| Г. Скорняковым-Писаревым (Насонов), очевидно, по указанию царя и является одной из попыток создать офиц. летописную историю его царствования. Др. такой попыткой было создание летописной «истории» Федора Поликарпова. Но крупнейшие сочинения о прошлом («Скифская история» А. И. Лызлова 1692 г., «Синопсис» архим. Иннокентия (Гизеля) и др.) с кон. XVII в. написаны уже в иной, нелетописной манере. В. Г. Вовина-Лебедева, А. Е. Жуков Л. в Великом княжестве Литовском (ВКЛ). Первые памятники Л. на восточнослав. землях ВКЛ были составлены в XV в. на основе памятников Л., создававшихся в Сев.-Вост. Руси. В составе этих первых компиляций сохранился летописец, созданный в окружении митр. Киевского Фотия , содержащий сведения о его поездках на земли ВКЛ в 1412-1427 гг. В этих же компиляциях есть краткие известия о митр. Киевском Герасиме . Создававшиеся в XVI в. на основе этих компиляций (с продолжением описания XVI в.) официальной летописи ВКЛ к.-л. известий, касавшихся жизни православного населения на землях княжества, не содержат. Только составленная, видимо, в нач. XVI в. «Волынская краткая летопись» содержит ряд известий о церковной жизни на Волыни и в ВКЛ на рубеже XV и XVI вв., гл. обр. связанных с возведением на Киевский митрополичий стол Макария (Чёрта) , а затем Иосифа (Болгариновича) . Положение стало меняться к кон. XVI в., когда появился ряд местных летописей, составители к-рых уделяли внимание церковной жизни. Один из таких источников - «Баркулабовская летопись», написанная приходским священником городка Баркулабова в районе Могилёва. В ней есть известия о событиях местной церковной жизни и даже о реакции местных жителей на попытки введения нового календаря, на переход епископов в унию. Летопись содержит подробное описание работы правосл. Собора в Бресте 1596 г. Главный памятник украинского Л.- «Густынская летопись», созданная в 20-х гг. XVII в. в окружении архим. Киево-Печерской лавры Захарии (Копыстенского) . В этом летописном своде рассказывается о событиях, происходивших в Вост. Европе с древнейших времен до нач. XVI в. Заканчивается летопись на известиях 1597 г.; по одной из гипотез, 1-я версия завершалась 1515 г. Ее источниками были текст Ипатьевской летописи, а также какая-то великорус. летопись (не ранее XVI в.), известия различных европ. и польск. хроник. Летопись содержала подробный рассказ о Ферраро-Флорентийском Соборе (с правосл. т. зр.), а в конце к своду был присоединен обширный рассказ «О унии, како почася в Руской земле», к-рый заканчивался сообщением об аресте протосинкелла Никифора. |
| Опять нет отпора. А коли нет отпора - началась эстонская история. А потом - украинская. Между тем, богословская мысль всей Русской Православной Церкви (это относится и к Киеву, и к Москве) молчит, когда в Константинопольском Патриархате утверждается " новая старая " ересь папизма. Ведь аргументы сторонников " первенства " Константинопольского Патриархата являются просто католическими, явно противоречат православной экклезиологии. В действительности, пресловутое " первенство чести " Константинопольского Патриарха напрямую зависит от чистоты православного исповедания: уклонился в ересь - нет ни первенства, ни чести (в противном случае весь православный мир должен был принять Ферраро-Флорентийскую унию). Кроме того, первенство чести ни при каких обстоятельствах не означает права юрисдикции. Любое вмешательство одной поместной Церкви на территорию другой является расколом, грех которого не смывается даже мученической кровью. Мало того, первенство чести было дано Константинопольскому Патриархату как церковному центру Империи, " ойкумены " , Вселенной. Сейчас нет Византийской империи, Константинополь даже не столица государства Турция, оккупировавшего Византию. Царское преемство Византии получило преемственность в Москве - соответственно, " имперским " стал Московский Патриархат. Эти очевидные вещи и должны стать предметом размышления богословов-канонистов, но почему-то я не знаю столь необходимых современных богословских работ на эту тему, которые должны стать нашим " оружием правды " . Мало того, оказался замолчанным великий юбилей - в 1998 году было 50-летие Всеправославного Совещания в Москве. Это был форум уровня Вселенского Собора, богословское наследие которого более чем актуально до сих пор, оно является образцом православной догматической мысли. Московское Совещание 1948 года отвергло экуменизм и догматические компромиссы с латинством, фактически подтвердило центральную роль Московского Патриархата в православном мире. Если бы материалы Совещания были переизданы и легли в основу церковной политики, по " варфоломеевщине " был бы нанесен серьезный удар. |
| Уже в 1442 г. три восточных патриарха, представители которых подписали унию, решили не признавать ставленников Митрофана и заявили Иоанну VIII, что не будут поминать его за литургией, если он не отречется от чужестранных догматов. Иоанн был в нерешительности, так как и политические выгоды унии оказались невелики. Помощь Владислава Венгерского и кардинала Цезарини не дошла до Константинополя. Сегединский мир уничтожал надежды, связанные с победами Гуниади. Но венецианцы выслали в Архипелаг эскадру Лоредана, и в Константинополь прибыла снаряженная папой Евгением эскадра из 25 судов под начальством папского племянника, венецианца, кардинала Контолмиери. Он был назначен и наместником папы в Константинополе. Прибытие папской эскадры должно было укрепить пошатнувшееся положение униатов. Император с кардиналом далее предприняли активные политические шаги, предложив венгерскому королю нарушить мир с султаном, занятым войною в М. Азии. Папа разрешил Владислава от присяги, которой он только что скрепил Сегединский договор. Момент казался благоприятным. Мурад чувствовал себя усталым от правления, хотя ему было всего под 40 лет, и хотел удалиться на покой. Флот Венеции господствовал на море. В самой Венеции усилилось воинственное течение с Гуниади во главе; уступленные туркам сербские крепости еще не были сданы. Под влиянием всего этого Владислав нарушил мир и стал собирать войска. Яношу Гуниади была обещана Болгария. Под Никополем сошлись Владислав, у которого было всего 10 000, валашский воевода Влад и Гуниади; Бранкович уклонился. Несмотря на малое число войск и на советы Влада, венгерский король был уверен в победе, прошел через Болгарию и занял Варну. Неожиданно подошел сам султан с 40 000 отборных войск. И в этом случае сыграли роль раздоры между латинянами: генуэзцы, соперники венецианцев, тайно перевезли султанские войска через Босфор. В ноябре 1442 г. произошла знаменитая битва. Турки были смяты дружинами Гуниади, но опрометчивый Владислав был убит, Гуниади с валахами бежали ночью, а лучшие венгерские полки были окружены и почти полностью перебиты, погиб и кардинал Юлиан Цезарини, видный деятель Флорентийского Собора. |
| Чтобы закончить этот западный экскурс, который нам еще понадобится, скажу, что в конце 16 века, в 1596 году заключается Брестская уния, т. е. епископы киевской митрополии подписывают новый инвариант флорентийской унии. На этот счет были большие споры, но большинство епископов и митрополит подписывают соединение с западной церковью и начинают считать римского Папу своим главой. Но это не разделяется большинством мирян, и культурных горожан, и частью православных аристократов, и простых сельским населением. Сельскому украинскому и белорусскому населению тогда особенно плохо, потому что с середины 15 века, намного раньше московского царства, в литовских землях происходит полное закрепощение крестьянства, крестьяне становятся фактически рабами. Не только православные, католики тоже, но большая часть крестьян литовского княжества, четыре пятых, это православные. Соответственно помещики большинство это католики и протестанты. Казачество всё православное, Тараса Бульбу все читали. Это вызывает не только религиозно-социальный антагонизм в западных землях. Поэтому то, что делают епископы, и, к сожалению, не по богословским соображениям, а по соображениям власти, дело в том, что