| Закрыть itemscope itemtype="" > Новые горизонты историософии: о монографии М.А.Емельянова-Лукьянчикова «Распятая радуга» 18.06.2014 1374 Время на чтение 9 минут Новая монография М.А. Емельянова-Лукьянчикова «Распятая радуга» (М., 2014) является прямым продолжением книги «Иерархия радуги» (М.: Pycckiй мipъ, 2008). Собственно, если бы не соображения объема, то этот труд следовало бы рассматривать как единое произведение. Произведение, остающееся единственным в своем роде даже среди обширного массива современной историографии. В своих историософских построениях М.А. Емельянов-Лукьянчиков неизменно исходит из наследия четырех великих мыслителей, которых он причисляет к классикам цивилизационного подхода: Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, О.А.Г. Шпенглера и А.Дж. Тойнби, при этом достаточно часто обращаясь и к современным авторам и интерпретаторам цивилизационного подхода – из которых, впрочем, ни один не может претендовать на сколь-нибудь оригинальный и глубокий ход мысли. Несомненным достоинством М.А. Емельянова-Лукьянчикова является детальное знание как всего комплекса произведений Данилевского, Леонтьева и Тойнби, так и посвященных им работ западных и отечественных историков. При этом если недостатка в исследователях Данилевского и Леонтьева сейчас не ощущается (правда, это обычно историки и филологи, а не историософы), то по достоинству оценить важность наследия Тойнби сегодня в России способны лишь единицы, например, А.И. Фурсов. М.А. Емельянов-Лукьянчиков же свободно ориентируется не только в «Постижении истории», но в воспоминаниях, статьях и заметках английского историка. К сожалению, крайне интересные исторические и философские труды позднего Шпенглера, как и значительная доля немецкой историографии о нем, остаются за пределами внимания автора, но это отчасти компенсируется вдумчивым усвоением центральных идей немецкого мыслителя его «классического» периода. Нельзя не поразиться как безусловно верному выбору четырех классиков цивилизационного подхода, так и основательному знанию автором современной литературы по концепции локальных цивилизаций 1990-х – 2000-х годов. Единственное принципиальное замечание, которое мы хотели бы здесь высказать, заключается в том, что Л.Н. Гумилев безусловно может быть поставлен пятым в ряд упомянутых классиков, и его евразийство здесь совершенно ни при чем. Речь идет о том, что полноценное обращение М.А. Емельянова-Лукьянчикова к гумилевской модели фаз этногенеза позволило бы лишний раз подкрепить абсолютно все выводы автора «радужной» дилогии, не поколебало бы ни один из них, а только придало бы исторической зоркости автора еще большую глубину. |
| В сент. 1330 г. венгерское войско во главе с Карлом I Робертом вошло в Северин, область была завоевана и подчинена королевской администрации, затем венгры заняли Олтению и форсировали Олт, направляясь к столице - Куртя-де-Арджешу. Карл I Роберт не принял мирных условий, предложенных Басарабом I (компенсация в размере 7 тыс. серебряных марок за отказ от притязаний на Северинский Банат, уплата дани, отправка одного из приближенных Басараба I к королевскому дворцу в качестве заложника). Влахи применили к венг. войскам тактику изматывания противника. Убедившись, что они не смогут перезимовать в Куртя-де-Арджеше, венгры начали отступление, и в заросшей, лесистой и труднодоступной местности Посада между 9 и 12 нояб. 1330 г. они потерпели сокрушительное поражение от Басараба I. Эта победа ознаменовала достижение независимости Валахии и завершение процесса образования гос-ва, а также изменила международный статус Валашского княжества. Создание правосл. митрополии, а также ряд др. факторов привели в конце правления Николае Александру († 16 нояб. 1364; похоронен в кафоликоне мон-ря Негру-Водэ в Кымпулунге, основателем к-рого он был вместе с Басарабом I) к ухудшению отношений с Венгерским королевством: Николае Александру отказался от признания венг. короля сюзереном и Лайош I объявил войну новому валашскому господарю Владиславу I Влайку (1364-1377) ( Iorga. 