| Хронологический указатель святых 10 век Великая княгиня Ольга 11 июля 969. 1056 Феодор и Иоанн мученики 12 июля 983. Михаил митроп. киевский 15 июля 992. 11 век Великий князь Владимир 15 июля 1015. Князья Борис и Глеб 24 июля 1015. Феодор еписк. ростовский 8 июня 1023. Иоаким епископ новгор. 4 февр. 1030. Моисей Угрин 26 июля 1046. Великая княгиня Анна 4 окт. 1050. Владимир князь новгород. 4 окт. 1051. Ефрем новот. 28 янв. 1053. Лука еписк. новгородский 4 фев. 1059. Варлаам игумен 19 нояб. 1065. Иларион митрополит 28 авг. 1066. Дамиан врач печерский 5 окт. 1071. Иеремия прозорливый 5 окт. 1071. Леонтий епископ ростов. 23 мая 1073. Антоний препод. печерский 10 июля 1073. Феодосий игум. печерский 3 мая 1074. Матфей прозорливый 5 окт. 1085. Князь Ярополк-Петр 21 нояб. 1086. Никон игумен печерский 23 мар. 1088. Иоанн митрополит 30 авг. 1088. Исаакий затворник 14 февр. 1090. Исаия епископ ростовский 15 мая 1091. Алипий печерский 17 авг. 1092. Григорий чудотворец 8 янв. 1093. Стефан епископ владим. 27 апр. 1094. Агапит врач 1 июня 1095. Герман епископ новгор. 4 февр. 1096. Евстратий печерский 28 мар. 1097. Ефрем переяславский 28 янв. 1098. Феодор и Василий печер. 11 авг. 1098. 12 век Никон сухой 11 дек. 1101. Марк, Иоанн и Феофил 29 дек. 1102. Григорий икон. 8 авг. 1105. Прохор печерский 10 февр. 1107. Никита епископ новгород. 30 янв. 1108. Пимен многоболезненный 7 авг. 1110. Княгиня Анна 3 нояб. 1112. Кукша и Пимен 27 авг. 1113. Нестор летописец 27 окт. 1114. Преп. Исаия печерский 15 мая 1115. Аврамий ростовский 29 окт. 1117. Амфилохий еписк. вол. 28 авг. 1122. Феоктист еписк. черниг. 6 авг. 1123. Константин кн. муром. 21 мая 1129. Тимофей игумен печерский 28 авг. 1131. В. к. Мстислав Феодор 15 апр. 1132. Кн. Всеволод Гавриил 11 февр. 1139. Пимен постник игумен 28 авг. 1141. Кн. Святоша Николай 14 окт. 1142. Великий князь Игорь 5 июня 1147. Антоний рим. 3 авг. 1147 Пр. Спиридон и Никодим 31 окт. 1148. Онисифор 9 нояб. 1148. Мартин стар. 27 июня 1150. Нифонт еписк. новгород. 8 апр. 1156. |
| 302 Л. 10: « чудесе стог. свдительствова»; л. 10 об.–11: «прорече побду на «прорече Шимону цлость на брани»; л. 11 об.: по и внец нихже гла быст Хвъ»; л. 13 об.: «сы в мастер в Греках» л. 14: «знамена мст Цркви сшею и Росою». 303 «Тогда... прпный цъ ншъ съ блженнымъ Варлаамом игуменом, ста в первой Пещере: с нимже и постави на Пещерою црковь малу, прты Бцы..» (л. 53). 307 В таком порядке: Никита Затворник (л. 154 об.–157 об.), Лаврентий Затворник (л. 158–160), Алимпий Иконоп. (л. 160 об.–167 об), Агапит (л. 168–172 об.), Григорий Чудотворец (л. 173–177 об.), Моисей Угрин (л. 178–195), Иоанн Многострадальн. (л. 195 об.–199), Прохор Чудотвор, (л. 199 об.–204), Марк Печерн. (л 204 об.–210 об.), Феофил, ученик Марка (л. 211–12 об.), Феодор и Василий (л. 213–223), Пимен Многоболезненный (л. 223 об.–229), Спиридон и Никодим (л. 229 об.–231). 308 «Встно же буди, ко с: в начал свое написа Прпб: " Онисифор. но мы ки свдител чудес Прпб: умеша в воспомнухо в того. Прочааже полагаем порду»: Евстратий Постник (л. 233 об.–37), Никон Сухой (л 237 об.–240 об ), Кукша и Пимен (л. 241–2), Афанасий Затворн. (л. 242 об.–4), Никола Святоша (244 об.–251), Еразм (251 об.–3), Арефа (253 об.–257 об.), Тит Презвитер (л. 258–61), Нифонт Печерский (л. 261 об.–66 об.). 309 Голубинск. Ист. р. ц 2 I–1, 770–1. Cp. « перком оуб .. Свтил (пр. Антонии) сице съ Прпбнымъ Несторомъ, лтописцемъ въ времена тогожде начнемъ повсть, творнти» (л. 3 об.); «Намже Книгъ, мнгими бранми расточены, небртшим нн...» (л. 19 об.); « Егоже предивное (т. е. свдитель на Нбси оуже сый врный, Прпбный цъ ншъ Несторъ доволнымн глы скдителствует», на полях: с Нестора» (л. 42 об.); рекъ дл своемъ Несторъ стый» (л. 88 об ); «Здже пренесемъ и блженнаг " Епкпа Симна» (л. 92); «Перве убо Чудотворнмъ Начал е, сице съ блженным Епкпомъ нлчинаемъ слово...» (л. 104), и др. |