католические епископы и монастыри имели все привилегии, и на них распространялись права, которые имели светские аристократы и светские поместья. Это огромные богатства, деньги, привилегии, право заседать в сейме. И очень многие этим польстились. А народ, который, может, плохо разбирался в богословии, но понимал, что это религия его поработителей: не политических, литовцев и русских, а социальных – его помещиков. И в этом смысле не шел за своими епископами, произошел драматический раскол, когда светская западная часть Руси осталась православной, а высшее духовенство перешло в унию. Лидером православного движения сопротивления стал знаменитый князь Константин Острожский, один из высших аристократов в Польше, православный. До этого было принято решение, что все светские аристократы члены сейма независимо от религиозной принадлежности, в этом смысле в Литве была веротерпимость, и формально даже в отношении крестьян была веротерпимость, просто так получилось – распалось общество. Права были одинаковые и у православных, и у католических крестьян – то есть их не было ни у тех, ни у других. |
| Итак, собор, поскольку на нем все прошло именно так, нисколько не может нас принудить соединиться с латинянами. Ведь в действительности [от собора] там остается только имя, которым машут перед носом у простаков, чтобы напугать их; на здравых и мыслящих людей произвести впечатление оно уже не может. Сколько человек нужно и сколько раз они должны собраться [и принять постановления], чтобы убедить разумного человека, что огонь не горяч? Сколько нужно соборов верных, чтобы убедить тех, кто еще не разучился смотреть и слушать, например, в том, что на Сына Божия на самом деле сошел Отец, когда на Него сходил Дух в виде голубя? Или, скажем, что дуновение, которое [Господь вдохнул в] апостолов, имело в себе ипостасно соединенную саму природу Святого Духа? Или будто бы оно вложило в них вторую душу, ибо издавна Божественное дуновение действует именно так 82 ? Пожалуй, эти благороднейшие мужи найдут доводы, чтобы доказать это, и кого-то даже убедят. Но ни один разумный человек не оставит евангельское учение, преподающее вышеестественные догматы, не отвергнет слова Христовы и их собственный смысл, чтобы послушаться каких-то, как кажется, разумных логических рассуждений, увлечься ненасытной жаждой к человеческим домыслам и перейти к чему-то иному. [И это все относится к соборам верных], а если бы на этих соборах и все прочее нисколько не свидетельствовало об их верности, кто бы вообще дерзнул им внимать? Именно таков во всем и был этот собор; и законы устанавливал он сам от себя, упраздняя все прочие [соборы]. 9 . Впрочем, может быть, кто-то полагает, что латиняне и одни сами по себе мудрее нас, и потому достойны веры, даже если очевидно, что они одни сами по себе вынесли определение о Духе и одни же его держатся. Это, пожалуй, совсем иной довод. В таком случае нужно показать, что перед истиной бессильно и это [утверждение]. Положим, если бы этот спор впервые возник только сейчас, мы бы и сами могли подумать, что, как некоторые любят говорить, латиняне мудрее нас и потому яснее видят истину в каждом из спорных вопросов, а значит нужно повиноваться им, как учителям, чтобы они ни диктовали. Но в действительности все обстоит прямо противоположным образом: сделали прибавку [к Символу] люди невежественные, и только много позже, после прибавки, [латиняне] достигли такого расцвета наук и теперь могут защищать ее своими словесными хитросплетениями. А наши отцы, которые тогда цвели и мудростью, и силой, возражали сделавшим прибавку, считая и ее, и другие вещи [у латинян] неправильными. О, это даже курьезно: нынешние латиняне со всей своей премудростью отстаивают новшества, введенные их отцами, а мы, настолько убогие и бессильные разумом, крушим все то, что создали при посредстве благородных наук наши отцы – мудрейшие люди! |
