| Не нужно вам говорить, что Оболенский тот же оригинал, начинает уже производить свои штуки. Хозяйство будет на его руках, – а я буду ворчать. Все подробности будущего устройства нашего, по крайней мере предполагаемого, вы узнаете от Басаргина. Если я все буду писать, вам не о чем будет говорить, – между тем вы оба на это мастера. Покамест прощайте. Пойду побегать и кой-куда зайти надобно. Не могу приучить Оболенского к движению. 5 [марта]. Почта привезла мне письмо от Annette, где она говорит, что мой племянник Гаюс вышел в отставку и едет искать золото с кем-то в компании. 20 февраля он должен был выехать; значит, если вздумает ко мне заехать, то на этой неделе будет здесь. Мне хочется с ним повидаться, прежде нежели написать о нашем переводе; заронилась мысль, которую, может быть, можно будет привести в исполнение. Басаргин вам объяснит, в чем дело. Пригнал к самому отъезду Басаргина. Он вам отдаст Bernardin de St Pierre и ваши книги, которые у меня с лишком год гостили: Montaigne, Рейц и пр. – Вы по принадлежности отдадите их Матвею Ивановичу с благодарностию. Поговорите мне о Карол. Карл, и вообще обо всем, что у вас делается. Скажите словечко о новобрачных, как вы все это нашли. Петю Ивашева записали в гильдию. Опекун их Головинский уже с ними; он вышел в отставку, и соединились с сиротками. От Марьи Петровны довольно часто получаем письма. Она и все малютки здоровы. Еще вас обнимаю. Верный ваш И. П. Спасибо вам за все, что вы мне говорите о письме Егора Антоновича. Я знал, что вы прочтете с восторгом его строки. Посылаю вам и Матвею Ивановичу «Les Nouvelles Cénévoises». Проглотите их и непременно возвратите с казаком. Я их начинаю переделывать на русские нравы, но хочу, чтобы вы прочли эту книжку. Скажите, как она вам полюбится. Я поставил NB на «Bibliothèque de mon oncle»… 76. И. Д. ЯкушкинУ 10 апреля 1842 г., [Туринск]. …Видно, что вас взволновали толки о предполагаемом моем намерении искать богатства, которого я никогда не думаю иметь. Очень понимаю, что тут много неудобного и мне особенно не свойственного; но не понимаю, почему вы извиняетесь, высказавши мне вашу мысль. Ужели мы не должны и не можем поверить друг другу прямо то, что думаем… |
| Иван Пущин. Товарищам в Ялуторовске мой поклон с лучшими пожеланиями. 33. Е. А. Энгельгардту Туринск, 25 генваря 1840 г. Вы имеете полное право, почтенный друг Егор Антонович, быть недовольным мною: нужна испытанная ваша доброта, чтобы простить мне с лишком трехмесячное мое молчание, до сих пор не благодарил вас за письмо ваше на лицейском листке, которое меня встретило в Тобольске. Взглянуть на эти знакомые места, вспомнить все, что так живо во мне, было истинное наслаждение. Часто я всматриваюсь в милый рисунок и мысленно беседую с вами и с теми, которые делили со мной впечатления молодости. Спасибо вам, от души спасибо за счастливую мысль навестить меня этою неожиданностью. Я перелетел к тому счастливому времени, когда начал питать к вам благодарное чувство, – оно навсегда останется моим утешением. Вы давно уже знаете, что я худо начал мое новоселье в Туринске. Все это время нездоров самым неприятным образом; повидимому, все в порядке, но почти беспрерывно испытываю такое волнение и биение сердца, которые мешают и думать и заняться, как должно. Мною овладела какая-то мрачность; я ужасно не люблю этого состояния, тем более что оно совершенно мне несвойственно и набрасывает неприятную тень на все окружающие предметы. До сих пор умел находить во всех положениях жизни и для себя и для других веселую мысль, – теперь как-то эта способность исчезла; надеюсь, что это временный туман, он должен рассеяться, иначе тоска. Вот причина, почему так долго не говорил с вами. Трудно еще откладывать, хоть чувствую, что не могу представиться к вам в таком виде, в котором вы привыкли видеть вашего Jeannot. Время даст мне возможность исправить то, что от