| Использование В. в качестве символа жертвенной крови известно с сер. II тыс. до Р. Х. (формула хеттской воинской присяги). Ветхозаветная фраза обозначает как принесение жертвы возлияния чужим богам (Втор 32. 38), так и приношение В. в богослужении Яхве (Исх 29. 40; Лев 23. 13; Числ 15. 5, 10; 28. 7, 14; Ос 9. 4). Возлияние В. дополняло основное жертвоприношение. Количество жертвы для всесожжения было всегда точно предписано (Числ 15. 5-10; 28. 14; Лев 23. 13). Ежедневные утреннее и вечернее жертвоприношения также заканчивались возлиянием В., как в жертвоприношении назореев. На столе для хлеба предложения всегда стоял сосуд с В. (Числ 4. 7), В. было необходимой частью жертвенной трапезы. Жертвенное В., сохранявшееся левитами , разливалось в кубки на жертвеннике для всесожжений (Сир 50. 15) или разбрызгивалось над жертвой, к-рая сжигалась (Числ 15. 7; Юб 7. 53). В греко-римском мире до Р. Х. В древности в Средиземноморском регионе культивировалось до 150 сортов винограда. Греки и римляне предпочитали темное красное В. Лучшими считались хиосское в Греции и фалернское в Италии. Однако повсеместно употреблялось и плодовое В. (из фруктов). В нек-рых странах В. настаивали на изюме. Культура винопития была очень развита. При раскопках в одних только Помпеях было идентифицировано ок. 200 таверн. В средиземноморской традиции трапеза обычно состояла из 2 «отделений»: вкушения хлеба, овощей, мясных и рыбных блюд и испития В. и др. напитков, сопровождавшегося продолжительной беседой (см., напр., «Пир» Платона, Ксенофонта, «Сатирикон» Петрония, «Пир мудрецов» Афинея и др.) или увеселениями. Ритуал возлияния В. служил в гомеровскую эпоху началом общей трапезы ( Homer. Od. 14. 445) и использовался в культе мертвых ( Homer. Od. 11. 26). Начиная с классической эпохи и до эпохи домината он совершался между 2 отделениями пира, перед началом «симпосия» ( Plat. Symp. 176a; Xen. Symp. 2. 1). В древнейших текстах возлияние представляет собой жертву, призванную умилостивить богов и отвратить их гнев ( Homer. Iliad. 7. 481). Впосл. значение обряда было забыто или почти не принималось во внимание, хотя каждая трапеза по-прежнему носила религ. характер. Чаще всего чаша с В. посвящалась Зевсу Спасителю (Сотеру) или «доброму богу» (эпитет Диониса) ( Diodor. Sic. Bibliotheca. 4. 3; Athen. Deip. 11. 486f-487b; 15. 675b-c). Испитие В. воспринималось как связь с божеством ( Plat. Leg. 653d; Plut. Quaest. conv. 615a). |
| Hist. III 39-43; ср.: Ibid. I 32-34; Homer. Od. IV 181; V 118; Pindar. Isthm. 7. 39). В этом случае боги не просто следуют своим страстям, но выступают и как выразители космического порядка, к-рый нарушает все чрезмерное. Именно κρος, т. е. «пресыщенность» благами, ведет к βρις, т. е. «наглости», или «гордыне», которая понимается как источник и сущность морального З. ( Herod. Hist. III 80; Hes. Theog. 153-154, 833-836, 1171-1176). Напротив, осознав, что смена счастья несчастьем есть закон человеческого бытия, вслед. к-рого никто не может быть обоснованно назван счастливым вплоть до смерти, человек может выработать в себе сдержанное отношение ко всем превратностям судьбы. Посылаемое богами З. может осмысляться также в качестве наказания за человеческие прегрешения; боги в этом случае рассматриваются как защитники справедливости и блюстители нравственного миропорядка ( Homer. Il. XVI 384-392; Idem. Od. XIII 214). Возмездие со стороны богов нередко носит коллективный характер, затрагивая не только самого человека, совершившего З., но и его потомков или весь полис, в к-ром он живет ( Hes. Opp. 238-247, 260-262; Herod. Hist. VII 137). В греч. трагедии наследственное проклятие, тяготеющее над родом, выступает в качестве необоримого рока по отношению к его отдельным членам, обрекая их как на неизбежные страдания, так и на новые преступления ( Aeschyl. Agam. 763-766; Sophocl. Antig. 