| Система Оригена имеет вообще чрезвычайно важное значение в истории богословской мысли восточной церкви, и игнорировать её при выяснении вопроса о происхождении арианства ни в каком случае не следует. Ведь это была первая богословская система в собственном смысле слова, и имя Оригена пользовалось на Востоке высоким уважением до самого конца IV века. Поэтому едва ли какой богослов на востоке 2 половины 3 или начала 4 века мог стоять вне всякой хотя бы косвенной или посредственной зависимости от Оригена . И тот бесспорный факт, что Арий был учеником Лукиана, не исключает никоим образом возможности прямого влияния на Ария со стороны Оригена. Для выяснения вопроса о том, какой могла быть зависимость Ария от Оригена – посредственной или непосредственной – необходимо решить вопрос об учении самого Лукиана. А.П. Лебедев 25 в ответ на «единственно веское» – и по его признанию – «возражение» А.М. Иванцова-Платонова против защищаемого им мнения о происхождении арианства из антиохийской школы Лукиана: «об убеждениях и мнениях Лукиана история ничего почти не знает; если будем производить арианство от Лукиана, то будем производить его от чего-то совершенно неизвестного», мог ответить только: «Мы знаем, чему учили ученики Лукиана, какие воззрения они защищали, знаем, что они ставили свои воззрения в связь с их образованием, какое они получили в школе Лукиана; следовательно, будет ничуть не поспешным замечать; что в школе они были подготовлены к развитию тех воззрений, с какими история встречает их впоследствии. О Лукиане можно сказать: по плодам его познаете его». А.П. Лебедев выражается достаточно осторожно; он не говорит прямо, что учение Лукиана ни в чём не отличалось от учения Ария; но никакой попытки выяснить, что именно в системе Ария нужно считать принадлежащим Лукиану, не делает. А далее он говорит, что «об отношении арианства к Лукиану» «можно думать» то же самое, что и об отношении учения философа Плотина к учению его учителя Аммония Сакка, которого «все историки философии считают основателем неоплатонизма»; следовательно, склонен считать не Ария, а Лукиана основателем той секты, которые получили своё имя от Ария. |
| Он пишет: книги Священного Писания «не заключают в себе совершенно чистой истории в телесном смысле – здесь описано много такого, чего на самом деле не было... Внимательный читатель может найти в Евангелиях множество... рассказов... чтобы убедиться, что к событиям, происходившим в буквальном смысле, [здесь] присоединены другие, в действительности не случившиеся» 61 . Тем самым Оригеном по сути отрицается историчность Священного Писания, ставится под сомнение сам ход истории Спасения человеческого рода, описанный в Библии. Конечно же крайности, что зачастую присущи аллегорической экзегезе в лице ее отдельных представителей, отнюдь не перечеркивают то огромное положительное значение, что присуще этому методу в деле православного толкования Священного Писания: ведь аллегорический метод применялся очень и очень многими великими Святыми Отцами Древней Церкви. Но вместе с тем подобные крайности аллегоризма, вроде тех, что мы наблюдаем в наследии Оригена , конечно же не могли не вызывать предельно негативной реакции у многих древнецерковных толкователей – и прежде всего у тех из них, кто принадлежал к Антиохийской богословской школе, традиции. Именно антиохийские экзегеты особо настойчивы в буквальном, историческом восприятии и понимании реалий библейского текста. «Должно довольствоваться написанным», – настаивает блаженный Феодорит 62 , презрительно именовавший аллегорезу библейских толкователей «баснями неразумных» и «бредом упившихся старух» 63 . С неприязнью порой высказываются о крайностях аллегоризма и другие Святые Отцы (причем не обязательно принадлежавшие к Антиохийской школе экзегезы). Так, святитель Василий Великий в своем известном Толковании на Шестоднев пишет: «Известны мне правила аллегории, хотя не сам я изобрел их, но нашел в сочинениях других. По сим правилам иные, принимая написанное не в общеупотребительном смысле, воду называют не водою, но каким-нибудь другим веществом, и растению, и рыбе дают значение по своему усмотрению, даже бытие гадов и зверей объясняют сообразно со своими понятиями, подобно как и снотолкователи виденному в сонных мечтаниях дают толкования, согласные с собственным их намерением. А я, слыша о траве, траву и разумею, также растение, рыбу, зверя и скот, все, чем оно названо, за то и принимаю» 64 . Конечно же и антиохийцы, стремясь к историзму и реализму в понимании Библии, в то же время не отрицали, что отдельные тексты Писания помимо буквального могут иметь и иносказательный смысл. Вместе с тем для антиохийцев именно необходимость придерживаться буквального толкования была надежной гарантией от уклонения в ересь через ложную интерпретацию Писания 65 . Для антиохийцев также оказывается очень важен нравственный смысл Библии, ибо именно Священное Писание дает христианину ясный образец святости, чистоты, совершенства. |
