| покой троужающимс и бремененнымъ грхм. и теб славоу възсылаем, съ безначалнымъ ти цемъ. В молитве «Благодарим Тя» (после шестого евангелия) Блгодарим те ги бе нашь блгыи члколюбче. исцлителю дшамь и тломъ нашимъ. иже грхы наше неболзньно носе. тобою, нашихь звь въс ицлихомсе. но нос, его же звою вси исцлхомъ. иже долгъ двма длъжникома поустивъ, и блоудници грхо подавъ ко блгь и безлобивыи бъ и члколюбць прост ко блгый члколюбецъ, и незлобивыи бгъ прост и тебе славоу вьзсиламо. цоу и сноу. и теб слав възсылае, събезначалны ти цем. В молитве «Царю Святый» (на возложение евангелия) ты еси бе, бъ кающихсе. бъ живыхь, и всакого и теб подобаеть въсака слава ты бо ес бже бгъ кающихс, каис всхъ неправдахъ наши и теб подобаетъ вска слава... Гораздо чаще различия наблюдаются в отдельных выражениях. Возьмем здесь для примера разночтения в третьем апостоле. По рукописи Московской Синодальной библиотеки По Острожскому изданию 1606 года и аще оухлблю и аще раздам вс блжить млрдъствоуеть не оплазоуеть не превъзноситс не злообразитсе не безчиствоуеть въса вроуеть всемоу вр емаеть Затем, в молитве «Отче Святый» по сравнению с рукописью Московской Синодальной библиотеки 373 наблюдается различие в именах – именно, по изданию эта молитва не имеет имени архидиакона Стефана, но зато имеет лишние имена: Григория Нисского после Григория Богослова , а после Ермолая – имена Самсона и Мокия, Флора и Лавра, Фотия и Аникиты, Фалалея и Диомида, Спиридона, Прова, Тарха и Андроника, Фирса и Левкия 573 . Наряду с исправлениями текста чина елеосвящения по греческому оригиналу подвергся пересмотру и состав последнего. Наблюдается в последнем отношении целый ряд дополнений и изменений. Так и в последовании утрени изданием вставляется катавасия на каноне «Восстави от болезни», ектения после третьей и шестой песни канона, богородичен на «Слава и ныне» после седальнов третьей песни «Прибежище сущим в бедах», а кондак на шестой песни «Источник сый милости, преблаже». К трем стихирам, обычным для рукописей второй южнославянской редакции, и, в частности, рукописи Московской Синодальной библиотеки 373, прибавляется на «Слава и ныне» стихира «Тебе чистейшую цареву палату» и вслед за стихирами положены: Трисвятое, «Отче наш» и тропарь «Скорый в заступлении». |
| В результате переговоров председателю ВЦИК М. И. Калинину 6 апреля была подана записка с просьбой издания распоряжения о приостановке исполнения постановления президиума Московского губисполкома от 26 марта и назначения в Лавру уполномоченного отдела по делам музеев П. Ю. Киселиса 56 . По настоянию Отдела по делам музеев СНК издал особое постановление «О приостановлении перемещения имущества Троице-Сергиевой лавры»: «Совет народных комиссаров в заседании от 8-го апреля 1920 г., рассмотрев вопрос о национализации Троице-Сергиевской лавры, постановил: Впредь до разрешения вопроса о национализации Троице-Сергиевской лавры в Совете народных комиссаров – приостановить действия Московского губисполкома в отношении перемещения имущества Троице-Сергиевской лавры. Слушание дела назначить на 14.IV.1920 г. с вызовом соответствующих докладчиков. Секретарь А. Афанасьева» 57 . 9 апреля М. И. Калинин вернул записку от 6 апреля с постановлением СНК и своей резолюцией: «Предлагаю к исполнению и руководству. Пред ВЦИК М. Калинин» 58 . В тот же день Московскому губисполкому, исполкому Сергиева Посада и А. С. Кочаровской, которая осталась комиссаром Комиссии по охране Лавры, были высланы копии постановления СНК от 8 апреля и особое распоряжение председателя ВЦИК М. И. Калинина: «Настоящим сообщаю распоряжение председателя ВЦИК товарища Калинина о приостановлении приведения в исполнение постановления Московского губисполкома (по п. 5 раздел И-й) от 26.III с. г. и впредь до разрешения этого вопроса в Совете народных комиссаров все должно