1937. P. 175-185). В 1366 г. Владислав I был вынужден подписать перемирие с Венгерским королевством, что позволило ему добиться в качестве вассала венг. короля признания своей власти над Северином, Амлашем и Фэгэрашем. Также господарь сохранил контроль над Брэильским трактом, но взамен ему пришлось предоставить привилегии брашовским купцам (1368). В 1365 г. Лайош I взял Видин, в 1370 г. занял польск. престол, в 1374-1375 гг. вновь вступил в конфликт с Валашским и Молдавским княжествами. В условиях чередования войн и перемирия Владиславу I удалось достичь определенного социально-экономического подъема Валашского княжества, он начал чеканить первые валашские золотые и серебряные монеты (дукаты, динары, бани) ( Zoltan . |
| отцы видели (согласно с библейским учением о грехопадении) в злоупотреблении человека свободною волей. 1374 Жизнь человека и всего человечества могла бы пойти с начала существования мира строго определенным путем, не уклоняясь в сторону от разумных влечений, заложенных Творцом в природу человеческую, если бы последним была дана строго обязательная сила законов природы. Но человек с начала дней своих поставлен был в иные условия существования сравнительно с остальной природой. Он пользовался свободой в области нравственных действий, имея полную возможность уклоняться в сторону зла. Эта последняя возможность под влиянием обольщения диавола осуществилась в жизни первых же людей. Следствием падения явилось искажение разумной природы человека, потемнение и ослабление его разумной силы в связи с возрастающим влиянием низших неразумных влечений. При таком положении вещей, когда одностороннее влияние тела усилилось соответственно ослаблению духовного начала, явилась возможность такого строя душевной жизни, когда руководящим началом жизни и деятельности человека служит плотское начало, совершенно возобладавшее над высшей частью человеческого существа. «Грубая персть —245— гнетет меня долу, говорит св. Григории Богослов : не возмог я изникнуть из грязи и обратить око к свету, и обращал, правда; но между нами стало и очи мои закрыло облако – это мятежная плоть и земной дух». Такое в высшей степени ненормальное и страдательное состояние человеческой души отцы Церкви вообще и называли страстью. Страсть, следовательно, по отеческой терминологии, есть низшее влечение, исключительно и односторонне возобладавшее духовным началом человека. Основными свойствами страсти отсюда являются 1) неразумность – страсть есть преобладание неразумных сил (вожделевательной, раздражительной и жизненной) над силой разумной, и 2) чрезмерность, даже необузданность влечения. К неразумным силам человеческой души отцы относили силу раздражительную и вожделевательную и силу жизненную. Последняя впрочем, по их мнению, относится к телу и проявляется в душе чувственно и совершенно бессознательно, оказывая на неё воздействие только по тесному сродству и соотношению между этими двумя частями человека. |
