| Совершенно секретно Экз[емпляр] 4 п/п Наименование железнодорожных направлений и участков Протяженность в км Существующая ориентиров, пропускная способность Пропуски, способность необходимо довести Себеж-Резекне-Крустпильс. Крулевщизна-Подбродзе Полоцк-Молодечно-Волковыск- Черемха-Семятичи Белосток-Граево Лапы-Курпе Минск-Молодечно-Гудогай-Нововилейка Минск-Барановичи-Жабинка-Брест-Литовск. Калинковичи-Лунинец-Жабинка-Брест-Литовск. Белокоровичи-Сарны-Ковель Новоград-Волынский-Шепетовка-Тарнополь Тарнополь-Копычинцы-Залещики-Черновицы Ярмолинцы-Копычинцы-Хриплин-Вороненка Тернополь-Ходоров-Стрый Львов-Стрый-Бескид Жмеринка-Могилев-Подольский-Жница-Ларга-Черновицы Слободка-Балцы Тигинск-Сагайдаги Сагайдаги-Басарабеаска Примечание: На железнодорожных направлениях и участках при усилении пропускной способности длину приемо-отправочных путей необходимо довести до 720 м. Начальник Генерального штаба Красной Армии Маршал Советского Союза (Б. Шапошников) Военный комиссар Генерального штаба Красной Армии корпусной комиссар (Кожевников) Начальник Военных сообщений Красной Армии генерал-лейтенант технических войск (Трубецкой) ЦА МО РФ. Ф. 16. Оп. 2951. Д. 242. Лл. 175–176. Перечень 4 выгрузочных воинских мест, намечаемых к реконструкции и строительству на 1941 г. п/п Наименование железных дорог Участки Реконструкция существующих Постройка новых Примечание Белостокская Гродно-Августов Гродно-Белосток Белосток-Граево Волковыск- Белосток Лапы-Курпе Лапы-Чижев Белосток-Черемха Брест-Литовская Барановичи-Волковыск Барановичи-Жабинка Лунинец-Жабинка Черемха-Брест Брест-Ковель Ковельская Сарны-Ковель Ковель-Ягодин Ковель-Владимир- Волынский Ровно-Киверцы Здолбуново-Красно Киверцы-Львов Львовская Тарнополь-Красно Красно-Львов Львов-Рава-Русская Львов-Самбор Самбор-Залуж Самбор-Сянки Львов-Стрый Стрый-Лавочне Станислав-Делятин Делятин-Вороненко Станислав-Стрый Стрый-Самбор Железные дороги Бессарабии По назначению Генерального штаба Красной Армии Начальник Генерального штаба Красной Армии |
| Июля 27-го гетман Богдан Хмельницкий скончался , оставив начатое им весьма важное для всей Малороссии дело избрания Киевского митрополита неоконченным. В начале августа блюститель митрополии Лазарь Баранович явился к царскому воеводе в Киев Бутурлину с товарищи и сказал: епископы Львовский, Луцкий и Перемышльский, которых гетман приглашал в Киев на избрание митрополита, спрашивали польского короля Яна Казимира, ехать ли им в Киев или не ехать, и король позволил ехать, но велел им также, чтобы они подговаривали там гетмана и казаков снова отдаться под королевскую власть. А 4 августа тот же Баранович снова был у Бутурлина и заявил: ныне писал ко мне из Чигирина писарь Иван Выговский, чтобы мы сами выбирали митрополита промеж себя, кого излюбим, а им-де ныне, по смерти гетмановой, до того дела нет. Тогда Бутурлин начал говорить Барановичу и находившимся с ним духовным лицам, чтобы они поискали милости великого государя, показали ему прямую свою правду и были под послушанием и благословением Московского патриарха Никона, чтобы без указа государева по епископов не посылали и без благословения патриарха не избирали митрополита, а написали бы о том и послали к царю и патриарху кого-либо из своего духовного чина. Баранович отвечал, что он милости государя и благословению патриарха рад, но ему нужно подумать о том с архимандритами и игуменами, и, что придумают, он объявит. Через три дня он действительно, посетив Бутурлина, сказал ему, что он, епископ, и архимандриты с игуменами приговорили быть всем нам под послушанием и паствою Московского патриарха Никона, но что теперь они едут в Чигирин на погребение гетмана, а как возвратятся, то, договорясь между собою, пошлют из среды своей нарочного к государю. Достигнув такого ответа со стороны духовенства, воевода Бутурлин написал 12 августа к писарю Ивану Выговскому: «Нам сделалось известно, что по гетманскому письму в Киев едут для избрания митрополита епископы Перемышльский, Львовский и Луцкий, но о приезде их просил ли покойный гетман указа у великого государя? Если государева указа нет об избрании митрополита, то ты уведомил бы тех епископов, чтобы они сами писали о том к царю и патриарху Никону, а без государева указа и патриаршего благословения в Киев не ездили и митрополита не избирали». |