| Из года в год, из древних времен слава Ягве, слава и неопалимый огонь Воскресшего Христа, является накануне Пасхи Воскресения в день Великой Субботы в Гробе Господнем в Иерусалиме. По молитве Иерусалимского православного патриарха возгорается благодатный огонь, неопаляющий прикасающихся к нему, светя, играя и искрясь в огромном храме Воскресения Христова и освещая всех верных. Видимые знаки огня неопалимой купины на Синае, облака, шествовавшего пред Израилем в пустыне, благодатного огня, сшедшего от Бога Ягве в скинии собрания не отняты от народа Божия. В еще большей славе даруются в благодатном пасхальном огне в Иерусалиме. Некогда удалившееся во времена Навуходоносорова разгрома на Елеонскую гору облако славы Ягве явилось там вновь. Это когда Христос, сказав сие всё о Царствии Своем, поднялся на Елеонской горе в глазах апостолов, и облако взяло Его из вида их ( Деян. 1:9 ). Облако славы Ягве, а не капель водных, вознесло Сына Человеческого на небеса, и Он сел одесную Отца во славе. И, наконец, при наступлении дня Пятидесятницы, когда апостолы все были собраны в Сионской горнице, внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго... ( Деян. 2:1–4 ). Славу, которую Сын имел у Отца прежде бытия мира, Он дал им, Своим ученикам. Слава Ягве, её огненные языки пребывают и ныне во всех крещенных Духом Святым. Слава Ягве над взыскующими её, свет Христов над идущими ко свету. «Шестнадцати лет Феофан, ...принялся за земледелие. Однажды, когда он трудился в поле, Божественный Свет озарил его душу, особенное умиление наполнило его сердце. В тот же час он распряг своих волов, оставил землю, плуг и, даже не простясь с братом и сестрой, увлекаемый любовью ко Христу, пошел из родной стороны. По прибытии в Киево-Печерскую Лавру он был принят в число послушников. Здесь он в разных трудах провел семнадцать лет, а впоследствии ревностно подвизался на Соловках» с. 137]. Так Божественное озарение славой Господней совершенно изменило жизнь человека и определило весь его дальнейший путь. А вот пример, как свет Божественной славы укреплял мучеников Христовых в их страданиях за веру. «Преподобномученик Макарий Новый, претерпевая муки за Христа, был связан и опущен в глубокий, мрачный, сухой колодец. Один раз в день его поднимали оттуда и били, а потом опять опускали. В этом мучении святой провел девяноста дней. Однажды ночью внезапно озарился колодец Божественным светом, раздались ангельские песнопения и ощутилось чудное благоухание. Мучитель, узнав о случившемся чуде, велел доставить святого к себе и спрашивал, что за свет сходил в колодец, какое слышалось там пение, откуда ощущалось там чудное благоухание? Святой отвечал: «Кто верует во Христа, тот не только может увидеть это, но и другое, большее того» ч. 2, с. 219]. Так слава Господня пребывает с любящими Его. |
| Но после победы над ними он поучал печерских иноков бороться с бесами, рассказывая о том, что было с ним самим. Преподобный говорил: «Вот как-то ночью пел я в келье обычные псалмы, и вдруг встал передо мной черный пес, так что мне нельзя было положить поклон. И долго он так стоял и, когда я хотел ударить его, он стал невидим. Тогда страх и трепет объяли меня в такой степени, что я захотел бы бежать с того места, если б Господь не помог мне. И вот, немного оправившись от страха, начал я прилежно молиться и класть частые поклоны, и постепенно оставил меня страх, так что с тех пор перестал я бояться бесов, даже если являлись они передо мною». Всегда, по возможности, утешая братию, сам преподобный Феодосий был строгим постником. Поэтому в те