| Проходит почти сто лет (переводы Паисия – это 60-е, 70-е годы XVIII века)… Нужно сказать, что преподобный Паисий не очень высоко ценил свои переводы. Он писал в Петербург и просил передать первенствовавшему тогда члену Синода митрополиту Гавриилу, что лучше не его переводы издавать, а перевести вышедшую в 1782 году в Венеции греческую «Филокалию». Так считал сам Паисий, но его не послушались. Взяли его переводы, правда, сильно их подредактировали, так что местами они стали похожи на «телеграфный столб». Что такое «телеграфный столб»? Это хорошо отредактированный дуб. Вот так и отредактировали местами Паисия Величковского . Ему вообще не везло в этом смысле и дальше. Его будут редактировать все время, за исключением оптинских изданий (это особый разговор). Но вот, сто лет спустя после паисиевских переводов, возникает вдруг перевод феофановский. Он возникает именно вдруг. Феофан, по существу, даже еще не уйдя в затвор (по-настоящему в затвор он уйдет с Пасхи 1872 года), вдруг решил, что надо заняться чем-то душеполезным. И так, чтобы это было душеполезно не только для него самого, но и для читателя. И затвор у него был нетипичный. Он с собой в затвор взял и токарный станок, и всю свою большую библиотеку, и фисгармонию, и скрипочку приказал купить, привезти ему. Он сам в шутку говорил: «Задуваю фисгармонию – скоро все монахи разбегутся». На самом деле затвор был творческий, это была творческая лаборатория. И начинает он почему-то именно с «Добротолюбия». Почему – это тоже интересно. Особенно это интересно с точки зрения теории перевода, а тут мы касаемся именно этой области… Вообще, когда мы говорим о борьбе за русское богословие, которая осуществлялась в XIX веке, очень важен вопрос языка. Национальная концепция всегда зависит от выбора языка. Для национальной концепции в области богословия (а священномученик Иларион Троицкий в свое время сказал, что это есть именно «борьба за освобождение русского богословия») тем более важен выбор языка. В каком смысле? Например, существует какая-либо языковая традиция – греческая, латинская, церковнославянская и русская, современная, и я хочу перевести для вас какие-то тексты. Чем моя школа перевода определяется? Она определяется тем, какие исходные тексты я беру, то есть с какого языка перевожу. Буду ли я переводить только с греческого, буду ли переводить только новогреческие издания, или буду переводить и с латинского тоже, если у меня нет каких-то святых отцов в греческом переводе под рукой? Это – то, с чего я перевожу. |
| Все братия того монастыря, или по крайней мере большая часть братии, руководствовались наставлениями этих великих угодников Божиих, преисполненных Духа Божия; руководствовался их наставлениями и сам игумен Серид, которого Варсонофий Великий называл сыном. Серид и прислуживал святому старцу, пребывавшему безвыходно в келии, принимавшему к себе одного Серида и чрез него дававшему письменные ответы прочим братиям. Братия монастыря, руководимые назиданиями боговдохновенных мужей, оказывали быстрое и обильное духовное преуспеяние. Некоторые из них сделались способными к затворнической жизни, к которой были призваны провидевшим способность их Богом. Так, Великий Варсонофий предвозвестил Иоанну Миросавскому, что ему предназначено Богом безмолвие и, приуготовив этого инока жизнию по евангельским заповедям среди иноческого общества, в горниле послушаний, в свое время, указанное Богом, ввел его в затвор 74 . Из переписки Великого Варсонофия с Иоанном Миросавским видно, что Иоанн и по вступлении в затвор обуревался страстными помыслами. Другие иноки, которым попущен был затвор, возмущались страстями еще более, но затвор им не воспрещался. Напротив того, преподобному авве Дорофею , отличавшемуся и мирскою и духовною мудростью, способностию руководить других иноков, доказавшему этот духовный дар на самом деле, духоносные старцы воспретили затвор, сколько он ни желал его. «Безмолвие, – говорили они ему, – дает повод человеку к высокоумию прежде, нежели он приобретет себя, то есть будет непорочен. Тогда только имеет место истинное безмолвие, когда человек уже понес крест. И так, если будешь сострадать ближним, то получишь помощь, если же удержишь себя от сострадания, желая взойти в то, что выше твоей меры, то знай, что потеряешь и то, что имеешь. Не уклоняйся ни вовнутрь, ни вовне, но держись средины, разумевая, что есть воля Господня, «яко дни лукави суть» ( Еф. 5:16 ) 75 . Слова мои значат: не дерзать на безмолвие и не нерадеть о себе, когда находишься среди попечений – вот средний путь, безопасный от падения. |
