| Римское право оказало решающее влияние и на процессуальные институты, в первую очередь положенные в основу деятельности вселенских и иных Соборов. Этот процесс был тем более закономерен, что никакой альтернативы ему не существовало. Еврейское право, которым иногда пользовались судьи Церкви в первые века ее существования, не знало четкой и законченной судебной процедуры. И лишь одно римское право с глубочайшей проработкой его институтов могло удовлетворить возникшую потребность в необходимых процессуальных формах. «Признавая, что гражданское судопроизводство удовлетворяет принципам истины и дает ручательство в объективности, церковное законодательство не нашло надобности предписывать для своих судов какой-либо особенный порядок судопроизводства, отличный от существующего в государственных судах» . Коснемся вкратце и других примеров. Во многих случаях каноническое право использовало римский аналог для того, чтобы создать собственную норму. Так, римское право не позволяло обвинителю отказываться от возведенного им на подсудимого обвинения, за исключением строго определенных законом случаев. И если обвинитель все же уклонялся от своих обязанностей, то подвергался за это серьезному денежному наказанию. Напротив, подсудимый освобождался от всяких обвинений, и даже само его имя вычеркивалось из судебного протокола. Данная норма была воспроизведена в 19-м (28) правиле Карфагенского собора . Если обвинитель возбуждал против кого-либо ложное обвинение, то римское право рассматривало его как клеветника ( calumniator ) и карало его теми же наказаниями, которые были предусмотрены по обвинению, которое он сам предъявлял подсудимому. И это правило ( poena talionis ) также воспроизведено в 6-м каноне II Вселенского Собора. Известный канонист небезосновательно отмечал, что здесь налицо прямое тождество требований церковных и римских законов . Как известно, в целом ряде случаев каноническое право предусматривает разные виды наказаний для клириков и мирян за совершение одних и тех же правонарушений. |
| Итак, у основателей русского государства было свое право, так называемое варварское, подобное праву других народов средневековой Европы («Русская правда»), при этом римское наследие Русское государство восприняло первоначально у Византии. 4) Римское право в Византии В Византии римское право сохранялось, подвергалось обработке, предпринималась огромная работа по его кодификации, создавались также новые законы и учреждались юридические школы. Несмотря на эти усилия, в восточной римской империи необратимо изменилось отношение к праву и его цивилизационная роль в целом. «Характер, тон римского права изменился в Византии и еше больше — на нашем Востоке, куда римское право дошло в византийской передаче. Направление этого изменения: право стало не самостоятельным, не образом жизни, а инструментом, орудием в распоряжении власти» . В инструментальном отношении к праву в Византии, по мысли Бибихина, уже видится в зародыше та самая «свобода права», а попросту говоря, произвол, принявший такой размах на «нашем Востоке» хотя бы уже потому, что власть у нас была еще сильнее, энергичнее и централизованнее чем в Византии. Форма, присущая римскому праву, была постепенно вытеснена вниманием к содержанию. Право стало литературой, словесностью, риторикой. Вместе с тем юридический текст потерял тон подлинной речи народа, той самой дикции. Владимир Вениаминович обращает внимание на то, что нормативные тексты переводились с латыни на греческий подстрочниками, с сохранением латинского порядка слов. По его мнению, «этим гарантировалось, что тон римского права, о котором мы говорили, на греческой почве просто не мог ожить» . Глубоко отличное устройство юстиции, по сравнению с Древним Римом, также наложило печать на византийские юридические тексты . «Исследователи отмечают, что римские классические юристы анализировали проблемы, стараясь выявить их все и оставляя решение судье, а византийские наоборот исходили из готового решения (обычно в пользу императора, православной веры)» . Подобный дискурс становится скорее моральной апологетикой, чем собственно юридической интерпретацией. Характерен в этой связи также растущий интерес византийского права к моральной частной сфере (браки, поведение) и потеря интереса к частной сфере собственности, которую отмечает Бибихин. |
