| 116, § 119). Естественнее первое, прямое объяснение. У нас читается: λαιον ερν η ς, а у Goar " a : λεον ερν η ς=милость мира (р. 60). Держатся обычно последнего чтения, и объясняют, между прочим, так: будем приносить Богу не столько жертву, сколько милость, сострадание, которое рождается от твердого и чистого мира ( ibid . § 122). Но священнические молитвы все в одно слово говорят о дарах, о жертве. Не вернее ли чтение: λαιον? Смерть Иисуса Христа была и есть для человечества то же, что λαιον милосердного самарянина для израненного (Лук. 10:34). Евангельское ωσανν есть псаломное=(О, Господи), спаси же (Пс. 117:25). δπτυχα=вдвое сложенное. Так назывались у древних греческих христиан помянники, представлявшие из себя, действительно, две сложенных таблицы (на подобие скрижалей Моисея); на одной из них были имена живых, на другой—умерших ( Goar , p . 123, § 145). В передаче τν η αρποφοροντων η η αλλιεργοτων мы придерживаемся понимания этих слов Goar " ом, - что здесь разумеются христиане, содействующие Церкви, как обществу, духовною и материальною помощью (р. 124. § 152). Нужно различать: ναφορ=возношение и ψωσις=возвышение. Первое слово употребляет диакон, когда говорит: Станем добре — святое возношение в мире приносити (стр. 413). Им выражается возложение даров на небесный жертвенник. Наоборот, вторым словом обозначается поднятие Господа на крест; и священник в это время немного приподнимает св. хлеб над дискосом, и потом полагает опять на прежнее место ( Goar , р. 125. § 158). Κοινωνι η ν = K NONIK нашего служебника (изд. 1890 г.). Это - песнь, предшествующая причащению, и, именно, её момент пред самым разламыванием святого хлеба (Goar, р. 126. § 161). У Goar " a (р. 65) читается: γιζων=освящаяй (нашего служебника). У Goar " a (ibid.) не читается: δι, которое здесь не излишне. Так и у Goar " a (ibid). Передача ζσιν=кипение чрез принятое в служебнике теплоту неточна, но у нас нет лучшего выражения. Τν μεταδιδοσαν. Глагол μεταδδωμι и далее μεταλαμβνω можно передать только описательно. |
| 15) Епархия белградская. В истории переходов Белграда из одних рук в другие выше мы остановились на том, что в правление Милутина он принадлежал венграм и был отдан сими последними во временное вассальное владение старшему брату Милутина Драгутину. После смерти Драгутина (в 1316 г.) Милутин успел было совсем присоединить его к своему государству, но в самом непродолжительном времени (в 1319 г.) снова принужден был возвратить его венграм. В конце правления Душанова он опять был завоеван сербами, но вскоре после смерти Душана снова возвратился к своим прежним владетелям. Если верить некоторым свидетельствам, князь Лазарь успел отнять его у венгров после 1382 г. (Гласн. XXI, 253); но если это и правда, то во всяком случае весьма ненадолго. Преемник Лазарев Стефан деспот выпросил его себе у венгров, вероятно, посредством какой-нибудь с ними политической сделки (см. житие Стефана § 48). Еще раз возвращенный венграм преемником Стефана Юрием Бранковичем, он завоеван был у сих последних в 1521 г. турками, под властью которых, за исключением небольшаго промежутка, 1717–1739 годов, когда был под австрийцами, и находился со всей остальной Сербией до начала настоящего столетия. Что касается до церковной истории Белграда, то за промежуток времени между Драгутиным и деспотом Стефаном она остается неизвестной. Стефан, избрав Белград в свои столицы, сделал продолжавшую существовать после Драгутина или – вероятнее – восстановленную им самим здешнюю митрополию главной митрополией патриархата, с титулом экзархии всех сербских земель (жития § 51). После Стефана митрополия осталась существовать навсегда, не быв закрываема и во время господства венгров (Сношений с Востоком ч. 1, стр. 14 fin.). 