| Такое раздвоение историографических тенденций в одной и той же легендарной части свода показывает, что в конце 11 и начале 12 в. в Киеве существовали неодинаковые опыты построения древнейшей русской истории, среди которых были труды, сближавшие просвещение Руси и начало русской государственности не с севером (норманнами) и не с югом (греками), а с западом (славянами), и, что Повесть временных лет, в известной нам ее редакции, отражает усилия историка примирить разноречивые, по своим идейным задачам, легенды о начале русской исторической жизни (славянские, варяжские, византийские и т. п.), составив при помощи их свою собственную историографическую канву событий. При этой трудной и неблагодарной работе редактор летописи должен был не только собирать и дополнять прежние ее записи, но и отбрасывать из них все то, что не соответствовало предвзятой идеологии и апологетико-полемическим намерениям церковника. Поэтому, пройдя сквозь фильтр сторонника (или сторонников) греконорманской теории, естественно, должен был значительно пострадать при редактировании свода существовавший независимо от Сильвестровского (или более раннего) «летописца» не менее тенденциозный труд историка-славянофила, а одним из последствий слияния разноречивых теорий в Повести временных лет должен был получиться тот исторический разрыв, который был отмечен в самом начале настоящего очерка (см. выше гл. I) и который разрушил связность и последовательность летописных известий о происхождении поляно-русской до монгольской культуры. Но этот разрыв образовался не потому, что в 1116 г. Выдубецкий игумен дополнил прежний летописный свод случайной вставкой Сказания о преложении книг на словенский язык, а потому, что нормано-корсунская доктрина заменила собою отсеченный конец утраченных повестей о поляно- руси, оставшихся в своде без своего продолжения. Однако, при этой замене и теория о варяго-руси и Корсунская легенда оказались соединенными с летописными записями утраченного труда столь искусственно, что не остается сомнения в том, что они появились как наслоения, оттеснившие собою и исказившие более старый легендарный материал, среди которого была и первоначальная версия начальной части свода. |
| 219 . Пашуто В. Т., Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. 220 . Пашуто В. Т., Образование Литовского государства. М., 1959. 221 . Павлов А. С. , О начале Галипкой и Литовской митрополии и о первых тамошних митрополитах по византийским документальным источникам XIV века. Русское Обозрение, 1894, III, май. 222 . Павлов А. С. , Критические опыты по истории древнейшей греко-русской полемики против латинян. СПб., 1878. 223 . Попов А. , Историко-литературный обзор древнерусских полемических сочинений против латинян (XI-XV вв.). М., 1875. 224 . Православный Палестинский Сборник, СПб., 1881–1917. 225 . Повесть временных лет. Ред. Д. С. Лихачев, М.-Л., 1950, ч. I-II. 226 . Приселков М. Д., История русского летописания. Л., 1940. 227 . Приселков М. Д., Ханские ярлыки русским митрополитам. Записки историко-филологического факультета Петроградского университета, 133. Пгр., 1916. 228 . Приселков М. Д. и Фасмер М. Р., Отрывки В. И. Бенешевича по истории русской церкви. Известия Отдела русского языка и словесности Академии Наук, XXI, 1916. 229 . Прохоров Г. М., Этническая интеграция в Восточной Европе в XIV веке. (От исихастских споров до Куликовской битвы). Доклады отделения этнографии, вып. 2. Географическое общество СССР, Л., 1966. 230 . Прохоров Г. М., К истории литургической поэзии. Гимны и молитвы Филофея Коккина. ТОДРЛ, XXVII, 1973. 231 . Прохоров Г. М., Келейная исихастская литература в библиотеке Троице-Сергиевой лавры с XIV до XVII вв. ТОДРЛ, XXVIII, 1974. 232 . Прохоров Г. М., Летописная повесть о Митяе. ТОДРЛ, XXX, 1976. 233 . Прохоров Г. М., Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Ленинград, 1978. 234 . Православный Собеседник, Казань, 1855–1917. 235 . Полное Собрание русских летописей (ПСРЛ), СПб.-М. 236 . Памятники древнерусского канонического права, I. Русская историческая библиотека, VI, СПб., 1880. 237 . Рогожский летописец. ПСРЛ, X, М., 1965. 238 . Соболевский А. И., Южнославянское влияние на русскую письменность в XIV-XV вв. СПб., 1894. |
