| Во-первых, в нем отсутствуют необходимые для этого молитвы оглашенных и верных. Во-вторых, описанный в Служебниках чин – это ни в коем случае не песненная утреня, но согласное с монастырскими Часословами последование, содержащее такие элементы, как канон, стихиры, кафизма. В-третьих, писцы рукописей явно не знали традицию песненного последования, что видно из некорректных интерпретаций ими заглавий молитв в целом ряде случаев 33 . Поэтому указания древнерусских Служебников о чтении Евангелия в конце воскресной утрени говорят не о бытовании на Руси «песненного последования» как такового, а о том, что древнерусские памятники следуют некой самостоятельной литургической традиции, в которой состоялся синтез элементов монастырского и кафедрального богослужения Византии, причем результатом этого синтеза стал несколько иной чин в сравнении с приходской практикой самого Константинополя. Примечательно, что указания древнерусских Служебников о чтении Евангелия в конце воскресной утрени противоречат предписаниям как Студийско-Алексиевского устава, так и древнерусских студийских Часословов 34 . Из этого можно было бы сделать вывод о том, что рубрики Служебников не отражают реальную литургическую практику Древней Руси. Но ряд фактов свидетельствует об обратном: прежде всего, практика чтения Евангелия в конце воскресной утрени была хорошо известна на Руси и после отказа от Студийского устава – в XV–XVII веках, в эпоху господства Иерусалимского устава 35 ; далее, в самих Служебниках соответствующая рубрика встречается достаточно часто и неизменно говорит об одном и том же; наконец, чин воскресной утрени с чтением Евангелия в конце службы засвидетельствован, помимо Служебников, еще в одной группе древнерусских литургических памятников – «студийских богослужебных сборниках» (другого специального названия у этих памятников нет). В одном из них, БАН. Арх. ком. 171 ИР ЛИ. Кар. 476, устав чтения Евангелия в конце воскресной утрени описан достаточно подробно 36 , еще в семи других устав не описан, но предполагается тот же порядок службы 37 . |
| 58 Обыкновенный порядок службы, объясняемый у Солунского, сходится с синод. уставами XIV-XV в. (так называемой иерусалимской редакции), с псалтирью митр. Киприана, с „ Διταξις τς εροδιακονας“, или известным уставом патр. Филофея и друг. источниками. 62 В Савостьяновском евхологие φ. 97–104 помещаются молитвы 1-го, 3-го, 6-го и 9-го часа – по три антифонных и две – главопреклонения и отпустная – на каждом. φ. 124 – молитвы полунощницы в таком же числе. Тоже в Слав. требн. Синод. Библ. (Опис. III, 143–144). В таком же составе эти молитвы читаются и в нашем акад. требнике 183, только утренних больше. 64 Κα ψλτης υ ως μρος δει τ μλλοντος δεσ αι ψαλμ κατα λγον εον “ κα πνοσα δξα σοι θε р. 637. Речь идет о псалме: „Господи чтося умножиша“, который на песненной утрене был первым антифонным. 65 „ Εν τοις σπερινος πασι τ κλνον κριε τ ο ς σ ψλλεται“. р. 625. „ Δι κα π ς ψαλμς υτος… κατ ς χον λγεται ξ εκατερου χορ κα τ δξα σοι θς ν κςω ςχ“. р. 628. 66 Это объяснение было бы на наш взгляд совершенно удовлетворительно и могло бы пройти без „вероятно“, если бы тот же самый припев и в той же самой обстановке не употреблялся и на песненной утрене (р. 637). А сколько нам известно, на утрене такого псалма не полагалось. В асматиках Нижегородского Кондакаря, между другими припевами также читается „ τ οικουμνη“ аллилуия. (Пр. Макар. Истор. р. ц. II, стр. 203). 68 Этот псалом κατ ξοχην называется вечерним и упоминается в этом значении едва ли не во всех древнейших известиях о вечерне. На синайской вечерне читали 1-й и 140 псал. в Постановл. Апост. 140-й псал. называется „ πιλχνιος“. У патр. Анфима в его каноне псалмы 85-й и 140-й называются „ κατ λχνης“, а в другом перечне у него же – вечерними ( λυχνικο) псалмами названы: 129, 140 и 12. (Pitra monum juris II. 209). Тоже в александрийском кодексе Библии . 