| Позже эта подтвердилось на всесоюзной сельскохозяйственной выставке 1922 г. Подтверждается и теперь упорным нежеланием колхозов разводить мичуринские сорта, которые внедряются к ним насильно. На выставке же посетители удивлялись и восхищались экспонатами мичуринского киоска, но, попробовав, покупали в соседних… В чем же секрет упорного долголетнего рекламирования Мичурина советской пропагандой, возведение его жалких кустарных опытов в степень «научной доктрины», принятой теперь Академией Наук и противопоставленной «низкопоклонству перед западом»? Мичурин был открыт разъездным корреспондентом «Известий» М. Роговским в 21 г. и «подан» им, как «талант, задушенный проклятым царизмом, но возрожденный советской властью». Он разом стал готовым «достижением». Это была первая ступень. Мичурин вскоре умер, по мичуринщина продолжала жить и развиваться, ибо она была нужна в гораздо более широком объеме, чем развитие растениеводства и даже самореклама. Мичурин был необходимым коммунизму социальным типом. Трудолюбивый, даже фанатичный в своей работе, и, вместе с тем тупой, узкий, самовлюбленный полуинтеллигент, непоколебимо уверенный в своей «заеденной средой», «ущемленной в развитии» гениальности, он был прямым потомком уездных нигилистов, для которых Господь «существовал только, как вид кислорода» во времена А. Толстого, которые в тужурках телеграфистов или фельдшерских халатах «хочут свою образованность показать» на правдивых до предела страницах Чехова, которые во всем своем многообразии стали главной опорой советской власти на местах. Суть была не в кислых сливо-вишнях и не в безвкусных арбузо-дынях, а в воспитании миллионов тупых, но работоспособных и упорных адептов рецепта и цитаты, новой формации «человека в футляре». Но для создания его нужен был заманчивый образ, герой, мечта… Этой мечтой стала мичуринщина во всем ее многообразии «рабкорстве» и «рапповщине» в литературе, «выдвиженстве» в общественной жизни, «изобретательстве у станка» в промышленности и самой «мичуринщине» в науке… Все эти «движения» – части одного целого: Мичурины плодились с необычайной быстротой. |
| А.В. Колчак: «Разгон Учредительного собрания является заслугой большевиков, это надо поставить им в плюс» В сентябре в Уфе состоялось Государственное совещание из представителей региональных правительств, на котором была учреждена Всероссийская директория во главе с эсером Н.Д. Авксентьевым. Наступление Красной армии заставило Директорию переместиться в Омск. В октябре в Омск прибыл адмирал А.В. Колчак. 4 ноября он, по настоянию британского генерала Нокса и при поддержке кадетов, был назначен военным и морским министром в правительстве директории, а две недели спустя, в ночь на 18 ноября, был совершен военный переворот: глава директории Авксентьев и ее члены Зензинов, Роговский и Аргунов были арестованы и затем высланы за границу, а адмирал Колчак издал приказ, которым он объявлял о своем назначении Верховным правителем России. Несколько членов Учредительного собрания во главе с В.М. Черновым, собравшиеся на съезд в Екатеринбурге, протестовали против переворота. В ответ А.В. Колчак издал приказ о немедленном аресте Чернова и других участников Екатеринбургского съезда. Бежавшие из Екатеринбурга депутаты перебрались в Уфу и там вели агитацию против диктатуры Колчака. 30 ноября Верховный правитель России приказал предать членов Учредительного собрания военному суду «за попытку поднять восстание и вести разрушительную агитацию среди войск». 2 декабря отряд под командованием полковника Круглевского арестовал 25 депутатов Учредительного собрания. В товарном вагоне они были доставлены в Омск и там брошены в тюрьму. При неудачной попытке их освобождения большинство из них было убито. И уже в качестве эпилога к истории Учредительного собрания можно привести слова арестованного командованием чехословацкого корпуса и затем переданного большевикам адмирала А.