меня зависит, – вы не поскучаете несвязными моими словами. Скажите мой дружеский привет нашим друзьям Лицея – я недавно получил доброе письмецо от Вольховского, который чудесно действует в Каменке: они поселились там доброй семьей. Бывший предводитель часто наделяет меня иероглифами, которые я всегда с удовольствием разбираю. Пишите ко мне, когда «Земледельческая газета» даст вам досужную минуту. Не нужно вам говорить, что мне необходимо иногда слышать ваш голос; вы это знаете и, верно, по возможности, будете доставлять мне это утешение. Не перечитываю письма моего, боясь бросить его в печь. Вы снисходительно прочтете его и побраните за пустоту в голове: не обвиняйте только сердца, оно то же в верном вам друге. |
| Верный твой друг И. Пущин. Ивашевы дружески тебе кланяются. К. П. с участием расспрашивает часто о всех твоих. Премилая старушка madame Ledantu. 31. Е. П. Оболенскому 12 генваря 1840 г., Туринск. …Существование мое здесь не представляет ничего любопытного – все время как-то нездоровится, и оттого недоволен своим расположением духа. На готовую землю пало грустное, сильное впечатление. Ты с участием разделишь горе бедного Ивашева. 30 декабря он лишился доброй жены – ты можешь себе представить, как этот жестокий удар поразил нас всех – трудно привыкнуть к мысли, что ее уже нет с нами. Десять дней только она была больна – нервическая горячка прекратила существование этой милой женщины. Она расставалась с жизнью, со всем, что ей дорого в этом мире, как должно христианке… Укрепившись причащением святых тайн, она с спокойною душой утешала мужа и мать, детей благословила, простилась с друзьями. Осиротели мы все без нее, – эта ранняя потеря тяготит сердце невольным ропотом. Ивашев горюет, но понимает свею обязанность к детям: она заставляет его находить твердость, необходимую в таких трудных испытаниях. Ему подает достойный пример почтенная madame Ledantu. Я с истинным уважением смотрю на ее высокую покорность воле провидения. Второе твое письмо получил я у них, за два дня до кончины незабвенной подруги нашего изгнания. Извини, что тотчас тебе не отвечал – право, не соберу мыслей, и теперь еще в разброде, как ты можешь заметить. Одно время должно все излечивать – будем когда-нибудь и здоровы и спокойны. Наконец, любезный друг, я получил письма от Марьи Николаевны. Давно мне недоставало этого утешения. Она обещает писать часто. Ты, верно, с Трубецкими в переписке; следовательно, странно бы мне рассказывать отсюда, что делается в соседстве твоем. Меня порадовало известие, что Сутгова матушка к нему начала снова писать попрежнему и обеспечила их будущность; это я узнал вчера из письма Марьи Казимировны – невольно тебе сообщаю старую весть, может быть, давно уже известную. Скажи, каким образом, Вильгельм пишет на твоем листке? Или он переведен куда-нибудь? Видно, они расстались с братом. Бобрищевы-Пушкины нынешнюю зиму перейдут в Тобольск. Павел Сергеевич очень доволен этим перемещением: будет вместе с Фонвизиными, и брату лучше в этом заведении, нежели в Красноярске, а может быть, перемена места произведет некоторую пользу в его расстроенном положении. |
| Вот так же будешь жить, женишься, дети пойдут – будешь их лелеять и заботиться о них –будет тоже тепло и уютно. И вдруг — удар судьбы – ничего нет, всё разлетелось, пусто и холодно… печальная картина. (К счастью, после войны родители деда помирились, встретили сыновей с фронта, и прожили вместе до самой смерти – прим.) Написал и папе, и маме. Ершов сделал фотографии; я послал по одной из них обоим. Написал письмо и послал фотографии Симе ( старшему брату – прим. )… Я ничего не писал вчера. Не о чем было. Послал письмо со своим «портретом» Тане в Туринск. А вечером показывали кинофильм «Ураган». Очень понравились и Мерама, и Тэранги… 28 марта Весна… месяц тому назад сошёл снег с полей, уже давно ласково светит солнце, и давно всё кругом