| Доказательства см. в моей статье 103, с. 284. Только Григора утверждает, что Роман был поставлен до Алексия, т. е. еще Филофеем, но такая хронология противоречит имеющимся патриаршим документам: в июле 1354 года был посвящен Алексий, пока Феодорит (а не Роман) еще управлял церковью в землях Ольгерда, и Филофей специально предупреждал Моисея Новгородского об опасности узурпации. (102, I, 350). Ср. Постановление Каллиста 1361 года: 102, I, 426. 102. 11, 12—13. Роман подписывался как " о • ? ? " ?. 102, ?, 432—433. Именно в 1355 году Каллист писал своим друзьям — болгарским монахам-исихастам во главе с Феодосием Тырновским, — вновь подтверждая притязания патриарха главенствовать над болгарской церковью, (ср. гл. 5). Это подтверждается летописью («Роман чернец, сын боярина тверского» — 237, стлб. 61) и Никифором Григорой: «Ольгерд, который был женат на тверской княжне» (Hist., XXXVI, 34, ed. Bonn, III, с. 518). Там же, 35, с. 518, строки 22—24. Никифор Григора симпатизировал Роману, но хронологически его рассказ небрежен (там же, XXXVI, с. 37—40, с. 519—520); о других неточностях см. мою статью — 103, с. 284—285. 102, I, с. 426. Ср. выше. гл. 4. 102. I, 427—428. Ср. 202, с. 58. 246, с. 375. 102,1, 425—430; о других поручениях, выполнявшихся Георгием Пердикой, см.: 102, I, 285 (1348 г.), 566 (1371 г.). Кантакузин упоминает Пердику как «прославленного» члена константинопольского клира (Hist., IV, 37, ed. Bonn, III, 270—1353 г.). 102, I, 349. В 1358—1360 гг. Алексию удалось объехать земли Ольгерла (246, с. 376—377). Рогожский Летописей упоминает, что в Киеве была оппозиция Роману («не приаша его Киане» — кол. 61), кула Алексий заехал, но был арестован Ольгерлом (Постановление 1380 г. — 102, I, 12). Постановление 1389 года, говоря о событиях 1374, утверждает, что Алексий в течение двенадцати лет не посещал Киева, т. е. после 1355 года (102, 11, 118). Однако упоминание в летописи о поездке Алексия в Киев в 1358—1360 году вполне определенно. |
| Выше мы уже отметили, что понятие смертного греха несколько неясно у самого Тертуллиана , что, по нашему мнению, дает самому [этому] разделению грехов на прощаемые и не прощаемые лишь относительный смысл и значение. В оценке только что приведенных фактов и известий ученые даже одного исповедания существенно различаются между собою. Преимущественно протестантские авторы и отчасти лишь католические не придают этим фактам никакого значения 1373 . Большая же часть католических ученых и некоторые из протестантских 1374 считают эти данные достаточными для обоснования того предположения, что в первые два века разделение грехов на два класса не было общецерковным и вообще оно не есть что-либо в Церкви изначальное. Мы всецело присоединяемся к мнению второй группы ученых, а это дает нам право не без основания предполагать, что в первые два века святость Церкви не поставлялась в догматически неразрывную связь с какой-либо определенной степенью святости отдельных членов Церкви ; этой степенью не было отсутствие, по крайней мере, смертных грехов. Правда, Тертуллиан в своем полемическом произведении, направленном против Церкви, заявляет, что впавшим в смертные грехи Церкви общения не дают 1375 , но едва ли это его заявление может быть названо точным даже в отношении западных Церквей 1376 : всего тридцать лет спустя св. Киприан свидетельствует, что за грехи прелюбодеяния отказывали в прощении только некоторые из раннейших африканских епископов, которые, однако, не порывали мира с теми, кто держался иной практики 1377 . Этот факт совершенно немыслим, если бы изначально господствовало понятие о Церкви как обществе святых или хотя бы только не впадавших в смертные грехи. Наконец обратимся еще раз к сочинениям Тертуллианам . В своем трактате «De poenitentia» Тертуллиан , начиная с 7-й главы, хотя и с прискорбием (piget), говорит о втором покаянии, то есть о покаянии после крещения. Здесь Тертуллиан как бы повторяет рассуждения Ерма. Хорошо, конечно, не грешить после крещения, но диавол постоянно искушает человека, недостатка в искушениях и соблазнах не бывает, а потому Бог и положил в преддверии (in vestibulo) второе покаяние (poenitentiam secundam). |
