| Как все это можно выразить кратко? – Чтобы освятить человека целиком, его душу и его тело, чтобы стал он святым, как свят Бог. Правильно ли совершать Таинство Миропомазания сразу после Крещения? – Правильно, ибо так сказано и в Священном Писании, и в Священном Предании. Крещение водой символизирует очищение, а миропомазание означает освящение Духом Святым (см.: 1 Ин. 2, 20–27; 2 Кор. 1, 21–22; Исх. 29, 4–7). Из Библии следует, что одно Таинство от другого не отделяется. Кто совершает Таинство Миропомазания? – Священник, но не без участия в этом Таинстве епископа. Епископы подготавливают и освещают святое миро, без которого священник не может совершить таинство Миропомазания. Говорится ли в Ветхом Завете о помазании, ставшем прообразом Таинства Миропомазания? – Да, говорится. В древности цари помазывались на царство. Об этом сказано в 1-й книге Царств 10, 1; 16, 13. В настоящее время все христиане миропомазаны, ибо Христос нас соделал царями и священниками Богу и Отцу Своему (Откр. 1, 6). СВЯТОЕ ТАИНСТВО ПРИЧАЩЕНИЯ Что такое Причащение? – Причащение есть Таинство, в котором верующий христианин под видом хлеба и вина принимает Самое Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. Кто установил Таинство Причащения? – Иисус Христос впервые совершил причащение учеников Своих на Тайной вечери, накануне Своего страдания и смерти. Как Иисус Христос причащал Апостолов? – Об этом говорится в Евангелии: И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф. 26, 26–28). Во время какого богослужения в церкви совершается Таинство Причащения? – Во время самого важного церковного богослужения, которое называется Божественная Литургия. Почему Божественная Литургия важнее всех других церковных служб? – Потому, что она открывает всю драму жизни Иисуса Христа от Его Рождества до Его Вознесения на небеса. |
| Образ круга вовсе не так однозначен, как это представляет прот. Геннадий Фаст. По кругу движутся в воинственной пляске мусульмане. Круг присутствует в радениях мистических сектантов и в оккультных практиках. Так что сам по себе круг ещё ничего не доказывает, скорее наоборот. Хотя образ Церкви как круга даёт нам и авва Дорофей (см.: Добротолюбие, т. 2, Свято-Троицкая Сергиева Лавра , 1992, Подвижнические наставления аввы Дорофея, п. 42, с. 617). Но этот образ говорит против общинной философии прот. Фаста. По авве Дорофею, Церковь есть круг, в центре которого Бог. Точки на окружности – люди. Если они идут к Богу (по радиусу!), то они сближаются и друг с другом. Если идут (в радиальном направлении) от Бога, то и друг от друга отдаляются. Дополним образ, данный аввой Дорофеем – ведь можно двигаться и вбок, вправо или влево. То есть, вместо движения к Богу, люди движутся друг ко другу, одновременно удаляясь от тех, кто у них за спиной. Так и создаются общины вокруг авторитетных батюшек. Единая Церковь распадается на общины – круги, центром которых становятся – вместо Бога! – авторитетные священники: священник Георгий Кочетков, или протоиерей Геннадий Фаст. Это не моя фантазия, это реальный план сатаны по разрушению Церкви. Осуществляться он начал ещё в апостольские времена, и бороться с этим искушением довелось апостолу Павлу: «Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и одних мыслях…. Я разумею то, что у вас говорят: “Я Павлов”; “я Аполлосов”; “я Кифин”; “а я Христов”. Разве разделился Христос? Разве Павел распялся за вас? Или во имя Павла вы крестились?... Кто Павел? Кто Аполлос? Они только служители, чрез которых вы уверовали, и притом поскольку каждому даровал Господь. Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а всё Бог возращающий… Итак никто не хвались человеками, ибо всё ваше… Вы же – Христовы, а Христос – Божий» (1 Кор. 1, 10, 12-13; 3, 5-7, 21, 23). Как же нужно бояться сбиться с правильного пути – думая, что идёшь к Богу, придти к грешному человеку, пусть он и облечён благодатью священства. Цель – идти к Богу, а Церковь – в форме ли прихода, или в виде общины – это рука Божия, протянутая к нам, чтобы помочь нам дойти к Нему (а не куда-то в сторону!). |