В. Колчака, сказанные в январе 1920 года на допросе: «Я считал, что если у большевиков и мало положительных сторон, то разгон этого Учредительного собрания является их заслугой, что это надо поставить им в плюс». Из всей этой истории с предельной очевидностью вытекает, что перспектива устроения в России либерального режима в 1917 году не просматривалась абсолютно. Конечно, большевикам не была гарантирована победа в гражданской войне, но альтернативами были либо военная диктатура, либо распад страны с установлением самых разных форм правления на ее обломках. Даже лучший из возможных исходов смуты – восстановление самодержавного правления, при крайне малой его вероятности, хотя на исходе гражданской войны народные массы, но не политические деятели, тосковали по утраченной царской власти, – был все-таки более реальным, чем установление в стране либеральной демократии. |
| Однажды заболела у меня раненая нога, нигде места не находил. Был в больнице несколько раз. Ничто не помогает; предложили мне операцию сделать. Прихожу к батюшке и спрашиваю: «Как быть? Может, придется лишиться ноги». Он же успокаивает: «Нет. Будем молиться. Поезжай на операцию. Бог благословит - все будет хорошо». Так точно и вышло, по его молитвам. Прибыл я в Псков на операцию - пролежал четыре месяца. Когда делали операцию, я не чувствовал никакой боли. Это было в субботу: в то время шла литургия, и батюшка и братия молились с прошением к Врачу душ и телес о моем здравии. Операция прошла удачно. Через четыре месяца вернулся в обитель и стал ходить без протеза, благодаря Господа за Его милость, а батюшку с братией - за их молитвы... Старец-утешитель (1950-е годы) Некая раба Божия З., 38 лет, ленинг радка, сообщила: «Лет 10 назад я переживала большое горе - я была оставлена близким человеком, которого очень любила. Горю моему не было предела; мое отчаяние доходило до того, что я хотела покончить с жизнью. Но вот случайно я встретилась с одной духовной дочерью отца Симеона, и она настояла, чтобы я поехала к нему. Когда я вошла в келлию, то залилась горькими слезами. Батюшка сказал: Кого ты оплакиваешь? Ведь он не стоит твоих слез " . И вытер мне слезы, и благословил. Велел прийти на Исповедь и причаститься. С той поры я даже забыла, что было у меня горе, и удивлялась, как я могла доходить до отчаяния, когда с нами Бог, когда на свете есть много хороших людей, когда так прекрасен мир Божий, и милость Его к нам неизреченна. Действительно, Господь не хочет смерти грешных и посылает нам ангелов в образе человека (таких вот, как отец Симеон) и через них спасает нас от смерти. Слава Тебе, Господи, за спасение нас». Нередко старец поддерживал и ободрял своих духовных чад письменно, посылая им ответы на вопросы духовного и житейского порядка или желая просто укрепить их в трудных обстоятельствах. Не так давно отошла ко Господу одна из духовных дочерей старца Симеона, жившая неподалеку от Печор, в деревне Малы, - всеми уважаемая матушка Анна, вдова местного священника отца Василия Роговского. Немало пришлось пострадать их семье от безбожной власти; побывали они и в сибирской ссылке. Но и в те тяжелые времена старец всегда помнил о них и стремился по-христиански поддержать, хотя бы словами утешения и надежды. Свидетельствует об этом долгие годы хранившаяся матушкой Анной открытка, полученная от старца в красноярской ссылке. |
