| В субботу, окончив работу, я пришел домой и, не имея возможности поймать российское телевидение (его передачи Турция не транслирует), уединился в своем номере, закрыл окно, чтобы не слышать гремящую по всему городу ежечасную молитву муэдзина, и решил вспомнить по лежащим у меня книгам весь порядок пасхального богослужения, начиная конечно же с песнопения «Волною морского...» Моя мать, готовившая пасхальный стол сама и приготовлявшая всю семью к этому великому празднику, в предпасхальной суете старалась выполнить все, что положено: самой поговеть и детей приготовить, вычистить дом, а затем – куличи, пасхи, стол к разговенью. Все, конечно, наслаивалось одно на другое – суета, беготня, усталость, недосыпания, сотни мелких забот. Перед заутреней надо одеть детей, самой одеться и с не отошедшей от напряжения головой прийти в храм. Но когда стоя в храме она слышала «Волною морского...», то, крестясь, произносила: «Сподобил Господь! Дожили!» Моя попытка воспроизвести в памяти заутреню была, конечно, жалкой. В чужой земле, один, без единого пасхального символа – как тут не предаться унынию? И хоть в минувший пост я многократно повторял великопостную молитву Ефрема Сирина : «Господи, дух праздности и уныния не даждь ми!», все же был на грани уныния. А узнав, что именно на Пасху поеду в Каппадокию (ну что у меня связано с этим словом?), в эту гордость мусульманского мира, с мечетями и минаретами, не мог не обратиться к молитве вновь... Утром, помолившись, сказав себе: «Христос Воскресе!» – и ответив: «Воистину Воскресе!» – я спустился к машине. И меня повезли. Триста километров от Анкары – и мы на месте. Место удивительное, невероятное. Многочисленные вулканы, будто соревнуясь, выбрасывали на поверхность миллионы тонн лавы. Она, раскаленная, пылающая, растекалась и в причудливых формах остывала. Содержала она сотни разных пород – от мягчайших до твердейших. Вода и ветер налетали на эти груды и расправлялись с ними, отнимая, выковыривая из массы все, что поддается, и оставляя неподдающееся. А потом опять лава, и опять неуправляемые вода и ветер, и опять что-то вынуто и что-то оставлено. И так из века в век. Появились неописуемо причудливые сказочные каменные нагромождения с лабиринтами, странными башнями и пирамидами, многослойные, невероятной формы сооружения, грандиозные, прекрасные в своей уродливости колоннады. Такое чудо могла создать только рука Самого Творца. Никакая человеческая сила, фантазия, даже мечта такое даже вообразить не может. Остается только замереть от восторга и благодарить Бога за то, что Он создал такое и дал человеку любоваться и обитать. |
| Электроник, запертый в номере гостиницы, сидел у стола, заваленного книгами. С той минуты, как Электроник услышал по радио приказ фон Круга сонным стрелкам достать ему белого тигра, он отложил изучение древнего санскритского языка и, вызвав Рэсси, стал считать, сколько времени осталось до назначенного часа. Успеют ли они встретиться? По всем расчетам, успеют: Рэсси сейчас летел над морем, включив резервные двигатели. Электроник принял единственно правильное решение: профессора, путешествующего на Замбе, не найдешь ни по одному видеофону, а вдвоем с Рэсси они сумеют помешать похитителям… Оставалось тридцать минут до полуночи, до обусловленного фон Кругом срока, когда мягко повернулся дверной замок и в комнату заглянула мохнатая морда Рэсси. Электроник был наготове. – Вперед, Рэсси! – хрипло сказал Электроник, притронувшись к волнистому затылку собаки. Они промчались мимо прижавшегося к стене швейцара, выскочили на улицу. Электроник изучил карту города и точно представлял, где дворец магараджи, но на всякий случай объяснил Рэсси: – Точно на юго-запад. Пять километров четыреста метров. Они миновали центр города с деловыми небоскребами и стеклянно-металлическими домами, углубились в старый район. Мальчик и собака бежали по кривым узким улочкам, вдоль нескончаемо длинных глиняных стен, куда не выходило ни одно окно. Пустынная, мощенная камнем дорога вывела их к заброшенному дворцу. В свете луны блестели белые башни и купола. Вот железный мост над рвом… Арка входа. И дальше – залы