| К числу произвольных догадок следует отнести и предположение, что летописные известия умолчали о времени появления болгарских переводов и рукописей на Руси потому, что эти известия были записаны грекофилом в то время, когда болгарское царство (после 1019 г.) подпало под власть Византии. 33 Такое соображение не объясняет летописных сообщений о деятельности Владимира и Ярослава под 988-м и 1037-м годами. Под 6406/898-м годом сама летопись упоминает о грамоте, «яже... есть в Руси и в Болгарех Дунайских» (Лавр. 3 , 25). Перечисленные и другие подобные попытки объяснять загадочный пробел в древнейшем нашем летописном своде не достигают своей цели потому, что оставляют в стороне критическую оценку того первоисточника, в котором он наблюдается. Молчание нашего летописца не может получить своего объяснения без предварительного разрешения вопроса о том, какое место занимает в Повести временных лет «Сказание о преложении книг на словенский язык», в ряду ее известий о просвещении Руси. Опыт решения этого вопроса в указанной его постановке мы находим только в трудах А. А. Шахматова. II. Мнение А. А. Шахматова об источнике летописного «Сказания о преложении книг на словенский язык» Еще в 1897 г., в своем исследовании: «О начальном Киевском летописном своде» (Чтен. Общ. Ист. и Др. Росс.) А. А. Шахматов высказал предположение, что «Сказание о преложении книг на словенский язык» попало в Повесть временных лет в виде вставки (стр. 50 отдельного оттиска). В своей специальной статье об этом Сказании, напечатанной в 1908 г. в Zbornik evslavu Vatroslava Jagica (Berlin, str. 171–188), он повторил свой вывод еще более решительно: «Сказание о преложении книг внесено в состав летописного свода в 1116 г. игуменом Сильвестром» (стр. 173), т. е. внесено во вторую предполагаемую автором редакцию Повести временных лет. Сюда оно вошло не из предшествовавшего летописного свода, а заимствовано Сильвестром со стороны, в виде извлечения из отдельного, недошедшего до нас в полном тексте, Сказания на ту же тему, принадлежавшего к памятникам западнославянского происхождения и состоявшего из трех частей, отрывки которых сохранились частью в летописи, частью в других литературных произведениях. |
| По его исследованиям, в преданиях, записанных как в Повести временных лет (нач. 12 в.), так и в более ранних, ныне утраченных, сводах, происхождение южнорусской культуры одинаково соединилось с греко- болгарским влиянием. По этим преданиям, первыми просветителями Руси были греки (Разыскания, е. с., стр. 133 и след.; 416–418 и друг.), болгарская же письменность наложила свой отпечаток уже на древнейший (не дошедший до нас) Киевский летописный свод 1039 г. (там же, стр. 465 и след.; 529–530) и, в частности, на рассказ об обращении Владимира (там же, стр. 152 и след.). Что же касается влияния западнославянского, то оно выразилось в случайной вставке «Сказания о преложении книг» (под 6406/898-м годом), включенной в летопись только в начале 12 в. 2 Между тем, из соображений, изложенных в настоящем очерке, вытекает, во-первых, что это сказание не может быть рассматриваемо, как случайная заимствованная летописцем вставка из отдельного западнославянского сказания, а было одним из звеньев такого, ныне утраченного, исторического труда, который, не имея значения общерусской летописи и содержа известия о судьбе и стародавних связях русских племен (Руси) со славянским миром, был свободен от византинизма и норманизма, проникающих Повесть временных лет; во-вторых, что к отрывкам этого утраченного источника следует отнести как часть вводных статей к ней, т. е. начальную часть ее до первого летописного года-6360/852-го (Лавр. 3 , 1–16), дошедшую до нас не в первоначальном своем виде, так и группу отрывков, внесенных на дальнейшие страницы свода (напр. в агиографическую компиляцию о Владимире и т. п.). Хотя, эти выводы относятся только к отдельным сказаниям или частям его, они оказываются в разногласии не только с общепринятым мнением о древнейшей просветительной струе на Руси, но и с начертанной А. А. Шахматовым историей состава наших летописей 11 и нач. 12 вв. (см. его Разыскания о древнейших русских летописных сводах и другие труды его). Причины такого расхождения заключаются в неодинаковых приемах оценки и изучения одного и того же материала. Настоящая монография, не повторяя текстуального анализа летописей, опирается, главным образом, на наблюдения над литературно-идеологической основой легендарных сказаний, мало освещенной А. А. Шахматовым. |