| Сверх многих случаев, доказывающих особую прозорливость сего смиренного мужа, о коих упомянем после, приведем здесь слова того же очевидца, о коем мы уже говорили и который пользовался добрым расположением Георгия. «Сколько раз мне ни случалось, – рассказывал он, – посещать затворника, чтобы открыть находящие помыслы и рассказать о борющих меня страстях, еще прежде, нежели начну я говорить, стыдясь иногда приступить к тому, или не зная как начать, он уже разрешит все мои вопросы и недоумения, обращаясь будто на самого себя и говоря так, или подобным сему образом: когда меня беспокоили такие-то помыслы, то я вспоминал о смерти и нелицеприятном суде Божием – и они от меня отходили. А когда вот такая-то страсть на меня вооружалась, то я не давал телу дневной пищи и во время сильного свирепствования оной толстыми четками бил себя, как скота, потому что человек, валяясь в страстях, скоту уподобляется. И ты делай то же, когда с тобою подобное случится». Одним словом, все то, бывало, скажет, о чем приду спрашивать. Разговор же не иначе начинал, как сотворив молитву; переберет четки с Иисусовою молитвою и тогда уже начнет говорить, что ему возвестится». Послушник П. А. вспоминал об одном достопримечательном случае, бывшем с ним за самочинное исполнение своей воли. «Случилось как-то, – расссказывал он, – что пришел помысел мне затвориться в келии своей и, сложась с такою вражескою кознию, долгое время я таил оный, не сказывая затворнику; наконец решился объясниться. Пришедши к нему по обыкновению, сказал: – Батюшка, я хочу затвориться в келий моей. – Доброе дело! А как это хочешь сделать и что такое затвор? – Затвор – значит удалиться от людей; а что око не видит и ухо не слышит, то и на сердце не взыдет; а сделаю оное так, как и все делали затворники Воистину, брат П. А. стяжал ты здравое рассуждение и справедливое; но забыл прибавить: от самого себя куда ты уйдешь? Да еще о затворе я слыхал от старцев, что он есть разжженная Вавилонская печь любви к Богу; я этого сам не испытал, а так слышал. Может быть твое суждение и справедливее, но я тебе советую затвориться так: от утрени и до обедни, от обедни до трапезы, от трапезы до вечерни, от вечерни до утрени сиди в келии не исходно, покуда позовут на какое-либо послушание. Вот тебе и затвор! Помни, что келия – гроб твой, а церковь – воскресение! По келиям же других без крайней нужды не болтайся. Вот тебе я какой затвор благословляю. В келии не будь никогда празден; молись, читай св. книги, делай выписки из них, или работай что-нибудь с молитвой, испытуя свои помыслы и поминая грехи; от сего родится плач, а слеза чистосердечная о грехах отмоет беззакония и усладит душу таким веселием, которого еще не испытал! Такой затвор всякий монах должен соблюдать!!! Но желать новоначальному затвориться, как затворялись все затворники, – есть знамение гордости и высящияся души. Гордым Бог противен». |