| «Огромным прогрессом было введение в действие такого права, которое абсолютно не признает феодальных отношений и которое полностью предвосхитило современную частную собственность» (Там же, т. 21, с. 412). Рецепция римского права способствовала ликвидации партикуляризма и сословного характера феодального права, тормозивших развитие торговли и промышленности, развитие буржуазной частной собственности. Римское частное право послужило одним из источников Кодекса Наполеона 1804 г., который, в свою очередь, явился образцовым сводом законов буржуазного общества и лег в основу буржуазных кодификаций во всех частях света. О причинах живучести римского права и рецепции его в буржуазных странах Ф. Энгельс говорил: «Римское право является настолько классическим юридическим выражением жизненных условий и конфликтов общества, в котором господствует чистая частная собственность, что все позднейшие законодательства не могли внести в него, никаких существенных улучшений» (Там же). В буржуазном обществе существует деление права на частное и публичное. Все отрасли системы буржуазного права распределяются между этими двумя областями. Это деление также было заимствовано из римского права. В основе буржуазного частного права лежит принцип формального равенства граждан перед законом, хотя в эпоху империализма даже это формальное равенство подвергается ограничениям со стороны государства. Этот принцип впервые, правда с рядом оговорок, появился в римском праве: «У греков и римлян неравенства между людьми играли гораздо большую роль, чем равенство их в каком бы то ни было отношении... Под властью Римской империи все эти различия постепенно исчезли, за исключением различия между свободными и рабами; таким образом возникло, по крайней мере для свободных, то равенство частных лиц, на почве которого развилось римское право» (Там же, т. 20, с. 105). Римское право стало объектом не только исторического, но и так называемого систематического, или догматического, изучения. Догма (система, или, что одно и то же, институции) имеет объектом анализа правовые институты в том виде, в каком они представляются при данных условиях места и времени. |
| В более сложных случаях может быть несколько обобщений. Например, «роза» – «цветок» – «растение» – «живой организм» – «вещество». Но всякое обобщение имеет предел. Таким пределом выступают категории – наиболее общие понятия, не имеющие своего рода. В философии это «материя», «движение», «пространство», «время» и т. д. В частных науках – «элемент» (в химии), «жизнь» (в биологии), «общество» (в социальных науках), «право» (в юриспруденции). Обобщение может быть правильным и неправильным. Обобщение правильно, если мысль движется от видового понятия к родовому. В русском языке оно осуществляется часто путем отнятия прилагательного, дополнения и т. д. Например, «декларация о независимости» – «декларация»; «правовая инспекция труда» – «правовая инспекция» – «инспекция»; «государственное социальное страхование» – «социальное страхование» – «страхование». Если же создается лишь видимость перехода от вида к роду, а на самом деле возможен другой род, то обобщение неправильное. Например, «применение дисциплинарного взыскания» – «дисциплинарное взыскание» (первое не является видом второго; на самом деле родом будет «применение взыскания»; «дисциплинарное взыскание» – это родовое понятие по отношению к его конкретным видам). Обобщение будет неправильным, если осуществляется переход от части к целому: «юридический факультет академии» – «академия». Ограничение понятия. Логическая операция, противоположная обобщению, называется ограничением понятия. Здесь мысль движется от понятия с большим объемом к понятию с меньшим объемом – от рода к виду. Например, в связи с приватизацией в России возникла необходимость перейти от родового понятия «чек» к новому, видовому понятию «приватизационный чек». Понятие «экологическое нарушение» ограничивает родовое понятие «правонарушение», так как выступает его видом. Может быть последовательная цепь ограничений: «право» – «рабовладельческое право» – «римское право» – «римское гражданское право» – «римское гражданское право периода империи». Ограничение тоже имеет предел. Им являются единичные понятия, поскольку их нельзя разделить на виды. |
| Между тем чем менее было прав для сословия, происшедшего от племени завоеванного, тем менее было правомерности и в понятиях сословия, происшедшего от завоевателей. Каждая благородная личность стремилась сделаться сама верховным законом своих отношений к другим. Мысль об общей государственности или народности не могла проникнуть в их независимое сердце, со всех сторон защищенное железом и гордостию. Только ими же изобретенные и добровольно установленные правила внешних формальных отношений могли подчинить себе их самоуправный произвол. Таким образом, законы чести хотя родились из потребности времени как единственно возможная замена закона при совершенной беззаконности, однако же характером своим обличают такую односторонность общественного