| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГВИБЕРТ НОЖАНСКИЙ [лат. Guibertus de Novigento; франц. Guibert de Nogent] (15.05.1053 или 1055, Катенуа, близ Клермона, Франция - ок. 1125, Ножан, Франция), монах-бенедиктинец, средневек. писатель. Происходил из знатного рода. Его мать, женщина благочестивая и строгая, отличавшаяся религ. рвением, еще при рождении определила сына на церковное служение, растила его отдельно от сверстников. В 12 лет Г. Н. был отдан в мон-рь Сен-Жерме-де-Фли (еп-ство Бове), где получил образование и духовное воспитание под рук. Ансельма Бекского. В 1104 г. был избран настоятелем аббатства Девы Марии в Ножане (еп-ство Лан). Он уделял достаточно времени занятиям лит-рой и историей, поездкам и встречам с влиятельными духовными и политическими деятелями (в т. ч. с папой Римским Пасхалием II ). По заданию своего наставника Ансельма Бекского он изучал соч. свт. Григория I Великого «Моральное толкование на книгу Иова» (Moralia in Job) и написал пространный комментарий на кн. Бытия (Moralia Geneseos). В небольшом предисловии Г. Н. изложил правила построения проповеди (Quo ordine sermo fieri debeat). Согласно традиции, различал 4 уровня смыслообразования при толковании Свящ. Писания, делая акцент на аллегорическом и моральном толкованиях. Среди сочинений Г. Н. есть комментарии на Иеремию и малых пророков (кроме книг Аггея и Малахии), трактаты «De virginitate» (О девстве), «De laude S. Mariae» (О похвале Деве Марии). В ходе полемики о таинстве Евхаристии выступил против учения Беренгара Турского , написав «Epistola de buccella Judae data et de veritate dominici Corporis» (Послание о куске пищи для Иуды и об истинности Тела Господня). По просьбе духовенства Суасона между 1104 и 1121 гг. Г. Н. написал трактат «De incarnatione contra Iudeos» (О Боговоплощении против иудеев). В трактате сочетается критика иудаизма с помощью библейских цитат (для этого в средние века существовали специальные сборники цитат - testimonia) с попытками рационального осмысления проблемы взаимоотношения религий. Даже на фоне расцвета религ. нетерпимости в Европе в эпоху первых крестовых походов Г. Н. отличался почти маниакальной ненавистью к иудеям, что тем не менее не мешало ему присутствовать на диспутах с представителями этой религии и участвовать в богословских спорах. Полемический трактат Г. Н., как и большинство сочинений жанра «contra Judae» (против иудеев), часто написанных в форме диалога, хотя и не передавал реальных дискуссий (ответы оппонентов также сочинялись), в целом отразил непримиримость религ. настроений западнохрист. общества. |
| (прим. 421). Р.64–79; Bercoff G. Plädoyer für eine “literarische” Würdigung von Vladimir Monomachs Brief an Oleg//ZSIPhil. 1980. Bd. 41. S. 289–305 В.Л. “Повчання” Володимира Мономаха жанри//Мовознавство. 1983. С. 19–24; Лихачев Д.С. Владимир Всеволодович Мономах//СлККДР. Вып.1. С.98–102, где дополнительная литература. – Прим. изд. (А.Η.)]. 1041 Помимо нерегулярностей в структуре текста, его искажают также пропуски и ошибочные либо испорченные чтения. 1046 См. главным образом: ПСРЛ. Т. 1. С. 296 (под 1125 г.), 363 (под 1169 г.), 376 и сл. (под 1176 г.); Т.2. Стб.328 и сл. (под 1146 г.); НПЛ. С.59 (под 1218 г.), а также прим. 992. 1050 Там же. Стб.325 (под 1149 г.). Ср.: Grégoire Н. S.Théodore Stratélate et les Russes lgor//Byz. 1938. Т.13. P. 291–300. 1051 ПСРЛ. T.l. Стб.312–314 (под 1146 г.), 317 и сл. (под 1147 г.). См.: Барсуков Н. (прим. 474). С. 211–215. В совершенно ином ключе выдержан рассказ об этом событии в Киевской летописи (прим. 1087). Существует Слово, прославляющее Игоря рядом с Антонием и Феодосием Печерскими : Востоков А.Х. (прим. 38). С.611 и сл. (Сб. 406. Л.22). 1053 ПСРЛ. Т.1. Стб.354. Выражение “за митрополичью неправду”, вероятно, следует понимать как намек на неканоническое избрание Клима Смолятича (см. прим. 272). Стереотипная тема заслуженной кары за собственные грехи и впоследствии неоднократно затрагивается летописцем: там же. Стб.382 (под 1177 г.), 392 и сл. (под 1185 г.), 398 (под 1186 г.), 405 и сл. (под 1187 г.), 409 и сл. (под 1193 г.), 418 (под 1203 г.), 449 и сл. (под 1227 г.). 