| Мелисс Самосский IX 24; I 16; IX 25 Мелисса, см. Лисида Менандр (ок. 343–291), знаменитый афинский комедиограф V36, 79; ср. Ук. ист. Менандр, киник по прозвищу Дуб, поклонник Гомера, ученик Диогена Синопского VI 84 Менедем Эретрийский II 125–144; I 16, 19; II 60, 105; IV 33; VI 91; VII 166; ср. Ук. ист. Менедем (киник) VI 102–105; IV 54; VI 95, 102 Менекей, адресат трех писем Эпикура X 29, 121а, 122–135 Менексен, младший сын Сократа II 26 Менипп VI 99–101;VI 95, соим. VI 101, ср. Ук. ист. Менодор, любимец Евгама IV 30, 31 Менодора, рабыня Ликона V 73 Менодот (III в.), историк из Перинфа, идентифицируется с М. Самосским, описывавшим достопримечательности Самоса. См. Ук. ист. Менодот (II в. н. э.), врач эмпирической школы и философ из Никомедии, скептик IX 116 Менон, предводитель греков-наемников у Кира Младшего, предавшийся впоследствии Тиссаферну, персонаж одноименного диалога Платона II 50 Ментор Вифинский, ученик Карнеада, затем его оппонент IV 63, 64 Мерей, брат и опекун академика Аркесилая IV 28, 29, 43 Мерид, предшественник Пифагора, считается открывателем геометрии VIII 11 Металл, отец Ихтия II 112 Метон, отец (или дед) Эмпедокла, политический деятель Акраганта VIII 51, 52, 72 Метродор Лампсакский, друг Анаксагора, толкователь Гомера. См. Ук. ист. Метродор Лампсакский (331–278), ученик и друг Эпикура X 6, 7, 18, 21–24; ср. Ук. ист. Метродор Скепсийский (II–I вв.), ученик Карнеада, учитель красноречия на Родосе и в Афинах, служил Митридату Понтийскому, где прослыл ненавистником римлян V 84 Метродор Хиосский (IV в.), ученик Демокрита скептического толка, автор сочинения о предыстории Трои IX 58 Метродор Теоретик (конец IV в.), ученик Феофраста, а затем последователь мегарской школы II 113 Метродор, отец эпикурейца Аристотеля V 53 Метродор, последователь Эпикура, перешедший впоследствии к Карнеаду X 9 Метрокл IV 94–95; II 102; VI 96; ср. Ук. ист. Мидий, варвар-цирюльник II 30 Мидий, меняла VI 42 Мидон, считается отцом Архелая II 16 Микиф из Сипаллета, лицо неустановленное VII 12 |
| Диоген Аполонийский IX 57; VI 81. См. Ук. ист. Диоген Вавилонский или Селевкийский, стоик, ученик Хрисиппа, схоларх вслед за Зеноном Тарсийским, участник знаменитого посольства философов в Рим 156 г., учитель Панэтия VI 81; VII 30; ср. Ук. ист. Диоген Синопский VI 20–81; I 15; II 66, 68, 78, 103, 112; IV 3; V 18, 19; VI 6, 15, 18, 82, 84, 85, 87, 93, 103, 104, 105; VII 91; соим. VI 81; ср. Ук. ист. Диоген Смирнский или Киренский, ученик атомиста Метродора Хиосского и учитель Анаксарха Абдерского IX 58 Диоген Тарсийский, эпикуреец, писавший о вопросах поэтики. См. Ук. ист. Диоген, лицо неустановленное IV 44 Диоген, стоик из Птолемаиды. См. Ук. ист. Диодор Аспендский (кон. IV – нач. III в.), один из последних представителей старой пифагорейской школы, склонявшийся к кинизму VI 13 Диодор Эфесский, лицо неустановленное. См. Ук. ист. Диодор, сын Ксенофонта Афинского, участник сражения при Мантинее II 52, 54 Диодор Кронос, философ мегарской школы, его слушали Зенон и Аркесилай II 111, 112; IV 33; VII 16, 25 Диодор, лицо неустановленное. См. Ук. ист. Диодот, грамматик, комментировавший Гераклита Эфесского, См. Ук. ист. Диокл Магнесийский (II–I вв.), друг Мелеагра Гадарского, автор биографических и доксографических сочинений о философах. См. Ук. ист. Диокл Флиунтский, пифагореец, ученик Филолая и Еврита VIII 46 Диокл, один из душеприказчиков Стратона V 62 Диокл, отпущенник Стратона V 63 Диоксипп, афинский олимпийский победитель, воевал при Александре Великом, покончил с собой, оговоренный завистниками VI 43, ср. 61 Диомедонт, тиранн, которого пытался свергнуть Зенон Элейский IX 26 Дион, ответ ему Питтака I 80 Дион, зять Дионисия I и шурин Дионисия II, друг Платона, желавший воплотить в Сиракузах его теорию идеального государства, в 356 г. захватил власть в городе и через 13 месяцев был убит II 63; III 3, 9, 19–21, 23, 25, 29, 30, 46, 61; IV 5; VIII 84 Дион, отпущенник Ликона V 73 Дион, избран для установления гробницы Зенону Китийскому VII 12 Дионисий Галикарнасский (кон. I в.), ритор-аттицист и историк, автор сочинения о римских древностях. См. Ук. ист. |
