| Европеизация Греции исторически работала на преподавание религии в школе, а не против него. Византия в Греции – Эллада в Византии Доказательством такой органической связи между «идеей Греции» «идеей православной Византии» и «идеи Запада» в греческом обществе стало одно еще только готовящееся событие мировой культурной жизни. Газета «Та Неа» опубликовала репортаж о планируемой на 2013 г. выставке византийского искусства из греческих собраний (т.е. преимущественно из земель Греции, входивших в Византийскую Империю) в Национальной Галерее Вашингтона, изобразив ее как еще один прорыв греческого духа на всемирную сцену. Репортер газеты начинает с того, что в Византии античное наследие оставалось живо в самых своих фундаментальных проявлениях: в Греции Византийской эпохи все видели стены древних Афин, сохранялись юридические и медицинские школы античности, и даже знаменитое византийское ювелирное искусство продолжало самые изощренные достижения античного искусства и античной науки. Организаторы выставки, пишет газета, отдают предпочтение поздней Византии, с её неповторимым стилем и зрелым отношением к интеллектуальному наследию прошлого. Состав экспонатов, которые предоставляет музей Бенаки и другие греческие собрания, будет обновлён в сравнении с традиционно принятым: будет показано всепроникающее влияние античного быта на повседневную жизнь византийцев, и значение христианских ориентиров для сохранения всего самого лучшего, созданного в античности. «Мы объясним, – признаются устроители выставки, – что Парфенон не был заброшенными руинами, но действовал как одна из самых знаменитых церквей тогдашних Афин. Что Коринф никогда не знал никаких «темных веков», но был процветающим городом. Что Византия – это не только иконы, но и значительные произведения пластического искусства». Во многом, заметим, такое отношение к памятникам древности опирается на принятое вот уже более двух веков среди образованных греков представление о «двух игах»: римском и турецком – в таком случае античная Греция и Византия оказываются двумя периодами расцвета, которые даже неловко сравнивать. |
| — Ты поешь сначала, поешь! — совал прямо в лицо Лешке котелок суетливый ординарец майора Ухватов, изо всех сил стараясь замять неловкость. — Потом, потом! Как связь? — обратился он к незнакомым связистам. — А чего связь? Связь как связь! — недовольно отозвался один из связистов и сплюнул себе под ноги. — Ты, весельчак! — обращаясь к нему, скривил губы Лешка. — Знаешь хоть, куда плывешь? — На плацдарм, говорено. — А плавать умеешь? — А для че нам плавать-то? На лодке, говорено. — Нет. Все-таки? — Неа. Мы с Яковом в степу выросли. У нас реки нетути, — отозвался за “веселого” его напарник. Услышав ругань санинструктора, ординарец Зарубина Ухватов загромыхал сапогами и начал ему помогать. Из-под шинели высунулся третий связист и громко, раззявив зубастую пасть, с подвывом зевнул. — Чево шумите-то? — расстегнув ширинку и целясь на Фаину палатку с крестом, он шуранул в камни шумной струей. — Полковник Байбаков приказал переправить связь, стал быть, без разговоров. — Ты старший, что ли? — Нну я, — заталкивая свое хозяйство в штаны, нехотя и надменно отозвался связист. — Экая дурында! — смерил его взглядом Лешка, — поменьше будь, я б тебя самого заставил плыть в моем корыте и любимого твоего полковника рядом посадил бы… Да вот фигура-дура спасает тебя. Лодка под тобой ко дну пойдет! — Шестаков, прекрати! — сказал Понайотов и что-то еще хотел добавить, но в это время со взваленными на горб катушками с красным кабелем, мотаясь распахнутой телогрейкой, всем, что есть на нем и в нем, мотаясь, крича: “Боийэхомать!” — примчался на берег Одинец. — Ты чего, Шестаков? — вытаращился он на Лешку. — Ничего. Все в порядке, товарищ капитан, — черпая из котелка кашу, — отозвался Лешка. Технически острый глаз капитана уцепил катушки корпусных связистов, с неряшливо намотанным блекленьким проводом. Брызгая слюной, гневно крича “боийэхомать!”, Одинец побросал обе катушки в воду, хотел и телефон об камни трахнуть, но Яков схватил деревянную коробочку, прижал ее к груди. — Ты че, падла?! — заорал старший команды. — Ты че, жидовская морда, делаш? |