быта, такую крайнюю внешность и формальность личных отношений и такое забвение их существенной стороны, что, взятые отдельно от всей жизни европейской, они одни могли бы служить полным зеркалом всего развития западной общественности. Каждый благородный рыцарь внутри своего замка был отдельное государство. Потому и отношения между благородными лицами могли иметь только внешний, формальный характер. Такой же внешний, формальный характер должны были носить и отношения их к другим сословиям. Потому и развитие права гражданского в западных государствах получило тот же смысл внешней, спорно-буквальной формальности, какой лежал в самой основе общественных отношений. Римское право, еще продолжавшее жить и действовать в некоторых отдельных городах Европы, еще более укрепило это направление внешней формальности в европейской юриспруденции. Ибо римское право имеет тот же внешний формальный характер, за наружною буквою формы забывающий внутреннюю справедливость; может быть, потому, что и римская общественная жизнь также развилась из постоянной борьбы двух противоположных народностей, насильственно в одну государственность втесненных. Этим объясняется, между прочим, отчего чужое для европейских народов римское право так легко могло привиться к ним, исключая те немногие страны, где общественность возникла не из завоевания и которые потому обещают более цельное развитие в будущем. |
| Отрывки про судью в «Сентенциях» и «Синонимах» посвящены всем лицам, так или иначе отправляющим правосудие – судьям на местах, епископам и королю. В своем трактате Исидор сформулировал для них образец поведения. Истоки представленного образа идеального судьи скорее христианские, чем римские: это и требование милости, и обещание Царствия Небесного в награду за труды. Свои примеры он подкрепляет цитатами из Библии. Римское тут только требование решать дело по справедливости и формальный признак – назначение судей королем. Да и сам подход Исидора уже не античный, то есть от технической характеристики судьи, от перечня его конкретных «профессиональных» обязанностей он уходит к созданию обобщенной фигуры судьи, обладающего выдающимися моральными качествами. Римское наследие оказывается лишь словесной формой, которую Исидор наполнил новым содержанием. В произведениях Исидора ключевое место занимают генерализирующие понятия права: идеи справедливости, закона, правосудия и, напротив, несправедливости, преступления и беззакония. Эти понятия изначально находились в тесной связи с римским правом и часто использовались юристами. Вслед за первыми христианскими писателями, епископ Севильи использовал эти понятия для объяснения богословских категорий. В результате рассмотренные понятия постепенно переходят из правовой в теологическую сферу. Исидор заложил основы этого процесса, а дальнейшее развитие он получил в трудах его учеников. Правовые идеалы, сформулированные севильским епископом, были заимствованы его учениками и последователями и, таким образом, повлияли не только на развитие правовой теории Толедского королевства, но и на действующее законодательство, отразившись в постановлениях церковных соборов. 549 Ср. начало Дигест: Ulp. 1 inst. (D. 1.1.1): Iuri operam daturum prius nosse oportet, unde nomen iuris descendat. est autem a iustitia appellatum: nam, ut eleganter Celsus definit, ius est ars boni et aequi. 550 См., например, притчу о неправедном судье Luc. 18.2–8. Ср. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры//Гуревич А.Я. Избранные труды. Средневековый мир. Спб., 2007. С. 137–138; Филиппов И.С. Филиппов И.С. Римское право и Вульгата: право, закон и справедливость.//Ius antiquum. Древнее право. 1999. 1 (4). С. 161; Martínez Martínez F. Et cum Juda traditore domini: lenguaje bíblico como lenguaje jurídico en el derecho altome- dieval hispánico//Initium. Revista catalana d’ historia del dret, 10. Barcelona, 2005. P. 90–91. |
| Прекрасно понимая, что ломка старых отношений приведёт только к хаосу, следующим шагом Дарий провёл кодификацию местного права и правовых обычаев, вследствие чего каждый народ жил по своим законам, и царский (персидский) закон применялся исключительно к отдельным, наиболее тяжким видам преступлений. Местные царьки сохранили свои династии и право чеканки собственной монеты, признавая одновременно над собой власть Персидского царя. Над местной знатью возвышались сатрапы – царские наместники, наверху иерархической лестницы располагалась царская администрация, к которой сходились все нити государственного управления. Вся территория Персидской империи подверглась единому кадастровому налогообложению, и повсеместно развернулось строительство прекрасных дорог, соединяющих