| Само по себе двуперстие не заключает в себе неправославного учения и вполне пригодно для обозначения двух названных догматов, но это не значит, что раскольники, употребляя двуперстие, ужо не могли соединять с ним неправильного в догматическом отношении учения. В этом случае подозрение пало на них очень рано. В первый раз оно было высказано в книге Скрижаль – в напечатанном здесь особом наставления: как слагать и какие персты для крестного знамения – и в вопросе патриарха Никона восточным святителям о том же предмете. Имея в виду символический смысл двуперстия, означенное наставление ставило двуперстникам такое возражение: «зрите убо, еда не впадаете, аще и нехотящим вам, во еже мудрствовати две ипостаси во едином Христе и разделяти по Несторию, глаголющему иного убо быти Сына – Бога Слова, иже от Отца рожденного прежде век, другого же Иисуса иже из Назарета, человека проста непщевавшему, и по любви соединенна, а не Бога истинна воплощшася, якоже и вы ныне разделяете: первее в трех перстех изообразующих Святую Троицу указуете быти Сыновню ипостась, тоже особь отделивше ину поведаете быти, во указательном, глаголю, и великосреднем». Подобным образом было выражено Никоном недоумение и в названном его «вопросе» восточным патриархам. «Како разумети двема персты, указательным и средним, смотрения таинство, яко да не возмнится кому четвертое лицо в составех имети»: если два перста слагаются во образ воплотившегося Бога Слова, то не дается ли этим повод заключать, что здесь Богочеловек признается особым, как бы четвертым лицом во Святой Троице? Откуда и как, спрашивается, могло зародиться такое подозрение, если во всех старопечатных книгах наставление о двуперстии имеет православный характер? Чтобы ответит на это, хотя бы только и предположительно, мы должны помнить, что в «вопросе» есть одно весьма важное указание, которое и следует иметь в виду в данном случае. «Воздвигают нецыи в нас прю, – писал Никон, – како персты имети десницы и воображати на лице знамение креста». В этих словах патриарх указал причину, побудившую его заняться исследованием вопроса о перстосложении. |
| 426 В основе этого рассказа лежит, бесспорно, достоверный факт... Полного согласия по данному вопросу не могло быть у раскольников и действительно не было и в ближайшее последующее время. 427 Одно из разночтений в старопечатных книгах на самых первых порах существования раскола заняло особое место и поставило самостоятельный вопрос. Разумеем возникшее тогда в расколе разногласие относительно молитвы Иисусовой. Оно касалось самой редакции этой молитвы. Тогда как одни читали эту молитву исключительно так: «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас», другие признавали равночестным и одинаково спасительным и такое чтение: «Господи Исусе Христе, Боже наш, помилуй нас». Происхождение разногласия объясняется следующими причинами. Осудивший последователей раскола собор 1667 года сделал относительно молитвы Иисусовой определение, чтобы произносить оную «в общем собрании» с словами «Боже наш», а «наедине» кто «как хочет». Такое определение было вызвано «упрямством» некоторых противников новоисправленных книг, которые совсем не хотели произносить молитвы Иисусовой со словами «Боже наш». Собор естественно заподозрил правоту верования таковых, – ибо и Арий еретик называл Христа Сыном Божиим, но не называл единосущным Отцу Богом, – и потому, имея в виду, что слова «Боже наш» выражают учение об Иисусе Христе не только не менее совершенно, чем слова «Сыне Божий», но и более, определил, что «сия молитва: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас», только «непрекословящим свободна есть ко читанию». 428 Такое определение собора было понято раскольниками превратно и принято крайне враждебно; они стали утверждать, что собор называет молитву «Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас» будто бы «еретической молитвой» и в свою очередь стали обвинять приемлющих молитву со словами «Боже наш» в том, что они будто бы не исповедуют Христа Сыном Божиим. Однако же это была ложь и хула, и более беспристрастные охранители старых книг не могли не сознавать этого. Рассматривая старописьменные и старопечатные книги, они, конечно, видели, что в обоих своих чтениях молитва Иисусова одинаково древняя и одинаково употребительная. |