| 8 Лихач наиз 11 тест 18 ср книги 22 наиз БГ 29 наиз се... 20 докл 23 наиз велика 13 поуч 17 консп Агафонов Роман Арутюнян Дживан Буров Сергей Иншутина Варя Калашников Костя Калинина Тася Котов Михаил Кузнецов Степан Кузнецова Ольга Новикова Дуня Славицкас София Тексты для заучивания наизусть по курсу «История древнерусской литературы» Автор. Произведение Отрывок для заучивания Д.С. Лихачев. Первые 700 лет русской литературы. Древнерусскую литературу можно рассматривать как литературу одной темы и одного сюжета. Этот сюжет - мировая история, и эта тема - смысл человеческой жизни... В ней не было ни Шекспира, ни Данте. Это хор, в котором совсем нет или очень мало солистов и в основном господствует унисон. И тем не менее эта литература поражает нас своей монументальностью и величием целого. Повесть временных лет (Начало) Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Русская земля стала есть. Повесть временных лет (О пользе книг) Велика и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь - реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они - узда воздержания. Поучение Владимира Мономаха побеждать их: покаянием, слезами и милостынею. И это вам, дети мои, не тяжкая заповедь Божия, как теми делами тремя избавиться от грехов своих и царствия небесного не лишиться. Бога ради, не ленитесь, молю вас, не забывайте трех дел тех, не тяжки ведь они. Слово о полку Игореве (Начало. На древнерусском языке) Не лпо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повстий о пълку Игорев, Игоря Святъславлича? Начати же ся тъй псни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню! Боянъ бо вщий, аще кому хотяше пснь творити, то расткашется мыслию по древу, срымъ вълкомъ по земли, шизымъ орломъ подъ облакы, помняшеть бо, рече , първыхъ временъ усобиц. Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедй, которыи дотечаше, та преди пснь пояше старому Ярославу , храброму Мстиславу, иже зарза Редедю предъ пълкы касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боянъ же, братие, не 10 соколовь на стадо лебедй пущаше, нъ своя вщиа пръсты на живая струны въскладаше, они же сами княземъ славу рокотаху. |
| «Повесть временных лет» как источник для истории начального периода русской письменности и культуры Источник Предисловие Вопрос о времени появления на Руси древнейших памятников письменности, остается до сих пор недостаточно выясненным. Тогда как труды первоучителей славянства и их учеников восходят ко 2-й половине 9 века, наиболее ранние из сохранившихся памятников русского письма и русской литературы относятся только ко 2-й и 3-й четвертям 11 столетия. В какие именно годы этого длительного промежутка, какими путями (непосредственными или обходными) и при каких исторических условиях проникла впервые на Русь западно- и южнославянская книжность, достоверных известий об этом мы не имеем. Из числа исторических записей для разъяснения этих вопросов в распоряжении исследователя остаются главным образом недостаточно определенные показания древнейшего нашего летописного свода, проредактированного в начале ХП века, но сохранившегося в списках 14 века и более поздних. Такие известия сосредоточены здесь в первой или легендарной части Повести временных лет, именно: в Сказании о преложении книг на словенский язык под 6406/898-м годом (Лавр. 3 , 24–28), в рассказе об обращении Владимира, под 6488/980– 6523/1015 годами Лавр. 3 , 74–129) и, наконец, в известии под 6545/1037-м годом о переводах с греческого языка на русский, предпринятых при великом князе Ярославе (Лавр. 3 , 148–149). Исследование этих сказаний со стороны их идеологической связи с другими частями летописного свода, а также с произведениями славянской и русской литератур, и составляет одну из задач настоящего очерка. Наблюдения над содержанием этих сказаний и местом, уделенным им в историографической цепи событий, записанных в Повести временных лет, привели автора к выводам, не вполне совпадающим ни с общепринятой точкой зрения на древнейшую культурную струю, проникшую в русскую землю, будто бы из Византии и Болгарии, ни с результатами текстуальных изысканий о летописных сводах древнейшего времени, принадлежащими даровитейшему знатоку их-покойному А. А. Шахматову. 1 |