| Так же сильно было манихейство в IV и V вв. в Африке, Риме, Галлии и Испании. И в империи (кроме короткого промежутка, созданного Миланским эдиктом), и в Персии манихейство было жестоко гонимо властями и ненавидимо обществом; первая еретическая кровь, пролитая христианской империей, была манихейская 27 . Но гонения, как всегда, только способствовали живучести секты; а отсутствие официального признания и покровительства сохраняло за ней демократический характер, не дав образоваться в ее среде внешней аристократии клира (внутреннюю аристократию составляли «избранные», но между нею и народом не было сословной перегородки, как ее не было и в Церкви между народом и христианской внутренней аристократией – монашеством). Но свою главную роль в Европе манихейство сыграло позднее, в VIII–XIII вв. В VI-VII в. внешняя христианизация империи была, можно сказать, закончена; но, если во II–III вв. христианское вероучение было так мало выработано, что множество живых умов (гностиков), им задетых, увлекалось воскрешением язычества под видом выработки христианского богословия и явилось таким образом создателями гностицизма, то в VI–VII вв. догма была до того выработана, поднялась в такие метафизические тонкости и высоты, что пасомые перестали понимать своих пастырей. В среде их пассивная масса помирилась на более или менее полной замене веры в церковное учение доверием к авторитету своих учителей и к силе церковных спасительных священнодействий, а в меньшинстве зашевелилось стремление создать себе, взамен труднодоступного церковного богословия, свое, народное понимание веры, – попытаться своими средствами утолить духовный голод. Такими средствами явились, естественно, языческие воспоминания. Таким образом, в VII в. в империи опять создались условия для возникновения гностицизма, только из верхов христианского общества они переместились в глубину народного моря. Языческие воспоминания во II в. были еще свежи, и древний гностицизм явился воскрешением язычества. К VII в. они сильно потускли и перепутались, но зато они были тем заманчивее под готовой христианской личиной в остатках того же гностицизма. |
| Святилище Деметры и Коры и храм Аполлона в Кирене. IV–VI вв. до Р. Х. Святилище Деметры и Коры и храм Аполлона в Кирене. IV–VI вв. до Р. Х. С IX в. до Р. Х. началось освоение финикийцами берегов обоих Сиртов: археологические находки свидетельствуют о контактах этой зоны с Сиро-Палестинским регионом в VIII-VII вв. до Р. Х., когда, по всей видимости, здесь и выросли финик. колонии Лептис, Сабрата и Эйя, которые с кон. VI в. до Р. Х. получили самоуправление, в связи с чем сицилийские греки дали этой области название Триполь (Tripolis, Троеградье). С 640 г. до Р. Х. колонисты из Древней Греции устремились на Восток, в 630/1 г. до Р. Х. они основали Кирену (возможно, от ливийского - родник) и овладели прилегающей к ней округой, позднее получившей название Киренаика. Ряд берберо-ливийских племен, отошедших к югу, сохранили независимость. Египетский этноним «лебу» греч. классики восприняли как Λβιοι (в отличие от Λβυες из еврейско-эллинистической лит-ры, откуда произошло рус. слово «ливийцы») и в 1-й пол. I тыс. до Р. Х. распространили его на всех автохтонных обитателей Сев.