дни, когда для братии бывало угощение, преподобный радовался с братией весельем духовным. Сам же ел только хлеб сухой и овощи вареные без масла, запивая водой. Но никогда не видели его унылым или понурым на трапезе с братией, но с лицом веселым, светящимся благодатью Божией. Будучи настоятелем, преподобный Феодосий никогда не величался и не гордился, но всегда смиренно обращался с братией, считая себя низшим в подвиге и добродетели. Скромность и смирение преподобного Феодосия выражались также и в том, что, привыкнув с юности к убогой одежде, он не изменил своей привычке и став игуменом Печерской обители. Всегдашним одеянием преподобного – и в обители, и в гостях у князей и бояр – была власяница из грубой шерсти, поверх которой он надевал ветхую свитку, чтобы не видели одетой на нем власяницы. Многие, в том числе и некоторые печерские иноки, не понимали: зачем уважаемый игумен славной обители ходит в таком убогом виде? Они не раз укоряли преподобного, а миряне и вовсе насмехались над ним. Но он все переносил с благодушием, утешая себя евангельскими словами: Блаженны вы, когда (гудут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах (Мф. 5: 11–12). Воистину, можно сказать, что преподобный Феодосий никогда не бывал несправедлив или гневен, не посмотрел ни на кого сердито, но был всегда милосерд, и тих, и жалостлив ко всем. Отношение к княжеским усобицам |
| Интересно, кстати, сравнить купцов, героев Островского, с купцами, героями романов Мельникова-Печерского. Эти романы написаны примерно двадцатью годами позднее, однако среда та же самая, характеры те же самые, тенденции те же самые. Но как по-разному они показаны! Взяв аналогию из изобразительного искусства, можно сказать, что у Островского карандашный рисунок, а у Мельникова-Печерского — станковая живопись. Причем бессмысленно оценивать с позиций «хуже-лучше» — они «оба лучше». После такой обстоятельной оговорки вернемся к Катерине. Как видит ее Михаил Михайлович? Прежде всего, он замечает, что при всей противопоставленности Катерины старухе Кабановой обе смотрят на мир совершенно одинаково. «Перед нами два женских лица: старуха Кабанова и Катерина. Обе они родились в одном и том же слое общества, а может быть, и даже всего вероятнее, в одном и том же городе. Обе они с малолетства окружены были одними и теми же явлениями, явлениями странными, уродливыми до какой-то сказочной поэзии. Они с ранних лет подчинились одним и тем же требованиям, одним и тем же формам. Религия у них одна и та же. Странницы и богомолки не переводятся у них в доме, рассказывают им нелепейшие сказки о своих далеких странствиях, сказки, в которые они обе верят, как в нечто непременное и неизменное. Дьявол с своими проказами играет у них такую же роль, как самое обыденное явление, роль какого-то домашнего человека». Эскизы декораций к «Грозе», 1916 год. Источник: pinterest.ru Но психологически они действительно противоположны. «А между тем вся эта жизнь, все эти обстоятельства, все это верование сделали из одной сухую и черствую формалистку, еще более засушили в ней от природы сухой и бедный темперамент, тогда как другая (Катерина), не переставая подчиняться окружающим ее явлениям, совершенно убежденная в их законности и истине, создает изо всего этого целый поэтический мир, полный какого-то чарующего обаяния». Почему так вышло? Среда в обоих случаях одна и та же, круг общения один и тот же, религия одна и та же. Тем не менее, как замечает Михаил Достоевский, «не приписывайте ее чистоты и добродетели одному религиозному направлению ума. Чистота эта в ней врожденная. Без нее она, как и тысячи других, вошла бы в разные сделки и договоры с своею совестью и посредством разных пожертвований, эпитимий, лишних постов и поклонов, прекрасно ужилась бы и с адом и с раем, как бы ни был ужасен один, неподкупен другой». |