| — Но что-то ведь заставляет человека из различных видов духовного подвига выбрать именно затвор? — Тут многое зависит от темперамента. В отличие от преподобного Амвросия Оптинского, который мог целые сутки напролет принимать людей — хотя сам был очень болен — святитель Феофан общаться с людьми не любил. Ему даже преподавать не нравилось, хотя он окончил Киевскую духовную академию и был профессором и даже ректором Петербургской академии. А потом его призвали на епископское служение, и он был правящим архиереем и активно проповедовал (его слова и речи тоже изданы) — но все это он делал, преодолевая некий внутренний барьер. И вообще, как только его сделали епископом, начал бомбардировать Синод прошениями отправить его на покой. Хотя ему еще пятидесяти лет не было. И, в конце концов, получил благословение Синода, нашел себе уединенную «пустыньку» среди соснового бора на берегу речки Выши, ему предложили стать настоятелем этой обители — он отказался и первые шесть лет просто жил в монастыре на покое, участвуя во всех службах. А потом ушел в затвор. Но что это был за затвор? И чем он отличался от затвора, скажем, Симеона Столпника? Владыка Феофан построил себе обыкновенный двухэтажный дом — по сути, тот же столп. Жил он на втором этаже, на первый почти не спускался: сначала еще выходил подышать воздухом в сад, а в последние годы — только на балкон. Есть два вида затвора. Первый — когда затворник ничего с собой не берет, даже молитвослова и Библии. В темноте, закрывшись от людей и от солнца, он молится Богу, потому что с точки зрения строгого исихазма нужно вымести и вычистить свою «душевную храмину» до полной пустоты, тогда в нее войдет Бог. И твое служение миру и культуре заключается только в одном: в том, что ты за них молишься, независимо от того, знают они об этом или нет. Но есть и другой способ. Из нашей истории мы знаем как минимум два таких примера. Первый — это епископ Кирилл Туровский, который в XII веке, уйдя в затвор, писал произведения, которые в списках расходились по всей Руси: каноны, проповеднические слова, поучения, притчи... Второй — епископ Феофан. Он взял с собой в затвор всю свою библиотеку, выписывал новые журналы, новые книги — даже из-за границы. Кроме этого, он захватил с собой токарный станок, слесарные инструменты, все необходимое для иконописи, фисгармонию... Даже учился играть на скрипке — правда, говорил: «Боюсь, что монахи все разбегутся», но тем не менее... |
| РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОБЩЕСТВЕННЫЙ ФОНД ПАМЯТЬ МУЧЕНИКОВ И ИСПОВЕДНИКОВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 28 мая (10 июня) Преподобномученик Макарий (Моржов) Преподобномученик Макарий родился 16 мая 1872 года в деревне Пахомовская Верховской волости Вельского уезда Вологодской губернии в семье крестьянина Степана Моржова и в крещении был наречен Михаилом. Образование он получил в церковно-приходской школе. В 1893 году Михаил был призван на действительную военную службу. По возвращении со службы он поступил рабочим на одну из московских фабрик. Проработав там два года, он в 1899 году ушел в Смоленскую Зосимову пустынь в Александровском уезде Владимирской губернии, в которой проходил послушания бельевщика и трапезника. В 1900 году настоятель монастыря игумен Герман назначил послушника Михаила келейником духовника обители иеромонаха Алексия (Соловьева), впоследствии известного старца; 22 февраля 1903 года послушник Михаил был пострижен в монашество с именем Макарий, все время он исполнял послушание келейника старца Алексия, который в 1908 году ушел в затвор и принимал братию и народ уже только в церкви, а с 1916 года, приняв схиму, ушел в полный затвор. Участие во Всероссийском Церковном Соборе 1917-1918 годов вынудило старца на время оставить затвор. На Соборе ему было поручено тянуть жребий с именем будущего Патриарха, которым стал митрополит Московский Тихон (Белавин). По немощи старец не участвовал в последней сессии Собора, уехав в пустынь, в затвор, попасть к нему можно было, лишь написав прошение Святейшему. В июле 1919 года Патриарх Тихон распорядился, чтобы благословение на посещение старца давал наместник Троице-Сергиевой Лавры архимандрит Кронид (Любимов). И тот поставил перед старцем вопрос: или принимать всех, что означало окончание затвора, или не принимать никого, кроме монашеской братии. Иеросхимонах Алексий выбрал последнее. Впоследствии затвор был несколько ослаблен, и духовные дети старца, хотя и ограниченно, снова стали посещать его. Общаясь со старцем, его келейник, бывало, вспоминал прочитанное, как архиепископ Ярославский Леонид (Краснопевков), в свое время бывая у митрополита Московского Филарета (Дроздова), думал: «Иные за счастье считают видеть портрет митрополита Филарета, а я его вижу лицом к лицу»; подавая старцу Алексию чай или обед, монах Макарий вспоминал архиепископа и думал: «Счастлив я, что, находясь при таком батюшке, не только вижу его, но состою и постоянным его прислужником». |
