| Без сомнения, вселенский характер апостольской проповеди никогда не опирался на бюрократическую диаконию. Хозяйственные вопросы, так часто доминирующие в жизни православных приходов сегодня, сводились к минимуму. Для их решения возникает и выделяется даже особый иерархический институт — диаконы. В Деяниях святых апостолов сказано: Тогда двенадцать Апостолов, созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова (Деян. 6, 2–4). Проповедь слова Божия выступает на первое место, и ее наиболее полным выражением является сама Трапеза Слова, мессианский пир — Литургия. Христиане провозглашали: Итак очистите старую закваску, чтобы быть вам новым тестом, так как вы бесквасны, ибо Пасха наша, Христос, заклан за нас (1 Кор. 5, 7). Со стороны, для иудеев, это могло выглядеть как ежедневное празднование пасхи. Такое не могло не шокировать. Порядок ветхозаветной пасхальной агады разрушен. Прекращен даже цикл празднования седмичных суббот. Если иудеи один день недели посвящали Богу, успокаиваясь от житейских дел, то христиане имели дело с субботством уже как с постоянным пребыванием в покое (см.: 2 Пар. 36, 21; 2 Езд. 1, 58). Они уже не имели дел своих: шесть дней работай и делай [в них] всякие дела твои (Исх. 20, 9). Всякие дела свои отсутствовали, и не только дела, но и дни, и поступки. Мораль Нового Завета провозглашала: И всё, что вы делаете, словом или делом, всё делайте во имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца (Кол. 3, 17). Всё, каждый поступок в жизни верующего, наполнялось религиозным содержанием. С таким образом жизни древние христиане и входили в Прославленную Субботу — субботство. Об этом апостол Павел говорил: Посему для народа Божия еще остается субботство (Евр. 4, 9). В этом смысле ни иудеи, ни другие субботствующие не вошли в покой Христа — субботство. Они находятся только в его преддверии, за порогом... Они не понимали и не понимают до сих пор святости воскресного дня, как символа нового образа бытия, выходящего за пределы чувственного, седмичного мира. |
| Будучи погружен в заботу о том, чтобы удручать и сокрушать свою плоть, подвижник оказывается не в состоянии свободно возноситься умом и созерцать горнее ( Greg. Nyss. De virgin. 22). Умеренное В. направлено, т. о., только против страстной преданности удовольствиям, переступающим надлежащую меру, т. е. против роскоши. А против насильственного умерщвления жизненных сил тела, изнурения тела, отказа в удовлетворении необходимых потребностей ап. Павел наставляет: «...если вы со Христом умерли для стихий мира, то для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: «не прикасайся», «не вкушай», «не дотрагивайся»,- что все истлевает от употребления,- по заповедям и учению человеческому? Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти» (Кол 2. 20-23). Приводя слова апостола: «Все подвижники воздерживаются от всего» (1 Кор 9. 25), Климент Александрийский поясняет, что это «означает не воздержание абсолютно от всего, но воздержание от того, от чего решено воздерживаться» ( Clem. Alex. Strom. III 16. 101. 4). В. как ересь В. может возникать как от добрых помыслов, так и от злых. О лжеучителях, гнушающихся пищей и браком, апостол говорит, называя их деяния «лицемерием лжесловесников, сожженных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою» (1 Тим 4. 2-5). Монтанистам (II в.; см. ст. Монтан , ересиарх) был присущ крайний ригоризм: они не только следовали предписаниям строгого поста и В., но также увеличили число дней сухоядения; однако умерщвление плоти носило у этих еретиков ложный характер: их В. было лишено смиренномудрия, послушания, а следов., не достигало христ. цели. Маркион (II в.) учил совершенному В., безбрачию, отказу от мясной пищи и от вина, отвержению от всего, что связано с материей, т. |
