| Так и пророк говорит: «Исповедаюсь Тебе в церкви великой, среди народа многочисленного восхвалю Тебя» 323 . И еще: «Исповедаюсь Тебе, Господи, между народами, воздам хвалу имени Твоему среди языков» 324 . Ведь ты, король, боишься народа, не зная, что лучше: или чтобы народ следовал твоей вере, или чтобы ты потакал слабости народной? Ибо ты – глава народа, а не народ – глава тебе. Если ты отправишься на войну, ты возглавишь отряды войска, и они последуют за тобой повсюду, куда ты их ни поведешь. Поэтому лучше, чтобы они узнали правду, когда ты ими будешь предводительствовать, чем им остаться в заблуждении, если ты погибнешь. Ведь «Бог поругаем не бывает» 325 , потому что Он не любит того, кто из-за земной власти не исповедует Его в этом мире». Но так как Гундобад сам заблуждался, то он до конца своей жизни 326 упорствовал в своем безрассудстве и не хотел всенародно признать единосущность Троицы. Святой же Авит в то время был весьма красноречивым мужем. И когда в городе Константинополе распространилось еретическое учение Евтиха и Савеллия 327 , отрицавших божественность Господа нашего Иисуса Христа, сам Авит по просьбе Гундобада написал против этих ересей письма. Эти замечательные письма сохраняются у нас и поныне. Тогда они положили конец еретическому учению, а теперь помогают укреплять Божью Церковь . Кроме того, Авит написал одну книгу проповедей, шесть книг в стихах о начале мира и на различные другие темы и девять книг писем, среди которых находятся и упомянутые письма. В одной из проповедей, в которой он описал дни Моления 328 , Авит рассказывает, что эти самые дни Моления, которые мы празднуем до праздника Вознесения Господня, были установлены Мамертом, епископом города Вьенна, где после Мамерта епископом стал Авит. Дни Моления были установлены Мамертом по случаю многочисленных знамений, наводивших страх на жителей этого города. А именно город часто сотрясался от подземных толчков, дикие звери, по описанию Авита, олени и волки, входили в ворота и расхаживали по городу, ничего не боясь. |
| Первые сведения о Капитоне относятся к 1630-м годам. Совершенно неизвестно, когда он родился, но умер он в конце 1650-х или в самом начале 1660-х годов. Уже судя по первым имеющимся о нем данным, он задолго до 1630-х годов развил значительную религиозную активность. В житии известного старообрядческого вождя старца Корнилия, родившегося, согласно старообрядческой традиции, около 1570-го года и умершего 125 лет от роду — в 1695 году, говорится, что в своей молодости он провел некоторое время послушником в Преображенской обители Капитона и что уже тогда Капитон проповедовал крайний Даже если автор жития Корнилия и ошибся при исчислении лет, описывая юность своего героя, то во всяком случае можно предполагать, что Корнилий был послушником у Капитона или в годы Смуты, или же сейчас же после Смуты. Это видно из того, что Корнилий уже в ранние годы правления Филарета был приближенным патриарха. Так как Филарет был патриархом в 1619—1633 годах, то можно заключить, что старец Корнилий мог быть у Капитона не позже, чем в 1610—1620 годах. Из данных государственных грамот видно, что в конце 1620-х или в начале 1630-х годов Капитон уже оставил скит Преображения Христова, где у него жил Корнилий. Этот скит был расположен в 110 верстах от Тотьмы, в 40—50 милях на восток от Вологды, по реке Шуе. Оттуда Капитон уходит на 100 верст на юг, к селу Данилову, между Ярославлем и Вологдой, и там, у Колесникова, основывает новый Царский указ от 1634 года санкционирует существование скита и позволяет ему пользоваться соседними Этот указ и наделение Капитона землей самим царем как бы подтверждают сведения Семена Денисова, что царь Михаил Федорович лично знал Капитона. По данным Денисова, Капитон “ему (царю) и многая откровения сокровенно возвещаша, чего ради почитаем и блажим Не довольствуясь успехом своей мужской общины в Колесникове, Капитон вскоре основывает в Морозове, не так далеко от Данилова и Колесникова, другую, на этот раз женскую обитель, в которой под его руководством проживали 10—15 Основание этих скитов показывает, что Капитон занимался не только личным “спасением”, но и стремился приобрести учеников и последователей. |