69 Любопытно, как выражается о последних Симеон Солунский , говоря о пении стихир на Господи воззвах в обыкновенной вечерне. Он называет их „песнями“ ( μνοι), исполняемыми на глас и самогласно вместе со стихами псалмов, в числе 10, 8, 6-ти, судя по значению праздника. „ Τν δ μνων ν τροπριοις δι μελοις μα λεγομνων τος ςιχις“ (р. 605). Отсюда видно, что и стихиры назывались в певческом исполнении тропарями, если произносились на глас ( τρπος). Самое же имя стихир дано этим песням, потому что они всегда соединяются с известными стихами из псалмов и по роду последних называются: хвалитными, на Господи воззвах, или в еще более общем смысле: π ς χου – стиховными, но не потому чтобы составлялись по образцу стихотворных библейских книг. |
| Симеон Солунский знакомит нас с четырьмя службами песненного типа: вечерней, утреней, τριτοκτη (или третий и шестой час) и панихидой. Столько же служб отмечает он и на основании сохранившихся молитв этого типа. „Кроме вечерних ( τ λυχνικ ) и утренних, говорит наш литургист, на него указывают сохранившиеся и составленные по древнему уставу „ κατ τν πλαι τπον“ 59 так называемые молитвы панихидные“. Несколько ниже он дополняет, этот перечень указанием на молитвы третьешестия: „ α εχα τς τριτοκτης κατ παρδοσιν ρχιαν“ 60 . Но этим все-таки не исчерпывается полная цифра песненных служб, а вероятно указываются только более известные и державшиеся во времена Солунского. Они распространялись на полный состав суточного круга, не исключая и часов с полунощницей. Наш автор, желая провести свою теорию семи суточных служб в область песненного строя, думает обойтись с помощью этих четырех форм и под них подогнать все прочие, но попытку его нельзя назвать удачной, и натяжка говорит сама за себя 61 . Далее – мы имеем образцы антифонных молитв первого, третьего, шестого и девятого часа, полунощницы и утрени в греческих и славянских евхологиях, начиная с XI-XII в. 62 , и если Симеон Солунский ничего не говорит о них, то это еще не значит, чтобы трехантифонный порядок применялся только к четырем вышеназванным родам службы. К этой мысли, по-видимому, склоняется и сам Солунский, когда говорит, что одно только последование литургии осталось верно древнему чину, а в прочих службах трехантифонный состав давно отменен и уступил место общему порядку тогдашнего типика 63 . Мы будем иметь дело с четырьмя главными формами этого последования и держаться их изложения в названном трактате Солунского толкователя. Песненная вечерня. Она начиналась возгласом священника: „благословенно царство“, за которым следовала великая ектения. На конце ее, вслед за прошением: „заступи, спаси“, певец произносил: „и услыши мя, слава тебе Боже“, т.е. вторую половину первого стиха первого антифона с усвоенным ему припевом, – подробность, которая отмечена на том же месте и в песненной утрене 64 . |
| 210-211). Мессинский Типикон предписывает петь на πρεσβεα один из 2 молебных канонов, 4-го и 4-го плагального (т. е. 8-го) гласов (при совпадении гласа недели с 4-м или 4-м плагальным предписано петь канон того же гласа, в противном случае каноны еженедельно чередуются); к сожалению, начальные слова канонов не указаны, что не позволяет отождествить их. Общая структура πρεσβεα в Мессинском Типиконе является очевидной комбинацией 2 различных чинопоследований: службы 3 антифонов (от к-рых остались только стихи «Слава, и ныне» с богородичнами) и чина, близкого к чину общего М. Вероятно, 3 антифона являются отражением чина к-польской кафедральной паннихис (там после Пс 90 и входа в храм пелись 3 антифона - из Пс 119, 120, 121). Вторая же часть чина содержит элементы утрени (Пс 142, как на шестопсалмии; «Бог Господь», канон) из монастырского Часослова. Т. о., описанный в Мессинском Типиконе порядок πρεσβεα является комбинацией служб из кафедральной и из монастырской практик. Вероятнее всего, и в самом К-поле πρεσβεα совершалась примерно таким же образом: в начале шествия исполняли кафедральную паннихис, а в конце - монастырскую паннихис. Дрезденский Апостол содержит ряд примеров аналогичных соединений на материале др. служб, когда, напр., до кафедральной вечерни согласно «песненному последованию» совершалась вечерня по чину «агиополита» («Святоградца» - иерусалимскому, т. е. монастырскому). Сосуществование элементов богослужения по чину «экклесиаста» (т. е. Великой ц.