| Паломник-журналист Р. Днепров (Н. Рощин) о старце Симеоне «...Вот он, слегка согбенный, сухой, вышел из выдолбленной в скале пещерки, своей кельи, прищуренными с темноты глазами окинул пустынный, залитый вечерним светом монастырский двор, с поклоном широко перекрестился перед вратами храма и медленной походкой направился к скамеечке перед широкой железной дугой на цепях [старинное монастырское било, применявшееся некогда вместо колокола, и поныне находится на том же месте – около здания Ризницы.–Авт.], перед большой клумбой под нею с пышными разноцветными астрами, гладиолусами и бархатно-темными анютиными глазками. На нем черный куколь и мантия с белыми гробовыми позументом, крестом и адамовой головой над крестообразно сложенными двумя человеческими костями. А лицо схимника – лицо необыкновенной мягкости, легкой усталости и доброты – ничем не похоже на лицо аскета в западном понимании этого слова. Длиннопалая старческая рука, мозолистая и вместе с тем мягкая, как бы ищет человеческую голову – утешить, приободрить, приласкать. Иеросхимонаху Симеону восемьдесят четыре года. Он, по словам его, из «низовых” людей, как, впрочем, и преимущественное большинство иноков, – в миру был столяром-краснодеревцем. Еще и сейчас в маленьких сенцах перед его кельей стоит верстак, и полка над ним полна резцов, долот, стамесок, лекал и точных маленьких фуганков, и в часы, свободные от молитвы, он всегда что-то выпиливает, выдалбливает, вырезывает, подгоняет, сколачивает, склеивает, а тридцать шесть тяжелых каменных, украшенных орнаментом тумб, держащих цепи, которыми опоясаны монастырские колодцы и цветники, – тоже труд его прилежных и неутомимых рук. Провидцем слывет у верующих людей края отец Симеон: многие его советы в делах – и общественных, и личных, интимных, сложных – сбываются подчас в полной точности. – Да совсем я не прозорливец, – с легким смущением, с мягкой досадой в голосе говорит он.– Великий дар прозрения дает Господь избранникам Его, а тут просто долголетие мое помогает, – зашел в дом раньше других, вот и порядки его лучше знаю. Приходят ко мне люди с горестями своими и сомнениями, а взволнованный человек подобен ребенку. Он весь на ладони. Случилось с человеком несчастье, вот он и точность душевных очей теряет, впадает либо в уныние и робость, либо в дерзость и ожесточение. |
| Семейная жизнь, особенно связь родителей с детьми, ее " наиболее естественный путь развития способности к личной любви, ведущий и дальше за пределы семьи. Даже гордыня, отчуждающая от людей, может быть незаметно и постепенно преодолена. В повести Бернет «Маленький лорд Фаунтлерой» показано как происходит это чудесное освобождение от сухой аристократической гордости в душе английского лорда под влиянием любви к внуку, а в романе Мельникова–Печерского «В лесах и на горах» рассказано, как купеческая спесь Патапа Максимыча Чапурина смягчается и отпадает под влиянием страданий и смерти любимой дочери. Бывают случаи семейной связи, имеющей характер семейного эгоизма. Такой групповой эгоизм еще более непривлекателен, чем индивидуальный. Он свидетельствует о том, что и настоящей взаимной личной любви у членов такой группы нет, а есть только совместная любовь к тем или иным жизненным благам. В случае столкновения интересов, например при дележе наследства, в таких семьях вспыхивает ненависть, гораздо более жгучая, чем между людьми, не связанными родством, и совершаются страшные преступления, остающиеся часто нераскрытыми. Вся жизнь всех деятелей во всех проявлениях их имеет не только духовно–душевную, но и телесную сторону. Духовно–душевное взаимопроникновение, присущее всякой