подсохло. Конец марта. Деревья распускают почки, а в жилах играет кровь. И луна ночью большая, светлая луна. Ветерок на улице… и настроение весеннее. Неохота сидеть, согнувшись за столом. Сейчас бы в зелененький сад да на темненькую аллейку, подальше от людей и громкой музыки. Сидеть бы на скамеечке с кем-нибудь, плотно прижавшись друг к другу, шептать: «Милая…» Обжигать друг друга поцелуями, сжимать в объятьях… Но ты один, и пусто, тоскливо на душе… И тоскливо светит луна, ей тоже, по-видимому, скучно. И не видно нигде пар, не видно парней и девушек… Хотя весна, хотя в жилах волнуется кровь… Сегодня после обеда прогулялся по роще. Хорошо там, но скучно одному. Вот бы хорошую девушку сюда, сели бы рядышком и говорили, говорили бы с ней… Вот бы кончилась война поскорей… Но… «мечты, мечты, где ваша сладость?». 29 марта Сегодня в 6.30 пришел из батальона Петушок и принес донесение. Вместе с ним он вытащил из полевой сумки красноармейскую книжку. Машинально я взглянул на нее. На обложке значилось: «Убит в районе высоты 198, 0». «Убит»… Мне привычно это слово. Но тут почему-то оно привлекло мое внимание. Убит. Кто?.. Когда?.. Я взял книжку и стал листать ее, и сразу же наткнулся на фамилию «Калачев Александр Петрович». Сашка! Я не понял сразу, да и сейчас до меня не доходит… Сашка убит. Друг дорогой, неподражаемый, неповторимый!.. Кто мог предполагать, знать, что 4-го марта мы видимся с ним последний раз, что осталось ему жить с того дня только три недели! …Помню его последний, прощальный взмах рукой, когда он уходил в батальон. А их батальон вчера участвовал в разведке боем… Эх, Сашка, Сашка!.. |
| 14 июля 1918 года был арестован в отсутствие его жены. Первое время содержался в помещении волостного правления, подвергаясь всевозможным насмешкам и издевательствам. На следующий день после ареста, 15 июля, жители окрестных деревень упросили красногвардейцев отпустить к ним о.Феодора для совершения обычного в июле месяце двухдневного молебствия. Прихожане надеялись таким образом тайно совсем освободить его, но комиссар, как бы зная их намерение, послал двух вооруженных красногвардейцев неотступно следить за о.Феодором. 15 июля с утра и до 11 часов ночи о.Феодор служил молебны в деревнях прихода, нигде не останавливаясь и нигде не отдыхая, а 16 июля его увезли в г. Туринск . Вместе с ним был увезен в Туринскую тюрьму книгоноша в монашеской одежде; перед этим его били плетью. Все время после ареста о.Феодор был спокоен и даже утешал других. В Туринской тюрьме о.Феодор просидел четверо суток. Вечером 20 июля он участвовал в богослужении, пел с монахиней на клиросе, беседовал со священником, служившим Всенощную. После Всенощной явилась ватага пьяных красногвардейцев в количестве 9 человек. В числе них был бывший духовный сын о.Феодора, комиссар Обросов, арестовавший его. О. Феодор был расстрелян вечером 20 июля или утром 21 июля 1918 года. Из камер вывели на тюремный двор восьмерых заключенных, в том числе и о.Феодора. По словам очевидцев, о.Феодор был спокоен, утешал всех, хотя до этого его истязали побоями. Когда поставили всех у стены, о.Феодор вполголоса прочитал им всем отходную молитву, и еще их успокаивал, говорил: " Не бойтесь, надейтесь на Бога " . Начался расстрел. О.Феодор был вторым. По словам стоявшего недалеко от него, но избавленного от смерти за деньги заключенного, палачи обратились к о.Феодору, требуя выкуп: " Даешь 1000 рублей! " О.Феодор отвечал: " Телом я не торгую, а над душой моей вы не имеете власти " . В него стали стрелять, но не сразу он был убит. Шесть раз в него стреляли, но пули попадали в наперсный крест. Во время своего расстрела он смотрел прямо, молился и осенял себя крестным знамением после каждого выстрел, спокойно говоря: " Да будем живы! " . Его стали обзывать матерными словами, стали говорить: " Этот поп какой-то, видно, святой - и пуля его не берет " . Палачи, богохульствуя и ругаясь, сорвали с мученика крест. Прицеливаясь в свою жертву, они кощунственно крикнули: " А ну, посмотрим теперь, спасет ли тебя твой Бог! " О.Феодор вместо ответа набожно перекрестился. Грянул выстрел, и о.Феодор упал навзничь мертвым. Крест потом не могли найти. После о.Феодора убили еще одного человека, а остальных отпустили за деньги. Убитых тогда же закопали в яму на тюремном дворе, причем о.Феодора стащили в нее за волосы. |