| Вместо того чтобы предостеречь ребёнка, дать ему полезный урок, мама даёт юному наследнику урок прямо противоположный: как «благополучно влипнуть» в опасную ситуацию — в будущем. Дети ещё не могут просчитывать последствия своих поступков (и проступков), им не хватает обыкновенного жизненного опыта — вот и попадают в переделки. Группа ребятишек играет в мяч на песчаном плесе, носятся, бегают туда-сюда, восторги и взвизги. Вдруг один мальчишка оступается и — с головой уходит под воду, выныривает, таращит глаза, беспорядочно хлопает по воде руками… потом выползает на берег и… все катятся со смеху… Дети часто не замечают потенциальной (или уже реальной) опасности места, и ситуация, которая становится почти трагичной, всё ещё может их забавлять. Не от равнодушия — чаще всего по неопытности ведут они себя так. «Какая неопытность, о чём вы?! — скажет кто-то. — Я ему сто раз говорила, а он…» Вот это и есть, на наш взгляд, основная причина, почему одним «везёт», а другим «не везёт». Да, мы оберегаем своих детей, мы предупреждаем их, мы обучаем их «технике безопасности», но… Но дети нас слушают, да не слышат. Не все, конечно. Но большинство из разряда «невезучих» — как раз такие. Кто не усваивает наши уроки. Мы говорим, а слова наши со свистом пролетают мимо ушей. Компания мальчишек лет 8- 9 сидит на лавочке и явно скучает. Во двор въезжает белая «Газель». Затормозила. Опустилось стекло, высунулся шофёр: - Эй, ребята, здесь Гагарина, 25? - Неа, — ответили они вразнобой. - А где? Опаздываю… Мальчишки, споря и переругиваясь между собой, шумно объясняют. В конце концов шофёр трясёт головой и говорит: - Запутали… — он распахивает дверцу. — Садись, что ль, дорогу покажете. Мальчишки замялись… Шофёр помахал десяткой: - Заработать хотите? Мальчишки переглянулись… трое не двинулись с места, а четвёртый — приподнимается. Кажется, ему хочется прокатиться… Интересное дело! Правилам безопасности мы обучаем детей буквально с пелёнок. («Не трогай ножик, он острый, порежешься»; «Смотри, там яма, упадёшь!»; «Не разговаривай с чужим человеком…» и т. д., и т. п.) И уж 9- летний ребёнок, верно, не раз слышал, что садиться в незнакомую машину нельзя. Так куда эти знания (внушения) подевались? |
| Мы же ужасохомся о напрасней смерти и о скором исцелнии его, и много плакавше, погребохом Евагриа, отвръст им уста и очи, и руц растяжен. Въпросихомъ же Тита: «Что сътворися?» Титъ же сказаше намъ, глаголя: «Видхъ, – рече, – аггелы отступльша от мен и плачащуся о души моей, бси же радующеся о гнев моемь. И тогда начах молити брата, да простит мя. Егда же его приведосте ко мн, и видхъ аггела немилостива, дръжаща пламенное копие, и егда же не прости мя, удари его, и падеся мертвъ, мн же подасть руку и въстави мя». Мы же, сиа слышавше, убояхомся Бога, ркшаго: «Оставите – оставятся вам». 932 Рече бо Господь: «Всякъ, гнваяся на брата своего без ума, повиненъ есть суду». 