| В XVI в. в М. появились первые европейские поселенцы и торговцы, попытавшиеся утвердиться на побережье. В нач. XVII в. португ. авантюрист Филипе де Бриту-и-Никоти основал гос-во в Н. Бирме (1603-1613), но был побежден правителем Авы Анаупхелуном (1606-1628) и казнен. В 1-й четв. XVII в. Анаупхелун вновь объединил М., но в 1-й пол. XVIII в. страна распалась. В кон. XVII-XVIII вв. европ. купцы стремились закрепиться в Бирме: Британская Ост-Индская компания (ОИК) основала в Н. Бирме факторию и верфь в 1695 г., Французская ОИК создала верфь в 1729 г. Улица Могул в Рангуне. Фотография. 1910 г. Улица Могул в Рангуне. Фотография. 1910 г. К сер. XVIII в. британское и французское присутствие в М. укрепилось. В стране вновь разгорелась борьба за власть между различными лидерами. В 1754 г. Алаунпхая, правитель Моксобо, подчинил Аву и шанов, в 1757 г. завоевал Пегу. Представителям основанной им династии Конбаун удалось захватить столицу Сиама Аюттхаю, присоединить Аракан и распространить власть на Ассам. В результате Бирма стала непосредственно граничить с Британской Индией. При Конбаунской династии сложился централизованный правительственный аппарат во главе с монархом (минтэйачжи). Объединение страны способствовало экономическому развитию Бирмы. В 1824 г. началась 1-я англо-бирманская война. Яндабоский мирный договор 1826 г. предусматривал передачу Аракана и Тенассерима Британской ОИК. На Бирму налагалась контрибуция. В ходе 2-й англо-бирманской войны 1852-1853 гг. Британская ОИК захватила территории Пегу. В 1862 г. Аракан, Тенассерим и Пегу были объединены в брит. колонию Н. Бирма. Династия Конбаун сохранила контроль только над В. Бирмой. Правитель Миндон (1853-1878) провел налоговую и адм. реформы и начал создание мануфактур. Великобритания вынудила Миндона заключить неравноправные торговые договоры в 1862 и 1867 гг. Тибо (1878-1885) под давлением Франции заключил неравноправный франко-бирманский договор 1885 г. В том же году Великобритания начала 3-ю англо-бирманскую войну и 1 янв. 1886 г. присоединила В. Бирму. С февр. 1886 г. Бирма стала провинцией Британской Индии. С 1897 г. пров. Бирма управлял генерал-губернатор. С кон. 80-х гг. XIX в. в Бирме стали возникать буддийские об-ва мирян, задачей к-рых были гл. обр. охрана буддийских памятников и монахов и организация массовых религ. мероприятий, т. к. с упразднением бирм. монархии регулярные пожертвования элит на религ. цели прекратились. М. в 1-й пол. XX в. |
| К сер. XVII в. в Л. существовали правосл. центры, часть к-рых остались приверженцами «старой веры». На левом берегу Даугавы существовала населенная выходцами из России слобода (Гольмгофская), жители которой обслуживали провозку товаров по 50-километровому порожистому участку реки. После церковного раскола население слободы быстро росло, в 1670 г. герц. Якоб Кетлер даровал поселению статус города (Якобштадт) с правом принимать выходцев из Русского гос-ва, которым предоставлялись 6-летний налоговый иммунитет и др. льготы. Старообрядцы активно поселялись в находившейся во владениях Швеции Риге, где к XIX в. уже постоянно проживали рус. купцы и их работники. Особенно много сторонников «старой веры» обосновалось в вост. части Л.- Латгалии, входившей в Речь Посполиту. На территории Л., входившей на рубеже XVII и XVIII вв. в состав разных гос-в, положение старообрядцев было благоприятным. После присоединения в 1710 г. Риги и исторической обл. Видземе к Российской империи на протяжении более столетия староверы практически не испытывали давления ни царских чиновников, ни правосл. духовенства. Присоединение Латгалии (1772) и Курземе (1795) к Российской империи первоначально вызвало отток старообрядцев в Польшу и Пруссию, впосл. многие вернулись обратно. Согласно переписи населения 1780 г., в Латгалии проживали 3982 