| К недочетам работы следует отнести крайне поверхностное упоминание о деятельности Одесской духовной семинарии, которая наравне с Московской и Ленинградской продолжала свое существование в годы гонений на Церковь Н. Хрущева. На мой взгляд, нужно было поведать читателям о том, скольких трудов стоило сохранение духовной школы в Одессе в Бозе почившему Патриарху Алексию (Симанскому), подтвердив этот постулат ссылками на письма Патриарха Г.Карпову [iv] . Можно было бы дать ссылку на литературу, освещающую деятельность ОДС [v] , сказать несколько теплых слов об архиепископе Никоне (Петине) [vi] , при котором была возрождена духовная школа [vii] и который много трудов вложил в ее сохранение и развитие. Отмечу еще один важный, на мой взгляд, недочет, который не снижает общего уровня работы, но не позволяет в полной мере раскрыть суть вопроса. Представляется интересным в контексте повествования о Московской Духовной Академии в 60-х годах, при упоминании имен епископа Филарета (Вахромеева), профессора Дмитрия Огицкого и других, хоть вскользь упомянуть о работе филиала Аспирантуры Московской Духовной Академии при Отделе внешних церковных сношений Московского Патриархата. Это учебное заведение было организовано именно в 60-е годы, при активной поддержке ректора МДА епископа Филарета (Вахромеева), развивался же филиал Аспирантуры во многом благодаря трудам профессора Дмитрия Огицкого. Плод деятельности аспирантуры – многие архипастыри, пастыри и миряне, представлявшие Русскую Церковь за пределами ее канонической территории в трудное время жестокой коммунистической идеологии. Наконец отмечу, что филиал Аспирантуры Московской Духовной Академии при Отделе внешних церковных сношений стал предшественником Общецерковной аспирантуры и докторантуры, в которой обучается отец Димитрий Конюхов. Представляется, что столь серьезные вопросы, как исторический очерк православного образования, требуют более глубокого подхода. В настоящее время имеется большое количество поверхностных статей. Основной упор следовало бы в подобных публикациях делать на новые источники, еще не известные широкому кругу исследователей. |
| Митрополит Илия немедленно связался с представителями Русской Православной Церкви, советским правительством, президентом США Рузвельтом, поведал о чудесном явлении и передал им всё, что было ему открыто. Сталин отнесся к посланию Божией Матери со всей серьезностью и поручил своему секретарю Поскрёбышеву выяснить у историков всё, что касается чудотворной иконы, и, в частности, историю спасения ею Москвы. Вскоре ему доложили, что действительно в 1612 году, когда ополчение князя Пожарского вошло в Москву и освободило Китай-город от поляков, те закрылись в Кремле. Князь не хотел выбивать их оттуда, опасаясь, что при этом пострадает святое для всей Руси место, особенно кремлевские храмы. Поэтому было решено обойти с Казанской иконой Божией Матери вокруг Кремля, молясь, чтобы он остался целым. И это возымело свое действие: поляки объявили, что готовы покинуть Москву. Уже после июльских боев Сталин вызвал к себе местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) и митрополита Ленинградского Алексия (Симанского) и обещал исполнить во спасении России всё, что передал митрополит Илия. И поняли наши правители, что без Бога не победить врага. Стали открывать церкви, священников из тюрем освобождать, из армии отзывать – пусть служат, победу испрашивают у Бога. С этого момента вновь открыто пошёл русский народ в храмы, и Господь принял его покаянную молитву. В начале октября, когда немцы приблизились к Подмосковью, а танки Гудериана рвались к Туле, митрополит Сергий обратился к Сталину с предложением освятить район предстоящих сражений, пронести по Московской оборонительной линии икону Смоленской Божией Матери, ту самую икону, с которой в 1812 году шли русские воины против французов на Бородинском