| – О дальнейшем образовании своем сам Полоцкий сообщает только, что он «негли же две (седмицы лет) языком учихся, даже дидаскаль быти сподобихся» 54 . Но уже из этого можно заключить, что, по окончании элементарного образования своего, Полоцкий учился в высшей школе, удостоившись чрез то печатного звания дидаскала, – и что такою школою, судя по продолжительности означенного здесь времени учения, по-видимому, не могла быть одна. Действительно, Полоцкий учился в разных школах. Первою школою, где Полоцкий получил начала высшего образования своего, была, без сомнения, знаменитая в его время Киево-Могилянская коллегия, это средоточие тогдашней православной учености в юго-западной Руси, которого он не мог миновать, уже будучи православным. – О воспитании Симеона в этой коллегии можно судить по случайному известию об этом знаменитого его современника архиепископа черниговского Лазария Барановича. В одном послании своем к царю Алексею Михайловичу, от 1669 года, Лазарь называет Полоцкого своим учеником, прося предоставить ему, вместе с другими, рассмотрение своего сочинения, – «Трубы словес» 55 . Но Лазарь Баранович в конце сороковых годов XVII века был наставником Киево-Могилянской коллегии и ректором оной в начале пятидесятых, – в период времени, совершенно совпадающий с ученическими годами Симеона Полоцкого . – Что ученическое отношение Полоцкого к Барановичу должно приурочивать, именно, к Киево-Могилянской коллегии, об этом имеются косвенные свидетельства и у самого Полоцкого. В разговоре своем с Епифанием Славинецким о времени пресуществления Св. Даров, Полоцкий выражается: «в Киеве наша Русь ученые тожде глаголют и мудрствуют» 56 . А в заключении полемической беседы своей об исхождении Св. Духа он прибавляет: «сия из училища богословского изчерпнушася» 57 ; но таким училищем, в тончайших силлогистических приемах опровергающим католическое учение о Св. Духе, очевидно, могла быть только знаменитая своими борцами против католичества Киево-Могилянская коллегия. – На образование Полоцкого в знаменитой Киевской коллегии указывают, наконец, и те связи, какие он имел между малороссийскими учеными своего времени и которые почти исключительно ограничиваются лицами, имевшими к ней самое близкое отношение. Это были: Лазарь Баранович, очевидно, знавший Полоцкого еще на ученической скамье; Иннокентий Гизель, бывший ректором Киевской коллегии (1646–1650 г.) в том время, когда Лазарь Баранович был в ней наставником, – и Иоанникий Голятовский, так же воспитанник, затем наставник и, впоследствии, ректор той же коллегии. Отношения Симеона к этим лицам были самые дружественные, и он деятельно поддерживал их, даже во время жизни своей в Москве. |
| Что касается отношений Барановича и его преемников к киевским митрополитам, то они окончательно расстроились по поводу возникшего между ними спора о трёх протопопиях (глуховской, борзенской п конотопской). Вскоре после непосредственного подчинения черниговской епархии московскому патриарху Баранович должен был уступить эти протопопии киевскому митрополиту Варлааму Ясинскому, потому что Ясинский, во время посвящения своего в митрополиты в Москве, склонил патриарха утвердить их за ним. Баранович глубоко оскорбился таким поступком Ясинского, тем более, что дотоле был с ним в прекрасных отношениях. «В то время», писал он Ясинскому, узнав об отчуждении протопопий, «в то время, когда уже от титулов моих я спешу в могилу и каждый день ожидаю призывного голоса смертной трубы, суждено старым ушам моим выслушать: Лазаре, гряди вон! Я полагал, что, по крайней мере ,теперь без всяких огорчений почию в мире; но, как видно, желаниям моим выпал противный жребий..... Напрасно я так думал, что та сыновняя, горячая любовь, которую вы так часто и теперь и прежде выражали в письмах ко мне, и которая в беспрестанных болезненных недугах моих приносила мне утешение, продолжится, действительно, в той же силе и навсегда, ибо вижу теперь, что ваше высокопреосвященство, под видом только братской расположенности, скрывали тайную ко мне неприязнь, которую в настоящее время пред лицом всей России ваше высокопреосвященство и обнаружили, как я имею о том достоверные известия; ибо хлеб, который дан щедрою десницею их царского величества, чрез грамоты, не мне только, но и преемникам моим, вы рассудили отнять из уст моих, чего и блаженной памяти предшественники вашего высокопреосвященства не делали. Что же делать? Я уже привык страдать; с пострадавшим Христом потерплю и теперь от вашего высокопреосвященства. О чем, еже писах, но не бумага и не буква, а скорбь сама говорит: блажен разумеваяй на нища и убога, в день он воздаст ему Господь» (Письма Барановича стр. 250). Вместе с тем, в декабре 1691 года Баранович послал в Москву с Феодосием Углицким, архимандритом черниговским, письмо к патриарху Адриану XCIV стр. |
| 1 . Пакты о ненападении между СССР и Германией, между СССР и Италией в настоящее время, можно полагать, обеспечивают мирное положение на наших западных границах. СССР не думает нападать на Германию и Италию. Эти государства, видимо, тоже не думают напасть на СССР в ближайшее время. Однако, учитывая: а) происходящие события в Европе – оккупацию немцами Болгарии, объявление ими войны Югославии и Греции б) подозрительное поведение немцев в Финляндии и Румынии в) сосредоточение Германией к границам СССР значительных сил г) заключение Германо-Итало-Японского военного союза, острие которого, при наличии перечисленных выше обстоятельств, может быть направлено против СССР, необходимо при выработке плана обороны СССР иметь в виду не только таких противников, как Финляндия, Румыния, Англия, но и таких возможных противников, как Германия, Италия и Япония. Вооруженное нападение Германии на СССР может вовлечь в военный конфликт с нами Финляндию, Румынию, Венгрию и других союзников Германии. Поэтому оборона западных границ СССР приобретает исключительное значение. 2 . В случае войны с нами Германия, из имеющихся у нее 225 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных дивизий, сможет направить против наших границ до 200 дивизий, из них до 165 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных. Развертывание главных сил немецкой армии наиболее вероятно на Юго-Востоке, с тем чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину. Этот удар, по-видимому, будет сопротивляться вспомогательным ударом из Восточной Пруссии на Двинск и Ригу, или концентрическими ударами со стороны Сувалки и Бреста на Волковыск, Барановичи. В этом случае против войск Северо-Западного и Западного наших фронтов надо ожидать развертывание немцами до 40 пехотных дивизий, 304 танковых и 204 моторизованных дивизий. Не исключена возможность, что немцы сосредоточат свои главные силы в Восточной Пруссии и на Варшавском направлении с тем, чтобы через Литовскую ССР нанести и развить удар на Ригу или на Ковно, Двинск. Одновременно необходимо ожидать вспомогательных, сильных ударов со стороны Ломжа и Брест, с последующим стремлением развить их в направлении Барановичи, Минск. |