| Но если это невозможно, значит никак не может спастись и тот, кто сознательно хоть немного отступает от истины. Мы стоим на твердом основании веры, и нет нам нужды подвергать себя такой опасности, хоть в малом от нее отклоняясь. 11 . Если же кто-нибудь спросит нас (сейчас у многих вошло в привычку это делать), считаем ли мы латинян еретиками, мы ответим так: не нам, когда в делах наших господствует нищета и убожество, давать такие именования церкви, которая теперь вошла в такую силу и не считает, что подчинена нашим законам (точно так же, как и мы – ее). Довольно с нас следовать отеческим догматам и законам, не вступая ни с кем более в схватки. А каковы латиняне, то знает Бог и откроет грядущий день [Суда]. И даже если Бог допустит, чтобы они, сделавшие прибавку к вере, стояли в истине, наше [дело] также не будет достойно осуждения Божественного Судьи, поскольку мы следовали за столь великим множеством учителей. Если же мнение латинян, как мы и предполагаем, окажется далеким от истины, то насколько же опасен будет для тех, кто приобщится латинянам, отход от истиннейшего и всеобщего отеческого учения, да еще и не основанный на [надежных] доводах разума? Ибо какие доводы, изобретенные нынешними латинянами, убедили хоть кого-то из наших присоединиться к ним? Нет таких доводов! [Перешедшие] выставляют на всеобщее обозрение те древние [свидетельства], о которых и латиняне поют на каждом углу, и говорят, что они-то их и убедили 88 . Однако на это дано прекрасное опровержение со стороны наших отцов и учителей. Как мы уже сказали выше, даже небольшое отпадение от истины, по нашему мнению, низвергает так же глубоко, как и великое нечестие – и то, и другое лишает вечной жизни. Кроме того, о всей полноте веры Бог Сам попечется, а наше дело – каждому заботиться о своем спасении. Может, нам нужно делом отстоять нашу веру, чтобы она сохранилась для других [поколений]? Что же, пусть нам грозят мечами, пусть ведут нас на край пропасти, пусть делают что угодно, и увидят, что мы готовы на все, если будем знать, что ценой нашей телесной смерти можно спасти Город от рабства. |
| И все же, если бы отрекшиеся отреклись от того, что сделали, получив взамен почести и богатство, их перемена и вправду была бы весьма подозрительной. Но сейчас они бегут от зла, на которое дали свое согласие, хотя им приходится терпеть горе и бесчестие, которое они предпочитают замалчиванию истины, собственной гибели и развращению других. Пожалуй, это не следует всецело приписывать добродетели этих людей; скорее, напротив, все это – дело благого Промысла Божия; ведь Господь не хочет, чтобы мы совершенно отпали от истины и хора Отцов, и потому подвиг этих мужей [к исправлению]. Впрочем, наверное, и сами они заслуживают некоторой похвалы: в конце концов, их воля была склонна к лучшему. Некоторые говорят, что отступившие от унии отступили по невежеству (ς οκ εδτας); что же, если так, то и соглашению [о единении] не стоит уделять никакого внимания, поскольку и оно было заключено совершенными невеждами, а следующие этим определениям с необходимостью будут заблуждаться, повинуясь постановлениям этих невежд. Ведь те же люди [которые, как говорят, по невежеству отреклись от унии], ее и заключили; или определение о том, что Сын «является причиной Духа» вынес кто-то другой? А без них собор, состоящий из одних латинян, мы не станем звать Вселенским! Ведь [латиняне] и до Флорентийского собора настаивали на прибавке [к Символу], которую сами же и ввели, и осыпали тысячами насмешек всех несогласных. 8 . Но даже вместе с латинянами тех трех или четырех виновников всего произошедшего, которые до сих пор хранят верность [флорентийским] определениям, нельзя назвать [Вселенским] собором, поскольку они во всем действовали вопреки воле патриархов, представителями которых являлись. Ни один закон не позволяет нам повиноваться им в этом деле, даже если они были во всех прочих отношениях достойными мужами и заслуживали некоторого почтения. Впрочем, об этом и говорить-то ничего не нужно. Многие зовут этот собор «Восьмым». Но по справедливости следовало бы назвать его первым, ибо он, может статься, сделается началом целого ряда соборов, которые из дурного будут становиться все хуже; из цепи же [прежних Вселенских соборов] он вырван. Как кажется, поскольку ему вовсе не подобает именоваться Вселенским, нет ни малейшего повода именовать и считать его в числе Вселенских соборов. Как он может быть Восьмым, если Восьмой уже был? Как может быть Девятым [собор], противоречащий Восьмому? Впрочем, его и не назвали Девятым, да и не было никаких оснований так его звать, зато его называют Восьмым, хотя он и таковым не является. Итак, об этом сказано достаточно. |