быть сохранено в прежнем порядке, но в каждом отдельном случае, требующем экстренной выдачи какого-либо имущества соответствующим учреждениям, вопрос может быть разрешен на месте уполномоченными центра т. Киселисом или комиссаром Троице-Сергиевой лавры т. Кочаровской» 59 . Увидев, что в споре о судьбе Троице-Сергиевой лавры чаша весов склоняется в сторону Отдела по делам музеев, Сергиевский исполком и общее собрание Сергиевского городского подрайонного РКП принял резолюции, обвинявшие Лавру в контрреволюционности, Комиссию по охране Лавры – в бездействии, а саму А. С. Кочаровскую – в даче ложных показаний. Одновременно Сергиевский исполком решил предложить свой проект «Декрета о национализации художественных ценностей Троицко-Сергиевской лавры». |
| Таковых донесений получено 26, а именно: из ставропигиальных монастырей: 1. Новоспасского, от Наместника Иеромонаха Никодима. 2. Симоновского, от Архимандрита Герасима. 3. Донского, от Архимандрита Евгения. 4. Заиконоспасского, от Архимандрита Парфения. из епаршеских мужеских: 5. Чудова, от Наместника Игумена Феофилакта. 6. Сретенского, от него же. 7.Высокопетровского, от Архимандрита Лаврентия. 8. Спасо-Андроньева, от Казначея Иеромонаха Виктора. 9. Богоявленского, от Казначея Иеромонаха Аарона. 10. Греческого Николаевского, от Архимандрита Кирилла. 11. Златоустова, от Архимандрита Досифея. 12. Данилова, от Архимандрита Геннадия. 13. Знаменского, от Архимандрита Аполлоса и Казначея Мефодия. 14. Николаевского Перервинского, от Архимандрита Лаврентия. 15. Заштатного Покровского, от Строителя Ионы. 16. Упраздненного Крестовоздвиженского, от Архимандрита Парфения. 17. Саввинского Подворья, от Иеромонахов Ионы и Иннокентия. из женских монастырей: 18. Вознесенского, от Игуменьи Трифены. 19. Новодевичьего, от Игуменьи Мефодии. 20. Рождественского, от Игуменьи Есфири. 21. Никитского, от Игуменьи Евфрасии. 22. Зачатейского, от Игуменьи Доримедонты. 23. Страстного, от Игуменьи Тавифы. 24. Алексеевского, от Игуменьи Афанасии. 25. Упраздненного Георгиевского, от Игуменьи Митрополии. 26. Упраздненного Ивановского, от Игуменьи Елпидифоры. О доставленных сведениях о том, что происходило в монастырях Московских по обстоятельствам 1812 года Вашему Императорскому Величеству благоугодно было повелеть мне взять, чрез кого следует, сведения о происшествиях, случившихся в Московских монастырях во время нашествия неприятельского в 1812-м году. Представляя при сем таковые сведения, истребованные управляющим Московской митрополией от каждого настоятеля, долгом почитаю донести, что оные составлены по данному наставлению, дабы все, что ни происходило, описано было по сущей истине, без всяких прикрас слога и без опасения взыскания, если бы в чем нашлось, по тогдашним обстоятельствам, упущение. |
| По делу о разборе монастырских служителей, причетников и священноцерковнослужительских детей по Крутицкой и Коломенской епархиям По указу Её Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод слушал присланное из Москвы лейб-гвардии Преображенского полка капитана Степана Юрьева доношение, которым представляет: во исполнение-де Её Императорского Величества указов, по которым повелено разбирать синодальных и архиерейских детей боярских, и слуг монастырских, и священноцерковнических детей, и причетников, и разночинцев, не положенных в подушный оклад и не бывших у присяг, годных брать в военную службу и совсем ко окончанию привесть конечно при нынешнем рекрутном наборе без всякого упущения, помешательства и споров, чего прилежно смотреть и в том неослабно принуждение чинить будущим при том гвардии офицерам, неоднократно письменно и словесно Московской синодального правления Канцелярии представлено и Московской Губернской Канцелярии предложено, – а минувшего-де октября 23 дня сего 1738 года из оной Московской синодального