| Во второй половине XVII века разрыв между Правобережной и Левобережной Украиной сложился окончательно. Правобережье с 1659 года находилось под юрисдикцией Польши и имело своего особого гетмана. В Левобережье, которое находилось под властью московского государя, шла борьба за гетманскую власть. Претенденты враждовали между собой, спорили, доносили друг на друга в Москву, производили смуты между казаками, волновали население. Чтобы получать достоверные сведения о положении этой страны, управлять делами ее для ее же блага, московское правительство остановилось на мысли иметь в лице церковного администратора в Киеве и политического деятеля человека, который бы не только вполне был верен московскому государю, но близко был знаком с духом и характером малороссийского народа, с тогдашним настроением его мыслей и желаний, со взаимными отношениями тогдашних главных лиц и партий между казаками и всем этим мог бы служить московскому правительству и благотворно содействовать ему в управлении краем. Таким человеком признали в Москве нежинского протопопа Максима Филимонова. Он обратил на себя внимание московских властей еще в 1654 году, когда Малороссия и Белоруссия присоединялись к Великой России, своими речами, в которых показал свою образованность, а еще больше свою приверженность к православной России. С того времени он всячески старался способствовать утверждению московской власти в Малороссии. Царь, которому передавались от отца Максима известия, видел и ценил его усердие, щедро награждал его, видел его близкое знакомство с краем, его способность к занятиям политическими делами, его находчивость и уменье заправлять ими. В этом отношении он казался гораздо выше и надежнее епископа Лазаря (Барановича, † 1692). Епископ Лазарь был человек весьма ученый и благочестивый, но всю свою жизнь провел в стенах училищ и в управлении разными монастырями, а с мирскою общественною жизнью в крае мало был знаком, практически и не обнаруживал никакой склонности следить за течением гражданских и политических дел. Не удивительно, что вместо Лазаря (Барановича) блюстителем Киевской митрополии, после совершения в Москве хиротонии, московским правительством был выбран протопоп Максим. |
| Но даже в таких условиях отец Константин выполнял свой пастырский долг: служил литургии, ездил по деревням, встречался с людьми. Уже упомянутая выше Ирина Петровна Ботвинка вспоминает: «На Рождество 1944 года Бойко ездил по хуторам и даже у нас ночевал. Мы с ним долго беседовали. Он сказал, что сам родом из Белосточчины, и что его первая профессия – фельдшер. Очень хвалил меня за то, что пошла в медицину и училась в Барановичской школе. Говорил, что это очень справедливая и благородная профессия. Выглядел очень религиозным и гуманным человеком». Интересно, что позднее именно лекарские навыки спасут жизнь отца Константина в советских лагерях, а его собеседница за учебу в Барановичской медицинской школе и принадлежность к Союзу Белорусской Молодежи будет осуждена на 10 лет лагерей. О том, что представлял собой Свято-Воскресенский храм после освобождения города в 1944 году, говорится в «Акте по установлению и расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков на территории Клецкого района»: «…при отступлении немцев повреждена и побита крыша, пробиты стены, выбиты окна, повреждено внутреннее оборудование и штукатурка. Все деревья вокруг храма сожжены или высечены. Площадка вокруг храма превращена немцами в хранилище и перекопана рвами автоохраны, церковная ограда разрушена…». Однако постепенно послевоенная жизнь налаживалась. Но для верующих и для храма в ней было мало хорошего. Относительно либеральное отношение государства к верующим сменилось черной волной гонений. Отец Константин Бойко выехал из Клецка еще в 1944 году, а после него священникам создавали такие условия, что они долго не задерживались ни на одном месте. В начале 60-х годов закрыли и разграбили Свято-Воскресенский храм. Официальной причиной закрытия, что … церковные колокола мешают проводить занятия в школе. Абсурдность такого объяснения очевидна. Однако даже это не оправдывает неприкрытого грабежа и глумления над храмом, которые происходили на глазах у сотен жителей города. На улицу повыбрасывали иконы и книги. Некоторые из них жгли на месте, некоторые грузили на машины и вывозили. Кое-что