поле. Сталин охотно принял предложение. Дело доверено было митрополиту Ленинградскому Алексию. Икону Божией Матери на самолете провезли вдоль подмосковного оборонительного рубежа, как бы с неба благословляя места предстоящих битв. Пару кругов сделал самолет над Бородинским полем, где буквально через несколько дней развернулось сражение, во многом решавшее судьбу столицы. И опять повторилось там то, что произошло в 1812 году. Наши войска не потерпели поражения, добились успеха, нанеся большой урон захватчикам, но в силу сложившихся обстоятельств вынуждены были покинуть свои позиции, уйти с легендарного поля. Отошли, чтобы преградить путь к Москве. |
| Образованный в июле 1921 года общественный «Всероссийский Комитет помощи голодающим», с помощью которого был заключен договор с (АРА) American Relief Administration (Американской администрацией помощи), сослужив свою службу, уже через месяц был ликвидирован, так как с 10 по 20 августа 1921 г. в Риге состоялись переговоры между директором АРА в Европе В. Брауном и замнаркома иностранных дел РСФСР М.М. Литвиновым, которые завершились подписанием соглашения об оказании помощи Советской России. Помощь АРА отнюдь не была безвозмездной: за одно только обеспечение ее деятельности советы должны были заплатить 14 млн. золотых рублей, не считая стоимости продовольствия. На расчеты по договорам с АРА нужны были деньги: Ленин давно мечтал о прорыве «золотой блокады» и доступе к американским банкам «для реализации нашего золота», как он говорил об экспроприированном за пять лет правления. Троцкому нужны были деньги на Красную Армию и т.д. Поэтому первоначально обещанное Церкви самостоятельное, независимое и адресное добровольное участие в помощи голодающим, от которого ничего «не перепало бы» советам, декретом ВЦИК от 16 (23) февраля 1922 г. было отвергнуто, так же, как ранее был закрыт «Всероссийский Комитет помощи голодающим». Обращения Карловацкого Собора дали повод, а оживившиеся обновленцы, давно мечтавшие «взорвать Церковь изнутри», не только помогли советской власти в грубом насильственном изъятии церковных ценностей, но и произвели раскол, что было, похоже, не менее важно для власти, чем овладение церковным серебром. В личном архиве митрополита Григория сохранилось поздравительное письмо Святейшего Патриарха Тихона, датированное январем 1922 года, викарию Петроградской епархии, архиепископу Ямбургскому Алексию (Симанскому), впоследствии Патриарху Московскому и всея Руси, с особым праздничным Рождественским приветом Казанскому собору и соболезнованиями по поводу кончины бывшего настоятеля собора прот. Василия Маренина. Епископ Алексий передал письмо настоятелю собора прот.Н.Чукову. |
| Одним из самых важных направлений патриотического служения духовенства и верующих в период войны стала материальная помощь государству и советской армии в целом. Уже с лета 1941 г. большинство православных приходов страны начали сбор денежных пожертвований и ценных предметов в фонд обороны, хотя всецерковный призыв «трудами и пожертвованиями содействовать нашим доблестным защитникам» митрополит Сергий огласил 14 октября . На эти средства строились танковая колонна «Димитрий Донской», эскадрильи «Александр Невский», «За Родину» и т. д. По подсчетам Московской Патриархии, к лету 1945 г. было собрано более 300 млн рублей, не считая драгоценностей, вещей и продуктов. Осенью 1941 г. фронт приблизился к Москве. 12 октября серьезно заболевший митрополит Сергий написал завещание, в котором на случай своей смерти передавал полномочия Местоблюстителя Ленинградскому митрополиту Алексию (Симанскому), вторым кандидатом был указан архиепископ Сергий (Гришин), а третьим — митрополит Николай (Ярушевич). За несколько дней до этого, 7 октября, по указанию центральных властей Московский горисполком принял решение об эвакуации из столицы руководителей основных религиозных организаций СССР. Эту, по существу, принудительную эвакуацию провели 14 октября, несмотря на то, что у митрополита Сергия была высокая температура. Историк В.