| Здесь св. ап. Павел и Иоанн, очевидно, называют всех верующих во Христа святительством, священием, иереями Божиими вовсе не в том смысле, в каком эти названия принадлежат пастырям Церкви Христовой, но в том именно: что верующие и освященные в таинствах церкви– имеют дерзновение священнодействовать пред Богом каждый за себя духовно, принося в жертву молитву, прошения, благодарения, дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно и проч. добродетели, – Рим. 12:1 , Кол. 4:6 ; другими словами, каждый может быть «епископом сердца своего», своих мыслей, «священником и иереем», царем, но только над своим сердцем, а что не все могут быть в Церкви вообще царями иереями, пастырями, учителями, о сем свидетельствуется– 1Кор. 12: 28 – 29 . Самочинное же присвоение священства строго наказывается. (См. п. II в отд. о священстве). Рим. 12:7 . И так умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего. 2 Кор. 6:4. Но во всем·являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах. 1 Кор. 12:28 . И иных Бог поставил в Церкви во-первых Апостолами, во – вторых пророками, в третьих учителями; далее иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки. 29 . Все ли апостолы? Все ли пророки? Все ли учители? Все ли чудотворцы? Откр. 3: 7 . И Ангелу Филаделфийской церкви напиши: так говорит Святый, Истинный, имеющий ключ Давидов, который отворяет, и никто не затворяет, и никто не отворит. 8 .Знаю твои дела: вот, Я отворил пред тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего. Примеч . Сектанты на основании сих текстов утверждают, будто бы их учение ведет свое начало от Филадельфийской Церкви. Упование сектантов, что будто бы Слово Божие они получили от Филадельфийской Церкви, есть ложь: ибо уцелевшие там от турецкого разгрома при нашествии Баязета христианские общины и поныне содержат св. православную веру. На самом же деле сектанты Слово Божие (свящ. Писание) получили и получают от православной Церкви, ведущей свое начало от апостолов, которым сказано:· Мф. 28:19–20 . |
| Кроме того, если бы таковая несоразмерность и была обнаружена, она никоим образом не свидетельствовала бы о несправедливости Промысла. Бог заключает завет не с каждым отдельным человеком, а с народом (или патриархом, как главой этого народа). «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои» (Исх. 20:5—6), — так с первых слов Синайского законодательства постулируется основной принцип Божественного правосудия. «Ты» в этих словах — не Моисей, но весь Израильский народ как единое целое. И отвечать за преступления тоже всему народу, без разбора на правых и виноватых: «Если же не послушаете Меня,... обращу лице Мое на вас, и падете пред врагами вашими,... пошлю на вас зверей полевых, которые лишат вас детей,... хлеб, подкрепляющий человека, истреблю у вас,... и будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть,... а оставшиеся из вас исчахнут за свои беззакония в землях врагов ваших, и за беззакония отцов своих исчахнут» (Лев. 26:14—39). Идея коллективной ответственности перед Богом не есть явление преходящее, отражающее некий исторический этап в развитии сознания, как утверждает атеистическая наука, но представляет собой выражение вечного принципа соборности. В его основе — неустранимый факт органического единства человечества, единства его природы, создающего столь же реальные предпосылки для переноса грехов от отца к детям, сколько биологические факторы родства — для унаследования заболеваний. О соборности в таком предельном ее понимании — как неотделимости одного человека от человечества в целом — неоднократно говорится в Новом Завете: «...мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены» (Рим. 12:5; см. также 1 Кор. 10:17; 1 Кор.12:12—30; Еф. 4:4, 25; Кол. 3:15). В ней не только причина поголовной причастности греху, но и залог спасения в Сыне Человеческом, «понесшем наши болезни» (Ис. |
| Не санкционированная таинством брака всякая связь такого рода между двумя христианами является обыкновенным прелюбодеянием… Любая связь между христианами вне таинства брака, даже если она основана на каком-либо гражданском циркуляре, есть не иное что, как омерзительное и смертельно греховное прелюбодеяние, осужденное Церковью. Горе тем, которые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое — горьким! ( Ис.5:20 .) …Плотские помышления суть вражда против Бога… Посему живущие по плоти Богу угодить не могут ( Рим.8:7,8 ). Ибо плотские удовольствия действительно подобны луку и чесноку: сообщают много остроты и раздражительности; кто вкусил оных, у того из внутренности издают они