| Юрьев-Польский Покров Меленки Гороховец Александров Киржач Ковров Судогда Всего по губернии и епархии: XVII. Тамбовская и Пензенская Тамбовской губернии: Кафедральный город – Тамбов Козлов Борисоглебск Моршанск Темников Кирсанов Нижний Ломов Верхний Ломов (быв.) Керенск Лебедянского окр. Шацкого окр. Итого по губернии: Саратовской губернии: Мокшанск (быв.) Сердобск Кузнецк Округа: Новохоперского Вольского Хвалынского Петровского Всего по губернии: Нижегородской губернии: Краснослободск Наровчат (быв.) Троицк (быв.) Оба в Краснослободском округе Итого по губернии: Рязанской губернии: г. Раненбург Сапожковского окр. Итого по губернии: Симбирской губернии: Писарского окр. Саранского окр. Итого по губернии: (л. 25.) Всего в епархии: XXVIII. Тверская и Кашинская Тверской губернии: Кафедральный город – Тверь Торжок Старица Зубцов Осташков Вышний Волочек Бежецк Корчев – заштатный Калязин – заштатный КрасныйХолм – заштатный Весьегоньск – заштатный (л. 18). Итого по губернии и епархии: XIX. Тобольская и Сибирская Кафедральный город – Тобольск Тюмень Туринск Березов Сургут Енисейск Туруханск Каинск Ялуторовск Курган Ачинск Всего по губернии: Колыванской губернии (бывшей): Кузнецк Красноярск Семипалатинск Колывань Всего по губернии: Пермской губернии: Екатеринбург Шадринск Верхотурье Камышлов Далматов Алапаевск В Красноуфимском окр. Кунгурском Всего по губернии: Уфимской губернии: Челяба Троицк Верхнеуральск Всего по губернии: А во всей епархии: XXX. Черниговская и Нежинская Малороссийской губернии: Кафедральный город – Чернигов Конотоп Прилуки Ромень Зеньков Полтава Кременчуг Хороль Новгород-Северский Глухов Стародуб Сосницы (л. 19). Всего в губернии и епархии: Арх. Св. Син., д. 1799 г., 124. 16 октября 1799 года синодский доклад от 27 сентября Высочайше утвержден. Рассматривая утвержденный доклад и громадное делопроизводство по установлению территориального соответствия епархий с губерниями, по перемене названий самих епархий для большего однообразия с названием губерний, в которых они находились, на основании Высочайшего указа от 31 июля 1799 г., легко заметить, что вопрос о территориальном переустройстве русских епархий теперь был поставлен едва-ли ни шире, чем после указа 6-го мая 1788 года. |
| Своим возникновением оно обязано бунту камчадалов в конце 40-х годов XVIII века. 406 В 1740 году на юго-востоке Камчатки русские основали Петропавловский острог. Вследствие своего положения на берегу прекрасного залива Авача, острог получил значение превосходной гавани. Гавань названа Петропавловской от зимовавших на ней двух судов знаменитой Беринговой экспедиции «Петр и Павел». Раньше она называлась Ниякиной губой. 407 Все новые острожки и укрепления не отличались многолюдностью. Главными поселенцами северо-восточной Сибири по р. Лене от Уст-Кута до Нижне-Калымска и других мест на северо-востоке, где завязалось русское племя, были ссыльные из московских бунтовщиков, подделывателей монет, стрелецких мятежников разных времен. В 1705 г. правительство выслало в Калымское, Анадырское и Удское зимовья (острожки) взбунтовавшихся астраханских стрельцов и казаков. Впоследствии туда и на Камчатку стали выселять пахотных крестьян. В 1733 году несколько семей пахотных крестьян были водворены между сопками Ключевской и старым разоренным Нижнекамчатским острогом, а в 1743 году новая партия крестьян заняла места в 12 верстах от Верхнекамчатского острога – ныне деревня Мильково. Таким образом, Камчатка сделалась русской земледельческой колонией и вполне слилась с Якутской областью, где русское земледелие начато в двух заимках якутским Спасским монастырем. Но главным занятием тамошних обитателей была охота за пушным зверем. Эта охота оживлялась ярморочными съездами за пушниной и мягкой рухлядью в Среднекалымске, Зашиверске, Якутске, Киренске, Нижней Тунгузке и др. местах. 