-Зап. Африки (включая нумидов и мавров на территории совр. Туниса и Алжира) в противоположность переселенцам из Финикии и Эллады. Если Гомер понимал под Л. Африку к западу от Египта ( Homer. Od. IV 85; XIV 295), то Геродот и Эратосфен вложили в этот хороним значение всех известных эллинам земель на континенте (напр., Herod. Hist. II 12). Между XI и VIII вв. до Р. Х. в Феццане и на юге Триполитании, вокруг Гарамы (ныне в районе Джермы) сложилось самое раннее из известных политических объединений берберо-ливийцев - Гарамантида. Его верхушка могла происходить из среды «народов моря», вторгавшихся в Сев. Африку со стороны Средиземноморья в XV-XII вв. до Р. Х. Но ассоциируемые с Гарамантидой надписи, сопровождающие многочисленные наскальные росписи со сценами пастушеского и охотничьего быта, выполнены письмом, генетически связанным с финикийским и предковым по отношению к древнеливийскому, а через него - к туарегскому алфавиту тифинаг. Старейшее письменное упоминание о гарамантах принадлежит Геродоту, к-рый оставил описание их развитого ирригационного земледелия, основанного на использовании вод Нила и Меридова оз. через обширную сеть каналов, ведущих к Сирту ( Herod. Hist. II 150), а также войска на квадригах, усмирявшего сахарские племена «пещерных эфиопов» - предположительно предков позднейших тубу ( Herod. Hist. IV 183, VII 184). Обычаи гарамантов, связанные с ритуальной татуировкой и искусственным шрамированием, в изображении античных географов (прежде всего Плиния Старшего , к-рый упом. также о частых групповых браках среди них - Plin. Sen. Natur. hist. V 36) имеют сходство с таковыми у «лебу». |
| В поздневизант. период монеты постепенно утрачивают иконоподобие; по словам имп. Иоанна VI Кантакузина, священные изображения на них указывают, что «монета принадлежит христианам», и не предполагают особого отношения: «Ибо не для почитания прообразов было придумано делать их отпечатки на серебре или на золоте». Европейская средневековая Н. (V-XV вв.) Первой подробной обобщающей работой по чеканке средневек. монет стал фундаментальный труд А. Анжеля и Р. Серрюра ( Engel A., Serrure R. Traite de numismatique du moyen âge. P., 1891-1905. Т. 1-3). В настоящее время под эгидой Кембриджского ун-та осуществляется масштабный международный проект Medieval European Coinage (the MEC Project), предполагающий комплексное изучение денежной чеканки средневек. европ. гос-в объединившими свои усилия нумизматами, историками и археологами. Этот проект охватывает временной диапазон ок. 450-1500 гг., планируется издание 20 томов, на 2018 г. изданы 5 томов, еще 10 готовятся к печати. В каждом томе размещается каталог монет из собрания Музея Фицуильяма, составленный Ф. Грирсоном. В средневековой европ. Н. выделяются 3 этапа: постримский (V-VI вв.), с доминированием в обращении локальных имитаций имперской золотой монеты (тремисса) весом ок. 1,5 г; позднемеровингский, каролингский и «феодальный» (VII-XIII вв.), когда в обращении оставался лишь серебряный денарий весом ок. 0,8-1,8 г, его называли пфенниг в Германии, денье во Франции или пенни в Англии; на позднесредневек. этапе (XIII-XV вв.) в обращении вновь находилась золотая монета и происходило умножение серебряных номиналов, от денария-пенни к мелким биллоным фракциям и серебряным «грошам» (от denarius grossus - «крупный денарий») стоимостью 4-24 пенса в зависимости от места и времени чеканки. Первый этап средневек. Н. начинается с чеканки монет остготами, вестготами, бургундами, вандалами и др. герм. племенами, расселившимися на землях Римской империи и находившимися на стадии государствообразования. Чеканкой занимались в уцелевших рим. городских центрах, где еще сохранялись денежные дворы. Аграризация и натурализация хозяйства в VI в. привели к упадку мелкой торговли, что вызвало прекращение процесса медной чеканки, а в VII-VIII вв. постепенно исчезают эмиссии золота. Тогда же прервался процесс централизованной монетной чеканки, к-рая становится привилегией частных эмитентов, как светских, так и церковных. Сложность атрибуции подобных монет является одной из проблем средневек. европ. Н. |
