| В столице Египта и других городах страны христиане обнаруживали острое недовольство гонениями на своего архипастыря. Во избежание волнений император Валент распорядился вернуть изгнанника на кафедру. Народ и местная администрация с почестями встретили исповедника, возвратившегося в свой кафедральный город 1 февраля 366 г., и с этих пор он уже не оставлял его до самой кончины. Попытка поставить в Александрию арианского епископа Луция вызвала столь сильное негодование православной общины, что префект вынужден был ради предотвращения беспорядков выдворить его из города уже через два дня после его прибытия. По контрасту со своим младшим братом Валентиниан, будучи никейцем, последовательно воздерживался от поддержки той или иной стороны в богословских спорах. В самом начале его правления, в 364 г., группа епископов-омиусиан – Сократ ошибочно называет их омоусианами, иными словами, последовательными никейцами – обратилась к нему с просьбой позволить им созвать собор, а он ответил им: «Я принадлежу к мирянам и считаю неприличным вмешиваться в это дело. Пусть иереи, которым следует пещись об этом, съедутся, куда хотят, сами по себе» 376 . Воспользовавшись этим, епископы-омиусиане собрались в 365 г. на собор в городе Лампсаке, расположенном на азиатском берегу Гелеспонта. Собор продолжался в течение двух месяцев. Созомен называет участников собора македонианами 377 , вероятно потому, что в ту пору самым авторитетным среди них был низложенный с Константинопольской кафедры при Констанции Македоний. В Лампсаке отвергнуты были постановления арианского Константинопольского собора 360 г. и Ариминского собора, собор осудил омиев Акакия и Евдоксия, призвав их к покаянию; участники собора решили вернуться к символу Антиохийского собора 341 г., подтвердили свою приверженность учению о том, что «Сын подобен Отцу по существу, ибо, – как писал, комментируя эту формулу, апологет собора Сократ, – прибавка слова “подобный” необходима для отличения ипостасей» 378 . Между тем Валентиниан удалился на Запад и участникам собора приходилось иметь дело с правившим на Востоке покровителем ариан Валентом. Когда посланцы собора доложили Валенту о решениях, принятых в Лампсаке, тот, не вдаваясь в обсуждение догматической темы, потребовал от них вступить в общение с Евдоксием. За отказ повиноваться омиусане, участвовашие в соборе, были отправлены в ссылку. Чтобы получить поддержку со стороны Валентиниана, они решили обратиться к папе Либерию, и так как, по словам В. В. Болотова , «они понимали, что “никейская вера” – conditio sine qua non всяких переговоров с Римом, то решились подписать Никейский символ и с этим документом отправили делегатов к Либерию, которые и возвратились с общительною грамотою от него» 379 . |
| Из всего вышеизложенного вытекает, что слово παρχα в шестом каноне употребляется отцами никейского собора в том же смысле, как и в других канонах этого собора, т. е. в смысле одной гражданской провинции». Столь же весски и другие аргументы, представляемые Любеком в защиту своей теории. Мы не будем здесь останавливаться на объяснении этим ученым слова πως. Это мы сделаем в своем месте, где увидим, что сравнение это относится только к одному антиохийскому епископу. Пока мы опровергнем только возражение Любека, что канон 6-ой Никейского собора был бы совершенно излишен, если бы в нем шла речь, так же, как в канонах 4-м и 5-м, о простых митрополитах. По нашему мнению, такой вывод не правилен. Из того, что в первой части канона 6-го идет речь о митрополичей власти александрийского, антиохийского и других епископов вовсе нельзя выводить заключения об излишестве канона шестого. Напротив сам канон, противополагая епископов Александрии, Антиохии и других – простым митрополитом, ясно указывает, что положение первых чем-то отличалось. Но это отличие, как справедливо заметил еще Фан-Эспен 1223 и другие, относится не к правам, а именно к их положению. Каноны 4-ый и 5-ый вывели из существовавшей во время собора практики общее правило о соответствии гражданских провинций церковным с признанием в каждой из последних высшей церковной власти в