| Преподобномученик Макарий родился в 1872 году в деревне Пахомовская Вельского уезда Вологодской губернии в семье крестьянина Степана Моржова и в крещении наречен Михаилом. В 1893 году был призван на военную службу. По возвращении поступил рабочим на одну из московских фабрик. Проработав два года, в 1899 году ушел в Смоленскую Засимову пустынь, находившуюся в Александровском уезде Владимировской губернии, и нес послушание бельевщика и трапезника. В 1900 году назначен келейником духовника обители иеромонаха Алексия (Соловьева), известного в последствии старца. 22 февраля 1903 года был пострижен в монашество с именем Макарий. Все это время он продолжал исполнять послушание келейника старца Алексия, который в 1908 году ушел в затвор и принимал братию и народ только в церкви, а с 1916 года ушел в полный затвор. Участие во Всероссийском Церковном Соборе 1917-1918 годов вынудило старца на время оставить затвор. На Соборе ему благословили тянуть жребий с именем будущнго Патриарха, которым стал митрополит Московский Тихон (Белавин). В 1919 году старец вновь ушел в затвор, принимал только монашество. Позже затвор был ослаблен, и духовные дети старца вновь получили возможность его посещать. В 1923 году после кончины настоятеля Зосимовой пустыни схиигумена Германа пустынь была закрыта. Иеросхимонах Алексий с келейником поселились в Сергиевом Пасаде, где жили на пожертвования духовных детей старца. До 1925 года старец еще был в силах ходить по комнате, но затем настолько ослабел, что слег в постель. В последние годы Алексий благословил монаху Макарию читать ему вслух поминальные записки с именами живых и усопших. Имен было так много, что приходилось читать их часами. 2 октября 1928 года иеросхимонах Алексий мирно скончался. Монах Макарий, помогая одевать старца для погребения, все время плакал и целовал его. В течение двадцати восьми лет он оберегал святой покой старца, был верным и заботливым помощником, а в последние годы стал ему сиделкой и нянькой. Через несколько дней после кончины старца, 7 октября 1928 года, монах Макарий был рукоположен во иеродиакона, а на следующий день в иеромонаха. 5 апреля 1931 года его арестовали. После допроса перевезли в Бутырскую тюрьму в Москве. От него требовали рассказать о людях, приходивших к старцу Алексию. Он ответил, что их не знает и содержание бесед не помнит. 6 июня иеромонах Макарий (Моржов) был приговорен к расстрелу. Расстрелян 10 июня 1931 года и погребен в общей безвестной могиле на Ваганьковском кладбище в Москве. |
| Конечно, выражать свою любовь к людям видимо и оказывать им видимую пользу затворник не может, но зато он приносит им, может быть, гораздо большую пользу невидимую. Как, например, он молится за мир, и молится почти все свое время, и кто знает, может быть, только этими «молитвами святых отец наших” держится еще наш грешный мир доселе. Затем самый их подвиг затвора, их ревность о христианском совершенстве часто говорят людям больше и сильнее, чем многие слова, о вечной цели нашей жизни и будят их дремлющую волю и совесть. Отец Алексий, чувствуя, что “конец приближается», видел, что прямое его монашеское дело еще не доделано. Это тревожило его и заставило думать о затворе. Несколько раз пытался он проситься в затвор у своего начальства, но до последнего времени просьба его не имела успеха. Но вот 26 мая 1916 г., чувствуя себя очень плохо, отец Алексий опять выразил желание уйти в полный затвор своему игумену и духовнику отцу Герману и неожиданно для себя получил тотчас же от него согласие, а через неделю и указ из Духовного собора Троице-Сергиевой лавры, в ведении которой находится Зосимова пустынь, с разрешением уйти