| 16.12.43. Четверг. Ночью пошел снег. Нам пришлось срочно сматываться в «колодец» , так что сидим без белья. Шевцов Аск. Мартынович, 1919[года рождения], винт[овка], связь. [В группе] 1,5 месяца. Задание – водокачка – выполнено. Шурин и дядя в гр[уппе], 3 мес[яца] [в отряде] (Парахневича). Клицкая Мария Ивановна, 1924 [года рождения], связная, 2 месяца, патроны, разведка, 2 гранаты, 2 пистолета. Брест. С мая в Озеранск[ой] гр[уппе]. Кутовская Раиса Никол[аевна], 1922 [года рождения], переводчица/…/ Сарочного, связь с мая, автом[ат], продукты. Расстреляна. Дубковская Анна Федосовна, 1906 [года рождения], работает в гр[уппе] 3 месяца. В парт[изанах] сын – Минск[ая] группа Попова. Заброскин Н.П., 1902 [года рождения], с 6 авг[уста] 1943 г[ода], [взорвал] 2 паров[оза]. Сеноженский Альберт Эдуардов[ич], г[ода рождения], 6.9.43. Халиков М.П., г[ода] рождения, 12.9.43. Анненков С[ергей] Зах[арович], 1919 г[ода] рождения,12.6.43. [Вторая тетрадь] Вот та тетрадь и кончилась, а наших нет. Но снаряды рвутся очень близко. Однако, я боюсь радоваться. 3 часа дня. Наша артиллерия грохочет непрерывно. Снаряды рвутся километров [в] 8–10-ти от нас. Время от времени налетают наши самолёты и дают жизни ещё большим грохотом. 20.12.43. Понедельник. Вчера все группы, кроме моей и Роговской, пошли на соединение с [Красной] Армией. Мы решили с ними не идти: слишком народу много, да ещё бабы. У нас баб нет. Если они пройдут благополучно, то дня через 2–3 пойдём и мы. Фронт опять далеко и настроение … 21.12.43. Вторник. Сегодня ровно два года, как мы вырвались из лагеря. 23.12.43. Четверг. Броник пришёл с разведки. Ушедшие группы сидят в пуще и голодают. О фронте ничего не известно. Иногда уходят на соединение по 2–3 человека и не возвращаются. Что с ними случается? У нас новое горе – портятся продукты. 24.12.43. Пятница. Солома под нами сгнила и воняет. От соломы воняет и вода, т[ак] что пить нам приходится тухлую воду. Хлеб заплесневел. Сухари и фасоль тоже. Мясо покрылось зелёным налётом и тоже припахивает. Вчера н[емцы] были в 5 м[етрах] от нашего будана-«колодца», так что от смерти нас отделяло расстояние очень малое. Хуже всего то, что боеприпасов у нас почти нет, и работа стоит. |
| Далеко не однородна была в то время позиция количественно главенствовавшей на Совещании партии соц.-революционеров. Совершенно правильно отмечает Болдырев: «У них (т.е. у Комуча) были весьма сложные внутренние расхождения… Левое крыло Комуча считало всякие уступки гибельными, указывало на реакционность кадет и правых группировок Совещания, но в конце концов в силу партийной дисциплины и левое крыло, за исключением непримиримых Коган-Бернштейна и Чайкина, пошло за умеренным большинством, руководимым Авксентьевым, Зензиновым, Роговским и Гендельманом» [с. 45]. «Непримиримые» не исчислялись двумя указанными лицами – мы с ними встретимся позже. Их не так мало, но они не оставили открытого следа в деятельности Совещания, относясь к нему, по существу, отрицательно 438 . Как-то незаметной оказалась и роль «правых» в эсеровской группе – действующим лицом является среди них один только Авксентьев, и то больше в роли председателя Совещания. Ему более чем кому-либо принадлежит честь того, что Уф. Совещание пришло к определённым результатам. На пользу ли общего дела? Это вопрос уже другой. Но не авксентьевская точка зрения победила на Совещании; не за ним «в силу партийной дисциплины» пошла главная масса эсеровского центра. Выразителем мнения большинства явился Гендельман. Он олицетворяет собою как бы центр, у которого был свой правый уклон (Архангельский) и левый (Минор). Этот центр занимал колеблющуюся позицию. Её Утгоф определяет так: «Нельзя не признать, но нельзя и не сознаться». Правая группа с.-р. (Розенблюм, Павлов, Аргунов, Лазарев, Подвицкий, Лотошников, Кутузов, Брешко-Брешковская) безоговорочно шла на соглашение с «буржуазией» и учитывала одиозность, которая была разлита вокруг в отношении партии. Правым, по характеристике Утгофа, казалось, что «вся беда в том, что эсеры не способны на государственный разумный компромисс» (Лазарев предостерегал даже от выдвижения партийных кандидатур) [с. 35]. Сделанные пояснения и оговорки необходимы, ибо формально Комитет членов У.С. на Совещании выступал однородно, до крайности авторитарно, что раздражающим образом действовало на других участников Совещания. В заявлениях Гендельмана от имени партии слишком часто звучали слова: «Наша воля такова» – слова, которые мало соответствовали реальному соотношению сил и фактической обстановке того времени. Ни у Комуча, ни у партии с.-р. как таковой своих сил не было. |