| Так некоторые из них проповедовали Троицу четвероипостасную. Это вполне подтверждается достоверными известиями самих же старообрядческих писателей. Так один из первоучителей раскола, диакон Феодор, пишет в послании к своему сыну: „Протопоп Аввакум и поп Лазарь начали Троицу на трех престолах исповедовати... и Христа четверта Бога глаголют быти и на четвертом престоле седяща... Лазарь поп, часто пряся со мною, вопит, глаголя: „Троица рядком сидит, Сын одесную, а Дух Святый ошуюю Отца, на небеси на разных престолах, а Христос на четвертом престоле особном сидит пред Отцем небесным“ 10 . И паки тойже диакон Феодор пишет: „А союзник мой отец Аввакум клятву налагает на мя за сие, еже аз в едино Божество верую, и три лица св. Троицы в едином Божестве исповедую... И царю, и царевнам писал на мя: диакон-де во едино Божество впал, прельстился“ 11 . Также о воплощении Христа Бога Аввакум и Лазарь имели неправое мудрование, акибы не естеством, но только благодатию Христос воплотился, о чём тот же диакон Феодор в том же послании к сыну пишет: „И самого существа Божественнаго в нем (во Христе) не исповедуют, но силу и благодать от сыновней ипостаси излиявшуся в девицу глаголаша, а не самое существо сыновнее“. Также и о воскресении Христовом Аввакум неправо веровал и учил, о чём тойже союзник его диакон Феодор в том же послании к сыну свидетельствует: „А во ад схождение Христово с плотию по востании от гроба исповедует Аввакум, и востание Христово от гроба не называет воскресением, но востанием токмо, а воскрес-де как из ада вышел“... И еще те же Аввакум и Лазарь учили о пресуществлении св. даров, акибы они ещё на проскомидии, а не на св. литургии, по молитве и благословении иерейском, нашествием Св. Духа в тело и кровь Христову прелагаются. Диакон Феодор писал: „и о преложении даров оба они (Аввакум и Лазарь) мудрствуют – сначала проскомидии совершенно тело Христово и кровь“ 12 . Так же мудрствовал и Никита Пустосвят 13 . И в двуперстном сложении первый и два последние перста слагали не во образ св. |
| Так некоторые из них проповедовали Троицу четвероипостасную. Это вполне подтверждается достоверными известиями самих же старообрядческих писателей. Так один из первоучителей раскола, диакон Феодор, пишет в послании к своему сыну: «Протопоп Аввакум и поп Лазарь начали Троицу на трех престолах исповедовати... и Христа четверта Бога глаголют быти и на четвертом престоле седяща... Лазарь поп, часто пряся со мною, вопит, глаголя: «Троица рядком сидит, Сын одесную, а Дух Святый ошуюю Отца, на небеси на разных престолах, а Христос на четвертом престоле особном сидит пред Отцем небесным» 10 . И паки тот же диакон Феодор пишет: «А соузник мой отец Аввавум клятву налагает на мя за сие, еже аз в едино Божество верую, и три лица св. Троицы в едином Божестве исповедую... И царю и царевнам писал на мя: диакон-де во едино Божество впал, прельстился» 11 . Также о воплощении Христа Бога Аввакум и Лазарь имели неправое мудрование, акибы не естеством, но только благодатью Христос воплотился, о чем тот же диакон Феодор в том же послании к сыну пишет: «И самого существа Божественного в нем (во Христе) не исповедуют, но силу и благодать от сыновней ипостаси излиявшуся в девицу глаголаша, а не самое существо сыновнее». Также и о воскресении Христовом Аввакум неправо веровал и учил, о чем тот же соузник его диакон Феодор в том же послании к сыну свидетельствует: «А во ад схождение Христово с плотию по востании от гроба исповедует Аввакум, и востание Христово от гроба не называет воскресением, но востанием токмо, а воскрес-де как из ада вышел»... И еще те же Аввакум и Лазарь учили о пресуществлении св. даров, акибы они еще на проскомидии, а не на св. литургии, по молитве и благословении иерейском, нашествием Св. Духа в тело и кровь Христову прелагаются. Диакон Феодор писал: «и о преложении даров оба они (Аввакум и Лазарь) мудрствуют – сначала проскомидии совершенно тело Христово и кровь» 12 . Так же мудрствовал и Никита Пустосвят 13 . И в двуперстном сложении первый и два последние перста слагали не во образ св. |