в затвор в понедельник 6 июня в 12 ч. дня. Уход батюшки в затвор сделался известным в обители 3 июня, в пятницу, то есть только за три дня до самого события, поэтому проститься со старцем Бог привел лишь тех, кто приехал в пустыньку поговеть на 3–5 июля, да еще кое-кого из близкоживущих, кому удалось вовремя узнать о событии. Некоторые из них простились с батюшкой в воскресенье, но большинство осталось на понедельник, 6 июня, чтобы подольше побыть в последний раз вблизи дорогого старца и проводить его до самого затвора. Все они, хотя не подолгу, побывали у батюшки, все простились с ним, может быть навсегда, получили от него последние его советы и наставления». Невольно я переношусь к моим личным переживаниям тех дней и на время прерываю рассказ моего батюшки. Пятого вечером вызвал кто-то по телефону моего батюшку. Оказалось, звонили Фудель (это была близкая нам семья протоиерея отца Иосифа, служившего на Арбате в храме Святителя Николая, что в Плотниках), которым позвонила М.А.Н. из Сергиева Посада для передачи нам. Оказалось, сообщали грустное известие, которое нас потрясло до глубины души: наш родной старец уходил от нас в затвор, покидал он нас. Мой |
| Из вышеприведенных опытов видно, что ни один из прельстившихся не признал себя недостойным видения Ангелов, следовательно, признавал в себе некоторое достоинство. Иначе и не может судить о себе плотский и душевный человек. Потому-то святые Отцы и сказали вообще о всех подвижниках, недостаточно образованных душевным деланием, и неосененных благодатию, что безмолвие губит их. Поучительно поведение преподобных Варсонофия Великого и спостника его Иоанна Пророка, которые сами были затворниками в общежитии аввы Серида, относительно затворников и безмолвия. Все братия того монастыря, или по крайней мере большая часть братий, руководствовались наставлениями этих великих угодников Божиих, преисполненных Духа Божия; руководствовался их наставлениями и сам игумен Серид, которого Варсонофий Великий называл сыном. Серид и прислуживал святому Старцу, пребывавшему безвыходно в келий, принимавшему к себе одного Серида и чрез него дававшему письменные ответы прочим братиям. Братия монастыря, руководимые назиданиями Боговдохновенных мужей, оказывали быстрое и обильное духовное преуспеяние. Некоторые из них сделались способными к затворнической жизни, к которой были призваны провидевшим способность их Богом. Так Великий Варсонофий предвозвестил Иоанну Миросавскому, что ему предназначено Богом безмолвие, и, приуготовив этого инока жизнию по евангельским заповедям среди иноческого общества, в горниле послушаний, в свое время, указанное Богом, ввел его в затвор (Ответы 1-54.). Из переписки Великого Варсонофия с Иоанном Миросавским видно, что Иоанн и по вступлении в затвор обуревался страстными помыслами. Другие иноки, которым попущен был затвор, возмущались страстями еще более; но затвор им не воспрещался. Напротив того, преподобному авве Дорофею, отличавшемуся и мирскою и духовною мудростию, способностию руководить других иноков, доказавшему этот духовный дар на самом деле, духоносные старцы воспретили затвор, сколько он ни желал его. " Безмолвие, - говорили они ему, - дает повод человеку к высокоумию прежде, нежели он приобретет себя, то есть, будет непорочен. |
| Соблюдать заповеди Господни, соделывать угодное Богу возможно – и живя в мире, среди общества людей. Но иные почитают для себя более удобным исполнение воли Божией, удалясь от мира, находясь в монастырском житии. Заботившиеся же о высшем духовном совершенстве иногда поселялись в скиты, а иные заключались себя в затворничество. Лица, жившия в скиту, каждое из них отдельно в своей келии, по временам – в воскресные и праздничные дни, собирались вместе в храм для молитвы, для причащения тела и крови Христовой (например в скиту близ горы Нитрийской – П. Казанского . История правосл. монашества на востоке. М. 1854, стр. 107). Но поселившиеся в затворе давали обещание безвыходно пребывать в нем до смерти. Затвором служила малая пещера или