| Доволен был ими и иерусалимский патриарх Досифей. Затем последний начал действовать против них, подстрекаемый наветами завистливых греков, с которыми Лихуды держались холодно и не желали делиться с ними деньгами. В 1693 г. патр. Досифей отправил в Москву три послания – к царям Иоанну и Петру, патриарху Адриану и самим Лихудам, в которых решительно требовал, чтобы латынь была вовсе изгнана из академического курса. Лихудов он укорял в неправильной постановке преподавания, в том, что они забавляются около физики и философии. Он называл их не Лихудами, а Ликудиями (от греческого слова – волк), грозил даже отлучением. В угоду ему братьев отставили от академии, предоставив им право преподавать при типографии итальянский язык. Патр. Досифей считал и это недостаточным и требовал изгнания их из Москвы. Он обвинял их в гордости, в самозванном присвоении княжеского титула и даже в сношениях с турецким правительством. В 1701 г. Лихуды были высланы под надзор в Ипатьевский мон. в Костроме. О дальнейшей их деятельности будет сказано в следующем отделе. Место Лихудов заняли в академии их ученики, не имевшие ни такого образования, ни такого авторитета., как они. Академический курс сократился. Латынь была из него изгнана. Патр. Адриан мало занимался академией, которая страдала от недостатка в учителях. Будучи заброшенной, она представляла и во вне печальную картину: здания ея не поправлялись, потолки и печи обвалились, негде было учить. На такой развал обратил в 1697 г. внимание царь Петр I. В беседе с патриархом он выразил недовольство безпризорным положением академии и указал на необходимость опять вызвать в нее киевских ученых. В 1700 г. патр. Адриан вынужден был сделать блюстителем академии выходца из-за границы иером. Палладия Роговского. Короткое время он слушал Лихудов. Образование свое Роговский доканчивал в Моравии и Риме, получив звание доктора богословия. Совращенный в Ольмюнце в унию, он отрекся от нея и в 1699 г. написал: «Исповедание и опровержение римских догматов». Оно содержит краткое изложение римского учения и сильные доказательства чистоты учения русской Церкви. |
| И. Ленина, и спросил веселым тоном о здоровье В. И. и где он находится. Через минуту он сообщил нам улыбаясь, что Ленин здоров и находится не в Финляндии, а в России»... Было распоряжение и об аресте тех освобожденных из тюремного заключения большевиков, которые активно выступали с агитацией за вооруженную борьбу. В первую очередь естественно надлежало арестовать Троцкого, освобожденного в сентябре под залог в 3.000 руб., уплаченных из средств Совета профессиональных союзов. 11-го октября среди других освобожден был под такой же залог, внесенный Кронштадтским советом, мичман Раскольников 62 . На другой же день в Кронштадте Раскольников выступал на митинге, призывая к восстанию и к свержению Правительства Керенского. С таким же открытым призывом Раскольников выступил 20-го октября на митинге в цирке «Модерн». Но Раскольникова, не говоря уже о Троцком, председателе Петроградского совета, никто и не пытался арестовывать. На вопрос Винавера в предпарламентской комиссии по борьбе с контрреволюцией, Роговский ответил, что это «абсолютно невозможно, так как Троцкий ночует в казармах и притом каждую ночь в другой 63 . Последний прокурор Петербургской судебной палаты Карчевский в позднейшем интервью в «Сегодня» (11 марта 26 г.) утверждал, что он в ожидании декрета о немедленном аресте большевиков (о чем он и Малянтович говорили, якобы, Керенскому) собственной властью решил произнести эти аресты. Он собрал весь прокурорский надзор и отправился к Полковникову с просьбой дать надлежащую воинскую часть для