| Впрочем, перейдем сразу к завершению всего дела. Оставим все промежуточные события: все и так знают о хитростях, о переговорах и сговорах под покровом ночи, о лжи, о хитростях, о перемене мест… В конце концов было вынесено постановление, в котором догматически определялось, что Сын Божий есть «причина» (ατις στι) Святого Духа, что Он есть Его «начало» (ρχ), что Дух от Сына имеет «бытийствование» (παρξιν κ το Υο χει) и что прибавка к Символу была «законной и разумной» 70 . И чем же они докажут это? Разве в Ферраре не было относительно прибавки доказано прямо противоположное? Разве не упрашивали латиняне, чтобы определения о запрете прибавок [к Символу] и о наказании за них не зачитывались во всеуслышание? 71 И что следовало сделать нам? Не должны ли были мы разодрать на себе одежды, кричать, протестовать? Не следовало ли нам выйти на перекрестки и площади Феррары и зачитать там [эти постановления]? Ведь этим мы сломили бы их, мы пристыдили бы преступников, мы одержали бы верх и имели бы своими союзниками весь латинский народ 72 . Но мы оказали им снисхождение и ничего не изложили открыто; вместо этого в отсутствие народа мы вполголоса зачитали [определения] для немногих из них, зачинщиков всех бедствий 73 , – и ничего не добились. Как если бы воин по просьбе врага сбросил крепкий панцирь и нагим пошел на вражеские стрелы, так и мы отдали себя на съедение латинским епископам, когда послушали их и снесли замалчивание соборных прещений [на изменяющих Символ веры ]. Впрочем, даже так они не достигли победы; и даже напротив: блаженной памяти митрополит Эфесский сражался с ними доблестно и благородно и все их хитросплетенные софизмы опроверг – так считали все присутствовавшие на соборе. 7 . Так как же тогда они постановили, что прибавка к Символу была законной и обоснованной? Впрочем, скорее [следовало бы спросить]: а как они могли этого не постановить, если те, кто некогда сделали прибавку, сами же и были сейчас главными авторами этого постановления? Они составили определение по своей прихоти, а наших «защитников» привлекали к подписи ухищрениями, которые я не могу даже описать. Откуда они взяли, что Сын Божий есть «причина» и «начало» (ατιος κα ρχ) Святого Духа и все прочее, что также включено в [орос об унии]? Где об этом сказано в Писании или в книгах учителей [Церкви]? Мало того, что это определение и само по себе не следовало принимать, но они сверх того прибавили, что Сын Божий «является причиной Духа согласно грекам» (κατ τος Γραικος). Если они имеют в виду греческих учителей [Церкви], то пусть покажут их – и в тот же миг они убедят нас. Если же речь идет о каких-то нынешних греках – об участниках собора, быть может, или о ком-то еще, – которые сами от себя измыслили такое учение, то богословию Вселенского Собора следовало бы быть глубже! |
| Уже конец XI века ознаменовался началом первого крестового похода. Крестовые походы были военными операциями, направленными на освобождение Ближнего Востока от мусульманского владычества. Но попутно, когда крестоносцы занимали те или иные города на Ближнем Востоке, они свергали со своих престолов православных иерархов и посаждали на эти престолы латинских епископов. Так, например, произошло в 1098 году в Антиохии, в 1099 году — в Иерусалиме, а в 1204 году, когда в ходе четвертого крестового похода крестоносцы вошли в Константинополь, был свергнут Константинопольский Патриарх, сам же город подвергли варварскому разграблению. Конечно, вся эта политика отнюдь не способствовала