старовера. Во 2-й пол. XVIII - нач. XIX в. число старообрядцев в Л. росло, чему способствовала в т. ч. мягкая политика гос-ва по отношению к ним при имп. Екатерине II Алексеевне . Наряду с земледелием старообрядцы занимались рыболовством, извозом, отхожими промыслами, сплавом леса, а в городах выполняли строительные работы и вели торговлю. В результате в сельской местности складывалась прослойка зажиточных крестьян, а в городах - купцов. Многое сделал для распространения беспоповства на территории Л. в 1-й пол. XVIII в. Федор Никифорович Саманский († ок. 1771 или 1794). В «Дегуцком летописце» сообщается об устройстве моленной по благословению «саманского духовного отца» Федора Никифоровича в 1735 г. |
| В 10-30-х гг. XVIII в. на Выге был создан исторический цикл о старообрядческом движении в России со 2-й пол. XVII в., к-рый включил «Виноград Российский» и «Историю об отцах и страдальцах соловецких» С. Денисова и «Историю Выговской пустыни» И. Филиппова. Лексинское общежительство. 1-я пол. XIX в. Поморский центр. Фрагмент лубка (ГИМ) Лексинское общежительство. 1-я пол. XIX в. Поморский центр. Фрагмент лубка (ГИМ) Трудами братьев Денисовых и их учеников на Выге была собрана богатая б-ка (согласно описям сер. XIX в., данное собрание, к этому времени уже сильно поредевшее, насчитывало 194 рукописи и 212 печатных книг). Книжное собрание В. о. состояло не только из рукописных и старопечатных богослужебных книг, но также из учебной и полемической лит-ры. Наряду с собиранием древних книг и икон выговцы занимались подбором др. церковно-археологических свидетельств в защиту старой веры. Этот материал был использован при написании «Дьяконовых ответов» (1719) и «Поморских ответов» (1723). Лишенные типографских возможностей, выговцы были вынуждены возродить, и в весьма значительных масштабах, книгописное дело: в их скриптории переписывались как древнерус. произведения (преимущественно в выговских списках сохр. мн. редкие памятники рус. агиографии), так и сочинения писателей-старообрядцев, в т. ч. выговских. В В. о. была создана единственная в старообрядчестве лит. школа, явившаяся вариантом московского барокко 2-й пол. XVII в. Особая стилистика, восходящая к древнерус. стилю «плетения словес» , многообразие риторических приемов, сложный и порой архаизированный язык этих произведений предполагали высокий уровень грамотности читателей. Основатели школы, сами талантливые и плодовитые писатели, братья Денисовы воспитали плеяду учеников, к числу к-рых относятся Т. Петров, Д. Матвеев, Г. и Н. Семёновы, М. Петров, Филиппов, В. Д. Шапошников, А. Иродионов и др. В выговской лит. школе получили продолжение практически все жанры, существовавшие в Др. Руси: агиографические, историческое повествование, летописание, сказания, различные виды слов (торжественные, воспоминательные, надгробные и др.), проповеди, послания, поучения, полемические сочинения, службы, силлабическая поэзия. |
| В России Г. зародилась позже, чем в Зап. Европе. Централизация рус. гос-ва стимулировала формирование его символики в кон. XV в. (двуглавый орел был заимствован из герба Свящ. Римской империи как визуальная демонстрация претензий на имп. статус), во 2-й пол. XVI в. появились территориальные символы. Полноценные гербы возникли в кон. XVII - нач. XVIII в. под влиянием зап. (преимущественно польск.) культуры. Для развития территориальной Г. большое значение имели военные реформы имп. Петра I (от каждого полка требовалось иметь знамя с гербом того города, где он расквартирован) и реформы местного самоуправления в кон. XVIII в., «Жалованная грамота городам» 1785 г. предписывала каждому городу иметь герб. Большинство городских гербов (более 500) появилось в 70-90-х гг. XVIII в. Частные гербы появились в России в кон. XVII в., в XVIII в. они либо составлялись дворянами