| Вполне понятно, что такой офицер должен был стать идейным противником фронтовых революционных групп, одна из которых, встречаясь тайно на своих собраниях, постановила «убить или уничтожить Головкина Капитона Васильевича, олицетворяющего собой доблесть царского офицера». В него стреляли сзади во время боя, пытались расправиться, когда Капитон Васильевич случайно вошел в блиндаж, где собирались революционеры. Однако находчивость его вестового, Михаила Филиппова и собственная быстрая реакция спасли его. Выхватив револьвер и обнажив саблю ранее своих врагов, Капитон Васильевич сковал их движения страхом быть убитыми на месте. В это же время вестовой, который не был замечен революционерами, успел скрыться и позвал товарищей по оружию. Невозможно изложить здесь множество происшествий из жизни Капитона Васильевича, они могли бы лечь в основу целой повести, но из сказанного видно, что он явил собой образ героя, какого много лет ждала Ирина Владимировна, отказывая другим потенциальным женихам. Капитон и Ирина венчались в церкви Симеона и Анны на Моховой улице. В 1936 году у них родился сын Кирилл. В 30е годы Капитон Васильевич работал на Ленинградских заводах, в литейных цехах как инженер-технолог. Время от времени некоторых работников обвиняли во «вредительстве» и они пропадали в застенках НКВД. Немногие люди позволяли себе тогда общаться или, того пуще, помогать их родным. Среди этих немногих был и Капитон Васильевич. Не раз он сам оказывался на краю бездны, но на удивление все кончалось благополучно. Счастливые годы жизни прошли таким образом в напряжении, в ожидании чего-то страшного. Врач находил нервную систему Капитона Васильевича совершенно истощенной. В начале 1941 года Ирина и Людмила закончили курсы рентген-техников и поступили на работу в глазную поликлинику при Институте черепных ранений на Моховой улице. Это новое поступление стало судьбоносным, так как впереди была война и блокада Ленинграда. Капитон Васильевич, анализируя ситуацию, заранее предвидел события: говорил, что будет война с Финляндией, что «будем делить с Гитлером Польшу», что не избежать войны с Германией. Когда началась Великая Отечественная война, Капитон Васильевич ушел на фронт, а семья оставалась на летнем отдыхе в Вырице, в доме его брата Николая Васильевича Головкина. В начале августа они приехали в Ленинград, чтобы не выезжать из него до конца войны. |
| 13 . Херсоняне погребают там Еферия. 14 .1. Император отправляет в Херсон епископа Капитона с 500 воинами во главе с Феоной. 14 .2. Капитон прибывает в город; язычники оказываются за городом; Капитон занимает стены верными; после переговоров язычников впускают в город. 15 . Язычники требуют, что Капитон для подтверждения правоты своей веры, вошел в горящую печь; он соглашается, но просит их для гарантии передать своих детей воинам. 16 . Капитон остается в печи невредимым. 17 .1. Капитон крестит язычников и строит храм Св. Петра. 17 .2. Капитон сообщает о случившемся императору; тот селит в Херсоне Феону и 500 воинов. 18 . Капитон умирает мирно в глубокой старости. I. 121 Мученичество святых священномучеников и епископов Херсонский Василея, Капитона и тех, кто с ними 1 . Когда нечестивый Диоклетиан держал бразды римского государства, как не должно, и его стараниями язычество умножилось по всей стране, идолов и бесов почитали, а христиан ужасно гнали, именно тогда престол Иерусалимской Церкви украшал собой мудрый Ермон, который всячески старался, чтобы волки не уничтожили с лица земли стадо Христово, окончательно сделав его своей добычей. Ведь такие души боголюбивых людей желают подвергнуться опасности прежде Христова стада, за которое Добрый Пастух положил Свою душу и пролил Свою кровь. Именно поэтому, рукополагая епископов, он посылал их во все страны, чтобы умножая слово веры, верных утверждая в вере и спеша изо всех сил привести людей от обмана к истине. 2 . Поэтому-то в шестнадцатый год тирании Диоклетиана, Ермон и рукополагает славного Ефрема и посылает его в пределы Туркии, мужа боголюбивого и во всем отличного, а также в Херсон Тавроскифской провинции – прекрасного Василея, известного и знаменитого своими речами и чудесами, чьих подвигов и чудес коснется наш рассказ и раскроет их перед боголюбивыми слушателями. 3 . Достигнув этого города, я имею в виду Херсон, полного идолов и бесов и приносившего, увы, им жертвы, и став посреди его, праведный сказал: «Мужи граждане, не думайте вообще, что боги – те, кого вы почитаете, но скорее это бесы, которые ведут к погибели прилегающих к ним. Ведь есть [лишь] один Бог на небесах, Который Своим словом и мудростью сотворил все и даровал всему жизнь посредством Своего Духа. Поэтому Его следует почитать, Ему служить и поклоняться, а не кому-то другому». |