16) Епархия венчацкая и рудничская или просто рудничская. Два архиерея рудничских записаны в сопочанском помяннике XV-XVII вв. (Записок Географич. Общ. XIII, 152 и 153); митрополия венчацкая и рудничская упоминается под 1632 – 35 годами (см. Даницу 1826 г. стр. 25 и Путешествие по Сербии Вуича стр. 340). Село Рудник, бывшее в старое время городом, находится в нынешнем княжестве сербском, недалеко на север от г. Милановца, на речке Деспотовице, впадающей слева в сербскую Мораву (см. о нем у Каница в «Serbien» S. 60). Что касается до Венчаца или Венчца, то на северо-запад от Рудника есть гора Венчац (см. карту, приложенную к сейчас названному сочинению Каница), при подошве которой есть развалины города, называвшегося по местному преданию одним и тем же с горою именем (см. Даницу 1826 г. стр. 25). Когда была закрыта епархия венчацко-рудничская, остается неизвестным (город Рудник разрушен был турками, во время войны с австрийцами, в 1737 г., Kahuц ibid.). |
| И начинает на амвоне: – Благословен Бог наш Чтец: Аминь. Слава тебе Боже, Царю Небесный., Трисвятое. По отче наш Тропари: помилуй нас, господи, помилуй нас... Господи помилуй нас, на тя бо уповахом Милосердия двери. Господи помилуй 40 раз. Иже на веякое время. – Нескверная неблазная. И даждь нам Владыко на сон грядущим покой тела и души. За сим читается помянник. – В нем каждый смиренный богомолец, обращаясь всем сердцем к Господу Иисусу Христу. Спасителю, просит: – услышать смиренное моление приносимое за всех людей. – В частности молится: о св. церкви, воинствующей на земле, – об утверждении её, расширении и мире, сохранении от ересей и злобы адской, – диавольской; – Молится: за Благочестивейшего Государя, Госуд. Царицу и Наследников со всем Его Царствуюшим Домом; За всех, иже во власти суть, чтоб под покровительством и охраною их, сыны православной церкви, проводили в правоверии, благочестии и честности, тихое и безмятежное житие; – Молится за святых предстоятелей св. Церкви – Епископа своего, пастырей и служителей церкви, пасущих словесное стадо Христово, чтобы спаслись они, а за святые молитвы их, спастись и ему; – Молится, за отца своего игумена, со всею о Христе братиею, отца духовного, и всех тружеников обители, – надеясь на взаимные их молитвы. – Молится, чтоб спас и помиловал Господь: родителей, братий и сестер и сродников его по плоти; – Молится, чтоб спаслись все работающие Богу в чину иноческом, в девстве, постничестве, живущие: в монастырях, пустынях, пещерах, горах, затворах и на всяком месте, – отцы и братия и сестры о Господе, прося оставления и собственных грехов, ради их св. молитв; – Молится о спасении: старцев и юных, нищих, сирот и вдовиц, сущих в болезнях, печалях, бедах и скорбях; находящихся в плену, в темницах, и наипаче гонимых за веру православную, от безбожников, отступников и еретиков, чтобы укрепил их всех Господь в терпении, и даровал избавление от бед; – Молится о спасении: благотворителей, милующих и питающих, заповедавших молиться за них, чтоб Господь сотворил взаим и с ними милость даруя им награду – вечными благами; |
| В устах отца Матфея русский язык приобретал особую силу выразительности. При этом он мыслил образно, часто опираясь на Священное Писание и богослужебные тексты. " Господь хранит пришельцы " , — приветствовал он опаздывающую и со страхом взиравшую на него Агнессу Яковлевну. «Бесплодные смоковницы!» — это альтам. «Молчите, вот еще миноносицы!» — уже всему женскому составу после неверно взятой ноты, в день Жен-мироносиц. Кардинальная мера — " Закрой рот! " или " Замолчи! " , хуже этого было только " Сойди с клироса! " . Певец должен был жить и, если надо, умереть на клиросе. Пропуски служб не приветствовались. Отпроситься куда-либо заранее было крайне маловероятно. Бывалые альты советовали мне лучше пропустить и извиниться, нежели отпрашиваться. Не поверив корифеям («Ну, они — понятно, без них никак, но я-то и пою хуже всех, что уж меня держать»), предприняла