| с. 346] Пожалуй, самыми известными «птицебогами» (или «богоптицами»), изображавшимися с птичьей головой, являются: многочисленные древнеегипетские боги - в частности, бог солнца Ра (Ре) с. 359], отождествлявшийся, помимо прочих, с богом-соколом (в ранней ипостаси - богом охоты) Гором (Хором) с. 310], которые часто изображались в облике человека с головой сокола (см. рис. 24: изображение Ра-Гарахути на стеле ок. 1100 г. до н.э., хранящейся в Музее Лувра в г. Париже) с. (358)], а также бог мудрости, счёта и письма Тот (Джехути), который обычно изображался в виде человека с головой ибиса (см. рис. 25: изображение бога Тота XIII в. до н.э. в храме Рамсеса II в Фивах/Египет/) с. 521]; древнеиндийский царь птиц (в буддизме - сверхъестественная птица, вечный враг змей - наг) Гаруда, в котором сочетались черты человека и птицы (часто изображался существом с человеческим туловищем и орлиной головой, крыльями, когтями и клювом) с. 266] (см. рис. 26: изображение Гаруды на рельефе из Культурного парка «Гаруда Вишну Кенсана» на о. Бали/Индонезия/); шумеро-аккадские и ассирийские божества, изображавшиеся в виде человекообразных птиц с орлиными или ястребиными головами и крыльями (см. рис. 27: изображение сверхъестественного существа на панели ок. 883 - 859 гг. до н.э. из Северо-Западного дворца в г. Нимруд/Кальху/, хранящейся в Метрополитен-музее г. Нью-Йорк/США/) В христианстве также известны изображения евангелистов и святых в образе зверей и птиц (см. рис. 28: изображение из франкского «Гелазианского сакраментария»/«Sacramentarium gelasianum»/ок. 780 - 800 г., хранящегося в Национальной библиотеке Франции в г. Париже) Весьма примечательно, что изображение Гаруды, по мнению Е.Ю. Гончарова, присутствует и на золотоордынских (джучидских) монетах (типах монет), которые большинство исследователей относят ко времени правления хана Тохтамыша (1380 - 1395). При этом образ Гаруды предстаёт здесь скорее в буддийско-ламаистской ипостаси, вследствие чего многие нумизматы определяют данное изображение (сюжет) как «дракона со змеёй» или «птицу со змеёй». Такие изображения помещены на медных монетах (пулах) чекана «Сарая ал-Джадида», выпускавшихся с 776 () года хиджры (1374/1375 г.) до, предположительно, 780 () года хиджры (1378/1379 г.). |
| R., 1960; Dölger F. Zum Aufstand des Andronikos IV. gegen seinen Vater Johannes V. im Mai 1373//REB. 1961. T. 19. P. 328-332; Wirth P. Die Haltung Kaiser Johannes " V. bei den Verhandlungen mit König Ludwig I. von Ungarn zu Buda im Jahre 1366//BZ. 1963. Bd. 56. S. 271-272; Chrysostomides I. John V Palaeologus in Venice (1370-1371) and the Chronicle of Caroldo: A re-interpretation//OCP. 1965. T. 31. P. 76-84; История Византии. Т. 3. С. 135-168; Zachariadou E. The Conquest of Adrianople by the Turks//Studi Veneziani. 1970. Vol. 12. P. 211-217; Matschke K.-P. Fortschritt und Reaktion in Byzanz im 14. Jh.: Konstantinopel in der Bürgerkriegsperiode von 1341 bis 1354. B., 1971; Pall F. Encore une fois sur le voyage diplomatique de Jean V Paléologue en 1365/66//RESEE. 1971. T. 9. P. 535-540; Holban M. Autour du voyage de l " empereur Jean V à Bude//Actes du XIVe Congr. Intern. des Études Byzantines. Bucarest, 1975. T. 2. P. 121-125; Gill J. John V Palaeologus at the Court of Louis I of Hungary (1366)//Bsl. 1977. T. 38. P. 31-38; Tinnefeld F. H. Kaiser Johannes V. Palaiologos und der Gouverneur von Phokaia//RSBS. 1981. Vol. 1. P. 259-270; М. Jobah V Палеолог и Jobah VI Кантакузла од 1351. до 1354. године//ЗРВИ. 1982. Т. 21. С. 128-141; Protonotarios P. N. John V and Anna of Savoy in Thessalonica (1351-1365): The Serres Hoard//American J. of Numismatics. Ser. 2. 