- кафедрального) и «агиополита» засвидетельствовано и в певч. книгах. Т. о., возникновение чина М. скорее всего связано с тесным взаимодействием между кафедральной традицией («песненным последованием») и монастырскими уставами. Об этом же свидетельствуют данные древнерусских Служебников XIII-XIV вв.: в нек-рых из них выписаны священнические молитвы кафедральной паннихис, причем они помещены после вечерни (которая описывается в Служебниках без присущих «песненному последованию» особенностей) и могут быть озаглавлены примерно так: «Егда поют канон» (см.: Желтов М., свящ. |
| греческие славянские 1_2_3_4_5_6_7_8_— латинские 1_3_5_8_2_4_6_8_9 πλγιος πρτς, косвенный первый. тяжелый, по характеру напева вместо числового обозначения. Таким образом напевы двух церквей гораздо ближе друг к другу, чем богослужебные чины [ 85 ]. Но напев и есть самая глубина и душа богослужения… Б. Богослужебный устав с появления полных списков его. С IX века. Теперь богослужебному уставу нужно было определиться только в самых мелких частностях и подробностях и история его с этого времени должна принять характер толкового Типикона. Наш Типикон к IX b. идейно уже сложился. Теперь могли появиться полные списки его, которые, благодаря основной прежней работе, могли разниться друг от друга в несущественном. Но скоро и такая разница между ними исчезла, и появился единый богослужебный устав почти для всей Восточной Церкви. Устав Великой Константинопольской церкви и песненное последование Впрочем, и теперь такому объединению долго препятствовало существование в сфере действия этого более и более объединяющегося устава — существование совершенно отличного от него богослужебного чина, соперничавшего, если не превосходившего его своею древностью, — чина, долго державшегося в главном храме мировой столицы — св. Софии Константинопольской и в храмах других значительных городов. Мы имеем в виду так называемый устав Великой церкви Константинопольской и близкий к нему, если не тождественный с ним, чин песненного последования. Суточное богослужение св. Софии Константинопольской до сих пор составляет загадку не смотря на то, что до нас дошел и не в одной редакции полный Типикон этой церкви от IX b. [ 2 ] и несколько других памятников этого богослужения. В этом Типиконе указываются только богослужения на каждый день и то более обрядовые, нигде не дано полного чина его и очень мало намеков на какие-либо составные части его. Чтобы понять эти немногочисленные намеки, нужно иметь в виду, что Типикон Великой церкви, т. е. Софии Константинопольской, имеет в виду службы так названного впоследствии «песненного последования» (σματικ κολουθα). |
| Прочнее было положение двух заключительных молитв „ κεφαλοκλισσ и πολσεωσ“ – главопреклонной и отпускной. Первая получала свое происхождение от древне-христианского обычая, по которому члены общины перед окончанием собрания подходили к епископу или пресвитеру, чтобы получить от него благословение и при этом склоняли головы. Диакон приглашал к исполнению этого обряда словами: κλνατε τ χειροθσια, а священник читал молитву, при чем все стояли с наклоненной головой. Так было по Апостольским Постановлениям при окончании вечерни, утрени и службы об умерших 21 . Происхождение и смысл отпускной молитвы понятны сами собой. Таким образом, состав молитв песненной службы ведет свое происхождение