933 Ефрм 934 же: «Аще кому случится въ вражд умрети, и неизмолимъ суд обрящуть таковии». Аще ли же сий святыхъ ради Антониа и Феодосиа отрады не прииметь, лют человку тому, сицевою страстию побежену быти. К Поликарпу. От неа же и ты, брате, блюдися, да не дай же мста гнвному бсу, емуже бо кто повинется, тому и поработится, но, скоро пад, поклонися враждующему на тя, да не преданъ будеши аггелу немилостивому, да и теб съхранит Господь от всякого гнва. Той бо рече: «Да не зайдет солнц въ гнев вашем». 935 Тому слава съ Отцемь и съ Святымъ Духомъ нын, и присно, и в вкы. ВТОРОГО ПОСЛАНИА, ЕЖЕ КО APXIMAHДPUTY ПЕЧЕРЬСКОМУ АНКИДИНУ, О СВЯТЫХЪ БЛАЖЕННЫХЪ ЧЕРНОРИЗЕЦЬ ПЕЧЕРЬСКИХ, СПИСАНО ПОЛИКАРПОМЪ, ЧЕРНОРИЗЦЕМЬ ТОГО ЖЕ ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ. СЛОВО 24 Господу поспешествующу и слову утверьжающу, къ твоему благоумию, пречестный архимандрите всеа Руси, отче и господине мой Анкидине. Подай же ми благоприатнаа твоа слуха, да в ня възглаголю дивных и блаженныхъ муж житиа, даниа и знамениа, бывшихъ въ святемь семь монастыр Печерьском, еже слышах о них от епископа Симона Владимерьскаго и Суздальскаго, брата твоего, черноризца бывшаго того же Печерьского монастыря, иже и сказа мн, гршному, о святмь и велицем Антонии, бывшаго началника рускимъ мнихомъ, и о святмь Феодосии, и иже по них святыхъ и преподобныхъ отець житиа и подвигы, скончавшихся дому пречистыа Божиа Матере. Да слышит твое благоразумие моего младоумиа и несъвръшена смысла. |
| «...и алчною, и жадною смертию не умеретъ, о них же Господь рече, иже алчных не кормят и жадных не поят...» 33, л. 204 «Аминь глаголю вамъ: понеже не сътвористе единому отъ сихъ мьньшихъ, ни Мьн сътвористе» (Алексеев и др. 2005, 140). «Аминь глаголю вамъ: понеже не сътвористе единому сихъ меншихъ, ни Мн сътвористе» (Библия 1581, л. 14об.). «Аминь//глаголю вамъ: понеже не сотвористе единому сихъ меншихъ, ни Мн сотвористе» (Евангелие 1657, л. 193–194). «...елико не сотвористе менших Моих братий, ни Мн сотвористе». 33, л. 204 «И идутъ ти въ муку вчъную, а праведьници въ животъ вчъный» (Алексеев и др. 2005, 140). «И идутъ сии в муку вчную, праведници же в животь вчный» (Библия 1581, л. 14об.). «И идутъ сии в муку вчную, праведницы же в животъ вчный» (Евангелие 1657, л. 194). «Идут, – рече, – в живот вчный». 7, л. 35 «И приимъ чашу и хвалу въздавъ, дастъ имъ, глаголя: „Пиите отъ нея вьси. Се есть Кръвъ Мо Новааго Завта, проливаемая за мъногы въ отъдание гръхомъ“» (Алексеев и др. 2005, 143). «И прием чашу, хвалу въздавъ, дастъ им, глаголя: „Пиите от неа вси. ( Мф. 26:27 ) Се бо есть Кровь Моа Новаго Завъта, яже за многыя изливаема въ оставление грховъ“ ( Мф. 26:28 )» (Библия 1581, л. 15). «И приемъ чашю, хвалу воздавъ, даде имъ, глаголя: „Пиите от нея вси. Сиа бо есть Кровь Моя Новаго//Завта, яже за многия изливаема во оставление грховъ”» (Евангелие 1657, л. 198–199). «„Такожде и чашу, налиявъ, давъ, рече: „Пийте от нея вси, се есть Кровь Моя““ и помал». 4, л. 21 «На вьскъ же день великъ (вариант в ркп. праздьникъ. – С.С.) обычаи б отъпуштати народу съвязьн, егоже хотаху. Имаше же тъгда съвязьн нарочита, нарицаемааго Варавва. Събъравъшемъ же ся имъ, рече имъ Пилатъ: „Кого хощете отъ обою отъпуштю вамъ: Варавву ли или Исуса, нарицаемааго Христа?“ Вдаше бо, ко зависти ради прдаша » (Алексеев и др. 2005, 151–152). «На всяк же праздникъ обычай обычай б игмону отпущати единого народу связня, егоже хотяху. Имяху же тогда связана нарочита, глаголемаго Варавва. Събраном же имъ, рече имъ Пилат: „Кого хощете от обою отпущу вамъ: Варавву ли или Исуса, глаголемаго Христа?“ Вдяше бо, яко зависти ради предашя Его» (Библия 1581, л. 16). «На всяк же праздникъ обычай б игемону отпущати единого народу связня, егоже хотяху. Имяху же тогда связня нарочита, глаголемаго Варавву. Собранным же имъ, рече имъ Пилатъ: „Кого хощете от обою отпущу вамъ: Варавву ли или Иисуса, глаголемаго Христа?“ Вдяше бо, яко//зависти ради предаша Его» (Евангелие 1657, л. 210–211). |