| Е. Е. Макаров Иконография Древнейшие изображения М. могли быть включены в состав композиций, представляющих Иисуса Христа с 12 апостолами, такого типа, как, напр., в катакомбах Марка и Марцеллина, Виа-Латина, Домитиллы и др. (все IV в.); на саркофагах Стилихона из базилики Сант-Амброджо и Боргезе (оба ок. 400; Лувр, Париж); на мозаиках капеллы Сант-Акуилино в Милане (ок. 400) и базилики Санта-Пуденциана (10-е гг. V в.); на ставротеке из Музея базилики Санта-Джулия в Брешии (ок. 400); на ампулах Монцы (VI в., Сокровищница собора в Монце). Однако из-за отсутствия надписи с именем и не сформировавшейся к тому времени иконографии и типологии образа М., выделить его из круга др. апостолов не представляется возможным. Самые ранние изображения М., единоличные или групповые, в к-рых евангелист идентифицируется по надписи, сюжету и др. (напр., по символу - крылатый лев или по местонахождению в рукописи - перед началом евангельского текста), относятся к IV-VI вв. Это его изображения на фрагменте саркофага (ок. 325-350, Ватиканский музей); на мозаиках в ц. Панагии Канакарии в Литранкоми на Кипре (30-е гг. VI в.) и в базиликах вмц. Екатерины в мон-ре на Синае (ок. 565-566) и Сан-Витале в Равенне (546-547); на миниатюрах Таблиц канонов в Россанском кодексе (Евангелия от Марка и от Матфея (Rossano. Museo Diocesano. 042. Fol. 8v, 121r, VI в.), в Евангелии Раввулы (Laurent. Plut. I 56. Fol. 10r, 586 г.) и в Четвероевангелии из Британской б-ки (Lond. Brit. Lib. Add. Ms. 5111. Fol. 10v, VI в.); на окладе Евангелия (кон. V в., сокровищница Дуомо, Милан); на пелене «Богоматерь с Младенцем на троне» (VI в., Музей изобразительных искусств, Кливленд); на рельефе «Проповедь ап. Марка» (2-я пол. VI в., Лувр, Париж); на копт. иконе «Св. Марк» (VI-VII вв., Национальная б-ка, Париж). Иконография М. в ранних памятниках весьма разнообразна; в ее основе всегда лежат античные прототипы. На мозаиках Синая и Кипра, на миниатюрах в рукописях из Британской б-ки и Россанского кодекса (Fol. 8v), на кливлендской пелене, на окладе из сокровищницы миланского собора использован оплечный образ М. |
| XI вв.): Из комментария к «Пире» Евстафия Ромея//ВВ. 2010. Т. 69. С. 8-31. Изд.: Кекавмен. Советы и рассказы: Сочинение визант. полководца XI в. М., 1972. СПб., 20032; История Византии: В 3 т. М., 1967. Т. 3; Раннефеодальные государства на Балканах: VI-XII вв. М., 1985; Краткая история Болгарии: С древнейших времен до наших дней. М., 1987; Этносоциальная и полит. структура раннефеод. слав. государств и народностей. М., 1987; Лев Диакон. История. М., 1988; Принятие христианства народами Центральной и Юго-Вост. Европы и Крещение Руси. М., 1988; Константин Багрянородный. Об управлении империей/Ред.: Г. Г. Литаврин, А. П. Новосельцев. М., 1989; Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма/Отв. ред.: Г. Г. Литаврин, В. В. Иванов. М., 1989; Культура Византии: 2-я пол. VII-XII вв./Отв. ред.: З. В. Удальцова, Г. Г. Литаврин. М., 1989; Византия, Средиземноморье, славянский мир/Ред.: Г. Г. Литаврин и др. М., 1991; Культура Византии: XIII - 1-я пол. XV в. М., 1991; Раннефеодальные государства и народности: Южные и зап. славяне в VI-XII вв. М., 1991; Свод древнейших письменных известий о славянах. М., 1991-1995. 2 т.; Визант. медицинский трактат XI-XIV вв.: Пер. СПб., 19972; Османская империя и страны Центральной, Вост. и Юго-Вост. Европы в XVII в. М., 1998. Ч. 1; Византия между Западом и Востоком. СПб., 1999. Лит.: Список научных трудов акад. Г. Г. Литаврина//ВВ. 1995. Т. 56 (81). С. 6-19; [К 70-летию Г. Г. Литаврина]//Славяне и их соседи. М., 1996. Вып. 6. С. 6-8; Γεννδιος: К 70-летию акад. Г. Г. Литаврина/Отв. ред.: Б. Н. Флоря. М., 1999; Αντδωρον: К 75-летию акад. РАН Г. Г. Литаврина/Отв. ред.: И. С. Чичуров. СПб., 2003; Иванов С. А. Памяти Г. Г. Литаврина (1925-2009)//Славяноведение. 2010. 2. С. 122-126; Памяти Г. Г. Литаврина//ВВ. 2010. Т. 69 (94). С. 6-7. Рубрики: Ключевые слова: БАНК Алиса Владимировна (1906-1984), д-р истор. наук, специалист в области культуры и искусства Византии ВЕНЕЛИН Юрий Иванович (1802 - 1839), один из зачинателей российской болгаристики, историк, филолог, этнограф, фольклорист |