самостоятельно для использования в быту (чаще всего для размещения на печатях), либо разрабатывались в специальном учреждении - Герольдмейстерской конторе (создана в 1722, с 1800 - Герольдия, в 1857 учреждено Гербовое отделение Департамента герольдии сената) и выдавались в жалованных грамотах на дворянство или титулы. В 1797-1917 гг. частные гербы кодифицировались в офиц. «Общем гербовнике дворянских родов Всероссийской империи» (более 3100 гербов, 20 частей, из к-рых первые 10 изданы: СПб., Герб Пермской губ. Герб Пермской губ. Гербоведение зародилось в России во 2-й трети XVIII в. под влиянием зарубежного практического и научного опыта. Научный статус дисциплины признан в сер. XIX в. преимущественно в рамках археологии. Существенную роль в ее развитии сыграл труд А. Б. Лакиера «Русская геральдика» (СПб., 1854; 18552; М., 19903), в к-ром излагалась археологическая концепция Г., основывавшаяся на признании самобытности и древности рус. гербов, а также на неоправданных попытках установить их связь с изображениями на древнерус. монетах и печатях. В нач. XX в. были выдвинуты культурологическая концепция Г., рассматривавшая герб как часть истории культуры (Ю. В. Арсеньев), и источниковедческая концепция Г. (В. К. Лукомский, С. Н. Тройницкий), в рамках к-рой разрабатывались методы изучения гербов как источников и гербовая экспертиза. Началось преподавание Г. в археологических ин-тах Москвы (Арсеньев, с 1907) и С.-Петербурга (Лукомский, с 1913). В 1913-1914 гг. в С.-Петербурге издавался ж. «Гербовед», посвященный преимущественно родовой Г. (переизд.: Гербовед, 1913-1914. М., 2003). Были кодифицированы рус. территориальные гербы (П. П. фон Винклер), опубликованы ценные источники (в т. ч. рисунки Титулярника 1672 г., Гербовник А. Т. Князева 1785 г., гербы лейб-кампанцев, «Малороссийский гербовник», составленный Лукомским и В. Л. Модзалевским, и др.); началось систематическое использование архивных материалов. В нач. XX в. Г. окончательно сформировалась в России как отрасль научного знания. |
| «Свете тихий» киевского распева в синодальном изд. Обихода (М., 1772. Л. 20 об.— 21) «Свете тихий» киевского распева в синодальном изд. Обихода (М., 1772. Л. 20 об.— 21) Многоголосие К. р. известно во 2-й пол. XVII в. по демественным и знаменным партитурам, в кон. XVII - 1-й пол. XVIII в.- по партесным обработкам, в кон. XVIII-XX в.- по многочисленным композиторским гармонизациям и аранжировкам (см.: Лисицын. Обзор; Свод напевов). Во 2-й пол. XVII в. К. р. постоянно звучал на службах в присутствии царей и патриархов и поощрялся ими; этим, возможно, объясняется надписание «Достойно есть» именем царя Феодора Алексеевича (опубл. в сб.: Успенский. Образцы. 1971. С. 139-140). В 1772 г. подобны К. р. вошли в печатный синодальный Октоих, значительное число песнопений К. р.- в Обиход (см.: Захарьина. 2003. С. 141-142). К. р. стал неотъемлемой частью пореформенной русской певческой традиции, а с сер. XIX в.- предметом сравнительных исследований (чаще по печатному синодальному Обиходу 1772 г., чем по рукописям). Изучение песнопений рус. певч. источников выявило частые совпадения (или заметное родство) К. р. со знаменным и с греческим (а иногда и болгарским) распевами. В лит-ре содержится много примеров такого рода. Описывая современное ему церковное пение, архиеп. Курский и Белгородский Феоктист (Мочульский) отмечал: «...киевский, черниговский и новгородский напевы суть не что иное, как один и тот же греческий, но переиначенный по вкусу и характеру жителей городов российских» ( Феоктист (Мочульский). 1813. С. 9); прот. Д. В. Разумовский обратил внимание на полное совпадение напевов песнопений «Воскресение Христово видевше» греческого распева и псалма «Господи, воззвах» К. р. (см. в изд.: История рус. музыки. М., 1983. Т. 1. С. 219). Родство К. р. со знаменным отмечали Н. М. Потулов («По характеру своему он (К. р.