408 На этих ярмарках шел обмен не только товарами, но вместе взглядами и понятиями между русскими купцами из Москвы, Казани, Нижнего и др. городов и сибирскими инородцами. При разделении в 1724 г. всей Сибири на три провинции: Тобольскую, Енисейскую и Иркутскую 409 вся восточная, восточная и северо-восточная территория Сибири вошла в состав Иркутской провинции. В 1745 г. Тоболъскую провинцию составляли города с уездами: Тобольск, Тюмень, Туринск, Верхотурье, Пелым, Тара, Березов с Обдорским городком, Сургут, Нарым, Томск, Кузнецк, крепости: Омская, Железинская, Ямышевская, Семипалатная и Усть-Каменогорская; Енисейская провинция состояла из трех городов – Енисейска, Мангазеи, или Туруханска и Красноярска. В состав Иркутской провинции входили – Иркутск, Балаганск, Верхоленск, Селенгинск, Нерчинск, Илимск, Якутск, Охотск и Камчатка, где были остроги Нижне- и Верхнекамчатские, Большерецкий острог и Петропавловская гавань. 410 |
| И. Пущин. 39. М. А. Фонвизину 28 апреля 1840 г., Туринск. Опять к вам, добрый и почтенный Михаил Александрович, с просьбою. Податель этого листка здешний мещанин Кудашев привез в Тобольск рекрута-наемщика. Помогите ему сдать этого молодца: при сдаче обыкновенно встречаются затруднения и издержки. Нельзя ли вам отклонить первые, если они найдутся, и избавить его от последних или по крайней мере, сколько возможно, уменьшить. Я говорю, как вы можете представить, об издержках противузаконных. Этот честный и уважаемый человек сколотился деньгами, чтобы нанять молодца за своих детей, славнейших ребят. Купцы, у которых двое старших в приказчиках, дали ему их жалованье вперед – иначе он должен бы был скрепя сердце расстаться с одним из кровных. Поговорите с ним, он вам все объяснит лучше меня, и вы с удовольствием будете его слушать – он человек очень неглупый. Не извиняюсь, что преследую вас разного рода поручениями; вы сами виноваты, что я без зазрения совести задаю вам хлопоты. Может быть, можно будет вам через тезку Якушкина избавить этого человека от всяких посторонних расходов. Словом сказать, сделать все, что придумаете лучшим; совершенно на вас полагаюсь и уверен, что дело Кудашева в хороших руках. Вообразите, что на прошедшей почте получил от Спиридова новое странное поручение: теперь уже не зовет в Тобольск за благодарностию, а просит, чтобы мои родные взяли Гленова сына из Нарвы, где он в пансионе, и определили в кадетский корпус. Странно и довольно трудно! Скажите, видели ли вы нового астраханского прокурора, доволен ли он своим назначением? Верно, они по старому знакомству погостили у вас в Тобольске. От Тулинова вчера узнал, что Степан Михайлович, наконец, асессор и начальник отделения; это известие истинно порадовало меня – по крайней мере он несколько теперь оперится и не так будет ему опасен наш Штейнгейль. Гаюс мне писал из Омска несколько слов; надеюсь, что он у вас поболтал, – большой оригинал мой толстый двоюродный племянник! Посылаю вам записки Andryane – вы и Наталья Дмитриевна прочтете с наслаждением эту книгу – кажется, их у вас не было. Если успеете – с Кудашевым возвратите, – я хочу их еще послать в другие места. Бобрищев-Пушкин, верно, также охотно их пробежит. |