| – С. 71–77; Зубарь В. М., Сорочан С. Б. Новый погребальный комплекс II–IV вв. .... – С. 123–131; Зубарь В. М. Итоги и перспективы исследования Западного некрополя Херсонеса//Задачи советской археологии в свете решений XXVII съезда КПСС. Тезисы докл. – М., 1987. – С. 103–104; Зубарь В. М., Рыжов С. Г., Шевченко А. В. Новый погребальный комплекс Западного некрополя Херсонеса. – С. 148–165 (особенно с.161, 163, рис. 9,9); Зубарь В. М., Робустова А. В. Два новых раннесредневековых склепа Западного г. с типичной квадратной камерой и тремя лежанками, на которых, как и на полу, в полном беспорядке лежала масса костей и черепов. В третьем сверху из четырех слоев погребений находились бронзовая пряжка VII–VIII вв. со щитком в форме креста, бронзовый круглопроволочный браслет с расширяющимися несомкнутыми концами, проволочная серебряная серьга, а при расчистке было обнаружено известняковое крестовидное надгробие, типичное для VI–IX вв. (Зубарь В. М., Рыжов С. Г. Отчет... – Л. 13–17, табл. XXX, 1; XXXII, 1–3, 5,6). Судя по находкам бронзового браслета, круглого в сечении, с заходящими друг на друга слегка расширяющимися концами, и фрагментам других проволочных браслетов, в это же время продолжал функционировать склеп г., тоже с тремя лежанками (Зубарь В. М., Рыжов С. Г., Шевченко А. В., Костромичева Т. И. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса в 1981 г.//Архив НЗХТ. – Д. –Л. 6–, рис. 4, 5). В склепе г. были материалы ранневизантийского времени, в частности, бронзовые браслеты с несомкнутыми утолщенными концами, а среди монет одна, предположительно VII в. (на аверсе –два императора, стоящие в фас) (Зубарь В. М., Рыжов С. Г., Шевченко А. В., Костромичева Т. И. Отчет... – Л. 28–39,53). В V–VII вв. были вновь приспособлены для захоронений склепы г., сооруженные в римскую эпоху: в них отсутствуют вещи, что было свойственно для «зрелых», отнюдь не ранних христианских погребений, причем в склепе одна из ниш-локул оказалась заложена характерной для христианских погребений стенкой из камней и плинфы (Зубарь В. М., Шевченко А. В. Отчет о раскопках Западного некрополя Херсонеса в 1983 г.//Архив НЗХТ. – Д. – Л. 36–40). Аналогичную перегородку из плинфы размерами 25 х 15 х 3,4 см на глине и оштукатуренную имела одна из шести локул склепа, открытого Е. Г. Суровым в 1959 г. во время раскопок рыбозасолочного комплекса около башни I (Суров Е. Г. Херсонес Таврический. – Свердловск, 1961. – С. 77–81). На лежанке находились костяк взрослого человека 40 лет и двух детей примерно 5-летнего возраста по бокам. Всего в склепе было захоронено 44 человека, в том числе 14 детей возрастом до 10 лет. Инвентаря с покойниками почти не было, если не считать перстня-ключа и нескольких светильников, грубых и малого размера, типичных для V–VI вв. По монетам склеп датировали началом V в., однако поскольку вход в него был закрыт выстроенной в конце VI в. рыбозасолочной цистерной, последние захоронения могли быть совершены |