- Е. Ш.), видимо, истекает из знаменного и местами до того бывает с ним сходен, что если бы над песнопением не стояло надписание киевского распева (каковому надписанию не доверять нет основания), то напев можно было бы назвать знаменным» - Потулов . 1884. С. 73), прот. Д. Разумовский («Воскресные тропари «Днесь спасение» и «Воскрес из гроба» с надписанием киевского распева суть, несомненно, большого знаменного распева. Прокимны утренние в большом знаменном и киевском распеве почти сходны по напелу гласов» - Разумовский. 1867. Вып. 1. С. 85), А. В. Преображенский («Киевский распев образовался под несомненным влиянием знаменного и есть его упрощение» - Преображенский. 1910. С. 23). |
| По приблизительным подсчетам, население М. к. составляло к кон. XV в. ок. 220-250 тыс. чел., к 1800 г.- 900 тыс. чел. (в т. ч. 190 тыс.- на территории Буковины, включенной в состав Габсбургской монархии в 1775) (История нар. хозяйства Молдавской ССР. 1976. С. 93; Murgescu. 2010. Р. 51). В М. к. наряду с основным румын. населением (во внешних источниках - влахи, волохи, олахи), называвшим себя и молдаванами по названию страны, проживали также этнические меньшинства: русины (в основном в сев. части М. к.), болгары, сербы (в юж. части М. к.), греки, армяне, немцы (саксы), венгры, поляки и др. (в основном в городах). До сер. XIX в. на положении рабов господаря, бояр и мон-рей находились семьи цыган (ромов). В конфессиональном плане румыны (молдаване), греки, болгары, сербы, русины, цыгане относились к правосл. Церкви (с XVIII в. часть русинов приняла унию и отошла к греко-католической Церкви), армяне - в основном к Восточной григорианской Церкви (частично - к католической), поляки - к католической, немцы - к лютеранской, венгры - к кальвинист. церкви (с XVI в.). Часть немцев и венгров после XVI в. были католиками. В XVIII-XIX вв. значительно возросла численность евреев (иудеев) в результате их массового переселения из Галиции. Тогда же в М. к. возник ряд поселений староверов (липован), переехавших из России ( B lan C. Instituiile arilor Române. Biserica//Istoria românilor. 2002. Vol. 6. P. 348-351). Язык и письменность Первые века существования М. к. деловым языком канцелярии молдав. господаря, администрации православной Молдавской митрополии и языком богослужения был славянский. Слав. культура, в т. ч. письменность М. к. и прежде всего монастырская, была сформирована под устойчивым влиянием Тырнова 2-й пол. XIV в. В канцелярской культуре (грамоты правителей) в 1-й четв. XV в. произошла переориентация в отношении и языка и графики с галицких образцов на болгарские. В письменности на долгое время практически в неизменном виде закрепился среднеболг. извод евфимианской (великотырновской) орфографической редакции. С сер. XVII в. началось постепенное замещение слав. языка румынским, но первый сохранил довольно значительные позиции в церковных текстах и богослужебной практике до XIX в. |
| К., 2000; она же. Гpeцьki громади Криму у 1917-1938 рр.: Emhokohфeciйhuй аспект. К., 2001; она же. Npabocлabhi храми та мoh-pi Криму як осередки духовного життя грецького населення (kih. XVIII - 30-i роки ХХ ст.): Дис. К., 2001; Бойцова О. Icлaм в Криму: Haц.-peлiriйha iдehmuфikaцiя кримських татар (друга пол. XV - kih. XVIII ст.): Дис. К., 2000; она же. Ислам в Крымском ханстве. Севаст., 2004; Дагрон Ж. Двуликий Крым (IV-X вв.)//МАИЭТ. 2000. Вып. 7. С. 294-301; Зубарь В. М., Хворостяный А. И. От язычества к христианству: Начальный этап проникновения и утверждения христианства на юге Украины (2-я пол. III - 1-я пол. VI в.). К., 2000; Пономарев А. Л. Население и территория Каффы по данным Массарии - бухгалтерской книги казначейства за 1381-1382 гг.//ПричернСВ. 