удалось спасти при Покровском храме (его за годы советской власти не закрыли), но большинство предметов были сожжены и утрачены. С башен сбросили кресты. Некоторые подростки, которым внушили, что они делают «нужное» коммунистическое дело, надев священническое облачение, танцевали на алтаре. За всем этим равнодушно наблюдало местное начальство. Одного из районных руководителей прокляла даже собственная мать, но его это не остановило. И по сегодняшний день в Клецке называют имена разрушителей, припоминая, что никто из них не умер собственной смертью. Тогда же в алтарной части храма был найден подземный ход, в котором якобы находились то ли стародавние погребения, то ли человеческие останки. Вместо того, чтобы обратить на это внимание и изучить находку, вход в подземелье просто залили бетоном, чтобы ничто не указывало на его местонахождение. |
| После того, как Москва оправилась от первого шока после потерь и измен в Малороссии, здесь все же решили заняться устроением дел в Киевской митрополии. Поскольку поставить нового митрополита при еще здравствующем Дионисии Балабане было невозможно, в Москве решили ограничиться назначением временного местоблюстителя, который должен был управлять левобережными приходами. Лазарь Баранович, вполне лояльный по отношению к Москве, все же был не вполне удобен в качестве местоблюстителя, так Чернигов, в котором он постоянно пребывал, был вдалеке от эпицентра главнейших политических событий Малороссии. Московские власти стремились поставить во главе церковной жизни Левобережья такого иерарха, который, пребывая в Киеве и храня верность царю Алексею Михайловичу, в то же время был бы связан с казачьей старшиной и проводил бы в ее среде промосковскую политику. На роль такого местоблюстителя, как решили в Москве, наиболее подходил Нежинский протопоп Максим Филимонов, известный как своей ученостью, так и лояльностью к Московскому государю. Максим регулярно информировал царя Алексея Михайловича обо всем происходящем в Малороссии, и имел в Москве репутацию одного из самых ревностных приверженцев Московского самодержца среди духовенства Киевской митрополии. Максим был в гораздо большей степени вовлечен в политическую жизнь Украины, чем ученый и благочестивый, но совершенно аполитичный и не связанный с казачьей старшиной епископ Лазарь Баранович. Правительство царя Алексея Михайловича надеялось извлечь из этого обстоятельства немалую выгоду. Поскольку обе епископские кафедры Левобережья Киевская и Черниговская были на то время заняты, Максима решено было поставить на Мстиславскую епархию, расположенную на территории Белоруссии. 4 мая 1661 г. Максим, предварительно постриженный в монашество с именем Мефодий, был хиротонисан во епископа Мстиславского и Оршанского. Его рукоположение состоялось в Москве. Мефодий с царского соизволения принял архиерейское поставление от местоблюстителя Московского Патриаршего Престола митрополита Крутицкого Питирима. Эта мера выглядела беспрецедентно, так как Киевская митрополия пребывала в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Тем не менее, в Москве ее объяснили необходимостью устроения церковной жизни Левобережной Украины в условиях, когда митрополит Дионисий исключительно по политическим мотивам устранился от окормления этой части Малороссии. |
| Но обращаясь к Туркам, Тукальский не мог, вследствие этого, не потерять уважение к себе в народе. Искать покровительства у неверных для народа, всего более воодушевлённого к борьбе с поляками желанием сохранить целость веры, значило, может быть, перейти от худого ещё более к худшему, и всегда казалось делом постыдным. «Христианам, говорил некогда Хмельницкий, самопроизвольно отдаться во власть неверных, сдружиться и слиться с ними, есть грех смертельный, поступок позорный и предосудительный, есть почти то же, что и самоубийство. Имея с неверными неразрывное сообщение, невозможно не совратиться с пути христианского