1056 Там же. Стб.361 и сл. (под 1169 г.). Еще об одном чуде от другой иконы см.: там же. Стб.436 (под 1211 г.). 1057 Что Бог может призвать к себе и в раннем возрасте, если человек уже исполнил предназначенное, показывает пример князя Святослава Юрьевича, больного от рождения, уделом которого вместо земного царства становится Царствие Небесное: там же. Стб.366 (под 1174 г.). О хроническом недуге князя сказано: “еяже болезни просяхуть на ся святии апостоли и святии отьци у Бога” (эпилепсия? – см.: Lesky Е., Waszink J.H. |
| Таково же было положение Мономаха, когда 16 апреля 1113 г. умер в Киеве вел. кн. Святополк II, – государь, не пользовавшийся любовью народной, публично предпочитавший жене наложницу, постоянно занимавшийся коммерческими оборотами, напр., продажею соли, покровительственно относившийся к тяжкому для народа лихоимству киевских евреев, наконец, давно уже игравший роль второстепенную, тогда как главная принадлежала Мономаху. На другой же день по смерти великого князя, киевляне послали сказать Мономаху, находившемуся в Переяславле: «Пойди, княже, на стол отен и дяден». Но Мономах медлил, потому что, с одной стороны, не желал тотчас же выставляться нарушителем прав родового старейшинства Олега Черниговского, а с другой – знал очень хорошо, что киевляне не захотят подчиниться Олегу, союзничавшему с половцами и даже не участвовавшему в последнем походе князей к Дону. Осторожность Мономахова оправдалась: Киевляне, не видя желаемого князя, взбунтовались, разграбили дом преданного Святославичам тысячского Путяты, а также домы ненавистных народу жидов, и послали вторично звать Мономаха, с предупреждением, что если не примет он достоинства великокняжеского, то чернь киевская пойдёт на княгиню Святополкову, бояр, монастыри, – за что он же даст ответ Богу. Тогда Мономах решился исполнить желание киевлян, бывшее отголоском желания всего русского люда, и 20 апреля явился в Киев, где встретили его с великой честью. Обязанный избранием своим единственно народу, Мономах уже 60-летний старец, прежде всего позаботился о народе, и созвав в загородный Берестовский дворец тысячских окрестных городов, стал думать с ними об ограничении развитого евреями ростовщичества 44 . В этом собрании мужей присутствовал и боярин Олега Черниговского, Иван Чудинович, князь которого, несмотря на своё родовое старейшинство, не смел спорить с Мономахом о престоле великокняжеском, что лучше всего доказывает как искренно и единодушно был предпочтён потомок третьего сына Ярославова потомству второго. Олегова покорность Мономаху выразилась ещё очевиднее тем, что князь Черниговский принял личное участие в походе на половцев, которых, уже шёл отражать новый великий князь, едва успевший внести в дедову Русскую Правду узаконение о третных ростах 45 . |
| Такое начало жизни Всеволода в Переяславле не обещало прочного спокойствия ни уделу, ни семейству Князя Переяславского и как бы заранее знаменовало собою то поприще, на котором, впоследствии, должен был подвязаться первенец Всеволодов, тогда полуторагодовой Мономах. Впрочем, следующие пять-шесть лет, ознаменованные смертью дядей Мономаховых, Вячеслава (1056) и Игоря (1059), обошлись без особых потрясений для удела Переяславского и семейства Всеволодова, вследствие чего никакие опасности не угрожали Владимиру, безмятежно младенчествовшему в женском тереме родительских хором и неизвестно когда испытавшему над собой свершения полу-языческого, полу-христианского, но древнего обряда постригов. Этот обряд, всегда торжественно – иногда в церкви-свершавшийся над детьми мужского пола от 2 до 7 лет, состоял в остригании ребёнку головы почти до обнажения, так что только у висков оставались висящими длинные локоны или кудри, и сопровождался посажением ребёнка на коня, – отчего, можно полагать, родилась известная