| Н.И. Милютенко Глава 2. Биография св. Владимира от рождения до поисков веры 1. Основные источники Биография св. Владимира до крещения известна только из летописей. В этой части «Повесть временных лет» и Начальный свод (далее: НС), отразившийся в Новгородской 1 летописи младшего извода (далее: Н1 мл.), полностью совпадают. О соотношении двух памятников начального русского летописания подробно написано в Гл. 1. 1. Особый памятник представляет собой Летописец Переяславля-Суздальского, составленный в 1216 г. Первая часть, заканчивающаяся 1110г., была значительно переделана по сравнению с Владимирским сводом 1205 г. (Радзивиловская летопись), на котором основан Летописец. 229 Практически каждая статья содержит уникальные сведения, а особое внимание уделено свв. Ольге и Владимиру и распространению христианства на Руси. Существенно отличается текст Речи Философа, обращенной к Владимиру-язычнику (статья 6494 г.). В «Повесть временных лет» вставлены Церковные уставы св. Владимира и Ярослава в особой редакции. Летописец сам написал Сказание о свв. Борисе и Глебе, которое поместил под 6523 (1015) г. 230 Как уже говорилось в Гл. 1. 1, Общерусский митрополичий свод, доведенный до 1418 г., сохранился в составе Софийской 1 летописи (далее: С1). 231 Традиционно С1 и восходящую к ней Новгородскую 4 возводили к общему источнику, Своду 1448 г., и Общерусский митрополичий свод называли (и продолжают называть) Новгородско-Софийским или Сводом 1448 г. Все дополнения С1 и ее основного источника, Первой подборки Новгородской Карамзинской летописи, по отношению к «Повести временных лет» и Н1 мл. относятся к истории крещения Руси, а не к языческому периоду жизни св. Владимира. «Особая обработка» Общерусского митрополичьего свода в полном виде отразилась в Московском своде 1479 г., а в кратком – в Ермолинской летописи. 232 В интересующей нас части она содержит те же сведения, что и С1. Краткий вид «особой обработки» лег в основу ряда летописей и сводов конца XV – начала XVI в. Самым значительным из них был Свод 1518 г., отразившийся в Львовской и Софийской 2 летописях, а также в Ростовском своде 1534 г. Ростовский свод 1534 г. воспроизведен в Тверском сборнике, но только до 1255 г., а далее к нему присоединен Тверской летописец. 233 Составитель Ростовского свода существенно дополнил свой основной источник, но все его исторические изыскания относятся к истории крещения. |
| А.М. Васнецов «Варяги» Варяги и русы Вот и продолжаются более трех веков дискуссии о том — кто такие варяги и русы? Но лишь недавно в работах А.Г. Кузьмина появилась теория, объясняющая большинство противоречий, вокруг которых и ведутся более чем трехвековые споры. А.Г. Кузьмин показал, что сами научные споры вокруг происхождения варягов и руси во многом связаны с противоречивыми сообщениями древних русских летописей. В самой «Повести временных лет», как подчеркивает А.Г. Кузьмин, приводится три версии происхождения варягов и две версии происхождения русов. Все эти версии были в разное время внесены в летописный текст, иногда дополняя повествование, иногда противореча ему. Основываясь на глубоком знании источников, А.Г. Кузьмин доказал, что сами вопросы о варягах и о руси надо рассматривать раздельно, ибо и те, и другие принадлежали к разным этносам. Читайте также — Святые благоверные князья Борис и Глеб Повесть временных лет Итак, «Повесть временных лет» приводит три разные версии происхождения варягов. Самое раннее упоминание — о варягах, живущих от земли англов на западе до «предела Симова» на востоке. Земля англов — южная Ютландия, полуостров который нынче принадлежит Дании. Кстати, «англами» на Руси и называли собственно датчан. Что такое «предел Симов» — вопрос более сложный. Ясно, что этот ориентир связан с библейским сюжетом о разделении земель после Всемирного потопа между сыновьями Ноя Симом, Хамом и Иафетом. Ученые выяснили, что потомками Сима древнерусские летописцы считали волжских булгар. Поэтому «предел Симов» в данном случае — Волжская Булгария. Иными словами, здесь именем «варяги» обозначается все население, разбросанное по Волго-Балтийскому пути, которое контролировало северо-западную часть этой водной торговой магистрали от Ютландии до Волжской Булгарии. Стоит подчеркнуть особо — в этом свидетельстве летописи о варягах предполагается не этническое, а именно территориальное определение. Помимо ильменских словен и кривичей, в это раннее образование входили финно-угорские племена: меря, весь и чудь. |