| Все вышеизложенное имело целью показать, что христианская этика, или лучше — христианская аксиология, вырастает и раскрывается не иначе как в противопоставлении закона — и Царства Божия, закона — и благодати, закона — и Духа, закона — и веры, закона — и любви, закона — и свободного творчества. Так обосновано в Евангелии, так раскрыто в Посланиях ап. Павла. Закон как императивная норма, регулирующая внешние деяния, как заповедь «плотская» и человеческая — противополагается свободному преображению сердца, пребыванию в Духе и в любви, творчеству, вытекающему из веры, из непосредственной интуиции Божества и полученной благодати. Между этими двумя системами ценностей существует как будто антиномическое отношение взаимного исключения: если Закон достаточен для спасения — Христос–Спаситель не нужен. Если только Христос спасает и есть абсолютная «полнота» (???????) — закон не нужен. «Если законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2:21) Но Законом спастись нельзя, «делами закона не оправдается См. филологическое толкование слова «За–кон» у о. П. Флоренского «Столп и утверждение истины». «Если бы первый завет был без недостатка, не было бы нужды в другом» (Евр. 8:6,7). никакая плоть» Закон убивает, осуждает, ставит под проклятие: «все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою» (Гал. 3:10). Проклятие Закона снимает только Христос; мы спасаемся верою во Христа, а не делами Закона, «человек оправдывается верою независимо от дел Закона», получает оправдание «независимо от Закона», «даром, по благодати». Вера уничтожает и упраздняет все то, чем хвалится и чем надеется спастись исполнитель закона (Рим. 3:20—28). Деяния стоят на той же точке зрения: «законом Моисеевым оправдаться нельзя, а Христом оправдывается всякий верующий, ибо прощается» (Деян. 13:39). Итак, существуют два пути, противоположных и взаимно исключающих друг друга: путь закона, как путь проклятия и осуждения, — и путь веры во Христа и обновления Святым Духом, как путь, снимающий «клятву» и дающий спасение; «служение осуждения» противополагается «служению оправдания», «служение смертоносным буквам» противополагается «служению духа», ибо «буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3:6-—9). |
| а) на праведного Ноя с семейством, которого сохранил Господь от погибели во время всемирного потопа (Быт. 7:18; 8:4); б) на отца верующих Авраама, с которым всегда была десница Божия, укреплявшая его среди всех искушений, и избавлявшая его от бедствий (Быт. 12:1; 22:2); в) на целомудренного Иосифа, проданного братьями своими и отведенного в Египет, а потом исповедавшего пред братьями: вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро (Быт. 50:20); г) на царя и пророка Давида, столь ясно видевшего над собой перст Божий, особенно во время гонений от Саула и от собственного сына Авессалома, и так часто исповедующего это в псалмах (см. Пс. 17:22; 26:33; 102 и др.); д) на пророка Илию, чудесно получавшего себе пропитание от воронов (3 Цар. гл. 17), и потом от ангела (гл. 19); е) на всех святых Апостолов, которые, чувствуя над собой особенный промысел Божий, свидетельствовали: мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем (2 Кор. 6:9—10). 2. «Но если, действительно, говорят, есть особенный промысел Божий о человеке, и если Бог, как правосудный, более печется о праведниках, нежели о грешниках, то отчего же не видим этому подтверждения в самой жизни? От чего праведники часто бедствуют на земле, а грешники благоденствуют и пользуются всеми дарами счастья?» Против этого недоумения, которое слышится издревле и так часто повторяется, кроме сказанного уже нами прежде (в § 21), заметим еще: 2.1. Мы часто ошибаемся в своих суждениях о людях добродетельных и людях порочных, потому что о тех и других судим по одной наружности, будучи не в состоянии проникнуть в самое их сердце и знать тайные дела их. Добродетельными нередко считаем тех, которые носят на себе только личину благочестия, и умеют искусно прикрывать свои пороки, хотя втайне постоянно им предаются; а грешными и нечестивыми — тех, которых, при всей их невинности, чернит клеветою зависть и злоба, или которые, может быть, только однажды по неосторожности запятнали себя каким либо резким противозаконным поступком, и потом искренне в нем раскаялись, и ревностно ведут благочестивую жизнь. Один Господь испытует все сердца и знает все движения мыслей (1 Пар. 28:9); один Он и может безошибочно судить, кто истинно праведные, и кто грешные. |