правления Канцелярии письменно объявлено: по нынешним-де разборам других церковников, кроме указного числа, никого не оставлено (разве где есть за укрывательством несысканные нетчики), а оставлены как из присягавших, так и из не присягавших достальные точию то число, сколько при которой церкви быть определено, и ежели-де ныне из тех церковников годных в солдаты отдать в службу, то на их места других взять неоткуда, о чём-де о всём послано в Святейший Правительствующий Синод доношение с требованием резолюции, а до резолюции тем не бывшим у присяг церковникам отдачи в службу чинить не должно; а оного ж де октября 20 дня имеющихся в Москве Чудова, Новоспасского, Симонова, Донского, Златоустовского, Андроньева монастырей служителей на смотр представлены, из которых некоторое число и взято в службу, а большая часть явилась в нетах, о которых объявляют якобы в деревнях, а по усмотрению именных списков из тех нетчиков по летам многие быть в военной службе годны, а на смотр не представляют и продолжают время, чтоб службы отбыть, а с публикования-де указа весьма можно было свободно исправиться и, всех собрав, представить на смотр, а прочих-де монастырей и архиерейских служителей и поныне никого на смотр не представляют же, о чём-де от него в Кабинет Её Императорского Величества и в Правительствующий Сенат писано |
| Преподавателем русской гражданской истории был Яков Александрович Беневоленский, магистр Московской Духовной Академии 1850 года. На первом классе он говорил о начинавшем входить тогда в славу историке Соловьеве, и мы ожидали, что он будет для нас своего рода Соловьевым. Но он оказался преподавателем неважным и обращал наше внимание, главным образом, своим щегольством. Быв большим приятелем Семена Ивановича Ширского, он, подобно ему, кончил жизнь секретарем какой-то консистории. Преподавателем сельского хозяйства был помянутый выше Афанасий Сергеевич Давыдовский. В богословии преподавателем догматического богословия был сам ректор Агафангел, о котором говорено было выше. Он преподавал один год, затем был вызван на чреду, и, кем преподавалось богословие в его отсутствие, сейчас не могу припомнить. Пастырское и нравственное богословие преподавал иеромонах Иустин (Охотин), магистр Петербургской Академии, недавно скончавшийся архиепископом Херсонским. Преподаватель был очень ревностный, но только как-то еще не совсем свободно владевший речью. Был весьма красив собою, и костромские дамы были от него в восхищении. Археологию преподавал упомянутый выше Вертоградов и преподавал так же плохо, как и библейскую историю. В 1-м отделении реторики профессором самой реторики был Николай Осипович Андроников, кандидат Московской Духовной Академии 1840 года., преподаватель очень хороший. Преподавателем православного исповедания был Сильвестр Андрея-нович Воскресенский. Преподаватель очень хороший, славившийся своею ученостью, к сожалению, под старость очень пристрастившийся к водке. Преподавателем алгебры и геометрии был Иван Гаврилович Соколов, воспитанник Горигорецкого института, товарищ Давыдовского. Преподаватель очень хороший, как сельский хозяин прославившийся тем, что выкармливал породистых коров. В философии, или в среднем отделении, преподавателем самой философии был Алексей Николаевич Мухин (бывший экономом семинарии, о чем сказано выше), магистр Московской Духовной Академии 1840 года, товарищ Андроникова, считавшийся лучшим из преподавателей семинарии. |