584-585, 593-598, 856), которые в таком случае могут рассматриваться как недобровольные ( Sophocl. Oedip. Colon. 521-523, 962-968). Впрочем, уже Феогниду представление о коллективном наказании казалось проблематичным и не соответствующим идее божественной справедливости ( Theogn. 731-752). З. как онтологическое и космологическое понятие Для досократиков , сосредоточившихся на натурфилософской проблематике, наибольший интерес представлял космологический аспект понятия «зло». Уже в первом из сохранившихся до наст. времени тексте греч. философской традиции (DK. 12B1) Анаксимандр говорил о том, что «рождение», или «возникновение», индивидуальных сущих в ходе космического процесса есть своего рода «неправда», или «несправедливость», справедливым возмездием за к-рую является их «гибель». |
| Das Problem des Übels in der Philosophie des Abendlandes. W., 1955. Bd. 1: Von Platon bis Thomas von Aquino; Cusimano F. A. Il problema del male e della grazia in S. Agostino//Iustitia. 1973. Vol. 26. P. 146-164; Evans G. R. Augustine on Evil. Camb., 1982; Burns J. P. Augustine on the Origin and Progress of Evil//J. of Religious Ethics. 1988. Vol. 16. N 1. P. 9-27; Sch ä fer Ch. Unde malum: Die Frage nach dem Woher des Bösen bei Plotin, Augustinus und Dionysius. Würzburg, 2002. S. 194-343; Bracht K. Freiheit radikal gedacht: Liberum arbitrium, securitas und der Ursprung des Bösen bei Augustin//Sacris Erudiri. 2005. Vol. 44. P. 189-217. А. Р. Фокин Учение о З. в античной философии В сочинениях древнегреч. философов понятие «зло» охватывает: З. как метафизический принцип или явление космического порядка, осмысление к-рого предполагает постановку проблемы теодицеи и космодицеи; З. как один из главных предметов этической мысли. Последнее включает в себя моральное З., т. е. душевный порок, и его реализацию в действиях и поступках, а также разного рода неморальное З., т. е. страдание как таковое и проч. разновидности неморального вреда (бедность, болезнь, смерть и т. п.). Различные аспекты понятия «зло» не всегда отчетливо разграничиваются на уровне теоретической рефлексии и тесно взаимосвязаны, причем в контексте того или иного философского учения эта взаимосвязь может принимать разные формы. Источником человеческих бед и несчастий, по мнению ранних греч. авторов, является либо воля богов, к-рые по своему произволу посылают людям не только благо, но и З. (см., напр.: Homer. Od. IV 236-237: «…по желанию Зевс посылает людям и зло и добро,/Ибо все для Кронида возможно»), либо судьба, стоящая выше богов и часто персонифицируемая в образе 3 мойр ( Hes. Theog. 217-222; 905-906), либо деятельность самого человека, приводящая его к страданиям независимо от богов или даже вопреки судьбе ( Homer. Od. I 32-34; Hes. Theog. 833-836). Боги могут посылать людям З. прежде всего из зависти (φθνος), под которой понимается неприязненное отношение божества к человеческому счастью, в особенности если оно очень велико и превышает меру (см., напр., историю о перстне Поликрата - Herod. |
| 454. 1862 Животная, грубая страсть во всей её наготе олицетворялась еще Приапом, фигура которого прямо указывала на его значение. Он также принадлежал к культу Диониса и более известен был во Фригии и в соседстве с Малой Азией. Так как Приап был богом плодородия, то фигура его ставилась на полях, как символ благословения земных плодов, а быть может и с целью ограждения семени и плодов от птиц. Preller. В. I. S. 580. 1865 Такими представляются они у Гомера. Трудно впрочем утверждать это положительно. К жертвам боги приближаются то видимо, то невидимо. Od. 3, 435. 8, 193. 194. Сам Зевс у Гомера всегда является людям только в громе и молнии, а не собственным лицом. 1867 Od. 6, 20. Думают, что здесь бестелесный призрак сновидений перенесен на богиню, которая явилась спящей царевне и дала ей свои советы. Naegelsbach. Homerische Theologie. 