пословица: «невеста родится, а жених на коня садится» 5 . И так как после постригов надзор за ребёнком передавался из женских рук исключительно в мужские, то дальнейшее возрастание Мономаха неминуемо происходило на глазах Ратибора, Никифора, Ив. Жирославича, новгородца Порея, финна Тукы, варяга Шимона и других мужей дружины Всеволодовой, первых вельмож и советников двора Переяславского 6 . Само собой разумеется, что все эти вельможи-советники могли служить для юного Мономаха образцами беззаветной славянской храбрости, финской осторожности, варяжской пронырливости, наконец, живым источником нескончаемых повествований о враждебном всему роду Ярослава князе Всеслав Брячиславиче Полоцком, будто бы рождённом от волхвования, «матери бо родившу его и бысть язвено на главе его. Рекоша бо волхвы матери его се язвено на вежи нань да носить е до живота своего.., сего ради немилостив на кровопролитие» 7 , – и много, много если оказывались способными толком рассказать ребёнку о том, что некогда жил-был на Руси Боян-вещий, внук Велесов, который «аще кому хотяше песнь творити, то растекашеся мыслию по древу, серым вълком по земли, шизым орлом под облак – тот самый Боян, что „не десять соколов на стадо лебедей пущаще, нъ своя вещиа прсты на живая струны въскладаше“; они же сами князем славу рокотаху» 8 . |
| Первоначально вятичей обложили данью хазары, исповедовавшие иудаизм, но летописи указывают вятичей и как участников похода киевского князя Олега Вещего в 907 г. на Византию. В 964 г. Святослав Великий совершил, видимо, неудачный поход на вятичей. Но после разгрома Хазарского каганата он в 966 г. организует новый поход на них. Возможно, уже с этого времени киевские князья считали вятичей своими подданными. Будущий креститель Руси князь Владимир Святой еще в 981 г. совершил поход на непокорных вятичей, обложив их данью и тем номинально включив их земли в Киевскую Русь. Но в летописи указано, что вятичи «заратились», то есть подняли против киевских наместников и дружины войско, и в 982 г. князь их усмирял снова. В 988 г., по словам Повести временных лет, князь начал ставить города на р. Десне и набирать «лучших мужей», в том числе и от племени вятичей, и населил ими южнорусские города. Однако р. Оку летописец не упоминает. Несомненно, что Владимир крестил этих «лучших», то есть знатных мужей. К этому времени археологи относят появление первых курганов вятичей, где останки помещались без сожжения, при этом руки покойных по-христиански крестообразно складывались на груди. Но с этим соседствовали языческие амулеты и ритуалы, что говорит о существовании языческого двоеверия, когда Христос воспринимался и почитался местными язычниками как еще один языческий бог. Всерьез же заходить вглубь земли вятичей оставалось опасно, и там жили по старым языческим законам. Управлялась эта земля местной династией и оставалась в целом некрещеной. В 1024 г. после победы князя Мстислава Удалого в битве при Листвене, где он одолел Ярослава Мудрого, из Киевского княжества для Мстислава было выделено Черниговское, в которое и вошли номинально подчиненные земли вятичей. Крещение орловского края и всей земли племени вятичей связано с именем киевского князя Владимира Всеволодовича Мономаха (1053–1125). Его отец, сын Ярослава Мудрого Всеволод Ярославич (1030–1093), после смерти Ярослава наследовал Переяславльский престол. Владимир, как он сам рассказывает в своем «Поучении детям», познакомился с нашим краем в 13 лет, когда впервые по поручению отца примерно в 1066 г. совершил свой первый поход к принадлежавшему князю Всеволоду городу Ростову Великому, через землю непокорных вятичей. Этим он, видимо, гордился до конца дней и с описания данного события начинает свою автобиографию. |