| В понедельник я собирался поговорить с Сушкой – не знаю о чем, но поговорить надо было. Не получилось. Слава о нашем кружке так быстро распространилась, что после занятий к нам с Ястребом подошло человек пятнадцать желающих. Из нашего класса, из параллельных, и даже пара девочек на год старше. Я растерялся. Ястреб, судя по всему, тоже. А Сушка напряглась: – Всех не примем! Вы в комнату не влезете! Ястреб подхватил идею с явным облегчением: – Конечно! Мы и так на головах друг у друга сидим! Всё, прием окончен!.. Новички смотрели так жалобно, что я не выдержал. Тем более что в голову пришла гениальная идея, и мне хотелось высказать ее при Сушке. – Поместимся! – заявил я. – Только зачем в комнате? – А где? – спросил Ястреб. – В холле? А если завтра еще желающие появятся? Родителей твоих на улицу выгоним? – Неа, – хитро улыбнулся я. – Сами на улицу пойдем. Погода замечательная, чего дома сидеть?! Я покосился на Сушку, но так и не понял, оценила ли она всю гениальность моей идеи. В результате мы расположились на школьном стадионе. Народу набралось так много, что Ястреб и Сушка поделили кружковцев пополам. Дима занимался с мальчиками, Снежана – девочками. Я сидел на параллельных брусьях и, как заявил Ястреб, «осуществлял общее руководство». В основном это руководство заключалось в болтании ногами и кивании головой, когда кто-нибудь спрашивал, можно ли сделать то-то и то-то. В самых сложных случаях я предлагал игру, в которую сейчас нужно поиграть. Родители сначала удивились нашему новому месту сбора, но потом пришли проведать и всё поняли. Посидев минут пятнадцать без дела в сторонке, папы добыли у физрука волейбольный мячик и резались в волейбол. Мамы немного потерпели, но через пять минут присоединились к папам. Стучали по мячу, орали, ругались друг на друга, извинялись, хохотали… и очень удивились, когда оказалось, что уже стемнело. Нас быстренько развезли по домам, но я успел на прощание помахать Сушке рукой. Она сделала странное движение плечом, но махать в ответ не стала. Зато покраснела так, что даже в темноте было видно. |
| Рисунок. См. изображение в оригинале Стены по-прежнему имеют трехчастное деление по высоте: первый ярус оформлен сплошной аркадой, второй – промежуточный между аркадой и ярусом тромпов, верхний состоит из тромпов различной конфигурации и глубины и конх, дающих основание громадному куполу (целиком не сохранился, мы можем судить лишь о его барабане и диаметре). Главный эффект достигнут благодаря включению тромпов в ритм основных криволинейных очертаний под куполом. Тромпы-своды перестали быть второстепенно функциональной деталью, а интерпретированы как существенная композиционная часть главной осеняющей арочной системы верха здания. Их размеры и ритм созвучны общему композиционному движению. Разница пролетов, завершаемых тромпами, определяет их разные размеры и форму, сложный ритм, что придает венчающей оболочке многообразие, чувство непрерывной изменчивости. Ритм самих арочных изгибов кажется двойным, скользящим: в нижнем ярусе это плоская аркада, а в верхнем – сильно вогнутые поверхности тромпов и конх. Причудливость движения пространства выглядит абсолютно фантастической, но при этом она воспринимается как графический узор на поверхности стен, не имеющий в себе ничего материального. Замечательно также то, что структура храма не перестает восприниматься как двухэтажная: в этом можно прочесть не только отголоски двухъярусной конструкции храма Св. Сергия и Вакха, но и отзвуки более