| Я. Мишукова. Регистрацию икон семи палат ризницы проводили Ю. А. Олсуфьев, отец Павел и ризничий Лавры архимандрит Ириней. Шитье до XVIII в. принимала Т. А. Александрова-Дольник, а новое – М. В. Боскин. С ноября 1918 г. по январь 1919 г. были зарегистрированы почти все отделы ризницы, описания которых в сентябре 1919 г. были подготовлены к печати. В конце 1918 г. – начале 1919 г. П. А. Флоренским были также сделаны описания кубков XVI-XIX вв., стаканов, ладониц, солониц XVIII-XIX вв., митр XVII-XVIII вв.; крестов, ковчегов, складня; сосудов (большой водосвятной чаши первой половины XVII в. 15/42; сосуда, употребляющегося для освящения колива, третьей четверти XVIII в. 42/7); свадебного ларца туалетного назначения XVII в. 9/3; посоха митрополита Филарета (Дроздова) 13/0; церковной утвари XV-XX вв. (блюдца, дискосы, звездицы, лжицы, копии – специальная тетрадь для их описаний помечена 21 февраля 1919 г.); надгробных плит Троице-Сергиевой лавры за XIX-XX вв. Часть этих материалов осталась в виде черновых записей, часть была отработана набело. Впоследствии Ю. А. Олсуфьев издал «Опись крестов Троице-Сергиевой лавры до XIX в. и наиболее типичных XIX в.» (Сергиев Посад, 1921) и «Опись древнего церковного серебра б. Троице-Сергиевой лавры до XVIII века» (Сергиев Посад, 1926), где в какой-то мере могли быть использованы эти материалы. 23 февраля 1919 г. ризницу Троице-Сергиевой лавры осматривала первая экскурсия из учителей и учительниц Сергиева Посада, объяснения которым давал ее хранитель – отец Павел Флоренский 16 . Были взяты под охрану и на учет архив Духовного собора Лавры, библиотеки Троице-Сергиевой лавры, Московской духовной академии, Вифанской семинарии. Отец Павел и М. В. Шик приняли музей Московской духовной академии, экспонаты которого были перенесены в помещение Митрополичьих покоев. 12 сентября 1919 г. М. В. Шик в развитие доклада П. А. Флоренского «Храмовое действо как синтез искусств» поднял вопрос о необходимости обследовать Лавру с точки зрения музыкальной, записав современное пение и исследовав древние рукописи 17 . |
| Начиная с конца 1919 года между Сергиевским исполкомом и Московским губисполкомом, с одной стороны, и высшими кругами духовенства, с другой стороны, начались конфликты по вопросу о национализации Сергиевской лавры и о переводе оттуда мощей Сергия Радонежского в один из московских музеев. Сергиевский исполком и Московский губисполком указывали на то: а) что Сергиевская лавра с «мощами» Сергия Радонежского, искони служа центром объединения националистических, монархических и просто черносотенных элементов, была одним из крупнейших механизмов православно-самодержавного строя, б) что хотя вскрытые «мощи» 242 , вопреки ожиданиям верующих, оказались истлевшими, тем не менее высшие духовные власти и после этого стремились соответственно использовать имя Сергия Радонежского, которое является для них знаменем, вокруг которого легко могут объединяться погромно-националистические элементы, могущие затем быть использованными в интересах борьбы с Советским строем, в) увеличившийся после вскрытия мощей приток паломников и имевшие место враждебные демонстрации определенно указывают на происходящий среди темных масс опасный психологический процесс, делающий «мощи» Сергия Радонежского безусловно опасными и г) что, при таких условиях, развернуть в стенах национализированной Сергиевской лавры какую бы то ни было культурно-просветительную работу не представляется возможным. Опираясь на эти законы, Сергиевский исполком и Московский губисполком требовали закрытия Лавры, выселения монахов и перевоза «мощей» Сергия Радонежского в один из музеев г. Москвы. Высшие круги духовенства, опираясь в свою очередь на формальное толкование декрета об отделении церкви от государства, пытались доказать, что перевоз в музей, хотя бы истлевших, но тем не менее почитаемых святыми, останков Сергия Радонежского является вмешательством государства в дела веры и противоречит Конституции РСФСР, и посему требовали отмены постановления Сергиевского исполкома и Московского губисполкома. В подкрепление этих доводов высшее духовенство, через созданную при высшем церковном управлении специально для сношений с Советом Народных Комиссаров