производства обысков и арестов, но Полковников будто бы не мог дать «надежной» части. Так провалилась инициатива Карчевского 64 . В распоряжении прокурора могла бы находиться милиция – теоретически главная опора Правительства, милиция, реорганизованная (она оказалась несостоятельной в июльские дни), приведенная в боевой порядок 65 и насчитывающая в своих кадрах до 4.000 человек. Однако и в таком виде она не внушала Правительству уверенности в том, что «окажется на высоте при подавлении большевистского восстания». Бесподобную, возможно с уклоном в каррикатуру, характеристику петербургской милиции дал в «Былом» один из ее деятелей Зигфрид Кельсон – и особенно в касающемся верхов тогдашнего управления гражданской частью, тех патриархальных нравов, которые царили в эс-эрэвской, по его выражению, «вотчине». И немудрено, что начальник милиции Иванов, получив от Правительства запоздалый приказ об аресте ВРК, попросту положил его в карман – милиция считала себя подчиненной городской Думе и занимала уже «нейтралитет» в политической борьбе. Фактически это было пустое место, и Дума должна была заняться организацией «добровольческой гражданской охраны» населения. |
| Правительство должно не останавливаться «ни перед какими мерами для того, чтобы подавить... вооруженные выступления, угрожающие стране гражданской войной... для борьбы с анархией, порождаемой экономической разрухой, необходимы, хотя и весьма быстрые, но законодательные меры, проводимые с санкции парламента». Министры- " кадеты» и морской министр возражали: анархияя требует «такой же энергичной и неотложной расправы, какой потребуют большевики, если они решатся вызвать кровавое столкновение в столице». Мнения членов Правительства, – констатирует «Хроника» – «разделились почти поровну» 58 . Обсуждали и организацию ВРК при Совете. Решено было принять ряд мер к охране столицы и предупреждению выступления большевиков: «в случае если выступление все-таки состоится, то подавить его, не останавливаясь ни перед какими мерами, вплоть до применения вооруженной силы, действуя в данном случае в полном контакте с ЦИК». В тот же день Керенский выступил в Предпарламенте и говорил: «Временное Правительство в курсе всех предположений и предполагает, что никаких оснований для паники не должно быть – всякая попытка, если бы она была, противопоставить воле большинства и Врем. Правительства насилие меньшинства встретит достаточное противодействие». 14-го в беседе с журналистами о возможности выступления большевиков командующий войсками Полковников заявляет: «определенных сведений у нас не имеется, и мы питаемся слухами. Я думаю, что петроградский гарнизон... найдет в себе благоразумие, чтобы удержаться от участия в выступлении. Во всяком случае мы готовы. Будут приняты все меры, чтобы не допустить выступления». В заседании Правительства 16-го Полковников уже более определенно утверждает, что «настроение петроградского гарнизона в общем на стороне Вр. Прав., и что опасаться активного участия гарнизона в большевистском выступлении не приходится». 17-го Полковников, совместно с тов. мин. вн. дел Салтыковым и комиссаром Правительства при управлении столичного градоначальства Роговским, выступая в закрытом заседании Комиссии Предпарламента по борьбе с контрреволюцией, заверил еще раз, что все надлежащие меры на случай выступления приняты, и что никакие выступления допущены не будут. |