И. Алексеев высказал вполне обоснованную точку зрения, что церковное руководство отправили в тыл с целью не допустить возможности захвата его германскими войсками в случае падения Москвы и использования фашистами в пропагандистских целях . Первоначально планировалась эвакуация в Оренбург, но затем по просьбе владыки Сергия этот город заменили на более близкий к Москве Ульяновск. Здесь с 19 октября 1941 г. до конца лета 1943 г. (22 месяца) и проживал Патриарший Местоблюститель вместе с сотрудниками своей канцелярии. Патриархии был отведен двухэтажный дом по улице Водников, 15, на первом этаже которого устроили храм, а на втором — покои митрополита. Сюда поступала корреспонденция из епархий, правительственных органов и из-за рубежа, с докладами и за новыми назначениями приезжали священнослужители. В этом доме совершались архиерейские хиротонии, проводились совещания, разрабатывались планы развития церковной деятельности, как на советской, так и на временно оккупированной немцами территории. |
| После освобождения Одессы, в 1945 г., управляющий епархией еп. Сергий (Ларин) обратился к патриарху Алексию I (Симанскому) с ходатайством об открытии в городе духовного учебного заведения. 18 апр. того же года Синод благословил организовать в помещении подворья пастырско-богословские курсы, торжественное открытие к-рых состоялось 15 июля 1945 г. Курсы располагались на 2-м этаже фасадного здания и занимали 14 комнат (актовый зал, аудитория, б-ка, читальня, кабинет ректора, комната преподавателей, комнаты воспитателей и спальни для слушателей). В 1946 г. курсы были обращены в Одесскую ДС, а монашеская община переведена в помещения одесского Илиинского подворья (ЦГАВО. Ф. 4648. Оп. 3. Д. 25. Л. 231). В 1946-1947 гг. наместником подворья, которое в документах того времени называли Пантелеимоновым или Илиинским Пантелеимоновым мон-рем, упомянут иером. Владимир (Балык). В янв. 1948 г. по требованию уполномоченного по делам РПЦ П. А. Благова архиеп. Одесский Фотий (Топиро) закрыл Пантелеимонову обитель, размещавшуюся в стенах Илиинского подворья, а также запретил клирикам подворья служить в часовне на Октябрьском рынке (ГА Одесской обл. Ф. Р-2000. Оп. 3. Д. 170). По решению Одесского исполкома от 4 мая 1961 г. помещения подворья передали в распоряжение Приморского исполкома для обустройства детской стоматологической клиники и детского комбината. В том же году семинария была переведена в одесский в честь Успения Пресвятой Богородицы мужской монастырь. В 1961-1991 гг. на территории подворья располагались планетарий, завод «Эталон», военная часть, учебный корпус политехнического ин-та и проч. учреждения. 25 февр. 1981 г. Одесский исполком утвердил решение о признании здания подворья памятником архитектуры и градостроительства. 22 дек. 1991 г. исполнительный комитет Одесского областного совета передал подворье в бессрочное пользование Одесской и Измаильской епархии. В том же году в Пантелеимоновом храме была совершена Божественная литургия. В 1991-1992 гг. здесь служили настоятель прот. Аристид Руссу и иеродиак. Евлогий (Гутченко; впосл. митрополит Сумской и Ахтырский). По решению Синода УПЦ от 2 авг. 1995 г. при храме был учрежден мужской мон-рь, 15 авг. 1995 г. состоялся первый монашеский постриг. 11 марта 1996 г. по указу митр. Одесского Агафангела (Саввина) наместником О. П. м. был назначен игум. Аркадий (Таранов). 8 дек. того же года митр. Агафангел освятил главный престол монастырского храма вмч. Пантелеимона и передал обители частицу мощей ее небесного покровителя со Св. Горы. Правый придел соборного храма освящен в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша», левый - во имя прп. Сергия Радонежского. В нижнем храме приделы освящены в честь иконы Божией Матери «Державная» и во имя вмч. Димитрия Солунского. Среди др. святынь О. П. м.- распятие и 2 ковчега с частицами мощей святых, иконы прп. Алексия Карпатского, Оптинских старцев, Киево-Печерских преподобных отцов с частицами мощей, образ Божией Матери «Достойно есть». |