1861. S. 17. 1868 ’ ωστε νημα. Hymn. Homer. II. Ες Απλλωνα Πθιον. 186. Нэгельсбах то же видит и в гимне Гермесу. См. ες ρμην. 145, 147. (Новорожденный Гермес проникает через замочную скважину: α ρη πωριν ναλγκιος, ρ’ μχλη). Naegelsbach. Die nachhomeriche Theologie. S. 17. 1872 Бутман видит в амброзии конкретное представление под формой пищи самого бессмертия; μβροσα и θανασα по значению отождествлялись и одно слово заменяло другое. Haegelsbach. Homer. Theologie. S. 43. 1873 Гробы Диониса и его смерть, равно как и местный критский миф о гробе самого Зевса, который здесь, по всей вероятности, отождествлялся с малоазийскими богами (Адонис, Бэл, Ваал), не могут служить возражением против бессмертия богов. Дионис, как и Адонис и Озирис, умирает за тем, чтобы восстать снова. Можно ли мифических богов признавать только бессмертными людьми в строгом значении слова, как признавала их философия, наводя свой смысл на мифологические верования (Гераклит, Аристотель), отвечает ли это понятие вполне и со всей точностью мифическим воззрениям, с другой стороны и люди, получающие бессмертие, (Одиссей у Калипсо, Менелай в Елисейских полях), превращаются ли после этого в действительных богов, на это с точки зрения мифологии, с её обычной неопределенностью во взгляде, не может быть положительного и точного ответа. |
| Il. XXIV 209 сл.), иной раз упоминается неск. мойр (Ibid. 49). Боги трактуются часто как исполнители воли судьбы (см. выше о золотых весах Зевса; возвращение Одиссея домой боги выполняют по решению судьбы - Idem. Od. V 41 сл.; Афина приближает смерть Гектора, т. к. она решена судьбой - Idem. Il. XV 612-614). Вместе с тем боги и судьба могут отождествляться, т. е. непонятные явления приравниваются к воле разумных богов. Так, кони предсказывают Ахиллу гибель от божества, а он говорит о воле судьбы (Ibid. XIX 417-421), участь Патрокла решается и судьбой и богами «вопреки судьбе», «сверх судьбы» (Ibid. XVI 849). Но есть тексты, где сказано, что герои действуют «вопреки судьбе» - πρ μοραν (Ibid. XX 336; Idem. Od. I 34), «сверх судьбы» - πρ ασαν ( Homer. Il. XVI 780). Именно поэтому на совете богов в 1-й песни «Одиссеи» решено отпустить Одиссея на родину ( Idem. Od. I 77-87). Здесь-то и начинает проявлять себя свободная воля героев, ведущая к дерзостной гордости, к-рая и погубит их в конце героического века. Гесиод (Ησοδος) в отличие от Гомера, автора грандиозных героических текстов известен 2 небольшими поэмами (не считая фрагментов) - «Теогония» и «Труды и дни». Гесиод систематизатор мифологических теогоний и генеалогий, родоначальник мифографов и дидактического эпоса. Поскольку «Труды и дни» связаны с биографией реального поэта, начнем с ее фактов, хотя «Теогония» создана раньше. Небольшая поэма (828 гексаметров) написана как наставление беспутному брату Персу, неправедным путем, подкупив «царей-дароядцев», получившему наследство и промотавшему его. Но это повод, чтобы сделать целый ряд обобщений о человеческом роде в прошлом и настоящем, о тяжелом времени, в к-ром приходится жить. Жанр, созданный Гесиодом, имел многовековую историю и подражателей на лат. почве, вплоть до средневек. сочинителей. «Теогония», поэма о рождении мира, поколениях богов и генеалогии героев, представляет Гесиода как систематизатора мифологии, пытавшегося упорядочить процесс мифотворчества (мы не останавливаемся на маленькой поэме (480 стихов) «Щит Геракла», подражающей описанию щита Ахилла в «Илиаде» ( Idem. |