| К Александрийской школе также примыкали выдающиеся Каппадокийские богословы: святители Василий Великий , Григорий Богослов и Григорий Нисский . Святитель Василий Великий (ок. 330–379 гг.) Святитель Василий Великий родился в Кесарии, главном городе Каппадокии. Его родители Василий и Еммелия отличались высоким христианским благочестием. Первые годы своей жизни Василий Великий провел у благочестивой своей бабки Макрины. Христианские уроки и наставления, полученные им в семье, глубоко запали в юную душу Василия и определили всю последующую его деятельность. Первоначальное образование он получил под руководством своего отца, который был знаменитым ритором и адвокатом, затем учился в Кесарийской школе. Для завершения образования в Константинополе молодой Василий слушал знаменитого языческого ритора Ливания и, наконец, отправился в Афины. Здесь он провел около пяти лет, занимаясь разными науками и особенно философией и красноречием. В Афинах Василий встретился с Григорием Богословом , что положило начало неразрывной дружбе на все последующие времена. По окончании образования Василий возвратился в Кесарию и стал адвокатом. Но религиозная настроенность влекла его к другой жизни. Приняв крещение, он отправился путешествовать по Сирии, Палестине и Египту. В это путешествие он познакомился с жизнью отшельников и увлекся их образом жизни. По возвращении из путешествия он удалился в одно живописное уединенное место на берегу реки Ирисы и здесь в тишине занимался изучением Священного Писания и сочинений церковных писателей, особенно Оригена . Около Василия стали селиться и другие подвижники, там и возникла обитель. Но он недолго прожил в этом уединении. В борьбе с арианами Кесарийские епископы нуждались в помощниках, поэтому Василий вызван был на родину. Посвященный в сан пресвитера он проявил свои способности проповедника. Духовные потребности своей паствы он удовлетворял своими увлекательными проповедями. Каждый день, а иногда два раза в день, проповедовал он слово Божие, привлекая к себе широкие массы народа. Заботливость о бедных и любовь ко всем страждущим были отличительными чертами Василия. В 368 г. Кесарию постиг голод, цены на хлеб поднялись. Под воздействием замечательного проповедника богачи открыли свои житницы для бедняков. Духовный отец сам подал пример благотворительности, продав свое имущество для того, чтобы на эти деньги кормить голодающих. |
| Неудивительно, что оно воспользовалось антиохийским методом толкования Писания, для развития своей александрийской (по характеру и месту происхождения) идеи. Затем, можно еще, хотя и с некоторым сомнением, замечать влияние антиохийской школы на развитие арианства с другой стороны. Арианство отличалось страстью к диалектике и софистике. Эту страсть и само искусство софистики оно, предполагают, заимствовало из антиохийской школы, которая будто бы образовалась под особенным влиянием логики и риторики Аристотеля, тогда как к александрийской школе преимущественно отражалось влияние метафизики Платона. Мы не имеем уверенности в этом последнем положении, т. е. действительно ли в то время, когда образовалось арианство, в антиохии более развивалась диалектика и софистика и изучалась аристотелевская логика и риторика, чем в александрии, где вообще эллинские студии стояли в то время выше, чем в других местах 66 ). Но, если это так действительно, мы готовы опять допустить, что ариане для развития своей идеи, взятой из александрийской школы, воспользовались антиохийской диалектикой и софистикой. Мы готовы допустить это тем более, что хотя мы и не придаем большого значения показаниям Филосторгия о том, что многие представители арианства вышли из антиохийской школы, однако же, не имеем оснований и отвергать эти показания. Многие из арианских учителей (может быть и сам Арий), вероятно, учились в александрийской и в антиохийской школе (так бывало и с многими церковными учителями) или, по крайней мере, заимствовались влияниями и от антиохийских, и от александрийских учителей: так как ничего взаимно-противоречащего между этими влияниями по существу дела не было, а каждый, конечно, мог так или иначе комбинировать их в своей голове по особенным свойствам своего ума и натуры 67 ). Указывая в арианстве влияние антиохийской школы с двух означенных сторон, мы тем самым даем этому влиянию весьма широкое место в развитии арианства. Но именно только в развитии, но не в происхождении, не в основной идее его. |