лице провинциального собора епископов и митрополита. Н вот из этого общего правила, как это думал еще Фан-Эспен, собор в каноне 6-м указал исключения, заключавшиеся в привилегированном положении епископов александрийского и антиохийского, а также церквей «в иных областях» (παρχαις). В чем заключалось привилегированное положение епископов александрийского и антиохийского мы видели, каковы были преимущества, признанные, по нашему мнению, собором за церквами «в иных областях» – это мы еще увидим. Теперь переходим к главному аргументу Маассена и Любека, именно к письму Феодорита, которое ясно будто бы доказывает полную солидарность 2-го канона константинопольского собора 881 года с 6-м Никейским каноном. |
| Самый факт этих пререканий о Халкидонском соборе, и именно о его вероопределении, говорит о его высоком догматическом достоинстве. По своей непререкаемой определенности халкидонский ορος равносилен никейскому символу. Догматическое вероучение было высказано в Халкидоне с такою ясностью, что этот собор нельзя было признавать, в действительности его отрицая. С тремя короткими словами этого ορος’а: «εν δο φσεσιν» не могло ужиться никакое монофиситское убеждение, от самого крайнего до самого мягкого его оттенка, все равно как ни один арианин, какого бы то ни было цвета, не мог согласить никейского ομοοσιον со своими убеждениями. Не было никакой возможности истолковать Халкидонский собор в монофиситском духе. Оставалось одно из двух: или принять его искренно, или же стать к нему в оппозицию – глухую (т. е. преднамеренно его игнорируя, о нем умалчивая), или открытую (т. е. прямо его отвергая). При существовании монофиситов пререкания из-за Халкидонского собора были, следовательно, логически неизбежными. Но вопрос, почему же Халкидонский собор не мог покончить с этим направлением, почему монофиситство не только удержалось в истории, но и имело довольно значительные успехи, захватив даже территорию антиохийского патриархата, тот пост, на котором мы привыкли видеть самых последовательных и беспощадных его противников, – этот вопрос нуждается по крайней мере в некотором разъяснении. Некоторые указания в этом смысле может дать детальное исследование актов Халкидонского собора. В 448, в 449 и в 451 годах собираются соборы, и это дает возможность ознакомиться с составом и характером тогдашнего епископата лучше, чем в какую-нибудь другую эпоху. Для некоторого выяснения поставленного вопроса нужно обратить внимание на следующее. а) Что в нашем вопросе состав епископата имеет особенную важность, это ясно из содержания самого догмата, о котором спорили. Догматические противники стояли так близко друг к другу, что только мысль, прошедшая богословскую школу, могла сознательно относиться к разности двух вероисповедных воззрений, обыкновенная же масса в данном случае более чем когда-либо могла полагаться на авторитет и слово своих духовных вождей, и послушно идти за ними. |
| Вместе с этим также и в соборных каталогах епископов, напр., второй вселенский константинопольский собор 381 года, появляются имена митрополитов Осроены и Месопотамии, тогда как еще на соборе никейском 325 года и антиохийском 341 года епископы будущей провинции Месопотамии, напр. Низибийский, подписывались в том ряду, во главе которого стоял епископ Едессы 1029 . Покончив таким образом с разногласием веронского перечня и списка имен отцов никейского собора мы можем признать, что ко времени никейского собора существовали на востоке империи следующие гражданские провинции, распределявшиеся по гражданским диэцезам таким образом: Префектура Oriens. Дiэцeзы Провинции Oriens Libya superior Libya inferior Thebais Aegyptus Iovia Aegyptus Herculia Arabia Palaestina Phoenice Syria Coele Augusta Euphratensis Cilicia Isanria Cyprus Mesopotamia Pontica Bithynia Cappadocia Galatia Paphlagonia Diospontus Pontus Polemoniacus Armenia minor Asiana Pamphylia Phrygia Asia proconsularis Insulae Pisidia Hellespontus Thracia Europa Rhodope Thracia Scythia Moesia inferior II. Никейский собор и церковно-провинциальное устройство Восточно-Римской империи С реформой Диоклетиана гражданские