любви, сопутствуется также и телесным взаимопроникновением. В случае дружбы, связей родства и т. п. видов любви телесная связь глубоко отличается и должна отличаться от полового общения, однако она никоим образом не отсутствует. Во время беседы каждое слово, обращенное к человеку и пропитанное телесным воплощением разнообразных эмоций, направленных на него, вступает не только в его ухо, но и окутывает, пронизывает собой все его тело; точно так же всякое прикосновение, рукопожатие, всякий поцелуй, виды которых бесконечно разнообразны, пронизывают все тело человека. Два тела, даже неорганические, с разной температурой и различным электромагнитным состоянием глубоко влияют друг Прикосновения человека к человеку бывают иногда вынужденными, брезгливыми; они не соединяют, а разделяют. |
| Проси в молитве у Бога любви. Моли Бога о благодати Святого Духа. Молись – указал бы Бог, что сказать, делать, как поступать. Молись о здоровье, научении. Следует просить у Бога: доброго здравия души и тела, мирной жизни, христианской кончины. Молись о помиловании в смертном исходе и о защите – когда не в силах молиться. Проси Бога памяти о Нем, и молитвы и помощи в борьбе; ты – не светский борец, стискивающий зубы, а обращающий к Богу ум и сердце в искушении, выставляющий на бой: молитву, память смерти, терпение; коли худо тебе – терпи, даст все это Бог. Ты не молишься, если не имеешь страха Божиего и болезнования о грехах. Недостоин ты, скверный и блудный, быть радостен чистой молитвой – терпи. Велика любовь Божия, что не дает молитвы гордому сердцу и уму. Преподобным Серафимом сказано – следует непрестанно памятовать Бога в молитве. Собирай ум в молитве, не внимай помыслам, будешь тверд; романы, воспоминания, впечатления, тщеславие, страсти, мечты – расточают силы, убивают для духовной жизни тебя самого! С одним человеком говоря – другому уже не внимаешь; и молясь поступай так же: молись – и не внимай помыслам. Особая сила – в сосредоточии молитвенного внимания на чем-либо одном, в удалении от отвлекающих предметов. Избегай наслаждения природой, лишних забот о чреве, о плоти. Спасительнее жить в тухлой атмосфере с сухой коркой, но при молитве и в умилении. Стоишь как пред иконой, так душою пред Престолом Бога или Богоматерью и другими святыми, стоящими около Престола; или как пред Вездесущим Богом, ум собрав, – сосредоточен. Пред Ангелом Хранителем – как стоящим возле тебя. Нужно возноситься душою к Престолу Божию. Святые боролись за сие сосредоточие. Послушание выше поста и молитвы – при соединении с молитвой. Мы живы, а мертвые грешники – в беде великой, совсем немощны; мы за них молим; они сознают свои грехи и страсти, и чрез те бывают мучимы – не удовлетворить их; они в страхе из-за своей участи; мы их нашей молитвой ободряем, облегчаем, радуем. [Поначалу отец Симеон говорит об Иисусовой молитве отцу Серафиму следующее. – Авт.]: |
| Разумеется, к одному этому нельзя свести значение критических работ Мережковского: он сделал много важных и ценных наблюдений над творчеством русских классиков— для умного критика то и естественно (поэтому на страницах настоящего исследования он цитируется нередко). Однако сам метод критического анализа, предложенный Мережковским, для православного сознания оказывается неприемлемым: антицерковная ересь не может дать верных критериев для оценки любого явления бытия, для культуры и литературы— в особенности. Во всех своих важнейших идеях Мережковский не очень оригинален, он чаще следует за кем-либо, кто очаровывает его своими заблуждениями. Он, вспомним ещё раз злое определение, «царь цитат». То же и в художественном творчестве. Здесь он тоже «цитирует», не прямо и примитивно, разумеется, но часто воспроизводит образные приёмы, художественную манеру кого-то, кого он достаточно хорошо знает, исследовал как критик. Он в том эпигон, но это эпигонство— ненамеренно и, скорее всего, не сознавалось им самим. Ему мешала его литературная эрудиция. В его произведениях оттого— заметны отсветы художественной манеры или эстетических идей то гоголевские, то бессознательно заимствованные у Достоевского, то у Толстого, Гончарова, то даже у Мельникова-Печерского. «...