| Понятие В., брани в НЗ часто используется в духовно-аскетическом смысле: «Облекитесь во всеоружие Божие,- призывает христиан ап. Павел,- чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф 6. 11-12). В Посланиях ап. Павла военные образы и метафоры несут большую смысловую нагрузку. Апостол рисует образ жизни христиан, употребляя военные термины: «...будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения...» (1 Фес 5. 8), «возьмите щит веры... шлем спасения... и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф 6. 16-17; ср.: Евр 4. 12-14); говорит об апостольском служении, сравнивая его со служением воинским: «...мы, ходя во плоти, не по плоти воинствуем (στρατευμεθα). Оружия воинствования (στρατεας) нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь...» (2 Кор 10. 3-4); называет христианина добрым воином (καλς στρατιτης) Иисуса Христа (2 Тим 2. 3). В контексте борьбы с грехом, со злом НЗ полагает как наиболее важные, радикально отличные от всех предшествующих представлений об отношениях между людьми заповеди «люби ближнего твоего, как самого себя» (Гал 5. 14) и «любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас» (Лк 6. 27-28; ср.: Мф 5. 43-44); «если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят... Но вы любите врагов ваших...» (Лк 6. 32, 35). В людях, причиняющих зло, тем не менее должно видеть образ Божий, относиться к ним так же, как относится к человеку Бог, от Которого происходит любовь и Который Сам есть любовь (1 Ин 4. 7-8). Проявлению вражды, ненависти между людьми противопоставляется в НЗ, т. о., не справедливое возмездие, а любовь. Залог этой любви - даваемый Христом духовный мир («мир Мой даю вам» - Ин 14. 27). Высшей степенью любви к человеку, по словам Христа, является жертва собой, отдание своей души за друзей (Ин 15. 13). К такому жертвенному подвигу любви относится гибель на поле сражения, смерть от ран и перенесенных лишений во время В. в защиту отечества (см. также ст. Военная служба ). |
| «Так как дьявол прежде всех обратился ко греху, то всякий, действующий греховно, совершает его дело. В грешнике он производит множество худых мыслей, как в Иуде. Но скажет кто-либо, что дьявол рождается в грешниках, когда тот, кто согрешил, дает ему место. Относительно этого нужно заметить, что в выражении давать место дьяволу (см. Еф. 4, 27) делать грех то же значит, что При этом грех не является чем-то самостоятельным (бытийным), являясь противоположностью той или иной добродетели, беря повод от нее: Но грех, взяв повод от заповеди, произвел во мне всякое пожелание: ибо без закона грех мертв (Рим. 7, 8). Таким образом, абсолютно любой грех есть вызов Богу и противостояние Ему как Законодателю. Но мы знаем, что закон, если что говорит... так что заграждаются всякие уста, и весь мир становится виновен пред Богом (Рим. 3, 19); Ибо Тот же, Кто сказал: не прелюбодействуй, сказал и: не убей... (Иак. 2, 11). «Заметь, что и примеры тоже ведут к закону, призывающему к любви. Ведь тот, кто поистине любит ближнего, не станет ни убивать, ни прелюбодействовать. Эти [поступки] присущи врагу (то есть диаволу. — О.С.) — именно он так относится к Проникнув в мир людей через преслушание Адама, страсть греха опрокинула все человечество («все совратились с пути») в непослушание Богу (Рим. 3, 10-12). ...Преступлением одного подверглись смерти многие... (Рим. 5, 15); ...преступлением одного всем человекам осуждение... (Рим. 5, 18). И только во Христе и со Христом (как во втором Адаме — 1 Кор. 15, 47) мы можем преодолеть силу страсти и греха. Но дар благодати не как преступление. Ибо если преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих (Рим. 5, 15). «Итак, смерть через грех одного человека (то есть Адама. — О. С.) вошла во всех людей, так что того, кого мы признаём отцом рода человеческого, мы должны признать и творцом смерти... В Адаме я пал, в Адаме изгнан из рая, в Адаме я умер! Как же Бог призовет меня, если не найдет меня в Адаме (то есть во втором Адаме-Христе. — О. С.)? Ведь как в Адаме я повинен в грехе и заслуживаю смерти, так во Христе я |