| После перевода о. Иоанна из Тайцев на его место был назначен священник Покровской церкви в Мариенбурге Василий Николаевич Апраксин, начавший с этого времени окормлять одновременно Мариенбургский и Таицкий приходы. Последнее богослужение в Алексиевской церкви было совершено в августе 1943 года, т. к. складывающаяся на фронте обстановка призывала немцев готовиться к отступлению… Государственная политика, ставшая после войны немного более терпимой по отношению к религии, давала какую-то надежду, что верующим вновь смогут вернуть их церковь. В августе 1946 года жители Тайцев направили ходатайство митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Григорию (Чукову) с просьбой открыть храм, сообщая, что «…Богослужения последний раз совершались в августе 1943 года, …образа, подсвечники и колокол сохранены и находятся в храме…» Благочинный пригородного округа в своем письме на имя митрополита добавлял, что «…храм сохранился хорошо, местами есть пробоины от снарядов, стекол нет, [но] иконостас и иконы в нем сохранились». К сожалению, все вопросы об открытии храмов в те годы решались властями, а не Церковью, а их политика в этом вопросе была очевидна. В самих Тайцах, по словам старожилов, особенно рьяным противником открытия храма была председатель местного сельсовета (ее имени уже никто не помнит). Несмотря на то, что вскоре находившийся в храме иконостас и часть утвари были переданы в открытую в 1947 году Красносельскую Александро-Невскую церковь, местные жители не потеряли надежды на возвращение своего храма. В январе 1954 года они вновь направляют ходатайство, на этот раз патриарху Алексию (Симанскому), сообщая, что «…храм хотят переоборудовать под клуб…, иконостас увезен в Красное Село, кресты с глав сняты и колоколов нет,… [но, несмотря ни на что] население готово восстановить храм за свой счет». Следующее обращение к митрополиту Григорию было направлено в феврале 1955 года, однако и оно оказалось безрезультатным, а в своем рапорте от 21 февраля 1957 года благочинный протоиерей Василий Раевский сообщал митрополиту Ленинградскому и Ладожскому Елевферию (Воронцову), что храм в настоящее время уже занят под клуб, и купола на нем нет. |
| Появились первые, пока еще редчайшие случаи восстановления закрытых храмов. Религиозные центры СССР признали де-факто, им снова разрешили устанавливать связи с заграничными церковными организациями. Осень 1941 г. была очень тяжелым временем для страны. Фронт приблизился к Москве. 12 октября митр. Сергий написал завещание, первый пункт которого гласил: «В случае моей смерти или невозможности исполнять должность Патриаршего Местоблюстителя эта должность во всем объеме присвоенных ей патриарших прав и обязанностей переходит к Преосвященному митрополиту Ленинградскому Алексию Симанскому» . В 1941–1944 гг. Владыка Алексий проживал в Николо-Богоявленском соборе, разделяя со своей паствой все тяготы блокады. В начале 1942 г. было разрешено в пропагандистских целях возобновить издательскую деятельность Русской Церкви. 10 марта Л.