Желание сказать слишком много,— больше, чем на то даёт право его безрелигиозное знание о мире,— вносит в его вещи досадные черты сухой подражательности» 259 , — отмечал Е.Лундберг. И поскольку Мережковский испытал влияние многих, в его образности обнаружилась своего рода полифония писательских приёмов, отразившая и полифонию важнейших идей его, в которых он также является, прежде всего, эпигоном. «...Темы, поставленные великой русской литературой, всегда для него остаются его исходным пунктом, прежде всего и больше всего Толстой и Достоевский,— писал Бердяев.— Над душой Мережковского, по-видимому, имеет неотразимую власть пленительность слов и словесных конструкций. Иные слова звучат для него как откровение. Это откровение всегда вторичное, отражённое. Мережковскому удалось создать целую религиозную конструкцию, целую систему неохристианства. Он претворил в своей конструкции и темы Толстого и Достоевского, и религию «плоти» Розанова, и хилиастическую «правду о земле» Тернавцева, и все споры религиозных собраний об отношении христианства к культуре и к земле, и все предчувствия нового откровения» 260 . Это наблюдение относится не только к философской публицистике Мережковского, но и к его художественному творчеству. |
| При этом Аврелиан приказал воинам убить св. мученика не на сухой земле, но в болоте, чтобы не удостоить его погребения, но чтобы его съели птицы, гады и звери. Воины повели св. мученика к берегу реки Секвана (Сены), чтобы в прибрежном болоте совершить казнь. Во время пути св. мученик молился Господу, чтобы Он не попустил его телу остаться в болоте, но повелел идти ему через реку и там на сухой земле излить кровь свою. Вдруг очи воинов помрачились, так что они не могли видеть мученика; он же в это время перешел через глубокую реку на сухой берег, взошел на гору и благодарил Господа. Воины же, не видя св. мученика, удивились и пришли в ужас. Боясь царского гнева. Они стояли в недоумении и рассуждали между собою о праведнике: «велик Бог того человека, Который невидимо избавил его от нас» – говорили одни; «нет, это был не человек, а привидение» – говорили другие. В это время одна женщина, переплывшая реку, услышав разговор воинов и их печаль, указала им место, где был св. мученик. Воины переплыли на лодке реку и стали принуждать св. мученика к идольским жертвам; но святой ответил им: «я не поклоняюсь бесам, а только единому истинному Богу, и не боюсь смерти, потому что мы – христиане ожидаем получить вечную жизнь от Христа, Бога нашего, и с любовью и усердием умираем за Него». Воины обнажили мечи; св. мученик помолился Господу и был усечен. Воины далеко бросили голову св. мученика от его тела и удалились. В то время на той горе жили два престарелых нищих христиан; они, увидя кончину св. мученика, скрыли св. тело и главу мученика, потом вечером сказали пресвитеру Евсевию, который, пришедши с диаконом Ливерием, взял тело мученика и похоронил его по христианскому обычаю. Мощи св. Патрокла находятся в Соесте, в Вестфалии (Четьи-Минеи). Пр. Алипия, иконописца печерского В княжение благоверного князя киевского Всеволода Ярославича, при игумене Никоне, в Киев прибыли греческие иконописцы, чтобы украсить печерскую церковь . Родители Алипия отдали его учиться иконописанию этим константинопольским художникам; св. |
|
|