| здесь к этому времени, как и детские захоронения в соседнем склепе 1960 г., где в дромосе лежала часть амфоры типа «carotte» второй-третьей четверти VI в. (Суров Е. Г. Указ. соч. – С. 91, рис. 17; Зубар В. М. Про час и обставини... – С. 31–33). Обилием погребенных отличался склеп г. с двумя нишами-лежанками в подпрямоугольной камере (4,7 X 3,8 X 2 м), свод которой поддерживали три опорных прямоугольных в основании столба, устроеные по осевой линии (юго-запад – северо-восток). На обеих лежанках костяки залегали слоями (не менее 7–8 ингумаций). По словам авторов отчета, западная часть северной половины камеры с уровня лежанок буквально была завалена на 0,5 м человеческими костями. Очевидно, их сдвигали сюда, когда связки покойников еще не полностью истлевали, поскольку некоторые части скелетов лежали в анатомическом порядке (судя по черепам – не менее 10 мертвецов). Всего в северной половине камеры покоились останки не менее 30 человек. В основной части камеры находилось примерно столько же погребенных, которые были уложены в два слоя. В инвентаре присутствовали монеты IV–V вв., долго не выходившие из обращения, фрагменты амфоры V–VII вв. с коническим корпусом, покрытой зеленоватым ангобом, обломок позднекраснолаковой миски со штампами второй половины V–VI вв., бронзовые проволочные браслеты, серьги, бронзовые и серебряные пряжки, двухпластинчатые фибулы VI–VII вв. (Зубарь В. М., Бунятян Е. П., Шевченко А. В. Отчет о раскопках Западного некрополя в 1987 г.//Архив НЗХТ. – Д. – Л. 3–13). Примеры наиболее длительного, многократного использования демонстрируют склепы, открытые на Западном некрополе в 1988 г. Так, в типичном позднеримском склепе с тремя лежанками и прямоугольной камерой (2,8 X 3,0 X 1,7–1,8 м) было похоронено около 400 человек: на левой лежанке – до 20 ингумаций взрослых и детей, на лежанке против входа – 16–17, на лежанке справа – 14–15; на затечной земле, на высоте 1,0–1,1 м от пола камеры зафиксировано 15 костяков без погребального инвентаря. В натечной земле здесь оказались бронзовые ребристые и типичные средневековые шаровидные полые пуговицы, а также фрагменты белоглиняной керамики со светлозеленой поливой, что указывает на весьма длительное использование усыпальницы – после «очистки» в VII в., видимо, до XII–III вв. |
| 1980. Т. 41. С. 92-112; О датировке посольства княгини Ольги в Константинополь//История СССР. 1981. 5. С. 173-183; Путешествие рус. княгини Ольги в Константинополь: Проблема источников//ВВ. 1981. Т. 42. С. 35-48; Христианство на Руси в правление княгини Ольги//Gesellschaft und Kultur Russlands im frühen Mittelalter/Hrsg. E. Donnert. Halle, 1981. S. 134-143; О социальных воззрениях богомилов: Некоторые итоги изучения начального периода истории ереси//Богомилството на Балканот во светлината на hajhobume истражувана. Скопье, 1982. С. 31-39; Состав посольства Ольги в Константинополь и «дары» императора//Визант. очерки. 1982. С. 71-92; Формирование этнического самосознания болгарской народности: VII - 1-я четв. X вв.//Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982. С. 68-74; Das XI. Jh. in der Geschichte des byzant. Reiches: Faktoren des Fortschrittes und des Niedergangs//Fortschritte und Stagnationserscheinungen im entwickelten Feudalismus. В., 1982. Bd. 23; Представления «варваров» о Византии и византийцах в VI-X вв.//ВВ. 1986. Т. 46. С. 100-108; Русско-визант. связи в сер. Х в.//ВИ. 1986. 6. С. 41-52; Религия и политика в Болгарии накануне и в период утверждения христианства (VIII - кон. IX в.)//История, культура, этнография и фольклор славянских народов: 10-й Междунар. съезд славистов (София, сент. 1988): Доклады советской делегации. М., 1988. С. 82-100; Особенности развития самосознания болгарской народности со 2-й четв. X до кон. XIV в.//Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1989. С. 36-70; Le problème de la proprieté d " état en Byzance aux Xe-XIe s.//Βυζαντιακ. 1989. T. 9. P. 9-46; Family Relations and Family Law in the Byzantine Countryside of the XIth Cent.//DOP. 1990. Vol. 44. P. 187-193; Еще раз о занятиях и общественной организации славян на Балканах в VI-VII вв.//ВВ. 1992. Т. 53. С. 3-9; Особенности социальной структуры визант. крестьянства в IX-XII вв.//ByzF. 1992. |
|
|