| Отношения феакийских царей Ареты и Алкиноя также можно назвать рудиментами родового общества, где господствовало жен. начало. Во-первых, это брак дяди и племянницы, а по др. версии, они родные брат и сестра, т. е. это кровнородственный брак; а во-вторых, главой дома и повелительницей является Арета, к которой все идут за советом, и Одиссей, прибыв на остров, обращается прежде всего к ней ( Idem. Od. VII 67-77). В гомеровских героях много архаической дикости и необузданности. Ахилл издевается над поверженным Гектором, убивает мальчика, царевича Троила; Аякс, сын Теламона, с 7-кожным микенским щитом могуч, молчалив, но покорен воле Зевса и готов умереть вместе со своими воинами, только просит его разогнать мрак, чтобы погибнуть при свете солнца ( Idem. Il. VII 644-647). О сиянии солнца мечтает и Ахилл в царстве мертвых ( Idem. Od. XI 498). Любимец Афины Диомед, сын Тидея, сражается с богами, ранит Ареса и Афродиту и отступает только перед Аполлоном ( Idem. Il. V - подвиги Диомеда). Тидею Афина хотела даровать бессмертие, но отказалась от этой мысли, увидев, как он грыз голову своего врага. Диомед унаследовал древнюю дикую силу, к-рая в «Илиаде» создает образ дерзкого героя и напоминает Идаса, сына Афарея, боровшегося с Аполлоном за деву Марпессу так, что врагов примирял сам Зевс ( Apollod. I 7. 8, 9). В генеалогии у Одиссея тоже просматриваются древние корни. Ум, находчивость, хитрость Одиссея связаны (схолии к «Аяксу» Софокла) с Сизифом, к-рый будто бы соблазнил Антиклею до ее брака с Лаэртом. Кроме того, отец Антиклеи - Автолик, великий клятвопреступник и вор, сын Гермеса ( Homer. Od. XIX 396-398). Эпические герои гомеровских поэм отнюдь не застывшие типы, а чрезвычайно различные по характеру. Ведь греч. χαρακτρ происходит от глагола χαρσσω - проводить черту, царапать. Гомеровские герои отличаются друг от друга, оправдывая тем самым слова из «Одиссеи»: «Люди несходны, те любят одно, а другие - другое» (Ibid. XIV 228). II. Боги. Если герои, уничтожившие чудовищ давних времен, враждовали в своем царстве между собой, гордились силой, богатством и славой, то и боги, победив в 10-летней войне своих же чудовищных родителей-титанов, овладели миром и поделили его на 3 части после того, как бросили жребий Зевс, Посейдон и Аид, дети Кроноса и Реи. Зевс получил «небо широкое… в облаках и эфире», Посейдон - «море седое», Аид - «подземный безрадостный сумрак». Общими для 3 братьев остались земля и Олимп ( Idem. Il. XV 187-193). Аид не претендует на большую власть. Он принимает в царство мертвых всех насельников земли и потому именуется «богатым», «щедрым» и «гостеприимным». Свою супругу, Персефону, дочь Деметры, он вынужден похитить. Она, осуществляя единение 2 миров - жизни и смерти, в обусловленное время возвращается к матери на 2/3 года, иначе на земле наступит голод. Но супруг дал ей насильно вкусить зернышко граната и тем самым заставил 1/3 года проводить в его владениях. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ЗАПОВЕДИ БЛАЖЕНСТВА [греч. μακαρισμο; лат. Beatitudines], лит. форма, характерная для лит-ры Древнего мира, особенно для библейской и постбиблейской традиций, представляющая собой разновидность благословения . В узком смысле - общее наименование 8 речений Господних в Нагорной проповеди (Мф 5. 3-10; ср.: Лк 6. 20b-21) (о церковной традиции истолкования З. б. см. в ст. Нагорная проповедь , об их литургическом употреблении см. ст. Блаженны ). Название происходит от начальных слов «блажен/блаженны» (евр. μακριος, букв.- воистину счастлив(ы)). Обычно З. б. строятся по схеме: вводная формула «блажен тот, кто...» (или «блаженны те, кто...») и описание восхваляемого качества или образа действий. В греко-римской традиции «блаженными» изначально назывались преимущественно языческие боги (напр.: Homer. Od. 5. 7). Древнейшие аналоги библейских З. б., относящихся к людям, встречаются в гомеровских гимнах «К Деметре» - «Блажен (μγ λβιος ν) из людей земнородных, кто благосклонной любви от богинь удостоится славных» (Hymn. Homer. 5. 486), «К музам и Аполлону» - «Блажен человек ( δ λβιος ν), если Музы любят его: как приятен из уст его льющийся голос!» (Ibid. 25. 