| Если Бог прославился в Нем, то и Бог прославит Его в Себе, и вскоре прославит Его» (Ин 13. 31-32). Путь к этой славе лежал через страдания и смерть, потому что Сын Божий, соединившись с падшим человеческим естеством, тем самым подчинил Себя условиям аномального существования, вызванного грехом человека. Он «уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп 2. 7-8). Через послушание Богу Отцу Христос исцелил человека от своеволия, приведшего его ко греху, и возродил его природу в Себе Самом (см. ст. Искупление ). Именно поэтому «Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних...» (Флп 2. 9-10). Воплощенное Слово входит в ту славу, какую Оно имело у Отца «прежде бытия мира» (Ин 17. 5), и вводит туда возрожденное человеческое естество. Последнее, т. о., достигает такого величия, что удостоивается «на небесах» восседания «одесную» Бога Отца «превыше всякого начальства, и власти, и силы, и господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем» (Еф 1. 20-21). Бог Отец, воскресивший Иисуса Христа из мертвых (Еф 1. 20), «все покорил под ноги Его и поставил Его выше всего» (Еф 1. 22). Поэтому воскресший Христос говорит Своим ученикам, что Ему «дана... всякая власть на небе и на земле» (Мф 28. 18). Храм Воскресения Христова в Иерусалиме. Фотография. Кон. XX в. Храм Воскресения Христова в Иерусалиме. Фотография. Кон. XX в. Своим Воскресением победив смерть в Себе Самом, Иисус Христос тем самым победил ее во всем человеческом роде, т. к. Он является «последним Адамом» (или «Вторым Адамом») (1 Кор 15. 45-49), от Которого люди наследуют новую природу и вечную жизнь. «Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, инаго жития вечнаго начало» (тропарь 2-й песни пасхального канона). Это начало есть «...«новое творение», καιν κτσις. Можно даже сказать, эсхатологическое начало, последний шаг на историческом пути спасения. |
| Уже вводная часть Послания (1 Кор 1. 1-3) содержит ряд особенностей, нетипичных для эпистолярного жанра того времени ( Zeller. 2010. S. 69-77). Поэтому жанровая характеристика этого текста имеет целью определить его место в типологии античной эпистолографии (см.: Миллер. 1967; Malherbe. 1977; Klauck. 1998. S. 167-162). Наименьшее сходство 1 Кор имеет с письмами делового характера. С частными посланиями его сближают формы начального приветствия (1 Кор 1. 4) и заключительной части (1 Кор 16. 19-21), а также некоторые тематические и фразеологические особенности, считающиеся формальными признаками этого вида посланий ( Koskenniemi. 1956; Thraede. 1970). В частности, это тема духовного пребывания автора с адресатами, несмотря на его телесное отсутствие (1 Кор 16. 17-18). Так, Послания апостола являются заменой ( Funk. 1967) или же предвестниками его личного визита (ср.: 1 Кор 4. 18-19). Несмотря на особое положение по отношению к адресатам, он обращается к ним, как к равным, называя их «братьями» (1 Кор 1. 10 и др.). В то же время просительные интонации, употребляемые апостолом в обращении к своим адресатам, имеют параллели в посланиях эллинистических правителей ( Bjerkelund. 1967. P. 59-74). При этом в 1 Кор диалектическое единство иерархических различий и братского равенства имеет христологические основания. В содержательном отношении аналогией 1 Кор являются письма глав античных философских школ своим последователям ( Klauck. 1998. S. 97-106). Они совмещают в себе элементы дружеского послания с изложением философского учения. Нередко их авторы обращаются к рассмотрению вопросов этики, стремясь изменить неверные с их т. зр. привычки своих адресатов. Так, Аполлоний Тианский , обращаясь к царям, последователям различных философских школ и членам городских и этнических общин, осуждает их нравы и призывает к исправлению (ср.: Philostrat. Vita Apoll. I 2). При этом, так же как и в 1 Кор, большое значение имеет личный пример автора (ср.: 1 Кор 4. 16-17; 7. 7-8; 8. 13 - 9. 27; 10. 33 - 11. 1; 14. 18-19). |