близких явлений – таких, как двухэтажные церкви Мирелейон или Панагии Халкеон в Салониках. Точно так же, как мотив перекрытия верха здания единообразной формой (тромпами) находит себе аналогию в композиции храма Романа. Рисунок. См. изображение в оригинале Купола на тромпах – своеобразная визитная карточка армянской архитектуры. Именно здесь эта структура получила широкое распространение. Естественно, возникло предположение, что армянские постройки стали источником формирования нового типа византийских храмов. Однако различие между Неа Мони и армянскими храмами на тромпах принципиально. Оно касается не только иной роли тромпов, но и способов проявления конструкции в композиционном оформлении пространства. |
| — Да спят уже все, — остановила его Зоя. — Двенадцать часов. Ой, пойду… Как подумаю, что завтра подниматься… Мамаа… Улеглись спать. Вместе с легкой дремотой полусна пришла мысль о Наташе. Андрей пожалел, что так скоро попрощался с ней, не договорился о новой встрече. Хотя к чему договариваться? Пойти к ней, вот и все. Ему представилось, как входит он завтра в Наташину комнату, как встречает она его. Явь постепенно перешла в сон, который не прерывался до самого утра, и потому Андрей спал и проснулся легко. 7 Володина бригада неожиданно удвоилась. Только за работу принялись десяток деревьев повалили, не более, — как, перекрывая натужный вой бензопил и стук топоров, раздался леденящий душу вопль. Ничего не понимая, ребята оглядывались недоуменно. — Ты, что ли, дурака валяешь? — спросил Володя у Славика. — Чего ты все на меня! Я что, дурной… И снова, теперь уже в тишине, повторился многоголосый вопль. А вслед за ним из-за ближних кустов и деревьев, из вороха ветвей, лежащих рядом, вылетела ватага Колькиных индейцев. Сегодня они не султанами перьев были украшены. Одежду их прикрывали хвойные лапы, березовые ветви, даже на фуражках и кепчонках тоже кустики зелени были пристроены. Промчавшись с боевым кличем по порубке, “индейцы” подбежали к ребятам и смолкли. — Законно мы замаскировались? — спросил Колька. — Никто не заметил. Зоя на меня чуть не наступила. Я вон в той куче сидел. Прямо под носом. — Законно, — одобрил Володя. — Хоть сейчас в морской десант бери. — Зеленые привидения… — сообщил Славик. — Меня комары жрут, жрут, — почесываясь, с гордостью сказал один из мальчишек, — а я все равно не пошевелился. — Молодец. — Мы вам помогать будем, — сказал Колька. — А матери вас не заругают? — Неа. А чего дома делать? — Значит, помощники, — задумался Григорий и Володю спросил: — Как, бригадир, нужны люди? — А что… Пусть ветки стаскивают в кучи. — Итак, — назидательно произнес Григорий, — обрубленные ветви и макушки стаскивать в кучи. Не спешите, поспокойнее. Задача ясна? — Ясна-аа! — нестройным радостным хором отозвались “индейцы” и принялись за работу. |
| Техника фрески весьма оригинальна – это скоропись, исполненная по цемяночной обмазке (как и весь первоначальный декор, сделанный сразу после постройки), без штукатурки и последующей светотеневой лепки объемов, традиционно характерных для византийского письма. Подобно киевским фрескам, пигменты растворены на органическом связующем – камеди. Объем создается исключительно графическими средствами по светлой подкладке, при помощи утолщения и утоньшения рисунка, нанесенного свободной кистью. Завершают моделировку штрихи положенные поверх румян на щеках. Благодаря ведущей роли виртуозной графики неподвижность и монументальное величие персонажей сочетаются с легкостью и эластичностью линейного ритма. Необычность техники исполнения композиции и её стиль вызвали значительный разброс датировок (1050 г., начало XII в., 1108 г., вторая половина XII в. 248 ) и разнообразие интерпретаций, вплоть до попыток связать новгородскую живопись с романскими традициями Западной Европы. 