4). Чаще всего в античных З. б. восхваляются те, кто обладают богатством и мудростью. Аристотель, разбирая понятие «блаженство», одним из первых использовал выражение μακαρισμς (восхваление блаженства) в качестве технического термина ( Arist. Rhet. I 9. (1367b. 34)). В библейской и постбиблейской традициях наименование «блаженный» к Богу обычно не относится (исключение в НЗ: 1 Тим 1. 11; 6. 15). По отношению к людям формулы «блаженства» употребляются в 3 контекстах: 1) в бытовых восхвалениях человека, обладающего богатством, красотой, знатностью и т. п. (напр., в 3 Цар 10. 8 царица Савская восхваляет подданных царя Соломона; ср. слова ап. Павла о самом себе в Деян 26. 2); 2) в ироническом смысле (напр., в 1 Енох 103. 5-6: «Блаженны грешники, они видели все свои дни, и теперь они умерли в счастье и в богатстве»); 3) в религ. контексте (многие исследователи к особой категории относят З. б., связанные с восхвалением мудрости (см.: Betz. 1985), однако в библейской традиции понятие мудрости всегда фигурирует в религиозном контексте). В Ветхом Завете |
| XXIII 358-361). «Истиной» в данном случае будет являться точное сообщение о фактах, сохраненных в памяти, переданное другим полно и без изменений (см.: Krisher. 1965. S. 164-165; Adkins. 1972. P. 5-6). В «Одиссее» слово ληθεη используется преимущественно применительно к различным рассказам; так, в 7-й песни Одиссей заканчивает свой рассказ царице Арете подчеркиванием того, что он сообщил И. (ληθεην κατλεξα - Homer. Od. VII 297), в 16-й песни Одиссей обещает сыну Телемаку, что «расскажет ему истину» о своем пути к Итаке (ληθεην καταλξω - Ibid. XVI 226) и т. д. (см.: Ibid. III 247-254; XVII 108; XXII 420). Во всех этих случаях речь идет о полноте рассказа и отсутствии в нем намеренных искажений фактов; это особо подчеркивается в рус. переводе «Одиссеи» В. А. Жуковского, который передает греч. ληθεη описательно, выражением «ничего не скрывая» (см., напр.: «Все я, мой сын, объявлю, ничего от тебя не скрывая» - Ibid. XXII 420). Так понимаемая «истинность» рассказа обеспечивается прежде всего тем, что рассказчик передает в нем нечто, испытанное на собственном опыте: так, в 11-й песни «Одиссеи» Ахиллес расспрашивает Одиссея о судьбе Пелея и Неоптолема, в ответ Одиссей обещает «рассказать всю истину» (πσαν ληθεην μυθσομαι) о Неоптолеме и излагает историю их совместных странствий, т. е. то, что сам пережил, тогда как о Пелее, с к-рым он не встречался, ему нечего сказать (см.: Ibid. XI 505-507). В сочинениях Гомера ληθς является не единственным термином, используемым для описания тех вещей, событий и высказываний, к которым относится совр. термин «истинное». В качестве наиболее распространенного синонима прилагательного ληθς у Гомера выступает прилагательное τες (др. формы: τυμος, ττυμος), по мнению мн. филологов, однокоренное с глаголом εναι (быть) и обычно указывающее на нечто «подлинно сущее», «настоящее», «действительное», «реальное» (всего более 100 вхождений у Гомера - Snell. 1975. S. 12-13; Cole. 1983. P. 12-13). Так, Гомер нередко использует устойчивое выражение ι τεν в значении «если нечто на самом деле так, то это будет иметь такое-то следствие»; напр., в 13-й песни Гектор говорит: «Ежели истинно к брани восстал Ахиллес быстроногий,/Худо ему, как желает он, будет!» ( Homer. |