| В Иркутске прощаюсь со многими товарищами. Вообразите наши разговоры и вы поймете, что я в сильном и не для всякого понятном волнении: радостно и тяжко – вот в двух словах изображение всего моего существования. Вольховскому искренно жму руку. Не забывайте верного вам друга. И. Пущин. 26. Е. П. Оболенскому Иркутск, 2 сентября 1839 г. Любезный друг Евгений, вчера получил добрый твой листок от 7 августа. Не стану благодарить тебя за снисходительную твою дружбу ко мне: она нас утешила обоих и будет утешать в разлуке неизбежной; мы чувствами соединим твой восток с моим западом и станем как можно чаще навещать друг друга письмами. Ты теперь уже, верно, получил мое письмо к тебе, написанное по приезде; хочу сказать несколько слов накануне выезда. Завтра сажусь в казанскую телегу и отправляюсь в Туринск. Грустно удаляться от тебя и от некоторых близких. Надеюсь на помощь божию: как-нибудь устроюсь на новом месте. Ты подробно будешь знать о моем существовании; оно должно быть достойно нашего положения; это убеждение дает силы, необходимые в трудном нашем поприще. Душевно рад, что ты довольнее Етанцой, нежели я ожидал; но все-таки не хочу думать, чтоб ты должен был там оставаться… Вчера был в Разводной у Якубовича: домик чистенькой, хозяева добрые. Он меня дружелюбно угостил чудесной ухой и дичью своей охоты. Вечером погрустил с Трубецкими: они потеряли в 9 часов Володю. Без надежды страдал малютка пять дней – и, наконец, страданья его кончились. Мать безропотно грустит. Сегодня буду у них, завтра расстанусь с ними совсем. Пиши к ним и к Якубовичу: он ни строчки не получил ни от кого. В Урике все тебя обнимают дружески. Давыдовы уехали 29-го числа. Я надеюсь их догнать до Красноярска. Все наши разъехались по местам. После меня останутся только Трубецкие, и те теперь не замедлят доплыть до Оёка. Извини, добрый мой Евгений, что с таким беспорядком с тобою беседую. Тороплюсь, надобно укладывать чемодан и разный вздор; ты знаешь, как мне это скучно. Нет тебя, вечного моего помощника. |
| 38. Е. П. Оболенскому 21 апреля 1840 г., [Туринск]. …Мне очень живо представил тебя Вадковский: я недавно получил от него письмо из Иркутска, в котором он говорит о свидании с тобой по возвращении с вод. Не повторяю слов его, щажу твою скромность, сам один наслаждаюсь ими и благословляю Бога, соединившего нас неразрывными чувствами, понимая, как эта связь для меня усладительна. Извини, любезный друг, что невольно сказал больше, нежели хотел: со мной это часто бывает, когда думаю сердцем, – ты не удивишься… Очень рад, что, наконец, Александр Лукич отозвался из Тугутуя, – поздравь его и от меня на новоселье: понимаю, как тебе приятно получить его признательный голос и как ты радуешься его обзаведению. Насчет пособия, выдаваемого из казны, которого до этого времени ни он, ни другие не получают, я нисколько не удивляюсь, потому что и здесь оно выдается несколько месяцев по истечении года, за который следует. Странно, что деньги, необходимые для существования, не достигают своего назначения своевременно. Тяжело, любезный друг, подумать о многих из наших в финансовом отношении, а помочь теперь нет возможности; что Бог даст вперед… Ивашев обнимает тебя; ему, бедному, эти дни тяжелы грустным воспоминанием – она унесла с собой все земные радости. Не знаю, сказал ли я тебе, что мы с половины марта живем в новом его доме, который нас всех просторно помещает. У меня отдельные две большие комнаты, бываю один, когда хочу, и в семье, когда схожу вниз. Хозяева рады постояльцу, но этот последний не всегда приятный собеседник. Не знаю, буду ли в Туринске тем, что был прежде, – до сих пор все не то. Мне бы необходимо нужно было пользоваться советами Вольфа – верно бы, не так расхворался там. В ту же пору хоть бы и возвратиться в окрестности Иркутска: я писал об этом к Annette. Прощай, любезный друг Оболенский, мильон раз тебя целую, больше, чем когда-нибудь. Продолжай любить меня попрежнему. Будь доволен неполным и неудовлетворительным моим письмом. Об соседях на западе нечего сказать особенного. Знаю только, что Беляевы уехали на Кавказ. Туда же просились Крюковы, Киреев и Фролов. Фонвизину отказано. – Крепко обнимаю тебя. |
|
|