дворца. Комнаты, комнаты, гулкие темные комнаты – бесконечные покои магараджи. Силуэты чучел, блестящее в лунном свете оружие… Где же белый тигр в этом лабиринте залов, коридоров, узких лестниц, колоннад, балконов, каменных кружев стен? Рэсси уверенно бежал по пустому дворцу, словно держал в зубах нить, выводящую из лабиринта. Они ступили на балкон и увидели внизу каменный дворик; когда-то здесь магараджа перед выездом в джунгли осматривал своих охотничьих гепардов – длинноногих, пятнистых, легко догонявших самых резвых оленей. Нет больше магараджи, исчез с лица земли последний индийский гепард, но остался охотничий дворик, спрятанный в самом центре дворца-крепости. |
| Остановившись подле маленькой калитки тюрьмы при Сент-Шапель и раздумывая, где бы ему выбрать место для ночлега, – а в его распоряжении были все мостовые Парижа, – он вдруг припомнил, что, проходя на прошлой неделе по Башмачной улице мимо дома одного парламентского советника, он заметил около входной двери каменную ступеньку, служившую подножкой для всадников, и тогда же сказал себе, что она при случае может быть прекрасным изголовьем для нищего или для поэта Он возблагодарил провидение, ниспославшее ему столь счастливую мысль, но, намереваясь перейти Дворцовую площадь, чтобы углубиться в извилистый лабиринт Сите, где вьются древние улицы-сестры, сохранившиеся и доныне, но уже застроенные девятиэтажными домами, – Бочарная, Старая Суконная, Башмачная, Еврейская и проч., – он увидел процессию папы шутов, которая тоже выходила из Дворца правосудия и с оглушительными криками, с пылающими факелами, под музыку неслась ему наперерез. Это зрелище разбередило его уязвленное самолюбие. Он поспешил удалиться. Неудача преисполнила душу Гренгуара такой горечью, что все, напоминавшее дневное празднество, раздражало его и заставляло кровоточить его рану. Он направился было к мосту Сен-Мишель, но по мосту бегали ребятишки с факелами и шутихами. – К черту все потешные огни! – пробормотал Гренгуар и повернул к мосту Менял. На домах, стоявших у начала моста, были вывешены три флага с изображениями короля, дофина и Маргариты Фландрской, и шесть флажков, на которых были намалеваны герцог Австрийский, кардинал Бурбонский, господин де Боже, Жанна Французская, побочный сын герцога Бурбонского и еще кто-то; все это было освещено факелами. Толпа была в восторге. «Экий счастливец этот художник Жеан Фурбо! – подумал, тяжело вздохнув, Гренгуар и повернулся спиной к флагам и к флажкам. Перед ним расстилалась улица, достаточно темная и пустынная для того, чтобы там укрыться от праздничного гула и блеска. Он углубился в нее. Через несколько мгновений он обо что-то споткнулся и упал. Это был пучок ветвей майского деревца, который, по случаю торжественного дня, накануне утром судейские писцы положили у дверей председателя судебной палаты. Гренгуар стоически перенес эту новую неприятность. Он встал и дошел до набережной. Миновав уголовную и гражданскую тюрьму и пройдя вдоль высоких стен королевских садов по песчаному, невымощенному берегу, где грязь доходила ему до щиколотки, он добрался до западной части Сите и некоторое время созерцал островок Коровий перевоз, который исчез ныне под бронзовым конем Нового моста. Островок этот, отделенный от Гренгуара узким, смутно белевшим в темноте ручьем, казался ему какой-то черной массой. На нем при свете тусклого огонька можно было различить нечто вроде шалаша, похожего на улей, где по ночам укрывался перевозчик скота. |
| Пасха. Воскресение Христово. Осталось 4 дня Сердце ожившее и окаменевшее Сердце ожившее и окаменевшее 76. Если твое сердце ожило, и духовный мир открылся тебе, значит, ты понял, что такое духовное рассуждение. 77. Если ты еще запутываешься в размышлениях и суждениях и привязан ко всему, что видишь и слышишь, значит, ты еще находишься во тьме. 78. Если твое сердце приникло к Богу, безмерно возлюбило Его и ясно различает свет и тьму с помощью Божественного света – блажен ты, ибо сердце твое обрело духовные глаза ведения и рассуждения. 79. Духовное рассуждение – это всегда отречение от самого себя с великой болью. 80. Чистая молитва – это и есть чистое сердце, в котором упразднены все земные мысли. 