провинции между собой. Но главное – приняв зороастризм, космическую религию, персы смогли, наконец, завершить строительство вселенской модели государства. В итоге, Персидская империя дала своим народам мир, экономическую стабильность и благосостояние. Даже завоевание Персии Александром Македонским не привело к исчезновению этого великого имперского образования – Македонский царь широко использовал персидские институты. Сохранился институт сатрапов, только персидских наместников заменили греко-македонцы, остались неизменными царский церемониал и даже методы управления. По существу, Персидская империя продолжала существовать в своём неизменном виде, поменялась лишь правящая династия и национальный состав политической элиты 6 . Это был прекрасный образчик, и, как мы увидим, правители Римской империи действовали аналогичным образом. Верховная власть не стремилась уничтожить местные общины, сохранив их быт и социальную структуру. В римский пантеон богов охотно включались другие божества, если, конечно, они не отрицали римские религиозные устои. А римское право, несмотря на свою изначальную элитарность, обеспечило процесс интеграции всех инородцев в римское общество и формирования из них граждан единой державы. В значительной степени именно римское право сыграло решающую роль в примирении местных и общегосударственных интересов и противоречий. |
| 186 Мы имеем полное право подозревать, что множество произведений канонической литературы истреблено варварством завоевателей, особенно латинских фанатиков, сопровождавших крестоносцев (Зенкевич, ib II, 178. Вебер, В. И. VII, 84). Ведь до нас не дошел даже полный текст Василик – действовавшего в Византии свода законов. Что же удивительного, если в этом всеобщем разрушении погибли многие литературные памятники. Весьма возможно, что мы до сего времени не имеем надлежащего представления о состоянии науки византийской. Возможно, что уровень ее развития стоял гораздо выше, чем мы теперь представляем. 188 § 8–10. Savigny, Histoire du droit romaine au moyen-age, III, 126. Keuffel, Historia originis ас progressus scholarum, p. 297. Сходство устройства Болонской школы с Беритской замечено еще глоссаторами. 189 Об этом говорится у Иннокентия Цирония, писателя начала 17 века. Cironius, Observationes juris canonici, V, 5. Cp. Bachii, Historia jurisprudentiae romanae, 1754 p. 699. – Heinrici, Historia juris civilis romani ac germanici, Argentorati, 1765 p. 565. Keuffel, p. 271. 191 Вопрос о состоянии изучения римского права (и даже о действии его) в Италии до Ирнерия – вопрос спорный. Одни, как, напр. Савиньи, Бетнан-Гольвег, Шмидт, особенно последний, держатся того мнения, что до Болонской школы римское право и прилагалось, и изучалось в Италии весьма слабо. Шмидт утверждает даже, что римское право до Болонской школы имеет с римским правом Юстиниана едва ли не одно только общее название. Другие же, как например, Меркель, Штинцинг, Фиттинг и особенно Фикер, держатся того мнения, что и прилагалось, и изучалось римское право в это время в гораздо большей мере, чем это допускают названные выше исследователи. Вопрос во всяком случае не решен. См. Моддермана, Рецепция римского права, перев. Каминки. С-П.-Б. 1888, стр. 12–19. Указывают влияние лонгобардских школ, в которых изучалось лонгобардское право, но забывают, что школа Болонская была организована по образцу Беритской. 192 Падение Константинополя было оплакано образованными современниками события. Вот что писал Эней Сальвий Пиколомини, впоследствии папа Пий II: Manserat Constantinopolis, ad nostram usque tempus, vetustae sapientiae monumentum, ac velut ibi domicilium litterarum esset et arx summae philosophiae. Nemo latinorum satis doctus videri poterat, nisi Constantinopoli aliquaudo sduduisset (aliquamdiu in litteris vixisset); quodque, florente Roma, doctrinarum nomen habuerunt Athenae, hoc tempestate nostra Constantinopolis obtinebat. Inde multa veterum sapientiam volumina nobis reddita, multa quoque in futurum reddenda sperabamus. Ep. 162. Keuffel, 237. Подобное говорит и Филельфо, вообще довольно ревниво относившийся к грекам. См. Наске, Disputatio, qua Bessarionis vita, actas, merita, scripta exponuntur. Harlem, 1840 p. 10. Отзыв Платины в панегирике Виссариону; у Миня, Т. 161, col. 105. Указания у Садова, Виссарион Никейский, стр. 3, пр. 1. |