| 14 Ср.: Homer. Il. 3, 346; Od. 19, 438. 15 С иконийским султаном Кай-Хюсравом I (март 1205 — июнь 1211). См.: Georg. Acrop. Opera. P. II. 1—4. 16 После поражения 19 марта 1205 г. при Адрамитии в сражении с латинским войском Генриха малоазийские греки оказались в критическом положении. Этим обстоятельством и было вызвано обращение Феодора к иконийскому султану за помощью. См.: Жаворонков И.П. У истоков образования Никейской империи/ВВ. 1977. Т. 38. С. 34—35. 17 В «Илиаде» Тидидом часто называется по имени своего отца Тидея — Диомед, один из величайших ахейских героев, участ ник Троянской войны, подвигам которого отводится почти вся V книга «Илиады». 18 Эак среди древних греков славился своей справедливостью и бла гочестием. Даже олимпийские боги приглашали его в качестве судьи в своих спорах. 19 Аид — бог царства мертвых — обладал волшебным шлемом, де лающим его невидимым. 20 Около города Ниса (совр. Южная Туркмения), входившего в со став Парфянского государства, находилась долина под названием Нисей со знаменитым в древности конным заводом, где выращи валась специальная порода лошадей для боевых колесниц (Не rod. VII. 40). 21 Намек на: Homer. Il. 11, 256. 22 Иаков (в ветхозаветной традиции — Израиль) и его четвертый сын Иуда, получивший от отца право первородства, стали эпо нимами соответственно племени израильтян и иудеев. В XIII в. до н. э. образовалось Израильско-Иудейское государство в Па лестине, непрочное политическое образование, которое в 965 г. до н. э. распалось на две части. 23 Имеются в виду независимые правители городов и областей Малой Азии, появившиеся на исторической сцене сразу же после падения Константинополя: Феодор Манкафа, Савва Аси ден, Мануил Маврозом. О них см. одну из последних работ: Sabbides A.G.K. Byzantina stasiastika kai autonomastika kinemata sta Dodekanesa kai ste Mikra Asia 1189 — C. 1240. Athena, 1987. S. 173—190, 231—251. 24 Ис. 46:1; 1 Цар. 5:3—5. Под Дагоном, вероятно, имеется в виду Мануил Маврозом. 25 Избрание Феодора Ласкаря императором произошло в конце мая — начале июня 1205 г. После отражения нападения Мануила Маврозома, захватившего область по нижнему течению Меандра (Nic. Chon. Historia. P. 626. 47—56). |
| В греко-римском мире граница между смертными людьми и бессмертными богами не считалась непреодолимой. Широко были распространены представления о том, что посмертная участь героев, чудотворцев, философов, верховных правителей народов вслед. счастливой судьбы, личных добродетелей или избранности богами отличается от участи остальных людей. Божественность нек-рых признавалась еще при их жизни (напр., Эпименид Критский, Пифагор, Замолксис; см.: Diog. Laert. 1. 109-115; 8. 41; Strabo. Geogr. 7. 3. 5), но чаще говорилось об их В. к богам или апофеозе после смерти (от ποθωσις - обожествление). Описания путешествия души, видений загробного мира и суда известны в греч. культуре с гомеровских времен ( Homer. Od. 11. 145-600; Pindar. Olymp. 2. 54-88; Plat. Phaedo. 107c - 114c; Phaedr. 245c - 249d; Resp. 10. 614a - 621b). Учение о бессмертии и переселении душ особенно было развито орфиками и пифагорейцами. В мифе о смерти Геракла повествуется о том, как он взошел на костер на вершине горы, его тело было сожжено, а опустившееся облако с громом унесло его на небеса (по др. преданиям, он вознесся среди раскатов грома на колеснице Зевса или его привела к богам Афина) ( Ovid. Met. 9. 241-273; Apollod. II 7. 7; Pausan. Descript. III 18. 7). Широко был известен миф о Ганимеде, к-рого похитил Зевс в облике орла ( Homer. Iliad. XX. 231-235; Apollod. III 12. 2; Vergil. Aen. 5. 252 сл.; Ovid. Met. 10. 155 сл.). Эти сюжеты были столь популярны, что стали предметом пародий. Так, главный герой комедии Аристофана «Мир» (421 г. до Р. Х.) взлетает на небо на жуке-скарабее (см. также «Икароменипп, или Заоблачный полет» Лукиана из Самосаты (II в.)). Среди греков бытовали предания о чудесном исчезновении тел знаменитых людей (Аристея из Проконнеса и др.; см.: Herod. Hist. 4. 14; Plut. Vitae. Romulus 27-28). Философ Парменид из Элеи (кон. VI - нач. V в. до Р. Х., Юж. Италия) во вступлении к поэме «О природе» повествует о том, как он на колеснице в сопровождении богинь, дочерей Солнца, возносится к богине Правде (Дике), проходя через небесные врата, и обретает знание Истины. |
|
|