провинции на востоке Римской империи совпади, как мы видели, в большинстве случаев с церковными митрополичими округами. Вместе с тем, также в большей части митрополичих округов церковные центры, церковные метрополии, совпали с гражданскими метрополями. Как то, так и другое ясно можно видеть из следующей таблицы: Гражданские провинции Митрополичие округи Гражданские метрополии Церковные митрополии Libya superior Aegyptus Sozusa Alexandria Libya inferior Paraetonium Thebais Ptolemais Aegyptus Iovia Alexandria Aegyptus Herculia Pelusium Arabia Arabia Bostra Bostra Palaestina Palaestina Caesarea Caesarea. Hierosolyma Phoenice Phoenice Syria Coele Antiochia Antiochia Augusta Euphratensis Hierapolis Cilicia Cilicia Tarsus Tarsus lsauria Isauria Isaura Barata Cyprus Cyprus Paphos Salamis (Paphos ?) Mesopotamia Mesopotamia Nisibis Edessa Bithynia Bithynia Nicomedia Nicomedia Cappadocia Cappadocia Caesarea Caesarea Galatia Galatia Ancyra Ancyra Paphlagonia Paphlagonia Pompeiopolis Pompeiopolis (Gangra ?) Diospontus Diospontus Amasia Amasia Pontus Polamoniacus Pontus Polemoniacus Neocaesarea Neocaesarea Armenia minor Armenia minor Sebastia Sebastia Pamphylia Pamphyia Phrygia Phrygia |
| После IV заседания (16 июля) они тоже не могли выехать, потому что вопрос, поднятый на этом заседании (об Иоанне Антиохийском), не был решен, а отложен был на следующее заседание. Не дождавшись его решения, они не выехали бы. Поэтому можно решительно утверждать, что они отправились из Эфеса не позже, как после III заседания собора, которое было 11-го июля. Действительно, самосознание собора с приездом папских легатов, 11-го июля подписавших все соборные определения, необычайно повысилось: собор стал именовать себя „вселенским“; а потому вполне естественно, что именно в это время собор, вопреки прямому запрещению, дерзнул отправить послов к императору. Очевидно, что враги собора в Эфесе такое же значение придавали теперь собору, почему никто не решился в Эфесе задержать их, 1581 но в Константинополе их задержали. Наконец, в самих „Деяниях“ Эфесского собора есть доказательство того, что именно в это время было отправлено посольство от собора в столицу. После III заседания составлено было „донесение епископов и легатов, прибывших из Рима, которое послано было собором к императору, через дьякона Евтиха“. 1582 В то же время было составлено „послание св. собора к клиру и народу константинопольскому“ о низложении Нестория. 1583 Этот дьякон Евтих, очевидно, и был во главе этой депутации к императору. Таким образом, послы собора выехали из Эфеса 11 – 12 июля, а потому могли привезти с собой в столицу акты только первых 3-х заседаний собора и приготовленную до этого времени корреспонденцию в столицу. Итак, послы собора могли привезти императору донесение о „вселенском“ суде над Несторием, а клиру и народу Константинопольскому – послание о низложении Нестория. Послы сначала имели блестящий успех в придворных сферах: они доказали наличность ереси в учении Нестория, и, потому, – законность его низложения. Но через три дня прибыл в Константинополь комит Ириней, посланный диссидентами. Благодаря своим связям с сановниками, он скоро многих из них склонил на сторону Нестория. И вот, „решено было, рассказывает Ириней, чтобы та и другая сторона, я и египтяне, для защищения своего дела, явились перед благочестивейшего императора, и, в присутствии главных сановников, были выслушаны им“. |
| е. стояли в это время в значительной мере под влиянием антиохийцев, а другие члены того же собора, как Мелетий, Диодор, Флавиан, Нектарий несомненно были антиохийцами по своему направлению, то ясно, что собор состоял из лиц, ни другого какого, а, именно, антиохийского характера богословствования. Но, ведь это-то мы и утверждали в своей диссертации, ни больше и ни меньше. На соборе преобладал дух антиохийцев, но это не значит, что на нем совсем не было александрийцев, или, что александрийцы на нем отступились от своих начал. На собор собрались представители христианского мира отовсюду, а не были предумышленно вызваны такие-то и такие-то лица с определенным богословским