249 Между тем анализ фрески 250 обнаруживает её близкое родство с центральными для Византии явлениями первой половины XI в., а также с некоторыми образами в росписях Св. Софии Киевской. Именно около середины столетия внушительная пластика, активность объемов, жестокий линейный ритм, строгость и догматичность образной характеристики, характерные для аскетического направления конца X – первой половины XI в., постепенно сменились более подвижной пространственной системой (мозаики Неа Мони на Хиосе, вторая половина XI в.). Близкие аналогии композиции из Софии в Новгороде – в образе Богоматери с Младенцем второй четверти XI в. в капелле монастыря Осиос Лукас, 251 в провинциальном варианте того же стиля и времени – в чеканной грузинской иконе 252 из Цагери. Еще одна аналогия – образ Прохора 253 на миниатюре с Иоанном из Остромирова Евангелия 1057 г. Наиболее убедительным выглядит сравнение фрески из Новгорода с керамическими иконами, широко распространенными в Византии в X – первой половине XI в., 254 с таким же гибким, свободным рисунком, монохромной живописью, с обостренной выразительностью, достигнутой крайне «немногословными» средствами. Таким образом, можно утверждать, что датировка – около 1050 г.– для фрески Константина и Елены является приемлемой. |
| в своеи дедине. еиа жадаше во ине(х) странах. Ни сего дела его може(м) (л. 380) молчати. Дивна см(е)ртны(м). и Агг(е)ло(м) Б(о)жие(м) радостна. толи Б(о)га. боащимся чюдна. И николи(ж) в ч(е)л(ове)це(х) слышана. Е(ж) перси с(вя)т(а)го камене твержше носиша в с(е)р(д)ци принужен по истине некогда о(т) своего брата и свои(х) боляр с(ы)но(в) ра(де) ро(же)ниа. приложи к себе жену. И роди о(т) неа с(ы)н имене(м) Избряслав. И рече к неи: «Се оу(ж) много Б(о)гу прегрешихов. и безаконие створихов оуже о(т) сего престанев. пло(д) по роду ч(е)л(ове)ческому приимша. бе в собе. В брата место мя имеи. А а(з) тя в сестры место». И сеи речи она приставши. И имши по ню пре(д) Б(о)гом и саме(м). не- когда сгреши с милы(м) его слугою. И с(вя)т(а)му самому то ви(де)вшу рече: «Почто слга пре(д) Б(о)гом. Тобе лз бяше ити заму(ж) любо не ити. Но не 66 будита дерза пронести се кому любо. Доиде(ж) яз о се(м) ся помышлю». И створи(в) пир велик никому(ж) неведущу сего света. Вдасть ю заму(ж) сестрою творя тому(ж). Бра(т) же его меншии Болесла(в) пре(д)реченыи. Очютивы и хотящу в Ри(м) ити поча нань многа злаа отаи мыслити и творити пакости. И многи советы в домох и(х). творяше свещаваася с злыми советники на с(вя)тыи му(ж). Их(ж) вси совети не 67 оутаишася с(вя)т(о)го никако(ж). Но мо(л)ча речи сеа кончины смотряше. В другое(ж) время сзва(в) светники своа бра(т) его: «Промышляите како его погуби(м)». Они(ж) ему тако о(т)вещаша: «Никако(ж) его инако можеши погубити (л. 380 об.) ходя в него власти. Но просися домови Болеславлю гра(д)у. И ту и можеши погубити». Призва(в) к себе. оне(ж) исроси вся оу брата с советни своими. Створи велик пир ч(ес)тн. На памя(т) рекии с(вя)тыма. Козме и Дамиану. И послав слы к брату своему рече: «Брате, радость велику на памя(т) с(вя)тыма створи(х). Но молю вл(д)чьствие ваше 68 . Ды бы ся не о(т)рекл приити к на(м)». С(вя)тыи же к слу его отвеща: «Радость бра(т)и, радо(сть) Б(о)жия е. И аз к его повелению оуготовлюся». Вся(ж) си злобы и свети и(х) с(вя)т(о)го не оутаахуся. но вся видяше. И абие причинився с дружиною своею. И все(д) на конь нача играти гоняся пред ними по (д)вору своему г(ла)г(о)ля к ним: «Аз ли бы(х) не оуме с вами чехи |
|
|
