| – Витлей называет время после Иисуса, сына Сирахова. – Циммерман, Торрей и Гинсберг ищут свидетельств того, что текст Екклесиаста переведён с арамейского языка. – Дахуд говорит о финикийско-ханаанском влиянии. В частности, он утверждает, что «еврейский язык Кумрана определённо не напоминает язык книги Екклесиаста». Такого же мнения придерживаются многие другие исследователи, как, например, Пиотти, Ду Вриз, Торион-Варди (T. Thorion-Vardi) р. 194]. К этому можно добавить, что экономические связи с финикийцами израильтяне поддерживали как в послепленную эпоху, так и во времена царя Соломона. – Исакссон, Акройд, Кронхолм полагают, что грамматика текста книги Екклесиаста в основном та же, что в библейском еврейском языке, и весьма далека от грамматики послебиблейского иврита, хотя и не считают это доказательством раннего происхождения книги р. 197]. – Глизон Арчер приписывает авторство Соломону, основывая свою аргументацию на отсутствии в тексте Екклесиаста гласных букв, так называемых «матерей чтения» (matres lectionis), что характерно для библейского иврита 10 века до Р.Х. рр. 171–173]. Одним из главных аргументов в пользу поздней датировки книги является насыщенность текста арамеизмами. Однако, как считают многие исследователи, этот аргумент является слабым. Дело в том, что еврейский язык до-пленного периода насчитывает 151 арамеизм (Вагнер). Это и неудивительно. Ведь Авраам и Сарра, а также жёны Исаака и Иакова имели халдейское происхождение. Империя царей Давида и Соломона была в значительной степени населена людьми арамейского происхождения. Даже чиновники царя Езекии знали арамейский язык ( Ис. 36:11 ). Гордис называет Когелета «пионером в использовании еврейского языка для квази-философских целей, тогда как ранее этот язык не использовался в таких целях» р. 194]. Соломон был искушённым писателем, и в книге, где смешались риторика, поэзия и философия, он вполне мог использовать арамеизмы, чтобы выраженная мысль звучала богаче и ярче. Эту мысль можно подтвердить фактами из ближайшего к нам времени. К примеру, язык второй части «Фауста» Гёте значительно отличается от первой и включает в себя много неологизмов. Никто при этом не сомневается в том, что произведение принадлежит одному автору. |