характером. Собор представлял собой соединение элементов разнообразных, но это разнообразие подчинено было единству, а, таким единящим началом, был дух, выработанный антиохийской школой в широком смысле этого слова. Главнейшим актом II вселенского собора было издание символа константинопольского, того самого символа, который читается в нашей православной церкви, и который известен каждому православному. Что такое этот символ? Как он произошел? В каком отношении он стоял к Никейскому символу? Составлен ли он весь или частью на этом соборе? Это вопросы очень любопытные. Главный интерес этих вопросов заключается в том, что доселе в науке на них нет прямого и удовлетворительного ответа. Конечно, на многие вопросы нет надлежащего разрешения в науке, но неудовлетворительность решения вопроса о символе константинопольском имеет свои особенности. Большая часть вопросов в науке, чем дальше идет время, тем больше разъясняется; наука в изучении их идет вперед. Наоборот, изучение символа константинопольского тем больше запутывается, чем больше работают над разрешением его. Время и успехи науки только еще более сгущают туман над этим, по-видимому, очень простым вопросом. Не будем разбирать воззрений нашего критика по этому вопросу; они не научны. Ими едва ли кто удовлетворится даже на Руси, где не заявляется больших претензий в разработке богословской науки. Об этих воззрениях в двух-трех словах скажем впоследствии. Мы хотим в кратких чертах познакомить читателя с состоянием вопроса о константинопольском символе в современной науке, во-первых, потому, что этого мы не сделали в своей диссертации (восполним пробел), во-вторых, потому, что этого не сделано никем еще в нашей литературе, (а между тем дело заслуживает внимания), в-третьих, потому, что это даст нам возможность взглянуть трезвыми глазами на теорию о. Иванцова о происхождении символа константинопольского (его теория представляет то, что называется «всего понемножку»). Сначала изложим такие взгляды на сущность и происхождение символа константинопольского, которые держались в науке издавна, казались или, даже, доселе кажутся, достаточно разрешающими вопрос, а потом такие, которые появилась очень недавно и еще не утвердились в богословской литературе, если только суждено им утвердиться. |
| Самый факт этих пререканий о Халкидонском соборе, и именно о его вероопределении, говорит о его высоком догматическом достоинстве. По своей непререкаемой определенности халкидонский ρος равносилен никейскому символу. Догматическое вероучение было высказано в Халкидоне с такою ясностью, что этот собор нельзя было признавать, в действительности его отрицая. С тремя короткими словами этого ρος’a: «ν δο φσεσιν» не могло ужиться никакое монофиситское убеждение, от самого крайнего до самого мягкого его оттенка, все равно как ни один арианин, какого бы то ни было цвета, не мог согласить никейского μοοσιον со своими убеждениями. Не было никакой возможности истолковать Халкидонский собор в монофиситском духе. Оставалось одно из двух: или принять его искренно, или же стать к нему в оппозицию — глухую (т. е. преднамеренно его игнорируя, о нем умалчивая), или открытую (т. е. прямо его отвергая). При существовании монофиситов пререкания из-за собора были, следовательно, логически неизбежными. Но вопрос, почему же Халкидонский собор не мог покончить с этим направлением, почему монофиситство не только удержалось в истории, но и имело довольно значительные успехи, захватив даже территорию антиохийского патриархата, тот пост, на котором мы привыкли видеть самых последовательных и беспощадных его противников, — этот вопрос нуждается по крайней мере в некотором разъяснении. Некоторые указания в этом смысле может дать детальное исследование актов Халкидонского собора. В 448, в 449 и в 451 годах собираются соборы, и это дает возможность ознакомиться с составом и характером тогдашнего епископата лучше, чем в какую-нибудь другую эпоху. Для некоторого выяснения поставленного вопроса нужно обратить внимание на следующее. а) Что в нашем вопросе состав епископата имеет особенную важность, это ясно из