келия иногда такого размера, что не позволяла жившему в ней лечь, а давала возможность ему быть только в стоячем или сидячем положении. Инок Киево-Печерский Исакий затворил себя в малой келии четырех лактий (локтей). В келии Исакий никогда не лежал, но спал сидя и то не много, и так прожил не выходя из келии семь лет. Кушанье ему, – одну просфору и то чрез день, приносил преподобный Антоний и подавал чрез такое оконце, в которое только рука могла просунуться (Патерик Киево-Печерский изд. 1830 ч. 2, стр. 109). Преподобный Афанасий затворник, войдя в пещеру и заперев за собой дверь, пробыл в ней 12 лет, не выходя из нея, и никогда не видя солнца. Он плакал день и ночь, хлеб и воду вкушал чрез день и в эти года никому ни слова не говорил (Там же стр. 176). Затворничество, как вид распинания плоти со страстми и похотьми, употреблялось с глубокой древности. Св. Ефрем, живший в IV веке, упоминает о затворниках: иные (иноки), говорит он, смиряли себя вретищем и железом, другие в затворе и посте поработали Господу; иные на столпах неукоризненно совершали подвиги; иные в пустыне и одиночества преуспевали в добродетели (О блаженствах гл. 55). По свидетельству VI вселенского собора в затвор удалялись по городам и селениям (VI Всел. соб. прав. 41). Но тот же собор нашел нужным подчинить монастырскому надзору и желавших заключить себя в затвор и тех, кои в нем находились. Желающие вступить в затвор должны были сперва приучиться в монастыре к отшельнической жизни; к послушанию начальству, в страхе Божием; быть испытанным, от всего ли сердца они изъявляют желание к затворническому заключению, и – получить дозволение на затвор от начальника монастыря. По заключении в затвор они должны были исполнить свое обещание – не оставлять затвора – разве по крайней нужде и то с благословения епископа. Вот это правило: |
| Пасха. Воскресение Христово. Осталось 16 дней ЗАТВОР ЗАТВОР Стесняемый множеством посетителей, о. Иларион решился на еще более высокий подвиг - уйти в совершенный затвор, что и исполнил, затворившись в пирге (башне) Нового скита, испросив предварительно благословение на то в монастыре св. Павла. В затворе он провел тоже около трех лет. Правило жизни его было такое: в пищу он употреблял хлеб или сухари, и ел однажды в день; а по пятницам не ел ничего. Приехав на Афон старец ел так много, что ему было мало и трех фунтов хлеба в день, а когда он ушел в затвор, то, подражая преп. Макарию Великому, накрошив сухарей в полую тыкву с узким горлышком, доставал оттуда столько, сколько можно было вытащить горстью и этого хватало ему на целый день. Прислуживать старцу от скита был назначен о. Герасим, который приходил к нему через каждые пятнадцать дней и приносил с собой сухари. Воду о. Иларион пил тоже меркой - одну чашечку в день. Когда старец жил в царском дворце в Петербурге, то он пил чрезвычайно много вина, а, прибывши на Св. Гору, стал пить в таком же огромном количестве воду, почему у него всегда обильно выступал пот, так что он едва успевал менять суконные рубашки. Во время пребывания о. Илариона в пещерах, духовником его был старец Неофит Караманлис, который, видя такое безмерное употребление воды, запретил ему, и в короткое время довел меру старца до самой маленькой чашки в сутки, говоря, что самоволие не на пользу, и безмерное употребление воды ввергает в болезнь. Когда о. Иларион жил во дворце, то земных поклонов он не исполнял, не мог это делать; а когда прибыл на Афон, то стал класть много земных поклонов, а в затворе он их усугубил. Спал он два часа, а впоследствии только один час в сутки. При таких внешних подвигах, он погрузился в море духовных созерцаний и умной молитвы, но, вслед за тем, началась жестокая духовная брань. Многочастно демоны являлись ему целыми стадами, как бранные полки. Подходя к пиргу, они кричали, как бы производя осаду, нападения, подкопы и пр., но ни в чем не успев, уходили посрамленные, грозя, что все равно вытеснят его из затвора. Иногда все это бесовское множество, пытаясь устрашить старца, кричало: |
|
|