| Насколько эти черты верны как в общем смысле, так и в применении к частным личностям, это мы увидим в последствии. Направления школ представляются резко противоречащими между собою и до того несочувственными одно другому, что последователи одного направления совсем будто не хотели знать последователей другого. Школы поэтому представляются в постоянных столкновениях – в постоянной борьбе одна с другой, и борьба совершается как раз по гегелевскому закону диалектического развития. Возникает известный богословский вопрос; в решении его является преобладающей сначала одна школа, затем другая, потом между ними устраивается соглашение; но является новый вопрос, и опять повторяется преобладание то той, то другой школы, пока не последует новое соглашение и т. д… Что собственно разумеется автором под словом «школа», этого он нигде не потрудился определить, хотя слово «школа» и повторяется у него в книге не одну сотню раз. В большей части мест, где говорится о школе александрийской или антиохийской, как будто разумеется известное литературное богословское направление, имевшее свой центр в Александрии или Антиохии: но иногда школа принимается прямо в смысле учебного заведения на манер новейших учреждений подобного рода; последователи школы называются просто школьниками (стр. 157), говорится о чтении лекций, об изложении уроков в школе по известному предмету и т. д. (стр. 143). И на смешении этих двух понятий строится немало путанных соображений и заключений. Точно так же довольно трудно разобрать у автора и то, насколько широкое значение дает он влияниям школ. По-видимому, он представляет себе это подобно тому, как и мы представили в первой статье, т. е. что школа давала своим последователям известное направление, известный метод в исследовании истины, – пожалуй, известные духовные склонности (как выражается автор на стр. 121, хотя и это уже слишком много), и что существенной разницы в самих догматических воззрениях между школами не было, так как обе школы развивались на общей почве православного воззрения. |
| Чтение“, 1868 г., ноябрь, стр. 698–732, декабрь, стр. 871–899), где описывается самый момент прискорбного события, и критический этюд об „Истории восточной церкви Газеманна» (там же, 1869, июль, стр. 34–62), священника В. Левицкого–исторический очерк „Богомильство–болгарская ересь X–XIV века“ (– 1870, январь, стр. 26– 62, март, стр. 368–431, апрель, стр. 645–683), с обзором судьбы этого еретического движения и на территории Византии, – В. Голубкова –„ Фотий, патриарх константинопольский », по поводу сочинения Гергенрётера (–1867, март, стр. 473–482), „Византийские питриархи до Фотия“ (–1868, август, 243–340), по поводу первой части того же сочинения. 14 Биография о. Герасима очень любопытна. Он родился в 1840 году в Сирии, в арабской семье простого звания, учился сперва в Дамаске в греческой школе, при антиохийской патриархии, а потом в патриаршей школе в Константинополе, где и был пострижен в монашество. В 1862 году он прибыл в Россию и поступил, для продолжения учения в Московскую духовную семинарию, по окончании курса которой был принят в число студентов С.-Петербургской духовной академии, где прекрасно и окончил образование в 1869 году. Затем он состоял преподавателем греческого языка в С.-Петербургской духовной семинарии, а в октябре 1870 года вошел в Совет академии с прошением допустить его, в звании приват-доцента, к чтению лекций по истории Византии. Церковно-историческое отделение академии, со своей стороны, признало вполне желательным и полезным для академического образования учреждение новой кафедры. 0. Герасим защитил диссертацию pro venia Iegendi на тему „О составных частях государственного строя византийской империи“, прочитал две пробные лекции „О царствовании Юстиниана“ и „О политических принципах иконоборческой партии“ и открыл в академии курс лекций по византийской истории. С 1877 года он, уже в сане архимандрита, последовательно состоял ректором духовных семинарий в Пскове и Риге. Оставив службу в России, о. Герасим в 1883 году уехал в Иерусалим, некоторое время состоял членом Святогробского Братства, а в 1889 году получил селевкийскую митрополичью кафедру в антиохийском патриархате. |