содержания самого догмата, о котором спорили. Догматические противники стояли так близко друг к другу, что только мысль, прошедшая богословскую школу, могла сознательно относиться к разности двух вероисповедных воззрений, обыкновенная же масса в данном случае более чем когда-либо могла полагаться на авторитет и слово своих духовных вождей, и послушно идти за ними. Вопрос, из-за которого велась борьба между православием и арианством, тоже не легок для постижения хотя приблизительного. Но он, по крайней мере, допускает не совсем точную, но наглядную, понятную для массы постановку: Христос — Бог или тварь? Но как приблизить к народному пониманию различие между φσις и πστασις, которое скорее чутьем понимали люди даже более образованные? Как формулировать в общедоступном смысле такую дилемму: истинный Бог и истинный человек Христос есть одна ипостась и два естества, или одна ипостась и одно естество из двух естеств неслиянных? — Словом, лишь мысль высокопросвещенная могла с сознательным интересом следить за развитием рассматриваемого нами спора о двух естествах; епископы и клир должны были быть не только руководителями, но и её единственными представителями. |
| Аристен . Епископа, обвиненного в преступлении, судит, если не полный собор, то, по крайней мере, 12 епископов; пресвитера – 6 и свой, и диакона – 3. Обвиняемого епископа должен судить весь собор; а если невозможно собраться всем, то должны судить его по меньшей мере 12 епископов: а пресвитера – 6, и диакона – 3; сверх сих должен присутствовать и собственный епископ обвиняемых и вместе исследовать обвинения против них. Вальсамон . Когда 4е правило Антиохийского собора постановляет ясно, что извержения пресвитеров и диаконов совершаются одним епископом, а извержения епископов – собором, то, кажется, противоречит ему настоящее правило определяющее, что по меньшей мере 12 епископов судят епископа по делу о преступлении, пресвитера – 6 и диакона – 3. Но эти правила не противоречат одно другому, но первое, то есть Антиохийского собора , определило производить такие суды иначе, а настоящее правило, много позднейшее, предписало, чтобы такие суды совершались осторожнее, а законоположение более осторожное не есть противоречие. А что сие узаконено для большей безопасности, это открывается и из того, что отцы говорят, что это бывает тогда, когда неудобно собраться и большему числу епископов; ибо в этом случае необходимо, чтобы и большее число епископов выслушивало дела о преступлениях. А слова: дабы епископ не оставался долго под обвинением , должно толковать так, чтобы он, находясь под сомнением, не был в презрении у подчиненного ему народа как состоящий под обвинением. Таково содержание правила. Но иной может спросить: если правило упоминает только о делах по преступлениям, то не может ли быть предоставлено 1 митрополиту или 1 епископу судить епископа или священника, или диакона, по делу, возникающему из договора, но навлекающему бесчестие, то есть о залоге или о займе; точно так же и по делу, возникающему вследствие греха, то есть об оскорблении, воровстве, насилии и подобных. Решение. 55е и 84е Апостольские правила определяют извергать досаждающих царям, епископам и начальствующим, и некоторые исключительно только такими обидами и ограничивают извержение. А мне кажется, что всякое, причиняющее бесчестие, дело, то есть денежное и по преступлению навлекает бесчестие и на посвященных, на основании общего и безразличного определения законов; ибо я видел много и посвященных лиц, по синодальному суду изверженных за воровство. |