один раз попытку отпроситься с одной-единственной службы. " А петь кто будет? " — и не отпустил. Певцы были у него Тимошами, Кирами, Андрюшами, но был и " Мих Михыч " — так он величал поющего в хоре помощника инспектора. — Тимоша, ты куда смотришь? На Страшный суд? Ну, тогда хорошо. Нашел себе там местечко? — Рома, прикрой, пожалуйста, дверь. Спаси Господи. Ты и в раю, видно, будешь там при двери, да? Кроме того, что всех певцов знал по именам, он помнил еще и дни их Ангела. Как-то встретил меня у Троицкого собора, остановился: " Откуда дровишки? " . Занес руку для благословения: «Поздравляю Вас!» — благословил и, видя мой вопрошающей взгляд — «До Вашего дня Ангела осталось ровно полгода и семь дней!». И двинулся дальше в путь, поддерживаемый келейником. На поминальные заупокойные службы отец Матфей приходил со своим мешочком, в котором, кроме помянников, лежали еще и записки, некоторые - совсем ветхие. Но память его не ветшала. Мог напомнить, что сегодня день памяти такого-то композитора или день смерти певчей хора такой-то — и называет дату и год смерти. На службах при нем — на моей памяти — было несколько неожиданных ситуаций. |
| Валерий показывает мне свой помянник. В графе «за упокой» очень много имен. Рядом с некоторыми именами сделаны специальные пометки. — Я выделил заключенных, у которых не было дома, не было родственников и друзей. За них я стараюсь сугубо молиться, ведь больше за них никто не помолится. Подобный расклад не относится к самому Валерию. Дома его ждет семья: усыновленные дети и жена. «Мы с супругой в течение двух с половиной лет жили вместе, как сожители. Расписались уже после того, как я получил срок. А обвенчались здесь, в этом самом храме», — продолжает рассказ Валерий. До освобождения ему осталось полтора года, так что супруги вполне могли подождать. Могли, но не захотели. — Не искали мы праздности, не искали торжественности, просто хотели в вечности быть вместе. По этой причине и не стали откладывать Таинство — неизвестно ведь, когда пробьет наш час. Пара, венчавшаяся в стенах колонии в тот самый день, когда мне довелось там побывать, в своем решении руководствовалась тем же посылом. Николай и Фаина зарегистрировали брак еще на свободе. И вот теперь они снова «молодые». Стоят перед иконой, держась за руки, и молятся о том, чтобы Господь благословил их союз. «Наш союз, стал крепким и прочным здесь, на Земле, так что мы надеемся, что он получит достойное продолжение в вечности», — заявляет Николай. Срок у новоиспеченного жениха не маленький. Он осужден на шесть лет. Больше половины срока еще впереди. — Без поддержки супруги пережить это время было бы намного сложнее. Но Фаина всегда со мной. Все испытания мы проходим вместе. Вопросов больше нет. Начинается самое главное. То, ради чего все и собрались. Происходит обручение. Затем венчание. «Исайя, Ликуй…». Момент, когда молодые вместе со священником трижды обходят вокруг аналоя под удивительно прекрасное пение церковных хоров, мне всегда казался самым красивым и трогательным. В колонии певчих нет, и выглядит сие действо несколько иначе. Но едва ли это будет иметь хоть какое-то значение в будущем. Момент проходит, а жизнь продолжается. Жизнь, наполненная благодатью Божией. |
| – Я даже не знаю, что сказать, потому что жертвы, которые были принесены в период советской власти, – я не знаю, – вряд ли можно их сосчитать! Вот недавно я нашла очень интересный материал о Вишерском лагере, где погиб мой дедушка. Там есть музей, и там проводят экскурсии. И кто-то там задал вопрос сотруднику: «А сколько, собственно говоря, в этом лагере погибло людей?» Понимаете, в чем дело: говорят, например, сколько было расстрельных приговоров, потому что это точно установленная величина (по-моему, около двух миллионов...). – Но это же колоссальная величина!.. - Цифра сама по себе чудовищная, да! Но ведь на самом деле погибших было в десятки раз больше! Потому что даже в Вишерском лагере люди, проводившие экскурсию, уточнили, сколько тут было больных и сколько погибших. Они там работают, они знакомы со всеми архивами Вишерского лагеря (уж они никак не могут ошибаться!), и они дали такую информацию: 30 процентов. 