из богослужебного порядка первохристианской церкви и есть ничто иное как сколок и подражание последнему. Это, можно сказать, первичная форма, в которой отлился литургический строй древнейшей церкви. Нет сомнения, что и по изложению многие из этих молитв ведут свое начало от глубокой, седой старины, но само собой разумеется, не были везде и у всех одни и те же. Позднейший строй церковной службы с иным составом утренних и светильничных молитв, с иным расположением литургического материала, конечно, мог состояться лишь под условием вытеснения порядка древнейшего, и действительно, он был оттеснен на второй план и вышел из живого употребления в практике. В этом именно состоянии знакомят нас с песненной службой древнейшие ее памятники. В них сохранились молитвы и некоторые обряды уже по выходе их из употребления оторванными от почвы, удержавшимися кое-где в большие праздники и в связи со службой великопостной. они обыкновенно помещаются рядом с теперешними молитвами вечерни и утрени, как временное к ним дополнение, имевшее место лишь в особенных случаях. Из надписей над ними видно, что они читались в известные дни и в известных случаях очень редких и далеко не всеобщих. С течением времени стало забываться и это их назначение, так что молитвы антифонного типа являются разбитыми по одиночке в составе других служб и под такими названиями, которые указывают на новое их применение и, что особенно замечательно, в тех же самых евхологиях, где они помещены в полном виде и под более древним заглавием. Так, в синодальном требнике 371, одна из этих молитв называется вечерней, другая – для отходящих спати, третья утренней. В требнике нашей академической библиотеки 183 л. 38 они уже не относятся к общеобязательной службе, но назначаются для келейного употребления для тех, „аще кто произволяет прилежай подвигу и сия молитвы от древних потребников собранные да глаголет“. Затем некоторые из них вошли в состав часослова 22 и читаются в числе молитв, помещаемых между кафизмами. (Например, в известном орологии Фикары). Кое-где проскользают эти молитвы и в славянских рукописных уставах позднейшей редакции. |
| И отсюда опять открывается, что первая часть литургии не выделялась по своему составу из ряда других служб, но составляла такую же открытую для всех и одинаково организованную часть, как вечерня, утреня и часы. В таком виде излагают содержание этих служб Апостольские Постановления, и нет никакого сомнения, что из этой архаической практики ведут свое начало прибавочные молитвы об оглашенных и верных в песненном последовании. С течением времени, когда институт оглашенных потерял силу и вышел из употребления, за отсутствием наличного материала, тогда и самые молитвы этого порядка сделались излишними и устранены. Из уважения к литургии и из желания сохранить неприкосновенным ее традиционный тип, они были оставлены здесь на перекор прямым требованиям церковной жизни – и между прочим потому, что общелитургическая часть со временем так тесно сплотилась в ней со специальной „ αναφορα“ – что составила с первой как бы одно целое. На самом же деле на удержание этих молитв литургия имела столько же права, сколько и все другие службы. Это предпочтение навсегда сохранило за ней древнейший строй, в других же службах он был оставлен и удержался только в тех случаях, когда приходилось иметь дело с оглашенными. Эти случаи предусмотрены в примечаниях к песненным молитвам в Савостьяновском и Синодальном требнике, точно также как в изданных у Гоара, и из этих замечаний видно, что читались они только в те дни, когда оглашенные публично приготовлялись ко крещению и когда для этой цели несколько изменялась и самая служба. Отсюда же понятно, почему Симеон Солунский , и при самом подробном изложении порядка песненных служб, ни разу не обмолвился о них. Очевидно в то время они уже вышли из употребления и потеряли связь с песненным последованием. Молитвы о верных испытали туже участь. Первоначально они возникли в связи с практикой относительно оглашенных и произносились в то время, когда последние выходили из церкви, и в ней оставались только участники таинств. Как скоро теперь выпали обряды об оглашенных, и не оказывалось самых этих лиц, вся служба происходила в присутствии верных, все молитвы имели в виду никого, как только их, а потому и особенные εχα πιςν становились излишними и отпали сами собой. |