81. Сколько людей предприняло множество попыток пройти духовным путем и почему так мало спасающихся? – Потому что духовный путь – это не реализация личных духовных домыслов, а отказ от самого себя. 82. К чему приводит попытка достичь собственных религиозных представлений? Такая попытка приводит лишь к неудовлетворенности и неверию, ибо личные представления становятся ложным богом на духовном пути. 83. Каково состояние ума, запутавшегося в ложных попытках на духовном пути? Такой ум страшится потерять привычные ложные стереотипы и все, что не укладывается в его понятия и представления, начинает считать ложным и ошибочным. 84. Окаменевшее сердце не может выбраться из каменного лабиринта законов, а живое сердце находит живого Бога. 85. Вдоль всего духовного пути возвышаются стены из окаменевших, обратившихся вспять сердец, а живое сердце, устремленное к Богу, становится подобным солнцу среди других живых сердец, сияющих на духовном небе. 86. Для того, чтобы сердце ожило, оно должно научиться страдать и смиряться. 87. Только страдающее и смиренное сердце может научиться любить. 88. Чтобы научиться любить Бога, нужно научиться любить людей, а это значит – научиться страдать. 89. Когда сердце пытается научиться любить близких, оно начинает страдать и, страдая и смиряясь, становится живым. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 Подземелья Колизея впервые открыты для публики 28.06.2021 Впервые за долгую историю Колизея его подземные уровни будут полностью открыты для публики. Это гипогей, в котором гладиаторы и звери ожидали развертывания кровавого спектакля. С помощью изобретательных механизмов подъема их выталкивали отсюда через люки на арену. Никогда прежде эти помещения еще не были полностью открыты для посетителей, сообщает The history blog. Когда в 80 году нашей эры в Риме открыли амфитеатр Флавиев, его подземные сооружения были деревянными. Древние источники, в том числе Марциал, который был очевидцем первых игр и описал эти события в своих эпиграммах, а также Светоний и Дион Кассий, ссылаются на то, что арену Колизея иногда затапливали для проведения морских сражений и других водных зрелищ. Но это не могли быть крупномасштабные столкновения боевых кораблей, которые происходили на постоянном озере, созданном для этой цели императором Августом. Если Колизей бывал затопляем, то это, скорее всего, было больше похоже на систему каналов или просто на неглубокий бассейн под сценой. Какой бы ни была природа воды в Колизее, в 85 году нашей эры император Домициан заменил первоначальное подземелье сложными сводчатыми туннелями и валами из кирпичных и каменных конструкций, которые мы видим сейчас, так что арена больше уже не могла быть затоплена. Большой центральный проход разделяет 14 коридоров, по семь с каждой стороны. В концах коридоров находятся комнаты, в которых размещались большие грузовые лифты, поднимавшие бойцов, заключенных, реквизит и животных на пол арены с помощью сложной системы деревянных и канатных блоков. Это заключительный этап десятилетней реставрации, финансируемой обувным магнатом, владельцем фирмы " Tod " s " , Диего Делла Валле, который пожертвовал 25 миллионов евро, чтобы знаменитое чудо света буквально не развалилось на части и не унесло с собой несметное количество туристов. После целенаправленных реставрационных работ небольшая часть гипогея была открыта для публики в 2016 году, но подземелье было снова закрыто, когда в декабре 2018 года началась комплексная реставрация всего пространства. Начиная с 26 июня, посетители смогут безопасно исследовать 15 коридоров, по которым некогда перемещались гладиаторы и дикие звери, — более 160 метров доступных проходов, проложенных по всей среде лабиринтов. Аудио/видео-гиды и экскурсоводы объяснят, как гипогей использовался на протяжении столетий — в период между 100-дневными инаугурационными играми по случаю открытия Колизея и празднованием последних игр, проведенных там, в виде охоты на животных в честь консульства Аниция Максима в 523 году. Седмица.Ru / Древо-инфо.Ru Редакция текста от: 30.06.2021 19:51:21 |