| Нек-рые книги, входящие в списки неканонических книг ВЗ в др. Церквах, в сир. традиции могли не включаться в списки книг ВЗ: Книги Иудифи, Товита, дополнения к Книгам Есфири, Маккавейским, премудрости Соломона, прор. Варуха, Послание Иеремии, дополнения к Книге прор. Даниила (Сусанна, Вил и дракон). Бельг. ученый Ж. К. Халевик, посвятивший этой проблеме специальное исследование, предлагает в качестве ориентира выбрать сочинение Юнилия Африканского (VI в.) «Руководство для чтения священных книг» (Instituta regularia divinae legis), к-рое, по-видимому, свидетельствует о каноне, принятом в Нисибинской школе в нач. VI в. ( Haelewyck. 2008). Согласно Юнилию, неоспоримым каноническим статусом обладают Пятикнижие, Книги Иисуса Навина, Судей Израилевых, Руфь, 1-4-я Книги Царств, Псалтирь, 12 малых пророков, Книги пророков Исаии, Иеремии, Иезекииля, Даниила, Притчей Соломоновых, премудрости Иисуса, сына Сирахова и Екклесиаста. Возможно, что упоминание Книг пророков Иеремии и Даниила подразумевает присутствие в каноне также и известных дополнений к ним (Книги прор. Варуха, Послания Иеремии, рассказы о Сусанне, Виле и драконе). К числу неканонических книг, по сообщению Юнилия, относятся: 1-2-я Книги Паралипоменон, Книги Иова, Товита, Ездры-Неемии, Иудифи, Есфири, 1-я и 2-я Маккавейские, а также Книги Песни Песней Соломона и премудрости Соломона. Как предполагает Халевик, исключение из канона 1-й и 2-й Книг Паралипоменон, Книги Ездры-Неемии, Есфири, Иова и Песни Песней Соломона может быть связано с авторитетным в Нисибинской школе мнением Феодора Мопсуестийского, который, основываясь на решении Антиохийской Церкви не включать в канон 1-2-ю книги Паралипоменон и Книгу Иова, добавил в список неканонических книг еще и Книги Ездры-Неемии, Есфири и Песни Песней Соломона (Ibid. P. 165). Однако сир. кодексы Библии включают и некоторые др. книги, не упомянутые Юнилием. Один из древнейших кодексов, хранящийся в Амброзианской б-ке в Милане (VII в.), содержит помимо Послания Иеремии, Книги прор. |
| По-видимому, устные и письменные разъяснения Климентом указанных его воззрений не имели большого успеха. По крайней мере, Ориген, известный учитель той же александрийской школы, должен был начинать заново защиту пользы и необходимости изучения христианами языческих наук и в особенности философии. Ориген, сделавшись учителем, хотел было довольствоваться изложением христианских истин, но потом увидел, что этого недостаточно и что необходимо преподавать еще философию. А так как он философии не изучал, то стал ходить на уроки тогдашних александрийских философов. Но все это не сошло ему даром. Его стали порицать за это, как за измену веры. Ориген принужден был защищаться, указывая на примеры лиц истинно православных, которые и сами учились у философов, и в христианской школе преподавали философию (Евсевий, VI, 19). Любопытно, что он не счел нужным сослаться на пример Климента. По всей вероятности, репутация этого горячего любителя философии была не особенно высока: его авторитетом не удобно было защищаться и прикрываться... Очень интересно узнать, что иногда преподавание в христианской школе приводило к неожиданно тяжким последствиям для преподавателя. О Лукиане, пресвитере Антиохийском, которого считают основателем Антиохийской школы, известно, что он в течение более четверти столетия, в правление трех преемственно следовавших один за другим епископов названного города, находился вне общения церковного, был αποσυναγωγος, под отлучением. Но почему случилось так? Историк Адольф Гарнак предполагает, что в таком положении Лукиан очутился потому, что он был «главой школы» или училища, «т. е. потому, что он решился на такое дело, которое не считалось одобрительным. Предположение это, по нашему мнению, заслуживает вероятия ввиду того, что хотя вскоре по смерти Лукиана история и старается указать какую-либо другую причину нелегального положения знаменитого главы школы (его неправославие), но это указание мало кого удовлетворяет. Памятники хранят по рассматриваемому поводу полное молчание. |