| Как и в случае с вечерней, комплекс священнических молитв утрени в древнерусских Служебниках непригоден для совершения богослужения согласно «песненному последованию» по ряду причин. Во-первых, в нем отсутствуют необходимые для этого молитвы оглашенных и верных 98 . Во-вторых, описанный в Служебниках чин – это ни в коем случае не песненная утреня, но согласное с монастырскими Часословами последование, содержащее такие элементы, как канон, стихиры, кафизма. В-третьих, можно вновь обратить внимание на незнакомство писцов рукописей с практикой совершения служб согласно «песненному последованию», что видно из некорректного использования наименования «молитва отпуста», древнего заглавия молитвы [ У12 ], в РНБ. Соф. 518 и ГИМ. Щук. 745, где это наименование еще сохраняется в конце формуляра утрени, но [ У12 ] уже переставлена выше по последованию и получила заглавие, невозможное для «песненного последования» мо · егда пою · сла («молитва, когда поют Слава [в вышних Богу=великое славословие]»; в свою очередь, в чине песненной утрени великое славословие не сопровождалось молитвой) 99 . Поэтому указания древнерусских Служебников о чтении Евангелия в конце воскресной утрени говорят не о бытовании на Руси «песненного последования» как такового, а о том, что древнерусские памятники следуют некой самостоятельной литургической традиции, в которой состоялся синтез элементов монастырского и кафедрального богослужения Византии, причем результатом этого синтеза стал несколько иной чин в сравнении с приходской практикой самого Константинополя. Это могла быть традиция какого-либо другого церковного центра – например, Фессалоники. Свт. Симеон Фессалоникийский († 1421), следующим образом описывает чин воскресной утрени, совершавшейся в соборном храме его города 100 : начальный возглас «Благословенно Царство»; мирная ектения; обычные псалмы 3, 62 и 133; непорочны (17-я кафизма) с малыми ектениями; Песнь трех отроков; псалом 50; гимнографический канон и эксапостиларии; хвалитные псалмы и стихиры; великое славословие; тропарь; прокимен и чтение Евангелия; утреня завершается сугубой и просительной ектениями, главопреклонением и отпустом 101 . Нетрудно заметить близкое сходство между описаниями воскресной утрени у свт. Симеона и в древнерусских Служебниках. |
| Утреню же совершает другая смена ( βδομς) чтецов при участии аскитирия Великой Церкви 84 . Отсюда видно, что всенощное, или панихида, было богослужением сложным; в него входили между прочим: пение кондакарей, троичных песней и полунощница. Указание на кондакари здесь единственное. О канонах же вовсе не упоминается, хотя в это время они несомненно были, и некоторые творцы их, наприм., И. Дамаскин и Феофан, записаны в месяцеслове. Из этих скудных и неясных указаний можно видеть, что мы имеем здесь дело с особенным строем службы, давно уже вышедшим из употребления и позабытым, а именно с так называемым «песненным последованием» ( σματικ κολουθα). Этот строй службы был господствующим в восточной церкви по крайней мере до XIII в. По своему характеру он непосредственно примыкает к древнехристианскому богослужению и в частности к тому его типу, о котором мы имеем теперь сведения из описания западной путешественницы по святым местам ΙV в. Сильвии. По всей вероятности этот род церковных служб перешел в Константинополь из Иерусалима, прямо или через