| Примечательным эпизодом двенадцатого деяния был протест тяжущихся сторон, а также многих участников собора против совместно выраженного приговора римских легатов и Анатолия Константинопольского p. 51 В этом случае сенаторы постановили провести дополнительные совещания p. 53 В ходе четырнадцатого деяния, на котором рассматривался спор епископов Никеи и Никомидии, обратившихся к императору за его разрешением, сенаторы вынесли приговор на основании обсуждения участниками собора этого вопроса, не вынося его на голосование. Показательно, что в ходе обсуждения никто из первенствующих архиепископов даже не высказывался p. 57 14-е деяние было посвящено рассмотрению дела епископа Савиниана, который подал петицию императору: дело касалось юрисдикции антиохийского патриарха. Император поручил сенаторам рассмотреть дело Савиниана «вместе со святым и Вселенским собором» p. 64 Поскольку дело относилось к юрисдикции антиохийского патриарха и представляло собой пересмотр некоторых решений антиохийского собора, первым высказал свое согласие с решением сенаторов патриарх Антиохийский, а вслед за ним и остальной собор сообща присоединился к озвученному императорскими чиновниками приговору p. 83 Римские легаты в ходе сессии не высказывались и подтвердили решение лишь после того, как антиохийский патриарх озвучил свое с ним согласие. Ключевыми для понимания роли и положения римского епископа в контексте деяний Халкидонского собора, естественно, являются 16-е и 17-е деяния, которые завершились принятием знаменитого 28-го халкидонского правила p. 525–555; 22; 23, p. 303–320; 24; 26; 27, p. 160–164; 28; 29, p. 542–546; 35; 41; 43, p. 88–103; 44, p. 339–343]. 16-е соборное деяние относится к тому же заседанию, что и рассмотрение дела Савиниана, однако в сохранившихся актах представлено несколько необычно. Прежде всего, следует оговориться, что материалы этого деяния отсутствуют в имеющемся латинском издании актов. Греческие же акты содержат лишь эпизод с зачитыванием папским легатом Бонифацием послания папы Льва к собору p. 83 Из событий, последовавших на следующий день в ходе 17-го деяния, становится известно, что накануне, в завершающей части 16-го деяния, были приняты решения относительно константинопольской кафедры. Таким образом, 16-е, по греческому счету, деяние вовсе не сохранилось в латинских актах и лишь фрагментарно сохранилось в греческих. |
| Сирским христианам естественно было совершать Пасху в первое воскресенье после полнолуния их месяца нисана, и в 17 лет из 19 это празднование по лунному сирскому месяцу не расходилось и с александрийской пасхалией. Но в 8-й и 19-й год александрийской ννεακοαδεκαετηρς это воскресенье после 14-го нисана сирийцев приходилось в том месяце, который александрийская пасхалия признает не за нисан, а за адар второй, не за первый (весенний) месяц, а за «двенадцатый» (т. е. последний зимний). А простому сирийцу представлялось странным в эти годы праздновать Пасху не в месяце нисане, как повелевает слово Божие, а в месяце ияре. В этом и состояла трудность положения. И видимо «братия восточные» не утверждали, что их местный обычай хорош и правилен, а соседние епископы не-протопасхиты, знакомые с положением дела, понимали, что подобные «обычаи» без нежелательной смуты в темном народе нелегко устранить одним предписанием. Поэтому соглашение и не было облечено в форму канона, и не было положено церковного наказания протопасхитам. Отцы Собора Антиохийского признали, что положение дела уже достаточно разъяснилось — Не излишне иметь в виду, что на Первом Вселенском Соборе присутствовало только 7.0-76 епископов из dioecesis Orientis диоцеза Все прочие отцы в своих Церквах протопасхитов не имели и, следовательно, в суждении о практических трудностях этого вопроса не могли считать себя компетентными, и, конечно, считали неделикатным выступать против «восточных братии» с каноническими прещениями. Напротив, отцы Антиохийского Собора все были из dioecesis Orientis и, следовательно, почти каждый из них с протопасхитством был знаком по личному опыту. И в практике протопасхитов Собор усмотрел сопротивление ни-кейскому постановлению и «соблазн для паствы», πι διαστροφ των λαν. и подвергли протопасхитов каноническим наказаниям. При таком характере протопасхитства Никейский Собор не имел надобности издавать какие-либо постановления чисто технического свойства: «братия восточные» и сами знали, как им избегнуть празднования Пасхи вместе с иудеями. А, с другой стороны, всякие пасхалистические рассуждения для неподготовленных достаточно трудны, и вероятно между отцами Собора было лишь немного лиц, способных войти в глубь пасхалистического вопроса. |
|
|