тяжелое и едва истребимое зловоние и причиняют много слез вкусившим ( 1 . С. 237) 21 . «Телесные наслаждения возбуждают к себе сильное пожелание, когда их нет, а когда их вкусят, тотчас по удовлетворении делаются отвратительными для вкусившего» ( 4 . С. 226). Любовь не знает прелюбодейства Любовь — дар совершенный ( Иак.1:17 ), совокупность совершенства ( Кол.3:14 ); и потому обладающий даром любви достигает и совершенства: пребывания в Боге (см. 1Ин.4:12, 16 ). Любовь не знает прелюбодейства, несовместима с ним 22 . Любящий не станет вожделеть иного, кого не любит его душа, не станет и прельщаться внешнею, телесною красотою чужой для него особы, зная только, кого любит его душа. Не засматривайся на красоту женскую и не похотствуй на жену ( Сир.25:23 ). По учению Спасителя, нам «не должно с похотливым желанием и очей устремлять на чужую жену; потому что бесстыдный взор — начало бесстыдной любви, и только избегающий такого взора избежит и греха» ( 3 . С. 247) 23 . Ведь недозволенная похоть подобна печи, где стоит закрыть выход пламени, как она затухает, а стоит дать волю — начнет бушевать. Жизнь пола в таинстве брака является аскетически регулированной, с одной стороны, через то, что в браке любовь не должна приобретать односторонний характер служения плоти, а с другой — получает свое жертвенное оправдание в деторождении. Сверх того, таинство брака является одновременно и благословением личной любви как духовной дружбы. |
| «Павел прекрасно понимает, что он — большой авторитет, но предпочитает просить и убеждать (стт. 8-9; ср. 2 Кор. 8, 8), хотя при этом он, как человек проницательный, использует и риторические, и психологические приемы» (ср. Флм. 19): 8 Посему, имея великое во Христе дерзновение приказывать тебе, что должно, 9 по любви лучше прошу, не иной кто, как я, Павел старец, а теперь и узник Иисуса Христа. Называя себя старцем (presbu/thj, ср. Лк. 1, 18), Павел имеет в виду возраст: ему было уже около 60 лет, что дает ему дополнительный авторитет в общении с молодым Филимоном . А напоминая о своих узах, Павел привлекает еще один аргумент: сам будучи узником, он просит о прощении другого . Павел просит почти о невозможном: социальное расслоение в Римской империи было необычайно широким и воспринималось как незыблемая норма . Тем более дерзновенной, если не дерзкой и странной, выглядит просьба Павла о провинившемся рабе к «потерпевшему» от него хозяину принять его как «брата возлюбленного». 17 Итак, если ты имеешь общение со мною, то прими его, как меня. 18 Если же он чем обидел тебя, или должен, считай это на мне. 19 Я, Павел, написал моею рукою: я заплачу, не говорю тебе о том, что ты и самим собою мне должен. 20 Так, брат, дай мне воспользоваться от тебя в Господе; успокой мое сердце в Господе. 21 Надеясь на послушание твое, я написал к тебе, зная, что ты сделаешь и более, нежели говорю. Не совсем понятно, правда, из каких средств Павел собирается платить, находясь в тюрьме. Во всяком случае, он недвусмысленно говорит о своем скором освобождении: 22 А вместе приготовь для меня и помещение; ибо надеюсь, что по молитвам вашим я буду дарован вам. Апостол рассчитывает, что Филимон в свою очередь вернет ему Онисима для сотрудничества. Означает ли это, что Филимон должен был еще и дать Онисиму свободу? Об этом не говорится, но наверное, так оно и случилось. В Кол. 4, 9 об Онисиме говорится как о «верном и возлюбленном брате нашем, который от вас». Существует даже предположение, что Онисим был поставлен епископом Ефесским (см. Послание св. Игнатия к Ефесянам, 1, 3; 2, 1; 6, 2 ), а также что он сыграл важную роль в собирании посланий ап. Павла в единый корпус . Поэтому именно Флм., единственное из, надо полагать, многих частных писем Павла, и сохранилось . Онисим причислен Церковью к лику 70-ти апостолов. 71. Церковное значение Флм. |