и не заразиться бусурманскими мерзостями. Что же в мире важнее соблюдения отцовской веры, божественной и единственной в человечестве! Что же мы будем тогда перед лицом целого света? Притчи во языцех, посмеяние в людях! Окаяннее народов Содома и Гоморры. Да и сами останемся тогда, как обломанное судно в пространном море, обуреваемое со всех сторон, и не имущее пристанища и надежды ко спасению, и будем то же, что были после нашествия Батыя, под властию татар, невольники, в богослужении отступники и рабы, гибнущие с душою и телом» 68 . Известно было также и то, что греки и сербы терпят большое угнетение от турок: «царь турецкий бусурман, говорил Хмельницкий, всем вам известно, как братья наши, православные христане, греки, беду терпят и в каком живут от безбожных угнетении» 69 . В ближайшее к Тукальскому время, ещё резче высказывал это Баранович и склонял Тукальского поддаться Москве: «под бусурманскою рукою, говорил Баранович, стонет Греция и по настоящее время, и самих патриархов вешают; о, невольная вольность! И для чего под такое ярмо класть шею? Греки рады бы освободиться от него, а Русь сама лезет. Писал я к его милости отцу митрополиту так: я свои овцы Черниговские поставил на путь, ваше высокопреосвященство, всея России пастырь, ведите всю Русь к монарху русскому, а сами летите на престол свой, как на гнездо своё. Знаю, что благодушный монарх достойно избранного на митрополию пастыря велел бы принять милостиво. И если гетман с войском, после таких крамол, исходатайствовали себе вольности, то неужели не подтвердил бы чином духовным прежнего?» 70 . Но Тукальский более надеялся на обещания Турок, чем на обещания Москвы, потому что Турки были, не менее Поляков, щедры на словах. |
| 252 Соловьёва Ист. Рос. т. XIV стр. 35. Досифей вообще не признавал Дионисия настоящим патриархом (Le Quien. Oriens Christianus см. в перечислении патриархов константинопольских о Дионисии), а в это собственно время мог быть особенно на него недоволен по поводу синайского дела. Труды К. Д. Акад. 1871 г. май, стр. 377–388. 267 Ипсилантия хроника. Αθανσιου Κομνηνου Υψηλντου εκκλησιαστικν και πολιτικον См. под 1686 годом. 278 Соловьёва Ист. Рос. т. XIV стр. 54, и Евгения Описание Киево-печерской лавры приложений 23 стр. 79. 280 LXX, стр. 256. Подчинение черниговской епископии московскому патриарху выражалось тем, что Баранович, желая иметь Углицкого себе помощником и преемником, на всё это просил соизволения у московских патриархов. Так, от патриарха Иоакима Углицкий получил дозволение быть помощинком Барановичу в делах управления черниговскою епархиею, а от патриарха Адриана утверждение в этой должности XCIXC стр. 330–333), причём Адриан подавал Углицкому надежду быть преемником Барановича. «Аще благотворя в терпении», писал Адриан, «здешних всяких приключимых скорбий благодушней явится, и во исполнении должности сея непорочен пребудет, убо восприимет, Богу хотящу, и вящшее достоинство, и по нем, архиепископе Лазаре, степени архиерейства наследство; ибо Господь Бог человеку изрядну дает в чести быти славну». Но когда через год представители черниговской епархии – гетман Баранович и духовенство – просили патриарха посвятить Феодсия Углицкого в сан епископа, CVIII–CIX стр. 348–351) то патриарх долго колебался исполнить эту просьбу, находил незаконным поставить в черниговскую епархию нового епископа, когда прежний епископ ещё жив и не отрёкся от управления епархиею СХ стр. 351–356). Однако, после некоторого колебания, патриарх посвятил Углицкого в сан епископа CXI–CXII стр. 356–358 CXX–CXXI стр. 381–383), хотя и не нашёл возможным дать ему тотчас ставленную грамоту CXXII–CXXIII стр. 384–385). Эту грамоту Углицкий получил уже после смерти Барановича, в 1694 г. CXXVI–CXXVIII стр. 395–406). В ней вновь весьма подробно определялись права епископа Черниговского и то, в чём должна была выражаться его подчинённость Московскому патриархату. |
|
|