| Здесь уместно будет упомянуть об одной статье в Энциклопедии, которая характеризует целое богословское направление, – имеем в виду статью Редепеннинга под заглавием «Александрийская школа» (Bd. I. S. 290–292). Редепеннииг известен моногоафией об Оригене и потому мог писать о сейчас указанном вопросе с полнейшим знанием дела. Но, к сожалению, статья его так коротка, что не может всесторонне обнять предмета. Автор преимущественно говорит о школе как древнейшем христианском училище. Климент, учитель Александрийской школы (Bd. III. S. 269–277) – Якоби. Это не очерк, и не передача главных сведений о Клименте, а превосходная и мастерская характеристика знаменитого мужа древности, и притом такая характеристика, подобная которой едва ли отыщется во всей Энциклопедии. Можно смело рекомендовать ее вниманию любителя древней патристической науки. Ориген (Bd. XI. S. 92–109) – Мёллера. Исследователь с особенным вниманием останавливается на сочинении Оригена «Против Цельса» и на изложении богословской системы этого александрийского учителя. Автор питает глубокое уважение к научной деятельности Оригена и находит, что «вся духовная деятельность Греческой церкви развилась на той почве, которая обработана Оригеном ». – Вслед за статьей об Оригене в Энциклопедии идет статья «Споры из-за Оригена», того же автора (Bd. XI. S. 109–114). Скажем, кстати, и о ней. В начале артикула говорится о том уважении, каким пользовался Ориген у самых знаменитых отцев Церкви в IV в., затем довольно обстоятельно передаются сведения об оригенистических спорах дальнейших веков. Переходим к церковным писателям IV в. и прежде всего упомянем о статье «Антиохийская школа» (Bd. I. S. 454–457), так как известно, что многие греческие писатели с указанного века стояли под несомненным влиянием особенного богословского направления, выработанного названной школой. Мёллер, автор статьи об Антиохийской школе, дает краткий, но очень содержательный очерк исторического значения этой школы. Основателем этой школы, как известно, был Лукиан, пресвитер (Bd. VIII. S. 767–772). Артикул о Лукиане составлен Гарнаком. Здесь сначала сообщаются краткие сведения из жизни Лукиана († 311) и указывается его значение в истории знаменитой Антиохийской школы. Потом помещены изыскания о его сочинениях. По богатству сообщаемых сведений статья Гарнака, кажется, превосходит все, что написано о Лукиане в немецкой литературе. |
| Догматические же подробности веры, их надлежащая формулировка и основание для этого в школе Силуана являлись результатом упомянутого экзегетического изучения Священного Писания . Мы не имеем сведений, принадлежал ли этот учитель Диодора к известной антиохийской богословской школе. Среди теперешнего перечня её руководителей и наставников нет имени Силуана 201 . Но так как Антиохия никогда не была центром регулярного преподавания и научного изложения христианского богословия, как то, например, был дидаскалион в Александрии, так как её школа обнимала целый ряд живших в разных местах города и окрестностей учёных пресвитеров, твёрдо поддерживавших в деле изучения христианства один известный дух и направление своих предшественников 202 , то вполне возможно, что, не оставшись в дошедших до нас перечнях учителей антиохийской школы, Силуан был таковым. В самом деле, живя в Антиохии, Силуан не мог оставаться вполне чуждым упрочившемуся там со времени Лукиана и даже Феофила Антиохийского буквальному и филологическому методу толкования Божественного Слова. Знание последнего, как и всех антиохийцев, можно думать, побуждало Силуана разъяснять священный текст Писания аналитически, отыскивая специальный оттенок данного места, а затем, проводя установленное понимание через всю Библию . Особенная точность выражения, реализм мысли, сопровождавшийся особенным прагматизмом, состоявшим в предпочтении расплывчатыми представлениям прочно установленных понятий – должно было оставаться экзегетическим идеалом Силуана, если не во всей мере выдающегося представителя антиохийской экзегезы, то в степени общей, несомненной, богословской его образованности, – образованности всё же с антиохийским направлением. То обстоятельство, что Силуан был омиусианин, поклонник в известном смысле неоплатонизма и Филона, соединялось легко с антиохийской методой экзегезиса. Последняя, конечно, непосредственно не обусловливала степень веры, как глубокого мистического настроения, не способствовала таким же путём в деле создание чистоты или святости жизни, а служила наиболее удобным путём ясного отчётливого анализа данных Откровения. |
|
|