1990. Vol. 2. P. 119-128; Р. Време Jobaha V Палеолога (1332-1391). Београд, 1993; Bravo Garc í a A. Emperadores bizantinos en tierras da Occidente//Βυζαντιακ. 1994. Τ. 14. P. 107-139; Pieralli L. La definizione del primato romano e la dignità dei patriarcati orientali nella professione di fede imperiale lionese//RHM. 2003. Bd. 45. S. 199-218; Ponomarev A. L. Monetary Markets of Byzantium and the Golden Horde: State of Affairs According to the Account Books of the Genoese Treasurers of Caffa, 1374-1381//Море и берега: К 60-летию С. П. Карпова от коллег и учеников. М., 2009. С. 595-612. П. В. Кузенков Рубрики: Ключевые слова: |
| 1374 Fontaine J. Isidore de Seville et la culture classique dans l’Espagne wisigotique. Paris, 1983. 1375 Chron. VII//Monumenta Germanie Historica. AA XI 466s. a. 334: «Constantinus autem in extremo vitae suae ab Eusebio Nicomediensi episcopo baptizatus in Arrianum dogma convertitur. heu pro dolor! bono usus principio et fine malo»; ср.: Ewig. Das Bild Constantins des Großen, cit. (сн. 3). 24s.; Aiello. La fortuna della notizia geronimiana su Costantino «eretico», cit. (сн. 1). P. 233; Grunewald Th. Constantinus novus, cit. (сн. 3). 471s. 1376 Св. Альдгельм, епископ Шерборнский, в конце VII в. представил крещение от Сильвестра в сочинении «De laudibus virginitatis» (XXV, в: Monumenta Germanie Historica, AA 15,1, р. 257 ss.). Аналогичное и современное представление пары Константин-Сильвестр присутствует у Беды Достопочтенного (Hist. eccl. gentis Anglor//PL. T. 0. Col. 556). 1377 L.P. 78 Vitalianus//Monumenta Germanie Historica. 187; ср.: Gregorovius Ε. Storia di Roma nel medioevo. Ediz. a cura Ε. Pais. Torino, 1926. Vol. 3, 1. 393 ss.; Maisano R. La spedizione italiana dell’imperatore Costante II//Siculorum Gymnasium. 1975. Vol. 28. 140 ss.; Corsi P. Costante II in Italia//Quaderni medievali. 1978. Vol. 5. 105s.; Ruggini Cracco L. Costante II, l’Anticostantino//Scritti in memoria di Fulvio Grosso. Roma, 1981. 543 ss.; 555; Aiello. Costantino, la lebbra e il battesimo di Silvestro, cit. (сн. 3). P. 18. 1378 Lamberz E. Studien zur Überlieferung der Akten des VII. Ökumenischen Konzils: der Brief Hadrians I. an Konstantin VI. und Irene (JE 2448)//Deutsches Archiv für Erforschung des Mittelalters. 1997. Bd. 53. S. 1−28, особ. 3: О письме, отправленном 26 октября 785 г., и о греческом переводе, внесённом в качестве первого документа на рассмотрение второго заседания собора, и о его многосоставном содержании (возвращение Patrimonium Petri в Южной Италии, возвращение Калабрии, Сицилии и Иллирии под юрисдикцию папы, утверждение превосходства Римской церкви, отказ в титуле патриарха Константинопольского Тарасию, восхваление Карла Великого) см.: Maccarrone M. Il papa Adriano I е il concilio di Nicea del 787//Annuarium historiae conciliorum. 1988. T. 20. 55 ss.; 82 ss. |
| Архиеп. Арне известен обращением к пастве, оформленным в виде грамоты, на провинциальном синоде в Нидаросе в 1347 г. В обращении, адресованном только мирянам, в краткой и доступной форме были изложены основы христ. вероучения и благочестивого образа жизни. По результатам каждого провинциального синода архиепископ выпускал статут, в к-ром отражались принятые синодом решения. Известно о 9-10 таких документах, объединенных архиеп. Арне в кодекс, ныне утраченный. «Христианское право архиепископа Йона» долгое время не действовало в Н., пока не было введено ок. 1350 г. указом кор. Хакона VI в судебных округах Фростатинга и Гулатинга. Статут архиеп. Олава I (1350-1370) стал очередным шагом к введению единого церковного законодательства в Н. и основывался на принципах Тёнсбергского конкордата. Этому способствовали переговоры между кор. Магнусом Эрикссоном и Хаконом VI, с одной стороны, и