| " РИМСКОЕ " ИЛИ " РОМЕЙСКОЕ " ? Христианство восприняло все интеллектуальные ресурсы античного наследия, породив великий " каппадакийский синтез " IV века, шире - патристический синтез всех Семи Вселенских Соборов (IV-VIII вв.), еще шире - всю культуру Нового Рима, культуру Ромейской Империи, которую итальянские гуманисты XV века назовут " Византией " . От античного наследия было воспринято, прежде всего, то, что составляло его уникальность - культура греческой философии с ее языком, ее логикой и ее дисциплинами. Можно со всей определенностью сказать, что именно в этот период, в первые века нашей эры, окончательно оформилась та культура и цивилизация, которую мы называем " Европой " - это культура великого антично-библейского синтеза, наивысшим проявлением которого стал торжествующий византизм. На двух основаниях покоится Европа - Античности и Христианстве, греческой философии и христианском богословии, учебнике классической логики с одной стороны, Священном Писании и Священном Предании с другой стороны. С тех пор европейская идентичность предполагает не только обостренное переживание древней истории Греции и Рима, но и исповедание христианской религии. В этом смысле можно прямо сказать, что если наша душа, по выражению Тертуллиана, хоть немножечко христианка, то мы не можем не считать себя европейцами. Так и события Библии для нас должны быть не менее, а в идеале значительно более важны, чем истории, описанные Фукидидом или Полибием. Иногда в античном наследии Европы выделяют не только греческую философию, но еще и " римское право " , и тогда получается, что Европа основана как будто бы на " трех китах " - христианской религии, греческой философии и римском праве. Однако то, что мы сейчас называем " римским правом " - это не столько древнее право, основанное на законах Двенадцати таблиц, сколько именно конечный свод всего римского гражданского права (Corpus iuris civilis), составленный знаменитым византийским императором Юстинианом в VI веке ( " Кодекс Юстиниана " ). Таким образом, то, что мы называем " римским правом " , на самом деле уже является ромейским, " византийским " правом, которое составляет историческую основу всего европейского правосознания. Безусловно, возникновение гражданской правовой системы - это отличительная особенность европейской цивилизации, свидетельствующая о ее главной ценности - человеческой свободе. Но, по большому счету, развитие гражданского права в Риме и Константинополе можно считать продолжением общей философской культуры Античности, поэтому нет особого смысла выделять римское право в отдельное, автономное основание европейской идентичности. |
| Надо сказать, что в этом отношении римское право является хрестоматийно-показательным, впрочем, как и во многих других. Без сомнения, оно – самое развитое и совершенное среди других правовых аналогов своего времени, да и будущих веков тоже. Изначально оно основывалось на том, что полной правоспособностью обладает лишь « civitas romanus » (римский гражданин) и « pater familia » («отец семейства») в одном лице. Только в этом сочетании человек пользовался всей защитой со стороны государства. Разумеется, в отдельные исторические периоды возникали некоторые промежуточные правовые статусы для лиц, населявших территорию Римского государства. Так, иностранец, hostel, имел правовую защиту закона путем клиентелы (как клиент своего патрона, римского гражданина), но только по вопросам имущественного характера. Имущественные права имели и lattini, т.е. граждане государств, находившиеся в составе Латинского союза. Однако политические права римских граждан на них не распространялись, до середины III столетия все они подпадали под правовой статус lattini Coloniari. Все остальные иностранцы, peregrini, не-латиняне, первоначально вообще не имели никакой защиты. С течением лет, однако, ситуация менялась к лучшему и для них, хотя до конца jus civil е s оставалось недоступным. Для peregrini была создана даже специальная магистратура ( praetor peregrini) и специальное право ( jus peregrini), отличное тем не менее от римского обычного права. Так продолжалось до известного закона императора Каракаллы (211-217), предоставившего «всем чужестранцам во всей Вселенной римское право гражданства». Но, как ни странно, jus peregrini сохранилось и после этого для отдельных категорий лиц, которых нельзя было считать полноправными гражданами: например, клейменных в наказание за совершение тех или иных проступков рабов, отпущенных на свободу; свободных граждан, совершивших тяжкие преступления, и т.п. ( Покровский И.А. Лекции по истории римского права… С.152-159). Но и закрепление «прав человека» в императорских законах, пришедшееся уже на христианскую эпоху существования Римской империи, не привело к полному отождествлению правоспособности граждан и подданных других государств. В частности, браки меду римлянками и иностранцами-варварами были запрещены ( Вилльямс П.Г. Римское государственно право. В 2 вып. Вып. II. Киев, 1890. С. 761, 762). |
|
|
