бог предвечный, Облечен бессмертной славой. Он – единство в единенье И первичная монада. Простоту в многообразье Ты, связуя, порождаешь Сверхъестественным рожденьем; И она, приняв начало, Через образ первозданный Разлита непостижимо. Мощью тройственной владеет. Сверхвещественный источник, Красотою чад увенчан, Что, родясь из средоточья, Средоточье обтекают. Замолчи, моя форминга, Замолчи! Дерзать не смеешь Разглашать святые тайны; То, что выше, скрой в молчанье, Воспевай пути земные. Ибо разуму подвластен Только мир разумной мысли, Здесь начало лишь благое Человеческого духа, Неделимого деленья. В вещество низвергнут разум, Порождение бессмертных, Сил божественных потомок. Невелик он – но родился Он от них, единый, цельный, Цельный, в цельности разлит он. Глубь небесную вращая, Страж он видимого мира. Он присутствует повсюду, Проявляясь в видах разных, Он ведет круги созвездий, Сонмом ангелов он правит, Он же связью равновесной Укрепил земное тело. Разум в тягостном забвенье От родителей оторван, Погружен в слепое горе, Созерцает тьму земную. Сам он – Бог , но близок смертным. Но сияет некий светоч Даже всем очам сомкнутым, Даже тех, кто пал так низко, Сила вновь возносит к небу. И они из волн житейских Выплывают беспечально, Вновь идут святой дорогой, Входят в царский дом отцовский. Тот блажен, кто мог избегнуть Вещества нападок жадных И, взлетев порывом легким, Прямо к Богу путь направить. Тот блажен, кого от бедствий И трудов земных и горьких От испытанных страданий Разум к тем привел вершинам, Где сияет светоч Божий. Нелегко отдать все сердце, Вознести его высоко |
|
|