| надпись, датируемая временем имп. Нерона ( Kent. 1966. P. 17-31, 99-100). И хотя нек-рые исследователи высказывали сомнения в возможности отождествления Ераста из коринфской надписи с упоминаемым в Рим 16. 23 «казнохранителем» ( Roos. 1930; Cadbury. 1931; Lane Fox. 1988. P. 293), большинство комментаторов ее принимают. Были среди христиан главы эллинистических «домов» (т. е. социальных структур, объединявших не только кровных родственников, но и клиентов, рабов и вольноотпущенников и имевших отношение к значительной собственности), как Крисп (Деян 18. 8) и Стефан (1 Кор 16. 15), были способные на «служение» как Фива и Стефан ( Theissen. Soziale Schichtung. 1989. S. 249), включая оказание финансовой помощи апостолу и его спутникам (Тит Иуст, Акила и Прискилла, Гаий) и предоставление помещений для собраний общины, напр. Гаий (Рим 16. 23). Они были достаточно состоятельны, чтобы предпринимать дальние путешествия, как Акила и Прискилла, Фива (Рим 16. 1), Ераст, Ахаик, Стефан и Фортунат (1 Кор 1. 16; 16. 15), «домашние» Хлоины (1 Кор 1. 11). Склонность отдельных членов общины к изысканной риторике и философствованию (ср.: 1 Кор 2. 1) некоторые комментаторы считают указанием на их принадлежность к высшим слоям общества. Также и обыкновение обращаться за разрешением конфликтов в суды (1 Кор 6. 1-8) было, по мнению отдельных исследователей, более свойственно зажиточным горожанам, чем малоимущим ( Gill. 1993; Clarke. 1993; Winter. 2001. P. 62-64). Бывать в домах язычников (1 Кор 10. 27) и в языческих храмах (1 Кор 8. 10) по приглашениям также могли себе позволить только состоятельные члены общины. В то же время большинство коринфских христиан, по-видимому, все же составляли люди менее обеспеченные (1 Кор 1. 26 - см.: Schottroff. 1985). А то, что среди них были и рабы (1 Кор 7. 21-23), показывает, насколько велики могли быть имущественные, образовательные и социальные различия между членами общины. Поэтому вероятной напряженностью в отношениях между христианами различного уровня достатка комментаторы объясняют «разделения» и «разногласия», возникавшие в Коринфе, в частности, при совершении «вечери Господней» (1 Кор 11. |
| В согласии со своею христианской совестью, стоя как бы перед Богом, верующий должен исполнять не только свои семейные обязательства, но и гражданский долг — платить налоги. Поэтому апостол пишет римским христианам, чтобы они были лояльными государству в согласии с совестью, а не из-за страха: « а потому необходимо подчиняться властям, не только из-за гнева, но и по совести [δι τν συνεδησιν]» (Рим. 13:5). Как в 1 Кор. 10:25–29, так и в Рим. 13:5 Павел пишет о совести как антропологической инстанции, которая выносит суждение о делах человека, указывая верующим на их ответственность перед Богом и Его заповедями . Итак, благодаря контексту 1 Кор. 8:10 (ср. Рим. 13:1–7) становится понятно, что Павел, обращаясь к совести, понимает ее как сознание , самосознание и намерение , с которыми действует человек. Он отводит ей место инстанции контроля/оценки/суда поведения человека согласно принятым им нормам. Однако, будучи человеческой инстанцией, она может ошибаться в своих приговорах, особенно тогда, когда приняты ошибочные критерии оценки поведения. Поэтому апостол не видит в совести окончательного суда над человеком, в отличие от стоиков, а всецело полагается на суд Христов (см. 1 Кор. 4:4). Συνεδησις как автономный персонифицированный свидетель. Далее, в 2 Кор. 1:12 и Рим. 9:1 Павел говорит о своей совести и совести каждого человека. В 2 Кор. 1:12–2:13 апостол защищается от упреков и подозрений внутри коринфской общины по поводу того, что он не исполнил своего обещания прийти к ним в Коринф. Он не пришел к ним, а написал так называемое «Слезное послание» (см. 2 Кор. 2:4) . В нем он пытался уладить ссору с коринфянами и просить их не наказывать того, кто прежде оскорбил его, оказывая тем самым любовь виновному (2 Кор. 2:5–13). Апостол пишет коринфянам, что он и его сотрудники всегда полагаются на Божию благодать и поступают «в Божией простоте и искренности» (2 Кор. 1:12) ко всем, чему является свидетелем их собственная совесть. Как здесь, так и в Рим. 9:1 совесть Павла оценивает его поведение, как и совесть его сотрудников в отношении их самих. Совесть подтверждает чистоту и искренность миссии апостола. Поэтому в отрывках 2 Кор. 1:12 и Рим. 9:1 она функционирует как некий знак, принадлежащий христианину, выражение Божественных требований. Апостол персонифицирует ее с неким адвокатом, который согласен с ним «в Духе Святом» (Рим. 9:1). Однажды Рудольф Бультман отметил, что совесть как знание действует независимо, но идентифицируется с личностью человека . |
|
|