| Этот богослужебный сборник содержал молитвы, ектении и возгласы священнослужителей во время Литургии и прочих церковных последований; в современной русской традиции материал Евхология разделен между Служебником, Требником и Архиерейским Чиновником (см.: Желтов М., диак. Евхологий //Православная энциклопедия. М., 2008. Т. 17. С. 699–700). Псалтири же, в отличие от Евхология, далеко не всегда предназначались для богослужения в храме и нередко копировались для частных нужд (см. замечательное исследование о Псалтири в византийской рукописной традиции: Parpulov G. Toward a History of Byzantine Psalters . Plovdiv, 2014). Часословы также могли предназначаться для келейной молитвы – как, например, Часослов Sinait. gr. 864, рубежа IX–X вв., не содержащий вечерни и утрени, которые совершались не в келье, а в храме (изд. и комм.: Livre d’Heures du Sinaï/Maxime (Leila) Ajjoub, Joseph Paramelle, éds. Paris. 2004. (=Sources Chrétiennes; 486.)). В приложении C2 к книге Parpulov. Toward a History… перечислены различные греческие рукописи XI–XV вв., содержащие отдельные молитвы или целые правила ко Святому Причащению (список не полон); перечень содержит две таблицы; Псалтири, наряду с Часословами и одним из Евхологиев, представлены во второй из них. Это следующие рукописи: Hieros. Taphou 53 + РНБ. Греч. 266 (две части рукописи хранятся в разных собраниях), 1053 г.; Paris. gr. 40, 1059 г.; Athos. M. Laur. B 12, XI в.; Oxford. Christ Church 44, XI в.; Paris. gr. 23, XI в.; Athos. Vatop. 1231, посл. треть XI в.; Athos. Pantokr. 43, посл. треть XI в.; Athos. Gregoriou 157, 1107 г.; Paris. gr. 22, 1125 г.; Oxford. Bodl. Canon. 114, XII в.; New York. Pub. Lib. Spencer 1, XII в.; Florent. Laur. Conv. soppr. 35, XII в. Мы не включили в это число рукописи Harvard. Houghton gr. 3, 1104 г., и Sinait. gr. 869, XII в., первая из которых представляет собой Псалтирь с Часословом, а вторая некогда составляла одно целое с Псалтирью Sinait. gr. 51 ( Parpulov. Toward a History… P. 58, fn. 37), поскольку в этих двух рукописях молитвы ко Причащению включены в часословную часть (см. ниже). |
| Михайловский художник очертил овалы лиц темным контуром. Оттененные тонкими линиями, выразительные и глубоко индивидуальные лики апостолов представляют собой законченные портреты. Волосы святых трактованы орнаментально, зато красиво и разнообразно. С удивительным для того времени мастерством написаны отдельные фигуры и вся сцена в целом. Особенно привлекает декоративная трактовка образа Стефана, одетого в белый плащ с ниспадающими складками. Представленный на золотистом фоне, он смотрит прямо на зрителя. Эту мозаику отличает гармония холодных, мерцающих на свету белых тонов с теплыми охристо-зелеными бликами в тенях. Мозаики с изображениями Фаддея и Стефана построены на контрастном сочетании цвета. Иначе решен образ Дмитрия Солунского – небесного покровителя князя Изяслава. Здесь в цветовой композиции преобладает охристый тон, подчеркнувший нежность голубых, розовых, красных и фиолетовых оттенков. Создатель наделил своих героев слегка раскосыми глазами, с особой тщательностью выписал руки с тонкими изящными кистями. Поразительное сходство всех главных персонажей определяют плотные насыщенные краски, широкие золотые пробелы, скрытая динамика фигур. В творчестве создателей михайловских фресок выразилось народное самосознание, моральные и эстетические идеалы передовой в отношении искусства эпохи, предшествующей татаромонгольскому игу. В пору правления Святополка Киев перестал быть столицей единого государства, но утрата политического значения не привела к упадку в культуре. В городе работали иконописные мастерские, возводились каменные храмы, которые, однако, во многом уступали монументальным сооружениям времен Ярослава. После смерти Святополка к Владимиру Всеволодовичу (1053–1125) прибыли послы от киевских бояр, чтобы просить черниговского князя принять киевский стол: «Поиди в Киев! Если же не придешь, то знай, что великое зло воздвигнется… и будешь ответ иметь, если разграбят из-за тебя монастыри». Сын Всеволода I и дочери византийского императора Константина Мономаха оставил после себя громкую славу и добрую память. В пору черниговского княжения он успешно боролся с половцами, вятичами, торками, князьями-изгоями Ростиславичами, сохранял верность Святополку, не принимая во внимание неприязнь к нему киевлян. Не желая пользоваться своим положением, после смерти отца он не занял Киев, а пригласил на великокняжеский стол двоюродного брата, уважая его старшинство по возрасту и положению в семье. |