2000. Вып. 4. С. 317-443; он же. Крымское ханство и консулат Каффы в 1466 г. (870/871 г. х.): Власть и деньги//Там же. 2015. Вып. 9. С. 44-108; Сазанов А. В. Базилика 1987 г. и некоторые проблемы интерпретации памятников христ. Херсонеса//Там же. 2000. Вып. 4. С. 276-316; он же. К вопросу о времени сооружения четырехапсидного храма Херсонеса//Херсонесский сб. 2004. Вып. 13. С. 202-210; Сорочан С. Б., Зубарь В. М., Марченко Л. В. Жизнь и гибель Херсонеса. Х., 2000; Уханова Е. В. Обретение мощей св. Климента, папы римского, в контексте внешней и внутр. политики Византии сер. IX в.//ВВ. 2000. Т. 59(84). С. 116-128; Флоря Б. Н. Сказания о начале слав. письменности. СПб., 20002; Auzepy M. F. Gothie et Crimée de 750 à 830 dans les sources ecclésiastiques et monastiques grecques//МАИЭТ. 2000. Вып. 7. С. 324-331; Зинько Е. А. Проблемы исследования позднеантичных боспорских расписных склепов//Там же. 2001. Вып. 8. С. 67-73; она же. Христианские мотивы в росписях пантикапейских склепов//Там же. 2003. Вып. 10. С. 78-89; она же. Вопросы хронологии раннехрист. склепов Боспора//Боспорский феномен: Проблемы хронологии и датировки памятников: Мат-лы междунар. научн. конф. СПб., 2004. Ч. 1. С. 308-318; Змерзлий Б. В. Noлimuka радянськоï держави щодо Pociйcьkoï Правосл. |
| посольств и ответил согласием на просьбу о принятии калмыками рус. подданства. В 1655 г. калмыки дали 1-ю шертную запись (присяга на верность) рус. царю (впосл. калмыки неоднократно давали шерти и нарушали их). Со 2-й пол. XVII в. по просьбе рус. правительства калмыки участвовали в военных походах: в 1665-1666 гг. отряды калмыков воевали на Украине против татар, турок и поляков, в 1668-1670 гг. вместе с донскими и запорожскими казаками участвовали в походе против Крымского ханства, в 1676-1681 гг. сражались на стороне русских против турок, в 1696 г. вместе с рус. войсками брали Азов, в 1700-1721 гг. калмыки принимали активное участие в Северной войне, в т. ч. в Полтавской битве. Сохраняя лояльность России, калм. ханы в XVII - 1-й пол. XVIII в. проводили самостоятельную политику. В период правления Аюки калмыки и подвластные им татары часто нападали на рус. селения; в 1684 г. Аюка перенес военные действия за Урал: воевал с киргиз-кайсаками, потом покорил мангышлакских туркмен; к этому же периоду относятся его войны с северокавказскими народами. В XVII-XVIII вв. Калмыцкое ханство сохраняло постоянную связь с др. монг. гос-вами. В XVII в., несмотря на договоры о зависимости от России, калм. ханы получали утверждение своего статуса от далай-ламы. После смерти Аюки (1724) рус. правительство установило практику прямого назначения правителя Калмыцкого ханства в статусе наместника. В 1732-1734 гг. население ряда улусов, не подчинившихся новому хану, откочевало на Кубань. В сер. XVIII в. наместник Калмыцкого ханства был включен в систему управления Астраханской губ., в 1762 г. проведена реформа традиц. судебно-адм. органа калмыков - зарго, в результате чего судебная и политическая власть хана (наместника) уменьшилась. Во время русско-тур. войны 1735-1739 гг. многочисленное Калмыцкое войско (иррегулярное конное войско в рус. армии) сыграло решающую роль на северокавказском театре военных действий. Калмыки также приняли участие в русско-шведской войне (1741-1743), в Семилетней войне (1756-1763) и в русско-турецкой войне 1768-1774 гг. |