| - Кто такие? — потихоньку интересуюсь у отца Сергия, после того, как молодец, неумело сложив ковшиком ладошки, принял благословение батюшки и отошел обратно к своей «пассии». Алик и Анжела. «Новые русские», вернее — дети «новых русских». У Алика папаша владелец ликеро-водочного завода, сын ему — полноправный компаньон. Присмотрелся я получше: это только с виду Алик парнишечка, худенький и шустрый, но возле его внимательных умных глаз уже морщинки основательно проклюнулись. Отцу Сергию наверняка ровесник — под тридцатник. Голос у супружницы Алика — напористый, как пулеметная очередь, четко и правильно произносящий слова — где-то я его слышал прежде и довольно часто. Выяснилось: на областном радио Анжела работала диктором и ведущей популярных передач. Вот откуда так бойка на язык — слова со стороны в ее речь не втиснешь. Но это в прошлом, до знакомства с Аликом, теперь она только верная жена и в доме, понятно — не в хибарке, полная хозяйка. Алик влюблен в нее совсем по — мальчишечьи: каждое мало-мальское желание норовит предугадать и тут же выполнить, и все-то надо ему приласкаться к ней, поцеловать украдкой или на ушко приятное шепнуть. А обожжется Алик об чей-то посторонний взгляд — и уши, ровно маки, запунцовеют. Не укрылось: когда садились в машину, глянули молодые друг дружке в глаза виновато-тревожно, потаенная в их взорах то ли грусть, то ли боль просквозила. «Смилостивится Господь. Образуется у вас все. Помолимся… За тем и едем. — шепнула матушка Елена Анжеле и, успокаивая, погладила ее по руке. Знать, по делу собрались, не просто так с жиру бесятся. Отец Сергий размашистым крестом осенил салон джипа, спели тропарь святителю Николаю Мир Ликийских чудотворцу, покровителю всех путешествующих, и — с Богом! Пасха Христова в этом году ранняя была. В городе солнышко на улицах асфальт просушило, грязь под заборы загнало, но стоило нам выехать за окраину и убедились сразу — не торопится зима угорбатиться восвояси. Чем дальше на север, тем реже по полям мелькают пригорки с робко пробивающейся на их хребтинах молодой травкой; в низинах, оврагах, буераках еще таятся ноздреватые блекло-сиреневые пластушины снега. |
| Преставился отец Парфений 28 декабря 1917 года. Похороны были торжественными: присутствовали архиереи, почти все протатские руководители и множество монахов. Иеросхимонах Кирилл (Абрамов) Иеросхимонах Кирилл 501 (в миру Капитон Илларионович Абрамов) родился 26 февраля 1845 года в станице Мелеховской Донской области. Первоначальное образование он получил в местном народном училище, а затем продолжил обучение в Новочеркасском окружном училище, курс которого окончил на 15-м году жизни в 1860 году. Воспитанный в глубоко и искренне религиозной семье своих родителей, Капитон, от природы одаренный Богом блестящими способностями, с детства искал духовной пищи. И в его душе очень рано сложилось определенное желание и твердое намерение посвятить себя и свою жизнь иночеству. В своих душевных помыслах и стремлениях к иноческим подвигам юный Капитон нашел поддержку у своего отца, который также решил окончить свою жизнь в иночестве и для этого отправиться на Святую Гору Афон. С искренней, неподдельной радостью юный Капитон узнал об этом решении своего отца и стал умолять взять его с собой. Святая Гора Афон – излюбленный удел Божией Матери, колыбель общежительного православного иночества, для многих благочестивых людей была местом истинной реализации христианского учения, местом благодатным. Таким его видели и старик Абрамов, и юный, благочестиво настроенный его сын Капитон. Увидеть Святой Афон, пожить на нем, стать иноком афонской обители, принять живое участие в молитвенном бдении и подвигах многочисленного афонского братства стало заветной мечтой юного Капитона. 15-летний Капитон вместе с родным отцом прибыл на Афон, и они оба поступили в монастырь святого великомученика Пантелеимона. Старец Иероним с радостью принял их и благословил на прохождение иноческого жития, назначив каждому из них особый вид послушания: юному Капитону – клиросное с присоединением некоторых работ по обители, а старику – отцу его – заведывание канцелярией и хозяйством. Но вскоре Абрамовы оставили Руссик и перешли на келлию святителя Василия Великого , где оба были пострижены в мантию с переименованием Капитона в Кирилла, а Илариона в Иринарха. Здесь же Кирилл был в 1865 году рукоположен в иеродиакона и в иеромонаха. Эта была небольшая, бедная обитель, но Абрамовым понравилась строгая жизнь ее насельников, образцовый порядок церковной службы и келейной жизни и особенно высокия качества ее настоятеля – старца |