30 процентов – это процент гибели заключенных! То есть расстрельные списки – это одно, а гибель в лагере – это другое. И что же: мы не считаем этих людей погибшими?! Мы не считаем их пострадавшими?! Это ведь такие же герои – такие же подвиги эти люди совершали. Они не предавали, они продолжали стоять на своем, верить, не совершали никакого предательства. Они продолжали свою линию, за это они страдали и погибали. Совершенно неважно было, что человек погибал: тут же на его место присылался следующий – Как и ваш дедушка? – В том числе и дедушка! Он же не был расстрелян, на него нет расстрельного приказа, как, например, на митрополита Петра (Полянского). На митрополита Петра просто есть приказ: «расстрелять», и все... А на дедушку нет такого приказа. Он погиб в числе этих «тридцати процентов». Поэтому говорить о том, сколько действительно погибло в ГУЛАГе, в лагерях, – очень трудно. И конечно, эта величина неизмеримо больше, чем та величина, которая соответствует приказу «расстрелять». Поэтому говорить о том, что был какой-то «гуманизм» или что-то подобное в советское время, – это настолько цинично! |
| Я сознавал, что всё, что я понимал и чувствовал в этот священный «момент истины», есть богооткровенный дар, ни в коей мере не относящийся к моей греховной личности и никак не связанный с моими убогими потугами в духовной и молитвенной жизни. Это была благодать Удела Пречистой Божьей Матери, это было сокровище, накопленное многими веками непрестанной молитвы афонских подвижников, и я просто оказался «в нужное время и в нужном месте», чтобы, подобно ребёнку на рождественской ёлке, получить незаработанный подарок, оплаченный трудами родителей. — Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй и спаси отца моего духовного, иеромонаха Флавиана! — потекла шестая сотница, наполняя слова молитвы чувством искренней любви и благодарности к дарованному Господом духовному отцу, через которого Спаситель призвал из пропасти погибели и повёл ко спасению мою захлёбывающуюся во греховной трясине душу. — Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй и спаси всех сродников моих! — седьмая сотница всколыхнула во мне духовную ответственность за «ближния рода моего», напоминая про нуждающихся в молитвенной поддержке двух тётках, дяде, двоюродных братьях и сестре, племянниках и всей моей, обычно забываемой в суете будней, родне. — Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй и спаси всех благодетелей моих! — восьмую сотницу я посвятил молитве за Семёна, Нину и их щедрых на добро сыновей, мать Евлампию, мать Серафиму, Армена, Юру, Витьку-Бухгалтера и прочих, памятуемых мною и забытых людей, чьими руками мне многократно подавал Господь неисчислимые Свои щедроты. — Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй и спаси всех ненавидящих и обижавших меня! — отозвалась болью в сердце девятая сотница. Я даже не ожидал, что когда-нибудь смогу так искренне, от всего сердца, простить всех тех, кто с раннего детства причинял мне страдания. Простить, пожалеть и испрашивать им прощения от Господа. Слава Господу за этот дивный благодатный дар! — Господи! Иисусе Христе! Сыне Божий! Помилуй и спаси всех православных христиан! — потянулись узелки десятой сотницы, довершая полноту помянника, охватываемого моей молитвой. |