П. Берия написал Сталину о том, что немцы пытаются использовать Церковь на оккупированной территории в своих целях, и НКВД считает целесообразным силами Московской Патриархии подготовить книгу-альбом, разоблачающую действия фашистов. Вскоре Политбюро приняло секретное решение о подготовке и публикации этого издания. Предисловие к книге «Правда о религии в России» (не в СССР!) написал Патриарший Местоблюститель, заметное место в ней занимали обращения и статьи митр. Алексия, имелись и фотографии богослужений в кафедральном Никольском соборе. Подготовлена книга была в чрезвычайно короткие сроки и уже летом вышла из печати. Интересно, что ее напечатали в типографии практически переставшего существовать «Союза воинствующих безбожников», и часть тиража по оплошности имела гриф антирелигиозного издательства. Книга эта была издана тиражом 50 тыс. экземпляров, одновременно на нескольких языках и распространялась в США, Великобритании, Швеции, на Ближнем Востоке и за линией фронта . В 1943 г. была подготовлена и напечатана еще одна пропагандистская книга «Русская Православная Церковь и Великая Отечественная война», посвященная патриотической деятельности Московской Патриархии. В издание вошли и послания Владыки Алексия и его телеграмма Сталину. В Ленинграде изменения в отношении городских властей к Церкви стали происходить уже в начальный период войны. Помимо церковных взносов в фонд обороны одной из сфер сотрудничества стала маскировка храмов, которые могли стать ориентирами и целями при воздушных налетах на город. Первая пробная маскировка была проведена 6 августа 1941 г. в Никольском соборе: сделали покрытие золоченого креста одного из куполов с помощью ткани и покраску нижней части купола. Работы по маскировке собора были сложными и продолжались в 1942 г., в том числе и в зимнее время. Наконец, 25 сентября 1942 г. был подписан акт о выполнении в полном объеме маскировочных спецработ, причем приходской совет оплатил их стоимость, составившую только в августе-сентябре 20 600 руб. Подобные работы проводились и в отношении других храмов города, не только действующих, но и закрытых. |
| Присел я на камушек, а навстречу идет Костя Нечаев, будущий митрополит Питирим, а тогда иподиакон Святейшего Алексия (Симанского), которого и папа, и я хорошо знали еще с тех времен. Он спросил меня, что я здесь делаю. Когда я сказал ему, что жду отца Сергия, он обещал сказать отцу Сергию об этом. Вот такой эпизод мне очень запомнился… - Сергей Алексеевич, а вы помните службы Святейшего Патриарха Алексия I? - Помню, да, помню… - Что осталось в памяти? - Улыбка… Улыбка и мягкий бархатный голос. Сейчас я хочу сообщить то, что к Лавре не относится, но о чем мы с папой часто вспоминали. И не только с папой, но и с владыкой Питиримом, и с Лидией Константиновной. Это то, что все наше семейство – папа, мама, я и все наши были в Богоявленском соборе 17-18 октября 1947 года, когда переносили святые мощи Святителя Алексия, митрополита Московского. Папа сослужил, а мы с братом молились в алтаре, а мама с сестрой стояли в правой части собора около изгороди. Тогда же Святейшему Алексию сослужил Владыка Иероним (Захаров). Они все дружили, раньше это был Владимир Иванович Захаров, в 20-е годы архимандрит и игумен Сретенского монастыря, Михаил Ефимович Губонин и папа. И когда стало известно, что передают святые мощи Святителя Алексия, Святейший Алексий I обратился к Владыке Иерониму с просьбой найти художника, который бы смог сделать эскиз и помочь в изготовлении сени и гроба для святых мощей Святителя Алексия. Тогда Владыка Иероним вспомнил Михаил Ефимовича Губонина и его пригласил. И рака была сделана по эскизу Михаила Ефимовича, он же нашел и резчиков, которые все это вырезали. Но поскольку они дружили еще с 20-х годов, когда Михаил Ефимович был иподиаконом у епископа Петра (Зверева), Владимир Иванович Захаров (архимандрит Иероним впоследствии) был наместником Сретенского монастыря, а папа, Алексей Сергеевич Беляев, был иподиаконом у архиепископа Феодора (Поздеевского), а перед этим – у митрополита Серафима (Чичагова), а еще раньше – у митрополита Антония (Храповицкого), а перед этим – у архиепископа Иоанна (Смирнова) в Риге. |