| — Ни за что не догадаться, да? — спросила Наташа и звонко рассмеялась. — Это святилище было обнаружено во время съемок со спутника. Наташа вынула из своей сумки фотографии и показала нам. — Вот так все это выглядит из космоса! На снимках были видны озеро, остров в форме подковы, вершина горы, на которой мы находились. То, что нам представлялось хаотическим нагромождением камней, на фотографиях приобретало четкие очертания спиралевидного лабиринта. — Ариерон, — сказал Вадим, — ведь это святилище Ария? — Совершенно верно, — подтвердила Наташа. — Одна из ветвей арийского племени пришла сюда с Южного Урала и основала здесь удивительную цивилизацию. Она принесла с собой и культ своего предка Ария. Константин полагает, что ему удалось расшифровать найденные здесь надписи на керамике. — О чем же повествуется в них? — Так же как и микенские, они в основном хозяйственного содержания. Но есть одна поразительная особенность — найдены надписи с астрономическими наблюдениями. Константин убежден в том, что это городище было не только святилищем, но и древней астрономической обсерваторией. Видите гору на «материке»? На ней также навалена груда камней. Если отсюда провести туда прямую линию и продолжить ее, то она окажется строго ориентированной на центр Галактики. Вряд ли это случайное совпадение, потому что и другие ориентиры на острове и «материке», как доказал Константин, связаны с астрономическими наблюдениями. Кстати говоря, место, где мы сейчас находимся, есть не что иное, как «омфалос», «пуп», центр Земли. — Такие «пупы», — заметил Вадим, — согласно древним поверьям, существовали и в других местах, например в Дельфах. — Верно. Ариеронская цивилизация имеет сходство с микенской. Прямые аналогии можно найти в керамике, каменных статуэтках, изделиях из бронзы. Вот, глядите! Наташа подняла с земли керамический осколок. — Видите изображение свастики? Знак племени ариев. Свастика нередко встречается и на микенской керамике, и в греческой архаике. И дело тут не только во внешнем сходстве. Между двумя цивилизациями существовали прямые связи. Вы, конечно, слышали о гипербореях. Так вот, гипербореи жили здесь. Да, да, именно здесь родился белокурый Аполлон. Здесь укрывалась от гнева Геры его мать Латона. Отсюда священные процессии с дарами направлялись на остров Делос, в храм Аполлона. В Дельфах, в другом святилище Аполлона, действительно находился «пуп» Земли, но его происхождение вторично. И вот что интересно. Возникновение религиозных центров в том или ином месте никогда не бывает случайным. Это связано с энергетикой Космоса и Земли. По мнению Константина, такие центры появляются в местах выхода энергетических каналов, то есть в шамбалах. Однако в силу непонятных для нас причин шамбалы могут угасать. Тогда приходят в запустение святилища и умирают цивилизации. Это случилось в Дельфах, когда оракул объявил о смерти Пана, вселенского бога Природы. Энергетический источник там иссяк, а здесь, как видите, бьет через край. |
| Что касается четырёх деревенских путешественников, то, вне всякого сомнения, это православные русские люди. Даже Лёшка, самый молодой из них, – крещёный христианин (хотя бы номинативно), не говоря уже о старших участниках странствия. «Вера – это серьезное дело… И её никакими знаниями не обретёшь. Может, даже наоборот. О ней и говорить много нельзя. Но только придя к ней, начинаешь многого стыдиться в своём прошлом» , – утверждал В.И. Белов в беседе «Молюсь за Россию!» В последние дни поездки события вокруг беловских героев завертелись и завихрились ещё более причудливо. Непривычный для них темп жизни, коловращение городской сумятицы затянули путников в свою круговерть. Сбился с дороги Николай Иванович, так и не попавший на слёт. Егорович с перепугу начал метаться и заблудился в каменных лабиринтах незнакомых улиц. Попеременно каждый из «трёх мушкетёров» попадал в особо замкнутые пространства, западни и ловушки: в здание под вывеской «Дантист А. Б. Фокельман», в дровяной сарайчик Акимовны, который запирался только снаружи. По милостивой Божьей воле друзья снова благополучно соединяются на пароходе, плывущем обратно. Никто из них не достиг своей цели. Даже Настасья