| Более раннее свидетельство Корнилия, знавшего Капитона в первый и более умеренный период его жизни, когда Капитон носил еще железные, а не каменные вериги, отмечает, что и в это время этот суровый аскет спал, хотя и не вися на крючке, но стоя. Вопреки всем монастырским правилам Капитон носил не длинную до пят монашескую одежду, но короткий до пояса плащ, умышленно оставляя свои ноги незащищенными от О “великих строгостях” монашеской жизни Капитона говорит в “Винограде Российском” и Семен — так что свидетельства всех четырех источников об аскетической жизни старца сходятся. Спал Капитон очень мало, проводя все свое время в молитве, чтении псалмов и работе. Изнемождение тела веригами, строжайшим постом, вечными поклонами, неудобным сном было отличительной чертой его монашеской школы. Его система поста была необычайно сурова и безрадостна. Даже в большие праздники, когда православная церковь ослабляет или совсем прекращает пост, как, например, на Пасху и на Рождество, Капитон ничего не разрешал есть своим ученикам, кроме “семен и ягодичия и прочих, растущих на земли”, хотя они, его ученики, иногда и просили разрешения “сыра и масла и рыбы вкушати”. На святую Пасху — по обычаю христианскому “ни яиц обагренных, сиречь красных, восхоте братии предлагать, но вместо того подаде им червленного горького цибула, сиречь луковицы — вместо яиц, в перемену христианския любви Кроме того, вопреки православным правилам о посте, он заставлял своих монахов не только поститься по средам и пятницам, но и вообще ничего не позволял им есть как в эти дни, так и в Этот аскетический фанатизм, который можно назвать медленным, но систематическим, полным умерщвлением плоти, не исчерпывал особенностей учения Капитона. Сначала Капитон старался не получать благословения от священников, злоупотреблявших “вином”, затем “начал погордевати священным чином” и вообще совсем перестал подходить под В конце концов он даже перестал ходить в церковь и принимать причастие. Он критиковал поклонение некоторым иконам, например, иконе Христа в ризах архиерея и Богородице в царских одеждах. Вообще он совсем не признавал новых икон, написанных под западным влиянием и изображавших Христа более реалистически и менее абстрактно-идеографически, чем древнерусские Видимо, на этих иконах лик Христа казался Капитону слишком земным и здоровым, что противоречило его представлениям о Христе-мученике и аскете. |
| Евфросин говорит о Капитоне: «в вологодских пределах, близь Данилова, Колесниковские пустыни строитель бе». Игнатий: «Капитон бе рождением поселянин, дворцового села Даниловского, предела же костромского житель... Отшед, вдале от села Даниловского, в место, нарицаемое Колесниково, и тамо начат жити по образу пустынножителей». Между тем из документальных данных оказывается, что Колесниковская пустынь находилась в Костромском уезде и всего лишь в трех верстах от села Даниловского, но, с другой стороны, Капитон был строителем пустыни и в Вологодском уезде. Именно, в документе 1650 года названа «Княгинина, прежняя Капитоновская, пустынь, на Шуе – Пустой, Вологодского уезда» (А. И. IV, 127–8); а по другим данным – при этой пустыни значится «игумен Капитон, основатель, около 1630 года» (П. Строев. Списки иерархов. Спб. 1877, стр. 770). Следовательно, «в вологодских пределах» Капитон, действительно, был «строителем» – Княгининой пустыни. Затем оказывается, что Капитон был «строителем» и «в Костромском уезде». Оставив Княгинину пустынь, Капитон перешел в костромские пределы и в 1634 году близ села Даниловского основал пустынь Троицкую на пустоши Колесниково. Впрочем и здесь он прожил не долго, именно до 1639 года, когда на него последовал донос. Из царской – Михаила Феодоровича – грамоты от 22 августа 7147 – 1639 года в Ярославль воеводе Секирину видно, что в этом году бывший Преображенского – что на Рязани – монастыря архимандрит Герасим донес патриарху Иоасафу «села Даниловского Троицкого монастыря на затворника Капитона в его неистовстве». По этому доносу, государь указал взять Капитона в Спасский ярославский монастырь, чтобы архимандрит монастыря Никандр «отдал Капитона под крепкой начал старцу искусному» (Яросл. Губ. Вед. 1890, 12). О последствиях этого повеления, равно и о дальнейшей судьбе Капитона мы узнаем из следующих трех царских грамот. Одна из них – от 22 ноября 7148 – 1639 года в Костромской уезд в Преображенский монастырь старцу строителю Пимену. «Писали нам, – сказано здесь, – из Ярославля воевода Перфирей Секирин да дьяк Пятой Филатов и прислали челобитную твою (Пимена) под роспискою. |