особую делегацию в составе председателя протоиерея Любимова, профессоров Громогласова и Попова, стало забрасывать Совет Народных Комиссаров прошениями и ходатайствами, составленными обычно от имени верующих и покрытыми многочисленными подписями, причем в этих прошениях были обычным явлением такие факты, как: «бессильное добиться уважения к своей святыне, православное население Посада копит в душе своей раздражение, которое может неожиданно вылиться в самые нежелательные и печальные формы». Для того, чтобы означенные угрозы не были голословными, агентами духовенства были спровоцированы в Сергиевом Посаде 12, 16 и 26-го ноября 1919 г. последовательно три внушительных выступления, потребовавших для разгона толпы прибегнуть к холостым выстрелам. |
| Патриарх мало-помалу стал глядеть на него веселее и обращался с ним дружелюбно, хотя не вполне доверчиво. Не таков был Гермоген, чтоб его могли совсем обольстить поляки, чтоб он мог по душе сойтись с каким бы то ни было латинником. Уверяя москвичей, что Владислав придет, гетман знал хорошо, что Владислава не будет, что Москве со всей московской землей готовится не воцарение польского королевича, о порабощение Польше. Андронов писал в сентябре к канцлеру Сапеге: «Пану гетману показалось лучше всего обойтись с москвичами сообразно их собственным штукам, а как приберут их к рукам, так эти штуки мало помогут им, и мы надеемся на Бога, что со временем разрушим их штуки и поворотим их умысл на иную, правдивую сторону». 17 Жолкевскому хотелось только обмануть москвичей именем Владислава и успокоить Московскую землю на короткое время, а самому убраться отсюда, чтобы, когда откроется обман, никто уже не имел случая смотреть ему в глаза. Принявши от московских людей присягу на имя Владислава, уверявши так долго и так горячо, что Владислав приедет царствовать в Московском государстве, Жолкевский хотел избежать необходимости сказать московским людям: «Нет, не Владиславу, вашему царю, а польскому королю служить вы будете». Жолкевский предоставлял лучше другим доделать и переделать то, что он начал и вполовину сделал, и что ни в каком случае не могло оставаться в первоначальном виде. Между тем, польское войско в Москве требовало платы от правительства. Жолкевский взял еще из царской казны десять тысяч червонцев и роздал больным, раненым и наиболее бедным; но этого было недовольно, нужно было еще истощить царскую казну, а через то еще более накоплялось недоверие и нерасположение московских людей к полякам. Жолкевский, предвидя, что гроза близка, решился наконец убраться из Москвы и объявил, что помещенный в столице польский гарнизон остается под начальством Гонсевского, а сам он отправляется к королю домогаться скорейшего окончания дела и присылки Владислава. Тогда Мстиславский явился к нему в сопровождении ста дворян и стал убеждать оставаться. «Только ты, пане гетмане, – говорил он, – можешь успокоивать народ; только при тебе не дойдет до ссоры между польским войском и московским народом. Поляки задорны; их некому будет держать в руках, а наши москвичи не любят иноземцев, и как раз начнется смута». |
| При сопоставлении этих правил с действительной жизнью Русской Церкви нельзя не заметить некоторых уклонений последней от тех правил, в хранении которых иерархи дают клятвенное обещание. 249 Решаюсь указать некоторые церковные законоположения и бывшие в недавнее время уклонения от них. Так, властью или настоянием чиновника, уполномоченного от Временного Правительства, 250 несколько иерархов были лишены занимаемых ими кафедр, и на место их выбраны и поставлены другие. Таковым своевольным действием мирского чиновника нарушены следующие канонические правила. [...]. 