сетует на формализм официальной церковной службы. Да делать нечего – по всей видимости, в их округе вообще нет ни одной церкви. Итог поездки подводит бригадир: «Нет, я дак больше не ездок, – сказал Николай Иванович. – Ни до сенокосу, ни после сенокосу. Я и эти три ночи по гроб доски помнить буду». Писатель рассказал простую и мудрую, печальную и забавную, поучительную и трогательную историю. Даже не рассказал, а записал, как подчёркивает автор-повествователь, со слов своих друзей-земляков – людей с просторными сердцами, с душой нараспашку, щедро наделённых и трудолюбием, и терпением, и доброжелательством. Они и стали главными героями повести. Литературные персонажи получились такими полнокровными, цельными, что вполне узнаваемы в реальной действительности. Глубина постижения жизни, характеров людей, судьбы русского народа в целом в творчестве В.И. Белова исходит из его личного опыта, собственной души, совпадает с Божьей и народной правдой. |
| была частично включена в здание и З. принадлежит отделка значительной части помещений 1-го этажа и нек-рые элементы отделки 2-го этажа (сев. корпус). Обширные работы велись З. в дворцово-парковых резиденциях, городских (Летний сад) и загородных; с 1722-1723 гг. он фактически руководил строительством большинства из них. Одной из первых крупных работ З. стало сооружение (заложена летом 1718) имп. резиденции Екатериненталь (Кадриорг) в Ревеле (Таллин) в сотрудничестве с Микетти. С весны 1721 г. до кон. лета 1723 г. постройку барочного дворцово-паркового ансамбля вел один З. С нач. 20-х гг. XVIII в. З. принимал участие в осуществлении задуманной Петром I планировки Летних садов. Он руководил строительными работами: достройкой после смерти Леблона (1719) беседок и Лабиринта по собственному проекту (завершен в нач. 30-х гг. XVIII в.), фонтанов Крестового и Лакосты, отделкой интерьеров Грота (до 1725), окончанием 2-го Летнего дворца Екатерины («новые палаты»), начатого С. ван Звитеном (до 1727). Построил Зал для славных торжествований (1725), предназначенный для празднования свадьбы старшей дочери Петра I Анны (разобран в 1731-1732). В 1725-1727 гг. он участвовал в работах в саду незадолго до этого построенного дворца Екатерины I на Фонтанке (Итальянского дворца, 1721-1723; проект Микетти, разобран в 1804), в нач. 30-х гг. соорудил при нем огромную каменную оранжерею. В 1731 г. З. достраивал каменный Подзорный дворец при слиянии Фонтанки с Невой (проект С. ван Звитена; 1722-1723, разобран в 1-й четв. XIX в.). В Петергофе, в наибольшей степени воплотившем замысел Петра I о регулярной загородной дворцово-парковой резиденции по западноевроп., прежде всего версальскому, образцу, З. принимал участие в первоначальном строительстве дворца (1714-1725), устройстве сети аллей, обогащении фонтанной декорации Большого каскада. С 1724 г. З. руководил строительством; по его проекту в 1725-1732 гг. сооружены фонтан Фаворитка и Ассамблейный зал, примыкающий к Банному корпусу Монплезира с вост. |
| Вскоре, нас пригласили в катакомбы: – старец, строгой наружности, убелённый годами, ожидал нас у мрачного входа, с пылающим факелом; знаком руки пригласил он меня за ним следовать; мне подали другой факел, – и мы вступили неширокую галерею, коей не видно было конца. Глубокая тишина земных недр невольно вселяла в нас молчание; мы, казалось, боялись нарушить оное. Ожидая видеть катакомбы, подобные дотоле мною виданным в Риме, в Неаполе, в Париже, в Киеве, – которые состоят из узких и неправильных подземных путей, – я не мог скрыть своего удивления, взглянув на величественные линии галерей, открывшихся тогда передо мною... Мы скоро взошли в обширную ротонду, увенчанную смело сооружённым куполом с круглым отверстием на верху; оттуда стремился полосами слабый свет дня, озаривший бесконечные пути, ведущие во все стороны и теряющиеся в глубоком мраке. В стенах сей ротонды, правильно высечено несколько впадин, для гробниц и урн… Где мы находимся? – спросил я у молчаливого старца, поражённый сим зрелищем: – „В палатах смерти“ – ответствовал он мне, отрясая факел, и приглашая меня сесть на одну из каменных скамей, приделанных к стенам. – „Здесь“, продолжал он, „было место печальных собраний великих наших предков; сюда сходили они искать вдохновений добродетели, близ хладных прахов отцов своих; они не боялись свыкаться со смертию, коей образ повторялся здесь в бесчисленных видах; – размышление над гробами полезнее всех наших проповедей. Давно удалившийся из мipa, я часто, в недрах земли, ищу утешения от бед, постигших меня на поверхности оной!..