| С удивительным усердием и занудством изыматели выискивали любые свидетельства о материальных ценностях, а так как почти все храмы уже были обворованы, им приходилось подолгу, на ощупь выяснять, что же на самом деле украдено и что от них утаили, нередко пользуясь услугами стукачей. Вне зависимости от того, кто и насколько подчинился изъятию, все были обвинены в сопротивлении властям, в расхищении, в небрежном хранении и в симуляции хищений. …впоследствии оказалось: никакая лояльность, никакие встречные шаги и прочее не спасли верующих от обвинений и суда. Властям нужны были не только ценности (они знали, что их получат в любое время), но и головы их владельцев». Богоборческие власти разоряли, закрывали, уничтожали храмы и в последующие годы. Незадолго перед тем как в самый праздник Воздвижения Креста Господня 1930 года (в ночь с 26 на 27 сентября) в центре Симферополя был взорван кафедральный собор Святого Александра Невского, удалось перенести оттуда на кладбище рядом с Всехсвятской церковью останки архиепископа Таврического Гурия (Карпова) и еще нескольких священнослужителей. Как свидетельствуют архивы, «к концу 30-х годов на территории Крымского полуострова была прекращена деятельность всех конфессий, лишь в Симферополе на территории нового кладбища действовала Всехсвятская церковь». Во время оккупации Крыма в годы Великой Отечественной войны перед Православной Церковью возникли новые испытания. И в этих тяжелейших условиях священнослужители церкви Всех Святых проявили себя настоящими подвижниками и героями-патриотами своего отечества. «Все духовенство Крыма во время немецкой оккупации было руководимо церковным подотделом, во главе которого стоял некий Семенов, а затем епископом Серафимом, имевшим резиденцию в г. Мелитополе, — писал в своем докладе патриаршему местоблюстителю митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Алексию (Симанскому) «о посещении Крыма после его освобождения и о церковной жизни в епархии» специально направленный сюда им и Священным Синодом летом 1944 года протоиерей Александр Архангельский. |
| Что это нужно делать для того, чтобы поддерживать свой религиозный духовный и интеллектуальный уровень. С другой стороны, это якобы некий нравственный самоотчет. Поэтому он придавал большое значение таким дневникам. Но он, видимо, брал пример Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского), который вел сам дневник. Я помню, я читал этот дневник Святейшего Патриарха Алексия: он его вел, по-моему, до 1945 года. Он в 1945 году уже стал Патриархом, 2 февраля, а последняя запись – кстати, может быть, у него было продолжение, я не знаю точно об этом (просто не изучал этот вопрос, потому что на все времени не хватает), - до этого были у него записи довольно «дежурные»: «принимал корреспондента ТАСС», «отвечал на вопросы», - в общем, такие важные события он помечал в дневнике, А последняя запись была у него сделана в дневнике под датой «9 мая 1945 года». И там было написано только одно слово: «Победа!» И больше ничего не написано… И 10 мая – в дневнике не было никаких записей. А 10 мая, на другой день после Победы, Сталин, глава нашего государства, вызывает его к себе на прием – это, можно сказать, был первый день мира после войны – и они обсуждают вопрос об организации поездки Святейшего Патриарха Алексия I в Иерусалим. 10 мая у них состоялась встреча, а 27 мая уже наша делегация во главе со Святейшим Патриархом Алексием I вылетела из Москвы в Святую Землю по маршруту: Москва – Баку – Тегеран – Дамаск. В Дамаске Святейшему Патриарху Алексию I был предоставлен автомобиль, и он на этом автомобиле въехал в город Иерусалим. Н. Б.: Я вроде бы впервые слышу об этом… А. П.: Я помню, доклад читал отец Николай Смирнов о поездке Святейшего Патриарха Алексия в Иерусалим. И он писал (у него была такая своеобразная манера читать лекции, доклады): «И когда Святейший Патриарх Алексий прибыл в Иерусалим, весь град потрясеся…» Да, он как бы привел слова Евангелия от Матфея. Это действительно был некий такой триумф, как бы некая манифестация нашего церковного – я бы не сказал «превосходства»… Н. |
|
|