| Поэтому святой Апостол советует христианам: Стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства (Гал.5:1). Евангелием мы, люди, призваны к свободе (Гал.5:13). Только бы эта наша свобода не была поводом к угождению плоти (Гал.5:13). Рабы греха (Рим.6:20) никогда не могут быть действительно свободными и не знают, что такое настоящая свобода. Наша свобода — в бесконечном богоуподоблении, в уподоблении Христу. Перед нами вечно как идеал и пример — Образ Владыки Христа; и мы преображаемся в тот же образ (2Кор.3:18). Ибо наша конечная, заключительная цель: во-образовать в себе образ Христов — сообразоваться Христу, войти в подобие Христова образа, уподобиться Христу (см. Гал.4:19). Еще прежде сотворения мира, в Своей предвечности, Бог предопределил людям быть подобными образу Сына Своего — συμμρφους της εικνος του Yιου αυτου (Рим.8:29). Для этого им преподано Евангелие. А прежде всего, для этого Сам Бог Слово, Который есть образ Бога невидимого (ς εστιν εικων του Θεου του αορτου, Кол.1:15), стал видимым человеком: дабы мы Ему сообразовались, уподобились, вобрали в себя Его, то есть Христа, образ. Как это происходит? Каким образом мы преображаемся в тот же образ? — В подвиге святых таинств и святых добродетелей. Каждое святое таинство и каждая святая добродетель написует в нас живой Христов образ, отталкиваясь от исконного Христо-образия человеческого естества. В этом первозданном Христо-образии нашего естества и таится Христово первоевангелие. Соделавшись человеком, Владыка Христос раскрыл это наше первоевангелие во всей его полноте и совершенстве; так явилось Евангелие Христово — Вечное Евангелие (Откр.14:6). Цель человеческого бытия — преобразить свое первоевангелие в Евангелие Христово и, таким образом, придать ему необходимую Божественную полноту, совершенство и вечность. Это наше преображение — подвиг долгий и непрестанный, ибо в Богочеловеке Христе — все Божественные совершенства, которых нам необходимо достигнуть. Ведь мы призваны возрастать в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф.4:13). И на этом пути мы постоянно преображаемся... от славы в славу, как от Господня Духа (2Кор.3:18). Ведь Дух Господень, Дух Святой, и наставляет нас, и вводит во все Христовы совершенства. Им, только Им, люди становятся подобными Христу и достигают Божественной цели своего бытия и на земле, и на небе. |
| Церковь являет собою тайну единения Спасителя с Его Церковью («Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» – Еф.5:32 ). Апостол Павел изображает это единение в традиционном и наглядном образе Церкви как Тела Христова (Рим.; 1Кор.; Еф.; Кол.). Спасительные Божии замыслы, или «тайны», в Новом Завете реализуются в Церкви, которая, таким образом, сама становится «видимым таинством» Божиим. В этом «видимом таинстве», в Церкви, происходит «наше освящение» во Христе ( 1Кор.1:30 ). Христом, воплощенной «тайной Божией» ( 1Кор.2:1 – см. критический греческий текст), определяется вся жизнь христианина как «таинство веры», «великая благочестия тайна» ( 1Тим.3:9,16 ). Но если освящающий Христос невидимо, тайно присутствует в Церкви, с которой Он, более того, составляет единое целое («Тело»), то и ей, Церкви, тем самым принадлежит действие освящения, совершаемое через церковные священнодействия, названные впоследствии «таинствами» (μυστρια-sacramenta). Это освящение человека и природных элементов (воды, хлеба, вина и в принципе любого вещества, используемого в священнодействии) предваряет эсхатологическое преображение всего мира. Разумеется, ограничение таинств числом семь, принятое в XII веке, имеет к библейскому богословию косвенное, формальное отношение. Такое ограничение исходит просто из библейской символики числа семь как числа, указывающего на совершенство и полноту. Поэтому с точки зрения библейского богословия давний межконфессиональный спор о том, какое церковное священнодействие считать таинством, а какое не считать таковым, представляется малосодержательным. Это проблема не библейского богословия, а каноники и верности церковному Преданию. Семь таинств По сути дела, вся харизматическая жизнь Церкви как Тела Христова есть таинство в библейском смысле. Если все же говорить о традиционных церковных таинствах, то они находят себе формальное обоснование в следующих, наиболее примечательных с этой точки зрения, текстах Нового Завета: Таинство Крещения: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» ( Мф.28:19–20 ); |