| Скачать epub pdf Часть II. В преддверии диктатуры От автора В процессе печатания книги мне приходилось беседовать со многими сибирскими деятелями и вносить в текст соответствующие поправки. Как им, так и другим лицам, помогавшим мне в отыскании материалов, приношу свою искреннюю благодарность – в частности С.В. Востротину, В.В. Вырубову, М.Л. Киндякову, Р.А. Колчаку, В.М. Кудрявцеву, Н.С. Лопухину, ген. Лохвицкому, В.А. Маклакову, В.Н. Новикову, ген. Розанову, И.И. Сукину, кн. С. Е. Трубецкому , ген. Хорошхину, полк. Щепину. Я особо должен отметить отзывчивое отношение к моим вопросам со стороны ген. Нокса. В ответ на возможный упрёк в том, что я в своих «беседах» игнорирую голоса «левых» участников гражданской войны в Сибири (такой упрёк я слышал), я должен сказать, что и Н.Д. Авксентьев, и В.М. Зензинов, и А.А. Аргунов – деятели Директории, равно как председатель Сибоблдумы И.А. Якушев, печатно уже высказали свои точки зрения на события, мною описываемые, этими данными я широко пользуюсь в своём изложении. В своё время, в 1924 г., по отъезде из России, я «интервьюировал» Е.Ф. Роговского о перевороте 18 ноября в Омске и благодарен ему за всё рассказанное. Глава первая. Директория 1. Миссия Аргунова При плохих ауспициях родилось в Уфе то Временное Всероссийское правительство, создания которого настойчиво требовали активно боровшиеся на антибольшевицких фронтах военные силы. Русская общественность оставалась раздвоенной, и грозные симптомы, как мы видели 469 , обнаружились уже на другой день после того, как была создана власть, долженствовавшая быть в идее общенациональной. Совершенно неизбежно в атмосфере недоверия и вражды общенациональная задача стушевывалась перед назойливыми директивами местной политики. Ей, этой местной политике, суждено было задавать тон в общенациональном деле и цепко держать в своих руках Директорию. С первого дня своего формального существования всероссийская власть вынуждена была вмешаться в сложные взаимоотношения Омского правительства и Сибоблдумы в связи с тем острым конфликтом, который возник на почве роспуска Думы и убийства Новоселова. По-видимому, в целом Директория сильно колебалась, не зная, как ей поступить, так как среди отдельных её членов, бывших в то время налицо, имелись существенные разногласия. |
| Я не знаю, откуда почерпнул Зензинов [«Из жизни революционера». С. 114] уверенность, что 22 ноября Франция должна была признать Директорию и будто бы с этой именно целью ехала специальная миссия ген. Жанена 706 . В Министерстве иностранных дел с самого начала был некоторый скепсис в отношении притязаний Правительства, избранного в Уфе. Министр иностранных дел Пишон, соединяя Директорию и Комуч в одно и отвечая на их обращение, писал Веденяпину: «Ключ к вашей значительности за границей лежит скорее в реальной силе, чем в ваших легальных правах, тем более что последние отнюдь не несомненны. Все здесь полагают, что только У.С. может реорганизовать Российское государство. Но невозможно отождествлять У.С. с его Комитетом, из которого исключены две политические партии, что колеблет сам принцип легальности, и двести пятьдесят членов представляют собой слишком узкую легальную базу. Вот почему ваше происхождение от У.С. не имеет большого веса в глазах Европы. Это скорее моральная, чем законная сила. Таким образом, необходимо вашей устойчивостью, вашей реальной силой дать нам доказательства вашего признания страной» [Майский. С. 78–79]. Устойчивость сибирской власти 18-го была нарушена. Надо было дать новые доказательства того, что власть будет более устойчива, чем её предшественница. Члены бывшей Директории, переправившись за границу, не склонны были, конечно, поддерживать перед общественным мнением авторитет своего соперника. Накануне Нового года в Иокогаме Болдырев увиделся с Авксентьевым, Зензиновым и Роговским. Вместе они встречали у Авксентьева Новый год. «Все они, – записывает Болдырев, – собираются в Америку «выяснить истинный смысл сибирских событий»». Будберг это предвидел, когда записал в свой дневник, что высылка за границу является со стороны Правительства «крупной ошибкой», так как «в их лице омская власть получает группу весьма озлобленных людей, у которых известные революционные имена и которые могут ей здорово напортить» [XIII, с. 269]. Всё и вся критикующий Будберг не указывает, однако, выхода из создавшегося положения. |
|
|