| Весной 1945 г. З. начал сотрудничать в нью-йоркском «Новом журнале», с апр. 1947 г.- в новой парижской газ. «Русская мысль» , в 1953 г. писал для нью-йоркского ж. «Опыты». С 1955 г. печатался в «Вестнике Русского студенческого христианского движения», с 1959 г. сотрудничал с мюнхенским альманахом «Мосты». В 1947 г. был избран председателем Союза рус. писателей во Франции, оставался им до конца жизни. Он добился исключения из Союза литераторов, принявших советское гражданство. В 50-х гг. выходили книги З. «В пути» (П., 1951; сборник, включавший предисловие «Молодость - Россия», рассказы «Странное путешествие», «Авдотья-смерть», повесть «Анна» и послесловие «Вандейский эпилог»), «Италия» (Н.-Й., 1951; фототипическое издание рукописи отдельной брошюрой), рассказ «Звезда над Булонью» (Новый журнал. 1955. 43), очерк «Латинское небо» (РМ. 1956. 959), рассказ «Разговор с Зинаидой» (Новый журнал. 1958. 55. С. 5-10) и др. В нояб. 1956 г. выступил с чтениями в Гоголевской б-ке в Мюнхене, прочитал, в частности, очерк «Достоевский и Оптина пустынь» (РМ. 1956. 889, 890). С марта 1959 г. вел переписку с Б. Л. Пастернаком . 2 февр. 1957 г. супруга писателя В. А. Зайцева перенесла инсульт, в течение 2 лет З. ухаживал за ней, вел под ее диктовку дневниковые записи бытового характера. В 1967-1969 гг. издавал с собственными комментариями «Повесть о Вере» и «Другая Вера. Повесть временных лет» - избранные места из переписки В. Н. Буниной и В. А. Зайцевой (РМ. 1967. 2569-2572; Новый журнал. 1968. 92; 1969. 95-96, 98-99). В 1960 г. З. напечатал воспоминания о А. В. Луначарском и Л. Б. Каменеве в «Новом журнале», в июле того же года составил очерк «Биографическое». В 1961 г. по случаю 80-летия З. в Мюнхене вышел сборник его рассказов «Тихие зори», в Париже - перевод «Ада» Данте. В 1963 г. он готовил для «Русской мысли» очерки о М. А. Алданове, Н. А. Бердяеве , И. А. Бунине , Вяч. Иванове, М. Осоргине. В 1965 г. в Вашингтоне была выпущена книга воспоминаний З. «Далекое». Последний рассказ писателя «Река времен» (Новый журнал. 1965. 78. С. 5-28) дал название сборнику, вышедшему в Нью-Йорке в 1968 г. |
| В силу наличия сказочного начала в сюжете «Повесть» утверждает эпический идеал: необходимость активного отношения к жизни, поисков, дерзания, смелости (ср. использование этих Евангельских строк Н. С. Лесковым для создания образа мятущегося Ивана Северьяныча в «Очарованном страннике») – и (что удивительно для средневекового текста) не осуждает старца за отсутствие слепой веры. Давление эпического начала в повествовании приводит и к тому, что фигура старца не терпит нравственного ущерба ни от сговора с бесом, ни от его обмана, ибо в этом повороте сюжета старец выступает как эпический герой, состязающийся в хитрости с могучим, но недалеким соперником (ср. подобные эпические сюжеты в «Повести временных лет»: обман княгиней Ольгой, собирающейся креститься, византийского императора; мудрость белгородского старца, перехитрившего печенегов). В многочисленных последующих переделках XVI и XVII вв. «Повесть» становится более пространной, в ее содержании усиливается назидательный дидактический элемент: старец называется «преподобным», безымянные герои получают имена, и полуфольклорный в своей основе текст приобретает черты псевдоисторической «душеполезной» повести. (Подробнее: Демкова Н. С. Принципы сюжетной организации текста в повествовательной литературе XII в.//Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1984. С. 33–41). Текст «Повести» издается по древнейшему списку первой трети XVI в. – РНБ, Софийское собр., 1478, лл. 161–164 об. ИЗ ЕВАНГЕЛИЯ, ГЛАВЫ ОТ МАТФЕЯ, СЛОВО О СТАРЦЕ, КАК ОН ПРОСИЛ У ЦАРЯ ДОЧЬ СЕБЕ В ЖЕНЫ, И ЦАРЬ СОГЛАСИЛСЯ ДАТЬ Жил некий старец-отшельник, долго и мучительно раздумывал он над тремя Евангельскими строками: «Стучите – отворят вам, просите – и дано будет вам, ищите – и найдете». И, взяв посох свой, пошел в город. И пришел старец к царскому дворцу, и постучал в двери той палаты, где царь находится. Царь велел пустить его к себе в палату. И рад был царь ему. И спросил его царь: «Зачем, старец, ты пришел к нашей державе?» Старец же ответил: «Я, царь, много лет жил в пустыне и молился Богу, и пришла мне такая мысль. |
|
|