| Поучение Владимира Мономаха Подготовка текста О. В. Творогова, перевод и комментарии Д. С. Лихачева Автор «Поучения» князь Владимир Всеволодович Мономах (1053–1125) – один из самых талантливых и образованных русских князей домонгольской поры. Прозвание Мономаха получил по матери – дочери византийского императора Константина Мономаха. Он был князем черниговским, затем переяславским (Переяславля Южного), а с 1113 г.– киевским. Всю жизнь он провел в борьбе с половцами и с их обычным союзником – князем Олегом Святославичем. Против половцев Мономах организовал несколько походов объединенных сил русских князей. Стремясь предотвратить распад русского государства на ряд самостоятельных княжеств и вместе с тем придерживаясь принципа, что каждый князь должен наследовать владения своего отца, он придавал огромное значение идеологической пропаганде единства Русской земли. С этой целью он организовывал съезды русских князей, поддерживал культ «святых братьев» Бориса и Глеба, жизнь которых должна была подать пример послушания младших князей старшим, покровительствовал летописанию, напоминавшему об историческом единстве Руси и всего княжеского рода («все князья – братья») и писал сам произведения, в которых выражал те же идеи единства Руси и необходимости бескорыстного служения родине. В собственной деятельности Владимир Мономах не всегда выдерживал изложенные им принципы, но все же законодательным путем он несколько смягчил положение низов, покровительствовал духовенству, в целом ряде случаев добивался прекращения княжеских усобиц и добился прекращения на некоторое время половецких набегов, совершив успешные походы в глубь степей. Княжение Владимира – это время усиления Руси и эпоха расцвета русской литературы. «Поучение» Владимира Мономаха читается только в Лаврентьевской летописи. В ней оно вставлено между рассуждением о происхождении половцев и рассказом о беседе летописца с новгородцем Гюрятой Роговичем. В других летописях (Ипатьевской, Радзивилловской и др.) текст, разделенный в Лаврентьевской летописи «Поучением», читается без всякого разрыва и «Поучение» отсутствует. «Поучение» – одно из выдающихся произведений древнерусской литературы. По поводу того, когда оно было написано, существует большая литература и большие расхождения во взглядах. Вероятнее всего, оно написано в 1117 г. Печатается по Лаврентьевской летописи (РНБ, F. п. 2) с незначительными исправлениями описок. Ниже дается самый сжатый комментарий к «Поучению». Подробный комментарий см. Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 2. С. 425–457. |
| Понятно, что подобные события на севере произвели весьма различные впечатления на юге: обеспокоив Олега, они порадовали Святополка и в особенности Мономаха. По совету последнего, без чего Святополк уже начинал не ступать ни шага, к Олегу был послан зов явиться в Киев, для ряду о русской земле пред епископами и мужьями отцов. «Олег же, – повествует летописец, – всприим смысл буй и словеса величава, рече сице: „несть мене лепо судити епископу, ли игуменом, ли смердом“; и не всхоте ити к братома своима» 36 . В сущности, Олег не доверял чистоте намерений Святополка и Мономаха, из которых первый ни в ком не возбуждал никакого доверия, а последний вероломным убийством половецких послов окончательно уронил себя в глазах прямодушного Олега, виновность которого пред потомством и историей, состоящая в непростительном, конечно, наведении на Русь половцев, зависела единственно от постоянной несправедливости к нему, сначала дяди, потом двоюродных братьев. Так или иначе, отказ Олегов явиться в Киев был сигналом к новому междоусобию, которое начали Святополк и Мономах, двинувшись, в 1096 г., к