| Ibaho-Фpahkibcьk, 1997; Мицько I. З. Острозька слов " яно-греко-латинська akaдeмiя. К., 1990; Senyk S. L " hésychasme dans le monachisme ukrainien//Irénikon. 1989. Vol. 62. N 2. P. 172-212; idem. L " esicasmo nel mondo ucraino prima di Paisij Velichkovskij: Le testimonianze della letteratura monastica//Amore del bello: Studi sulla Filocalia. Magnano, 1991. P. 279-288; Хавлюк М. Угорницький монастир. Коломия, 1996; Лагодич М. Преподобний та богоносний отець наш Iob Манявський//Православна Галичина. Льbib, 2001. 2(7). С. 25-27; Грабовецький В. В. Iлюcmpobaha icmopiя Прикарпаття. Ibaho-Фpahkibcьk, 2003 2. Т. 2: 2-а пол. XVII-XVIII ст.; Сушинський Б. Слово про Скит Манявський. Льbib, 2004; Бaбiй В. Ioba Княгиницького. Ibaho-Фpahkibcьk, 2005; Яра М. Школа церковного cniby в Манявському 2005. 1/4. С. 132-134; Миронюк I., Фirлebcьkuй М. Скит Манявський. Ibaho-Фpahkibcьk, 2008; Украïнський Афон: Манявський Хресто-Воздвиженський монастир. Ibaho-Фpahkibcьk, 2008. Иконография В нижней части надвратной башни-колокольни Манявского мон-ря в нишах по обе стороны входа сохранились ростовые изображения преподобных И. и Феодосия (Княгиницкого) в монашеских рясах. А. Копистенський датировал росписи 1-й пол. XVII в. Образ И. находится по левую сторону врат, в сер. XIX в. над ним была различима надпись: «Блаженный отец наш Иов схимонах» ( Wagilewicz. 1848. S. 4). Сохранились сведения, что в сер. XIX в. на стене монастырской «скарбницы» (сокровищницы) существовало еще одно изображение преподобных И. и Феодосия, с надписью о том, что «сии два обитель на Батерсе создали» (Ibid. S. 6). После прославления преподобных И. и Феодосия в 1994 г. создавались иконы И., образцом для к-рых послужила роспись башни-колокольни Манявского мон-ря. Как правило, И. представлен по пояс, в схиме, правой рукой благословляет, в левой держит посох. У него правильные черты лица и окладистая седая борода. На заднем плане - условные изображения горок. Одна из икон находится на раке И. в Крестовоздвиженской ц. Манявского мон-ря. |
| И. посвящены отдельная служба (10 дек.) с 2 канонами (1-го и 8-го гласов), написанными слитно (в начале 1-го есть указание на акростих «Красными похвалами песньми плетуще воспеваю и величаю память твою, святе», но в тексте он отсутствует), и канон 5-го гласа в общей службе св. семейству Бранковичей (помещен 3-м). В обеих службах И. (с устойчивым эпитетом «праведный») прославляется как заступник от «насилия агарянского», мощи к-рого даруют исцеление страждущим (в т. ч. и мусульманам). Даже в единоличной службе И. много места отведено прославлению др. членов семейства. Обе службы дошли в достаточно поздних (XVII-XVIII вв.) списках (см.: 1970. С. 335-336); они входили в состав рукописного Раковацкого Сербляка 1714 г., положенного в основу печатного издания (Римник, 1761), а позже включены и в белградское издание 1861 г. Относительно датировок службы И. и общей службы Бранковичам существует 2 т. зр. Согласно распространенному во 2-й четв.- сер. ХХ в. мнению, эти службы были составлены в 1708-1714 гг., когда мон-рь Крушедол являлся центром Крушедольской митрополии ( Р. М. Духовни живот Срба у Bojeboдuhu//Bojeboдuha. Нови Сад, 1939. Зб. 1. С. 378; 1957; Он же. 1958). В 70-80-х гг. ХХ в. была обоснована версия о создании этих текстов во 2-й четв.- сер. XVI в. ( 1970; 1980). Независимо от разницы в датировках, создание служб связывается с безымянными книжниками мон-ря Крушедол. В хронологическом отношении создание службы И. предшествовало составлению общей службы в честь семейства Бранковичей, т. к. в последней обнаружены заимствования из первой ( 1970. С. 335; 1980. С. 242). И. также посвящены 3 стихиры, отсутствующие в обеих службах и написанные в 1687 г. на форзаце вышеупомянутой служебной Минеи на октябрь из мон-ря Крушедол (МСПЦ. 125). Вместе со своими родственниками И. упоминается в «славе», содержащейся в сборнике 10-20-х гг. XVIII в. из собрания Патриаршей б-ки в Белграде 17. Л. 171-172), написанном предположительно во 2-й пол. XVI в. и дополненном (в т. ч. и именами Бранковичей) 100 лет спустя ( «Слава» са поменима jyжhocлob. и балканских светаца//Филологически изследвания в чест на К. Иванова за нейната 65-годишнина. София, 2005. С. 106-112. (Старобългарска лит-ра; Кн. 33/34)). Иконография |
|
|