| Так мы остались в Днепропетровске еще на несколько дней. Только что уложил всех спать. Все сначала загрустили, а потом подумали: собственно, вся наша жизнь – это узор на божественном ковре жизни. Есть хорошая поговорка: если хочешь насмешить Бога, расскажи Ему о своих планах. Мы тоже планировали завтра быть в Петербурге. Сейчас, в эти минуты, когда я пишу эти слова, мы были бы где-нибудь в районе Харькова. Засыпали бы, наевшись картошки с малосольными огурцами, купленными у старушек на станции. Но мы еще здесь, в Днепропетровске. Опять нам сияют огни высотных домов, под нами лежит весь город. Капает вода из крана. Тикают часы. Передо мной лежит Уля. Вчера она заболела. Сейчас она во сне пыталась нащупать что-то, я дал ей свою руку. Она эту руку поцеловала и нежно прижала к себе. Лежит и сопит. Слава Тебе, Господи, за наших близких!.. Дочь у озера Осень 2004 Мне в храме вручили пакет: «Для вас передала одна прихожанка». В пакете – фотопортрет одного ленинградского протоиерея (Бориса Николаевского), умершего в 1954 году. И книга под названием «Духовные беседы»: его проповеди, беседы, воспоминания об о. Борисе духовных чад. Почему мне дали это? Какое отношение я имею к протоиерею, почившему полвека назад? Может быть, Господь прояснит со временем. Во всяком случае, я стал молиться о нем. Вот один случай из этой книги. Отец Борис дружил с Е. Поселянином , известным духовным писателем. В 1930 году Е. Поселянин был арестован, и о его судьбе никто не знал. Однажды, в 31-м году, отец Борис совершал во время Всенощного бдения каждение в храме. Видит на клиросе своего друга. Обрадовался, думал, что того отпустили. Но когда о. Борис подошел ближе, Е. Поселянин раскрыл свой пиджак и показал на груди пулевые отверстия. Отец Борис мысленно спросил: «Когда?» Поселянин указал на икону Трех Святителей. Действительно, впоследствии узнали, что Е. Поселянин был расстрелян 12 февраля, в день Трех Святителей… Отец Борис очень усердно молился за усопших. Их имена он записывал в помянники и во время богослужения, в алтаре, полностью их прочитывал. По воспоминаниям схимонахини Евстафии, когда она навестила больного о. Бориса незадолго до его кончины, он сказал ей: «Катенька, вот я сижу, а покойнички идут, идут… кланяются и благодарят меня за молитвы…». |
| Уже к концу XVI века власть великого князя Московского над Северо-Восточною Русью была всеми признана, прямо и открыто никем более не оспаривалась. Потомки прежних удельных князей сделались служилыми людьми при дворе великого князя, Русское царство стало иначе называться – Московским царством. Внешним, наглядным выражением завершения, окончательного объединения Северо-Восточной Руси Москвою и признания всеми единодержавия Московского великого князя было принятие Иваном Васильевичем Грозным царского титула. Но царское венчание Грозного, совершенное митрополитом Макарием, имело, так сказать, только домашнее, чисто внутреннее значение и вовсе еще не определяло международного значения московского царя – он стал царем только у себя дома и для своих только подданных. Между тем новый русский царь хотел быть царем не только московским, имеющим одно местное значение, какое ранее имели в православном мире греческие императоры, он хотел, чтобы весь православный Восток признал его прямым преемником и наследником византийских императоров, подобно им представителем, опорою и сберегателем всего Вселенского Православия. Но для этого венчания царя Московским митрополитом уже было недостаточно, необходимо требовалось обратиться к православному Востоку, чтобы он признал и своим признанием освятил и утвердил право московского царя как наследника и преемника византийских императоров, чтобы он признал в нем нового главу и поборника всего Вселенского Православия. Так как Константинопольский патриарх со своим Собором был единственным представителем порабощенной греческой нации и, как глава Вселенской Церкви, единственным лицом, правоспособным распорядиться оставшимся наследством, то к нему и обращается Грозный за утверждением своего царского венчания, за признанием себя наследником