| Церковь являет собою тайну единения Спасителя с Его Церковью («Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» ( Еф. 5:32 )). Апостол Павел изображает это единение в традиционном и наглядном образе Церкви как Тела Христова (Рим.; 1 Кор.; Еф.; Кол.). Спасительные замыслы, или «тайны» Божии в Новом Завете реализуются в Церкви, которая, таким образом, сама становится «видимым таинством» Божиим. В этом «видимом таинстве», в Церкви, происходит «наше освящение» во Христе ( 1Кор. 1:30 ). Христом, воплощенной «тайной Божией» ( 1Кор 2:1 , см. критич. греч. текст), определяется вся жизнь христианина, как «таинство веры», «великая благочестия тайна» ( 1Тим. 3:9,16 ). Но если освящающий Христос невидимо, тайно присутствует в Церкви и, более того, составляет с Церковью единое целое(«Тело»), то и ей, Церкви, тем самым принадлежит действие освящения, совершаемое через церковные священнодействия, названные впоследствии «таинствами» (sacramenta и sacramentalia). Это освящение человека и природных элементов (воды, хлеба, вина и, в принципе, любого вещества, используемого в священнодействии) предваряет эсхатологическое преображение всего мира. Разумеется, ограничение «таинств» числом «семь», принятое в 12-м веке, имеет к библейскому богословию косвенное, формальное отношение. Такое ограничение исходит просто из библейской символики числа «семь» как числа, указывающего на совершенство и полноту. Поэтому, с точки зрения библейского богословия, давний межконфессиональный спор о том, какое церковное священнодействие считать таинством, а какое не считать таковым, представляется малосодержательным. Это проблема не библейского богословия, а каноники и верности церковному Преданию. 3. Семь таинств По сути дела вся харизматическая жизнь Церкви как Тела Христова есть таинство в библейском смысле. Если все же говорить о традиционных церковных таинствах, то они находят себе формальное обоснование в следующих наиболее примечательных с этой точки зрения текстах Нового Завета: Таинство Крещения: «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать всё, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века» ( Мф. 28:19–20 ); |
| 19. И так покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, 20. Да приидут времена отрады от лица Господа, и да пошлет Он предназначенного вам Иисуса Христа, 21. Которого небо должно было принять до времен совершения всего, что говорил Бог устами всех святых своих пророков от века. Покайтесь: см. прим. к Деян.2:38 , – Обратитесь: т.е. к Христу, признайте Его своим Мессией, уверуйте в Него как Сына Божия, искупителя мира. – Дабы изгладились грехи ваши: как вышеизложенный грех против Христа и Бога-Отца, так и другие грехи. Покаяние и обращение к Христу суть единственные средства примирения с Богом, как бы тяжки ни были грехи. Прощение грехов представляется здесь, как и в других некоторых местах ( Пс.50:9 ; Ис.43:25 ; Кол.2:14 ), под образом изглаживания их из рукописи; грех представляется как бы вписанным в свиток; как скоро он прощается, написанное в свитке стирается, сглаживается, уничтожается. О крещении здесь прямо не говорится, как Деян.2:38 ; но оно само собой разумеется под словами обратитесь и изгладятся, особенно при представлении, что не очень давно крестились целые тысячи. – Да придут времена отрады и да пошлет и пр.: одно из затруднительных для толкования мест, в объяснение которого составилось довольно мнений. Вероятнейшее из них то, что здесь вообще разумеется царство Христово на земле до скончания века. Быстрым взором апостол обнимает здесь все время царства Мессии на земле до второго Его пришествия, указывая в кратких чертах его отличительный характер сравнительно с царством мирским вообще. По сему воззрению Нового Завета, как и Ветхого, жизнь в греховном мире, в отчуждении от Бога, есть время борьбы, бед и несчастий; жизнь в царстве Божьем, в царстве Христовом, в примирении с Богом, есть время успокоения, время отрады. Это время духовного мира или отрады начинается для человека или общества со времени обращения его к Христу и продолжается в общем постоянно. Это-то идеальное успокоение в царстве Христовом или, по характеристичному выражению, субботствование ( Евр.4:1–11 ) в царстве Христовом и разумеется здесь под выражением – времена отрады. |
|
|