Чернигову. Олег заперся в Стародубе; князья осадили этот город, стояли под ним 33 дня, повели осаждённых до совершенного изнеможения – и Олег запросил мира. Спокойный теперь насчёт обладания Черниговом, Мономах посоветовал отпустить Олега в Смоленск к Давиду, под клятвой явиться вместе с братом на суд и ряд в Киев. Но Олег, не впущенный гражданами в Смоленск, удалился в Рязань, где так же, как Давид в Смоленске, не спешил обещанной поездкой в Киев; вследствие чего Святополк и Мономах пошли на Святославичей, явились к Смоленску и тут неожиданно примирились с Давидом. Причина такого примирения объясняется, может быть, тем что половецкие ханы Боняк и Куря, пользуясь отсутствием Святополка и Владимира, с чрезвычайным успехом опустошали: один – окрестности Киева, другой – Переяславля, чем соблазнился и Тугоркан, тесть Святополка, явившийся, в свою очередь, поживиться лёгкой добычей. Однако Святополк и Владимир успели накрыть Тугоркана на самом грабеже, сразились с ним у Переяславля, и Тугоркан был убит, а тело его Святополк похоронил с честью на пожарище загородного Берестовского дворца, сожжённого половцами. |
| В Переяславле Мономаху приходилось терпеть с дружиною нужды всякого рода, даже голод, страдая больше всего от беспрерывных вторжений половцев, которых переславцам удалось одолеть только один раз: «идохом, – говорит Мономах, – на вои их за Римов (с. Рим, на границе Роменского, Лохвицкого и Прилуцкого уездов) и Бог ны поможе». Но так как способность несокрушимо противостоять упорно сменяющимся бедствиям и безупречно выходить из борьбы с ними составляет удел душ, поистине возвышенных, то душа Мономахова не принадлежала к этому разряду, о чём можно судить по одному из переяславских событий 1095 г. В этом году половецкие вожди Итларь и Китан дружелюбно явились к Мономаху договариваться о мире. Из них Итларь, личная безопасность которого была ограждена клятвою самого князя переяславского, вошёл с лучшими людьми в Переяславль и стал на дворе вельможи Мономахова Ратибора, а Китан мирно расположился с дружиною близ города, между двумя валами, и взял в тали, или заложники, сына Мономахова, малолетнего Святослава. Тогда же был зачем-то в Переяславле один из бояр Святополковых, Славата, по внушению которого Ратибор и родичи его стали советовать Мономаху убить Итларя со всеми его людьми, на что Мономах первоначально ответствовал: «како се могу створити рот (к присяге) с ними ходив?» но вероломные советники не унимались: «Княже! – говорили они Владимиру, – нету ти в том греха; да они всегда к тобе ходаче роте, губят землю Русьскую и кровь хрестьянску проливают безперестани». И, – продолжает летописец, – «послуша их Володимер»... Ночью единомышленники Ратибуровы вышли с отрядом торков из города, пробрались в валы Китановы, выкрыли оттуда Святослава, убили самого Китана и уничтожили всю его дружину Наутро Ратибор приготовил вооружённых людей и велел им вытопить избу, а Владимир прислал отрока своего, Бяндюка, сказать Итларю и его дружине: «Зовет вы князь Владимер; рекл тако: обувшеся, в тепле избе заутрокавше у Ратибора, приедите ко мне». Не зная ничего о судьбе Китановой, Итларь отвечал княжескому отроку: «тако буди» – и без всякого опасения вошёл со своими в тепло натопленную избу. Но тут люди Ратиборовы немедленно заперли половцев, влезли на крышу, проломили её, и Олбег, сын Ратибора, натянув лук, пустил оттуда стрелу в самое сердце Итларю, после чего точно таким же образом были перестреляны и все люди Итларевы 34 . Совершив это гнусное убийство, Мономах соединил дружину свою с дружиной Святополка, и оба князя отправились к становищам или вежам половецким, начинавшимся тогда за Голтавою (нынешней Голтвою, в Кобеляком уезде Полтавской губернии), захватили там скот, лошадей, верблюдов, вывели оттуда множество рабов и, на возвратном пути домой, были по пятам преследуемы мстительными дикарями, один отряд которых сжёг городок Юрьев на р. Роси, а с другими Святополк наскоро заключил перемирие. |
|
|