| «Святии отцы, и вся о Христе братия, да и все наши! О единогласном и наречном пении писал, я чаял, Иев с Дону. Многомятежно было время; не разсмотря так на старика писал. А после расчухал, ано Игнатий мятежит всею церковию». Итак, упорным защитником многогласия и хомового пения явился некий чернец, имевший близкие сношения с Москвой, а может быть и постоянно здесь живший, которого Аввакум называл Игнатием Ивановичем. И вот, Аввакум спешит уронить авторитет этого расколоучителя. «Плюньте, братия, где он говорит, – приказывал своим ученикам Аввакум: не подобает его слушать. Где ему знать обычай и устав церковный? Он родился и взрос во дворе боярском, да вчера постригся, а на завтра и во игумны накупился, без благословения отец окормляет церковь ». Этого показалось мало и Аввакум прибавил, что Игнатий «и азбуки не знает». Вслед затем «преосвященный протопоп» как бы с высоты архиерейской кафедры обращался к самому Игнатию. «Ну, Иванович, прости!.. Не садись на Моисеево седалище, – чего не знаешь, и ты молчанием печатлей. Не всем бо есть разум. Читал ли ты, старый друг мой, правила? Пишет там: проклят всяк творяй дело Божие с небрежением. Блюдися, да не полма растесан будеши. Душа твоя знает, яко блудиши, да совесть та, гордынная блядь, мучит человека доброго». Восходя поистине на высоту понимания «дела Божия», Аввакум продолжал: «мною ли, или тобою церковь стояла и впредь будет стоять? Никакоже! Яко паучина мизгирева от мухи бывает протерзаема, таково и твое гордоусие. Ветры гонишь, святый брат, – и не покручинься, измерихся всяко, ступаешь по человеку, а не по Бозе». В заключение Аввакум с негодованием разоблачал лживость Игнатия. Аввакума ли Игнатий объявлял игумену Досифею сторонником хомового пения, или Досифея таковым Аввакуму – сказать трудно, но именно этим путем Игнатий хотел взять верх в споре, поставив Аввакума и Досифея в положение противников и перессорив их. Видно, что эта проделка глубоко возмутила Аввакума. «Подкрался ты под старика того, яко Серапион под Златоуста, – говорил Аввакум Игнатию, – тужишь о старости, а не о душе его. |
| «Не уступит-де Аввакум старости Досифееве», – ты рече. Какая беда! Лис, собачий сын, а не чернец! – Да судит Бог между мною и тобою. Подвизайся, ратуй с другой стороны церковь – ту с никонианы. Полно говорить» (VIII, 105). Но в послании к Борису Аввакум не избежал снова говорить об Игнатии. Борис жаловался, что Игнатий просто дразнит сторонников наречного пения, не только по нотным книгам выпевает «ненайкн», но «нароком и по печати говорит» не «на речь», выкрикивая, например: «Преславенная денесе». «Ох, ох! писал на это Аввакум об Игнатии, – не глаголю беснуется, но помрачение ума. Кому досадить метущий выспрь камение? Себе, – ему на главу оный камень с высоты падет. Добро , братие, совет и любовь; а идеже поперечина, там не подобает и ходить и тлить душу свою. Аще бы чья немощь в чем – ино бы тож не так, – но прощением и покорением да всяко бы не оставил Бог за молитв братских смиренного. А то бесом сделается чернец – и играет, ругаяся, страшным и неизреченным таинством. Увы!» (VIII, 93). Однако, на чем же опирался Аввакум, защищая единогласное и наречное пение? В данном случае у него аргументация была необычно обширная. Он ссылался на писания святых отцов, на соборные постановления и, наконец, на пример «страдальцев» за раскол, а подробнее всего – на свой собственный. В послании к Борису, отвечая на вопрос последнего «о пении церковном и о правиле келейном», Аввакум писал, что «устав в церкви от святых отец устроен» и потому не подобает его «колебати отнюдь». «Хощеши ли слушать, – обращался Аввакум к Борису, – как у меня бывало? Внимай же, я тебе стану вякать. Да не сам собою изволил, но от отец искусных навыче». И далее, рассказав, как он исполнял службы вечерни, утрени и правило келейное, добавлял: «а церковное пение сам же и чту и пою, – единогласно и на речь пою, против печати слово в слово: крюки-те в переводах-тех мне не дороги и ненайки те песянные не надобе-же... А обедню, прости, плачучи служу, всяку речь в молитвах разумно говорил, а иную молитву и дважды проговорю, не спешил из церкви бежать, после всех волокусь. |