сближению между православными и католиками — наоборот, все увеличивала отчуждение. По сути дела, все последующие столетия вплоть до середины XX века были временем то горячей, то холодной войны между христианским Западом и христианским Востоком. В этой войне не было победителей, но в ней было очень много жертв. Одним из методов, при помощи которых католики пытались подчинить себе православных, была уния. Что такое уния? Это возможность для той или иной Православной Церкви соединиться с Католической Церковью, но при этом сохранить свой обряд. На Западе хорошо знали о том, что на Востоке большое значение придают обряду, и вот Папы придумали такой способ привлечения православных к католичеству: вы сохраняете свой обряд, у вас внешне как бы ничего не меняется, но вы должны принять католическую догматику и первенство Римского Папы. Первую такую унию заключили в XIII веке в Лионе; затем, буквально накануне падения Константинополя, в середине XV века подобная же уния была заключена во Флоренции (поэтому она известна как Флорентийская уния); а на польско-литовских землях в конце XVI века была заключена Брестская уния. Надо сказать, что на Православном Востоке все эти попытки заключения унии отвергались с большим негодованием. Православный Восток всегда противостоял попыткам Римских Пап завоевать Православные Церкви. |
| Однако в июле 1439 г. Флорентийская уния была официально заключена. Согласно ей, КПЦ признала первенство Рима в церковных делах и согласилась с допустимостью всех догматических и обрядовых традиций латинян. Избранный по возвращении визант. делегации в К-поль патриарх Митрофан II (1440-1443) официально поминал на литургиях папу Римского. Др. Восточные Церкви не поддержали униат. политику. Уния не пользовалась популярностью ни у простого народа, ни у клира и монашества и находила поддержку лишь у императора и части ориентированной на Запад визант. элиты. Церковная история последних лет существования Византийской империи известна смутно. Когда после разгрома османской армией европ. крестоносцев под Варной (1444) надежды на военный перелом в борьбе с турками рухнули, церковный союз с Западом лишился для византийцев своего главного оправдания. Патриарх-униат Григорий III Мамма , избегая усилившихся нападок, в 1450 г. покинул К-поль и эмигрировал в Рим, где был благосклонно принят при папском дворе. Он сохранял титул патриарха К-польского, к-рый в 1459 г. перешел к Исидору, бывш. митрополиту Киевскому (позднее кардиналу). Но к этому времени К-поль и остатки владений Византии уже находились в руках турок. Драматизм военно-политической агонии Византийской империи усугублялся полным крахом ее церковной политики. Острое противостояние сторонников и противников унии внесло фатальный раскол в жизнь общества. В дни героической обороны К-поля весной 1453 г. в городе, как и во всем гос-ве, судя по всему, отсутствовала каноническая церковная власть (известие о правосл. патриархе Афанасии II , будто бы назначенном на осудившем унию К-польском Соборе 1450 г. в присутствии 3 вост. патриархов, не внушает доверия исследователям). Султан Мехмед II, захватив К-поль, счел необходимым поддержать партию защитников Православия, один из лидеров к-рых, Геннадий II Схоларий , стал 1-м патриархом КПЦ под тур. владычеством. П. В. Кузенков В поздневизант. эпоху все усиливавшимися темпами продолжался процесс тюркизации М. Азии. В период временного распада Византии в 1-й пол. XIII в., а затем в результате военных успехов в XIV в. различные тюрк. гос-ва поставили под свой контроль почти всю территорию Анатолии, за исключением Трапезунда и неск. городов в долине р. Меандр. Завоевания все более и более воздействовали на жизнь христ. общин региона, приводили к порабощению части христиан, обнищанию остальных и переходу значительных групп населения в ислам; церковная паства КПЦ в XIII-XV вв. уменьшалась. Особенно масштабный обвал в провинциальных церковных структурах в Анатолии отражен в источниках XIV в. ( Vryonis. The Decline. 1971. P. 288-350). |
|
|