греческих императоров. Он посылает в Константинополь суздальского архимандрита Феодорита с милостынею и грамотою к патриарху, в которой просит его прислать ему грамоту, соборно утверждающую его царское венчание. При этом царь счел нужным послать патриарху помянник всех князей своего рода с целью показать патриарху свое несомненное царское происхождение и вместе заявить, что в числе его предков находится немало и святых, которых он помечает особо с надписанием «поминать сих на молебнах, якоже и благо-угодивших святых; стихиры им и каноны и жития изложены и поминаются со святыми». Как сильно Грозный дорожил признанием своего царского венчания со стороны Константинопольского патриарха, это видно из инструкции Феодориту. В ней было сказано, что если патриарх захочет послать с ним благословенную грамоту о царском венчании от себя лишь только одного, то Феодориту следует напомнить патриарху, чтобы он послал не только от себя, но и от всего Константинопольского Собора, и если он таковую пошлет, то Феодориту немедленно ехать с нею к царю, не заезжая в Святую Гору, даже и в том случае, если бы грамота была написана только от одного патриарха. |
| Так было с Дмитрием - мужчиной, к которому ушла его жена. Как вино много красочней и богаче наполняет праздничный фужер, чем простая вода, так и пьянящий неординарный характер этого яркого человека более располагал к себе впечатлительную Ольгу, чем его постная во многих смыслах натура. И после полутора десятков лет супружества его спутница решила наполнить свою жизнь новым содержанием... Она просто пришла и сказала ему об этом. Сказала, что он ей больше не нужен, что любит другого и что у них все серьезно. Она говорила это спокойным, чуть сладковатым тоном, с легкой холодной полуулыбкой, и все время смотрела ему в глаза. Чувствовалось, что ей приятно произносить эти слова, приятна сама возможность вот так вот объявлять в лицо мужу о своей измене. Николаю казалось, что она наслаждается его болью... Впрочем, изменой жена свою страсть не считала. Она хранила супружескую верность 15 лет, но вдруг обнаружила, что постепенно угасающее в ее сердце чувство наконец потухло совсем. Да и было ли оно, это чувство - спрашивала себя Ольга, оглядываясь назад. А раз чувства нет, то нет и обязательств. " Разве нужно хранить верность тому, кого ты не любишь? " - и Ольга находила в ответе на собственный вопрос оправдание и обоснование своим поступкам. Она настояла на разводе, и, освободившись от брака не только нравственно, но и де юре, вскоре уехала вместе со своим возлюбленным в Москву. Тот, кстати, не спешил официально оформить их отношения. Впрочем, может быть, они сыграли свадьбу уже в столице - это Николаю Петровичу было неведомо. Никаких ниточек для связи бывшая жена ему не оставила. Как они там живут? Вместе ли еще? Живы ли вообще... Молился как за живых, рассуждая, что Господь в любом случае правильно поймет его молитвы. Поминать в молитвах Дмитрия сначала было сложно, приходилось себя понуждать и пересиливать. Но очень скоро, Божьей помощью, имя его стало читаться почти также просто и естественно, как и любое другое из его мысленного списка - на бумагу Николай Петрович свой помянник так и не перенес. Сначала все никак не мог собраться, а потом решил, что так даже лучше - он произносит каждое имя не по тетрадке, скороговоркой, а по памяти, пропуская каждое из них через свою душу. Он все прислушивался к себе - нет ли в его молитве за разлучника какой-то фальши, фарисейства. И с радостью отмечал, что нет - он действительно желает ему блага и спасения души. Это естественно - говорил себе Николай Петрович - ведь всякого человека любит Бог. Всякого, и Дмитрия тоже, причем не меньше, чем меня самого. А разве можно ненавидеть того, кого любит Господь?! Любить нужно всех!!! Любить и молиться за тех, с кем сводит тебя жизнь... |
|
|