“ Тяжёлый вздох прервал его тихие речи... Умирающий луч солнца, проникший в отверстие, осветил внезапно бледное лицо и белую бороду старца; я взглянул на безоблачную лазурь неба: – она, казалось, выражала душу его, – а луч солнца угасающую жизнь!.. За сим, мы встали, и – поправя нагоревшие факелы, направились далее во мрак большой галереи. Сырой холод, дышащий оттуда, начинал проникать меня; оный походил на холод смерти. Мой взор терялся в сем лабиринте путей. Все стены заключают в себе ряды; гробовых нишей разной величины; часто находил я особые погребальные своды для целого семейства; там отличаются иногда две средние гробницы. Они заключали родоначальников; а те, кои расположены разными этажами по сторонам, или в глубине стен, – всё поколение их. Необыкновенное множество сих гробниц удивляет воображение, представляя ему необъятное число сошедших туда человек. В некоторых гробницах видны ещё кости в ужасном смешении. В сих опустелых памятниках древних Сиракузян, погребались в последствии времени, гонимые Христиане. На иных стенах сбереглась ещё живопись; я заметил несколько прекрасных изображений птиц и цветов. Живопись сия очень походить на ту, которая видна в Помпее и принадлежит лучшим временам Сиракуз. Жаль, что дым факелов, при показывании оной путешественникам, затмевает её более и более; тут же видны места для горевших ламп; крюки, на которых они висели и несколько надписей, совсем почти изгладившихся. |
| Едва он зашел в центр репродукции, как его охватил животный страх История одного фотографа и одиноких детских ботиночек 22 октября, 2017 История одного фотографа и одиноких детских ботиночек Можно ли давить на совесть тех, кто планирует сделать аборт, пустыми детскими ботиночками, выставленными в ряд? А как такие акции действуют на тех женщин, которые уже давно раскаялись в том, что убили своих нерожденных детей? А убедило ли это кого-то отказаться от задуманного? Илья Тимкин считает, что пользователи соцсетей несправедливо напали на организаторов акции и рассказывает историю фотографа, который в ужасе убежал из бывшего центра репродукции. Ужас в центре репродукции Однажды наш фотограф вбежал в отдел, остановился посреди кабинета, и театрально прижал руку к груди. «Ребята, я такое сейчас испытал! Это просто животный ужас, страшные чувства… ». Съёмки обычные – реконструируют бывший центр репродукции. Что так напугало фотографа, непонятно. «Такой же животный ужас, только ещё сильнее, я испытывал только в Аджимушкае», — сказал он нам и пошёл заваривать кофе. Аджимушкайские каменоломни – тринадцать тысяч солдат и беженцев укрывались здесь в 1942-ом, и солдаты Вермахта полгода не могли взять приступом подземные тоннели. Фашисты взорвали колодцы с водой, и осаждённые собирали в каменных лабиринтах по капелькам конденсат, а из еды у них оставались только запасы сахара… А потом захватчики стали закачивать в каменоломни отравляющий газ, взрывать проходы. Из 13 тысяч человек к концу осады в живых осталось только 48. Аджимушкай – место крови, беспощадных убийств и апофеоз войны. Совсем как на картине – куча черепов, но не нарисованных, а настоящих. Пока фотограф заваривал кофе, другая моя коллега хлопнула себя по лбу. «Я, кажется, знаю, в чём дело! Там же был центр репродукции, я туда ходила. На первом этаже – приёмное отделение. На втором – женщины лежали на сохранении. А на третьем – точно! – делали аборты!». Странный ужас, охвативший взрослого мужика настолько, что он сбегает по лестнице вниз. Такой же ужас, как в керченских каменоломнях, где тринадцать тысяч людей были расстреляны, взорваны, удушены, заморены голодом и жаждой. Тринадцать тысяч для нашего города – это шесть лет. Шесть лет работы кабинета на третьем этаже. |
|
|