архиеп. Трондом Гардарссоном (1371-1381) - с другой, в Бергене (1373) и Тёнсберге (1374). Результатом стала новая редакция церковного права, подготовленная вице-канцлером Винальдом Хенрикссоном (впосл. архиепископ Нидаросский в 1387-1402). В 1367-1370 гг. Н. была втянута во 2-ю Ганзейскую войну на стороне Дании, последствиями которой стали торговая блокада страны и прекращение поставок хлеба. Гос-во, разоренное чумой, начавшейся еще в 1349 г., и войнами, оказалось банкротом. В этих условиях, чтобы сохранить власть после смерти своего отца, дат. кор. Вальдемара IV (1375), кор. Маргрете добилась избрания на дат. престол их общего с Хаконом VI сына - Олава IV, который после смерти отца стал и норвежским королем (1380), что положило начало унии между Н. и Данией (1380-1387). После преждевременной смерти Олава IV (1387) по закону корона должна была перейти к шведскому кор. Альбрехту Мекленбургскому, однако Маргрете удалось убедить норвеж. знать согласиться избрать на престол малолетнего Эрика Померанского, который был внуком ее сестры. Норвежцы надеялись совместно с Данией расправиться с господством мекленбуржцев и эффективнее противостоять ганзейскому диктату во внешней торговле. |
| В диалоге Платона Кратил мы находим аллегорическую этимологизацию трех поколений главных мужских божеств гесиодовской теогонии: Урана, Кроноса и Зевса. Имя Кроноса, бога, пожирающего и удерживающего в себе собственные порождения, производится от κρος («сытость» и «чистота» ума 1371 ). Плотин интерпретирует этот миф в свете трех ипостасей своего универсума: Кронос соответствует у него Уму (νος), происходящему из Единого, а из Кроноса, в свою очередь, происходит Мировая Душа 1372 . В совершенной внутренней полноте 1373 Ум содержит вселенную идей 1374 . Такая «пресыщенная» интроспекция мышления представляет, однако, лишь одну сторону плотиновского Ума. Второй момент составляет его любовь к Единому (νος ρν), в которой Ум, «опьяненный нектаром», «весь отдается этому блаженству до пресыщения» (πλωθες ες επθειαν τ κρ), теряет рассудительность и становится всецело любящим и созерцающим Единое (κενον βλπειν), и постольку единым (ν στι) 1375 . При этом Плотин пытается персонифицировать понятие «пресыщения» (или же «опьянения») как наполнения, происходящего извне, прибегая к еще одному образу Платоновой мифологии из диалога Пир, – образу Пороса, который упился нектаром на праздновании рождения Афродиты и уснул, чтоб с Пенией (Бедностью) породить Эрота 1376 . Плотин соединяет этот мотив с Платоновым же, в диалоге Федр 1377 , мифом о падении душ и описывает, как некоторые души, созерцающие красоту, не выдерживают опьянения этой полнотой и отвращаются 1378 . Я ни в коем случае не собираюсь утверждать, что Григорию были знакомы все эти места и что он сознательно полемизировал с Плотином. Однако я считаю важным отметить, какие коннотации несла идея «пресыщенности» в эпоху Григория. Если мы посмотрим на это учение с точки зрения идей Григория, мы увидим, что Григорий противопоставляет свой эпектасис не столько первичному насыщению души, приводящему к первоначальному падению, сколько окончательному пресыщению, которое означало бы завершение всего пути, – Плотиновскому «пресыщению» или «опьянению» ума, который выходит из своих границ и прикасается к Единому 1379 . Тогда то «пресыщение», которому противостоит эпектасис Григория, не заключается в возвращении к началу и повторному падению (хотя Григорий полемизирует с оригеновской идеей предсуществования и переселения душ, в этой связи он ничего не говорит о повторяющемся пресыщении 1380 ); скорее, оно заключается в «воссоединении» как преодолении различий между диастематической душой и адиастематическим Божеством. |
|
|