| Возникли споры о перстосложении, – кто же были эти «нецыи», возбудившие споры? и в чем состояли споры? Известно, что первое распоряжение патриарха Никона об отмене двуперстия последовало приблизительно за два года до составления рассматриваемого «вопроса», именно в 1653 году в особой «памяти» патриарха. Известно и то, что эта «память» вызвала протест со стороны нескольких лиц, в числе коих был и протопоп Аввакум, – протест, кончившийся подачею царю челобитной. Эта челобитная была составлена именно Аввакумом при участии другого протопопа Даниила и посвящена защите двуперстия пред троеперстием. По свидетельству самого Аввакума, в челобитной «много писано было», так что Никон, которому, как полагал в свое время тот же Аввакум, царь передал её на рассмотрение, мог очень подробно ознакомиться с учением названных защитников двуперстия (V, 18–19). Отсюда вполне естественно допустить, что и в речи о «воздвизающих прю» по вопросу о перстосложении патриарх разумел главным образом составителей названной челобитной. Но так это было или иначе, а то бесспорно, что впоследствии учение протопопа Аввакума затронуло вопрос о двуперстии и вызвало недоумения в самом расколе. Если, как мы видели, Аввакум не мог представить сидение вознесшегося на небо Сына одесную Отца иначе, как в отличии от второго Лица Святой Троицы, мыслимого до воплощения, то ясно, что и в двуперстном сложении при образовании Святой Троицы он должен был разуметь Сына Божия нага от воплощения, что не православно. Правда, двуперстники не обратили тогда на это внимания, но они сделали другой вывод. Если, как было показано, Аввакум мыслил сидение Сына на «особом» престоле и мыслить иначе, по его мнению, значило «скрывать Христа, в Троицу месяще недоведоме», то не ясно ли, что он вносил в Троицу «разделение». Мало этого, Аввакум учил, что Христос воплотился не существом, а только благодатью: отсюда выходило, что отношение воплотившегося Христа к Троице определяется не единством существа, а единством «силы благодати», как выражался сам Аввакум. |
| А самое существо Параклитово отнюдь, отнюдь свойство недвижимо пребывает. И в церковных книгах несть сего разума, ежебы самому существу поступити... И статное ли то дело – существом Духу Святому снити, и, раздавши дары, паки горе взыти! Самый ребяческий розмысл». 461 Из Москвы было получено в Пустозерске послание, которое «толковало» точно также. «Да и толкует некто слепой бедный буеслов, – говорил об этом послании диакон Феодор: Бог де Дух не посылается с неба никуда, но благодать и сила от Духа посылается. Да Максима Грека слова тут приводит, не смысля и не зная в них сущего разума» (VI, 101). Аввакум подхватил это писание «себе в оправдание» и в споре с Феодором кричал, что «языки на главах апостольских – не Духа Святого сидение, но благодать пришедшая из апостолов сквозь темя: не вместилася де в них вся, да и на главы вышла» (– 120). 462 Трудно сказать, от чего зависела смелость ссылки Аввакума на церковные книги, которые ясно показывают против него. Но во всяком случае диакон Феодор был прав в суждениях о своих противниках. «Они, – писал он – чают лежаща, или сидяща Духа Святого на небеси во едином места и не подвизающася и не поступающа с места своего никуды никогда... Како же древле подвигся и поступи Дух Свят, и прииде ко Аврааму со Отцом и Сыном?.. Како же паки подвигся Дух Свят и сниде на Иордан, внегда крестился Господь, Сын Божий, Исус Христос? Или не ведал такого вашего мудрования, хотящего быти, и преступил тогда, ходя с небес на землю» (VI, 111–112)? В то время, как происходили споры по названным вопросам, возник еще спор о сошествии Христа в ад. И опять диакон Феодор учил вполне православно, а Аввакум впал в заблуждение. На этот раз против Аввакума был и поп Лазарь. «А во ад схождение Христово с плотию по восстании от гроба исповедует Аввакум, – свидетельствовал диакон Феодор, – и восстание Христово от гроба не называет воскресением, но восстанием токмо, а воскрес-де как из ада вышел» (VI, 96–7). Так действительно и учил Аввакум. Свидетельство об этом мы находим в нескольких памятниках Аввакумовского пера. |