251 На основании этих правил справедливо и у нас в России признать неканоничными бывшие в последнее время избрания новых иерархов на место удаленных, или, как выражается чиновник, «разогнанных» им без суда и следствия. На том же основании можно сказать и об избрании нового иерарха на Московскую кафедру. Но говоря об этом последнем, я отнюдь не желаю касаться личности новоизбранного, нравственно безупречного, не решусь отрицать его правоспособности к управлению епархией. Буду говорить только о неканоничности такого избрания. Лично, со своей участью я волей-неволей готов примириться. Но не могу не говорить о неканоничности удалений и выборов иерархов, совершившихся в последнее время. 252 Пример же московского избрания мне более известен и близок. Неканоничность избрания нового иерарха на Московскую кафедру выразилась в следующих актах. Избрание на кафедру московского митрополита производилось мирянами и членами клира, выбранными от приходов и от благочинии, при недопущении к тому епископов, находящихся в городе. 253 Таковыми выборами нарушено 13-е правило Лаодикийского собора, которое гласит, по толкованию Аристина 254 : «Не избран [во епископа], кто избирается мирскими людьми. Епископы поставляются по избранию митрополитов и епископов». Избрание на Московскую кафедру совершено тогда, когда ее нельзя было считать свободною, ибо прежний митрополит 256 хотя и дал «рукописание отречения», но сделал это «не по собственному произволению, а по нужде, по страху и по угрозам от некоторых» и, кроме того, с церковными постановлениями не сообразно, яко некие священнодействители представляют рукописание отречения: ибо аще достойны служити, да пребывают в сем, аще же недостойны, да удаляются от служения не отречением, но паче осуждением по делам, противу коих может кто-либо вознести великий вопль, яко происходящих вне всякого порядка». |
| Наутрия же, в четверг, на 1-м часу дни, Данил митрополит повеле звонити в болшой колокол. Боярин жо его Михайло Юрьевичь, поговоря с митрополитом и з братьею великого князя, и з бояры, и повеле во Арханьгиле ископати гроб подле отца его, великого князя Ивана Васильевича, противу дверей Семиона Летопровотца. 90 И поговоря с митрополитом, Михайло Юрьевичь послаша по постельничиво Русина Иванова, сына Семенова, снем с него меру, и повеле ему гроб привести камен. Тогда же приде Данил митрополит и с ним владыка Васиян Коломенский и Дософей Крутицкой, а иные же владыкы быша тогда во своих областех, понеже не поспеша; архимандриты же тогда быша: чюдовский Иона, симановский – Филофеи, андроновский – Зосима, игумен троицкый, игумен осифовский, игумены московские все, протопопы московские и все священницы. Тогда же пришедше брат его, князь Юрьи и князь Андрей Ивановичи, и бояре все, и весь народ, плачюще и рыдающе горко, и повеле тогда дияком его любимым, певчим большой станицы, 91 стати во дверех у комнаты, и начаша пети «Святый Боже», болшую. Тогда взяша тело великого князя, инока Варлама, старцы троецкие и осифовские, и понесоша его на головах, и вынесоша его в преднюю избу. И бысть слез и рыдания множество в людех, которые его не видеша. И понесоша его на крилцо, и за ним грядуща со свещами и с кандилы, поюще «Святый Боже». И как понесоша его на площадь, ино бысть слез и рыдания от народа, якоже и звону в колоколы не слышать, якоже земли востонати. Великую же княгиню Елену несоша ея из ее хором в санях на собе дети боярские на лествицу, а с нею шли бояре: князь Василей Васильевичь Шуйской, Михайло Семенович Воронцов, князь Михайло Лвовичь Глинской, князь Иван Федорович Овчина; боярыня же тогда бысть с великою княгинею князя Федора Мстиславского княгиня Анастасия, племянница великого князя, да княжь Иванова Даниловича Пенково княгини Марья, да боярыня Ивана Ондреевича жена Челядина Олена, да Василия Ондреевича жена Огрофена, да Михайла Юрьевича жена Феодосия, да Василья Ивановича жена Огрофена, да княжь Васильева жена Лвовича Глинского княгини Анна. 92 |
|
|