| Но Капитон в монастырь – " под наблюдение» – так и не попал. Видимо, предупрежденный об опасности, он скрылся, а эти преследования позже среди старообрядцев заслужили ему большую славу " первого за веру стоятеля» 246 . Уйдя из Колесниковского скита, Капитон продолжал свои подвиги в непроходимых и бесконечных лесах Заволжья, к северу от Ярославля и Костромы, т.е. по-прежнему приблизительно в том же районе. В 1651 году новый царский указ отмечает, что Капитон жил на реке Шоче, всего лишь в 40–60 верстах от Данилова 247 . И на этот раз Капитон был кем-то предупрежден. Возможно, это были его тайные сторонники в Москве или в Ипатьевском монастыре под Костромой, откуда и намечался его арест. Избежав грозящего ему ареста, он уходит в Заволжье и перебирается еще дальше на юг, в дремучие Вязниковские леса, недалеко от нынешнего Иванова, между Шуей и Вязниками. Здесь он окончательно исчезает из поля зрения правительства и церковной иерархии, и только косвенные и более поздние источники подтверждают, что в Вязниковских лесах он продолжал свою проповедь, приобрел немало учеников, которые, в свою очередь, продолжали его дело уже по всей России. Хотя от Капитона не осталось никакого письменного наследства и даже само существо его учения не вполне ясно из объяснений свидетелей его деятельности, тем не менее, практическое применение его доктрины выступает довольно отчетливо. " Мня же бо о себе велика подвижника и совершенна постника, – пишет со слов знавших его современников митрополит Игнатий 248 , – воздержен в посте, вериги на себе носил каменные, плита созади, а другая спереди, по полтора пуда в обеих: и всего весу три пуда. Петля ему бе пояс, а крюк в потолке, а обе железны, то ему постеля: прицепил крюк в петлю повисе спати...«– описывает его образ жизни строгий монах-старообрядец Евфросиний 249 . Более раннее свидетельство Корнилия, знавшего Капитона в первый и более умеренный период его жизни, когда Капитон носил еще железные, а не каменные вериги, отмечает, что и в это время этот суровый аскет спал, хотя и не вися на крючке, но стоя. |
| Благоволение властей к Капитону длилось не очень долго. Видимо, его практика аскетизма переходила обычные границы монастырской жизни. В 1639 году патриарх Иосаф приказал закрыть обе обители, проживающих в них монахов поставить под наблюдение соседнего монастыря, а самого упорного старца-аскета посадить “на исправление” в Ярославский монастырь Христа Спасителя под наблюдение монаха, который бы “хмельного пития не Но Капитон в монастырь — “под наблюдение” — так и не попал. Видимо, предупрежденный об опасности, он скрылся, а эти преследования позже, среди старообрядцев, заслужили ему большую славу “первого за веру Уйдя из Колесниковского скита, Капитон продолжал свои подвиги в непроходимых и бесконечных лесах Заволжья, к северу от Ярославля и Костромы, т.е. по-прежнему приблизительно в том же районе. В 1651 году новый царский указ отмечает, что Капитон жил на реке Шоче, всего лишь в 40—60 верстах от И на этот раз Капитон был кем-то предупрежден. Возможно, это были его тайные сторонники в Москве или в Ипатьевском монастыре под Костромой, откуда и намечался его арест. Избежав грозящего ему ареста, он уходит в Заволжье и перебирается еще дальше на юг, в дремучие Вязниковские леса, недалеко от нынешнего Иванова, между Шуей и Вязниками. Здесь он окончательно исчезает из поля зрения правительства и церковной иерархии, и только косвенные и более поздние источники подтверждают, что в Вязниковских лесах он продолжал свою проповедь, приобрел немало учеников, которые, в свою очередь, продолжали его дело уже по всей России. Хотя от Капитона не осталось никакого письменного наследства и даже само существо его учения не вполне ясно из объяснений свидетелей его деятельности, тем не менее практическое применение его доктрины выступает довольно отчетливо. “Мня же бо о себе велика подвижника и совершенна постника, — пишет со слов знавших его современников митрополит “Воздержен в посте, вериги на себе носил каменные, плита созади, а другая спереди, по полтора пуда в обеих: и всего весу три пуда. Петля ему бе пояс, а крюк в потолке, а обе железны, то ему постеля: прицепил крюк в петлю повисе спати...” — описывает его образ жизни строгий монах, старообрядец, |
|
|