| - Жив ли тот неверный, которого мне прислали в подарок из Чачака? - Жив и здоров, благородных господин. - А даете ли вы ему что-нибудь есть? - Кусок хлеба и немного воды в день. - Этого много! С сегодняшнего дня не нужно и этого, - строго сказал везирь, приказав приготовить длинный дубовый кол и поставить его у ворот башни Небойши. Когда везирю сообщили, что его приказание исполнено, он повелел вывести игумена Паисия: - Дайте ему этот кол, чтобы он нес его до места казни. Приведите с ним как можно больше пленников, чтобы они видели эту забаву. Сам везирь тоже отправился к месту казни со своей свитой. В то время как везирь давал распоряжения, а стражники выполняли их, диакон Аввакум пел в темнице своим прекрасным голосом церковное пенопение: «С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог. Услышите до последних земли, яко с нами Бог…» В непосредственной близости от него в углу коленопреклоненно, припадая лицом к земле и воздевая руки к небу, игумен Паисий возносил к Богу молитву, в которой просил сподобить его мученической кончины и подать силы для того, чтобы достойно совершить этот подвиг. Диакон Аввакум закончил песню и подошел к своему игумену. Став около него на колени, Аввакум слушал последние слова молитвы, на которые произнес: «Аминь и дай Боже». В этот момент раздался лязг замка, и скрип тяжелых темничных ворот прервал их молитву. Преподобномученики дьякон Аввакум, игумен Паисий и иже с ними Стражник открыл ворота, ища глазами игумена Паисия. Увидев его, он вошел внутрь, схватил его за плечи, и, осыпая ругательствами, вытолкал из темницы. Диакон Аввакум побежал за игуменом до ворот и схватил его за правую руку, которую поцеловал в последний раз. Игумен Паисий успел только поцеловать его лицо орошенное теплыми слезами. Идя к месту казни с колом на плечах в обществе других сербов, старый игумен Паисий ни чуть не смутился, потому что его душу наполняла вера и духовная сила, поданная Богом. Верный слуга Божий испытывал радость, что пострадает за Христа, Его Церковь и свой народ. |
| 23. Ссора в Пустозерске и письменные сношения с Москвой Ссора в Пустозерске. – Два противника: протопоп Аввакум и диакон Феодор. – Картина их борьбы и письменные сношения с Москвой Помимо вопросов обрядовых раскольническую общину волновали и вопросы догматические. По своему происхождению они были случайны. Они не вызывались доктриной раскола и обусловливались исключительно заблуждением некоторых расколоучителей. Тем не менее споры тянулись чрез весь рассматриваемый период, проявляясь то в одном месте, то в другом, и к концу его приняли наиболее обостренный характер. Вспыхнув в Пустозерске, пламя перекинулось в Москву, а затем на Керженце произвело целую бурю пожара. В Пустозерске противниками выступили с одной стороны диакон Феодор, с другой Аввакум и поп Лазарь, хотя Лазарь не всегда был согласен с Аввакумом и в некоторых случаях переходил на сторону Феодора. Предметом споров служили весьма важные вопросы, начиная с главнейших христианских догматов. Именно: учение о Святой Троице, о воплощении Бога Слова, о сошествии Святого Духа на апостолов, о сошествии Христа во ад, затем об ангелах, о душе, о пресуществлении святых даров и об основании церкви. Диакон Феодор знал догматы веры твердо и умел излагать их в точных выражениях. Аввакуму и Лазарю недоставало в этом отношении многого и потому они и особенно Аввакум всякий раз впадали в ошибки. Впрочем, дело не получило бы того исхода, каким оно кончилось, если бы Аввакум меньше надеялся на свои проклятия. Споры начались скоро по прибытии расколоучителей в Пустозерск, – именно об одном стихе первой песни тройческого канона, имеющем отношение к учению о Святой Троице и различно напечатанном в книгах иоасафовского и иосифовского изданий, – но скоро было и притихли. Аввакум «к смирению пришел» и стал уговаривать Феодора: «кое-де правее в коих книгах, тако и буди, а впредь покинем о том стязатися в темнице сей». Феодор успокоился. «И аз его послушах, – говорит Феодор, – и не поминах ему о том, и все благо было у нас». В конце 1669 года была пустозерская казнь. |
|
|