посредство Антиохии. В Константинополе он, по-видимому, получил новое развитие и особенно упрочился в храме св. Софии, где этому способствовал многочисленный штат духовенства и певцов. Позднейшие составители уставов и литургисты (наприм., Симеон Солунский ) считали его как бы специальной особенностью устава Великой Церкви 85 , но на самом деле он был более распространен и считался как бы нормальным для церквей соборных и мирских. В свое время этот род церковной службы переведен был на славянский язык и был усвоен славянскою церковью. Во многих древних славянских рукописях и доселе сохраняются более или менее значительные отрывки из него, наприм. «молитвы панихидны», «молитвы третьешестия» и др. 86 , но все это отрывки. Восстановить на основании их весь ход и все особенности древнего песненного последования весьма трудно. Такой же характер имеют и материалы греческие, напечатанные у Гоара 87 . Имеется правда и систематическое описание песненного последования, составленное известным литургистом ΧΙV в. Симеоном архиепископом Солунским, но оно не может считаться вполне удовлетворительным и надежным. Описание это основательно обследовано профессором Мансветовым в его статьях: О песненном последовании 88 , при чем оказалось, что Симеон имеет в виду уже позднейшую форму этого последования, но местами измененную влиянием Студийского Устава, и что он представляет его не вполне согласно с действительностью. Но и г. Мансветов , заметив путаницу у Симеона, распутать ее не мог и многое изложил, наприм., последование панихиды, в не совсем верном и даже в спутанном виде. Причина без сомнения лежит в недостатке надежных свидетельств. Указания нашего памятника, будучи сопоставлены с другими древними указаниями, вероятно, много могли бы помочь будущему исследователю этого важного и любопытного предмета. |
| Рукопись Иерусал. патр. библ. 635305 не называет ни одной молитвы по той причине, что молитвы эти в древности не заносились в последование вечерни на ряду, где надлежало их читать, а входили вместе с другими •иерейскими молитвами в состав евхологиона, и иногда обозначались здесь не только порядковым номером, но и указанием их антифона. Такого рода надписи при молитвах в евхологионах дают возможность определить общий состав их и установить место их в песненной вечерне. Следует при этом заметить, что в разных евхологионах количество их различно, и нет никакой возможности установить точное время (век) отрыва их от их антифонов. Это объясняется тем, что чин песненной вечерни в разное время и в разных церквах подвергался различному сокращению и даже полной отмене его совершения. Сам блаж. Симеон пишет, что в то время, как он совершал в Солуни песненную вечерню, константинопольцы удивлялись этому, не зная, что они тоже когда-то имели этот чин и оставили его вследствие гонения латинян (очевидно, имеется в виду захват Константинополя крестоносцами в 1204 году). Молитвами первых трех антифонов древние евхологионы называют современные три первые светильничные молитвы: „Господи щедрый и милостивый...” (1 антифон), „Господи, да не яростию Твоею...” (2 антифон) и „Господи Боже наш, помяни нас грешных...” (3 антифон). Таковы евхологионы Син. библ. 958, X в., 962, XI-XII в., 961, XI-XII в. И 105, XIII в.. Во втором трехпсалмии первое место, т.е. в связи с псалмом „Господи, воззвах к Тебе, услыши мя...”, древнейшие памятники согласно указывают современную молитву входа „Вечера и заутра и полудне...” В древнейших евхологионах она надписывается как „Молитва на Господи воззвах...”, напр. в евхологионах Син. библ. 957, IX-X в., 962, XI-XII в., 961. XI-XII в., 105-XIII в.. Ее слова: „Исправи молитву нашу яко кадило пред Тобою, и не уклони сердец наших во словеса или помышления лукавствия, но избави нас от всех ловящих души наша, яко к Тебе Господи, Господи, очи наши, и на Тя уповахом, да не посрамиши нас” подтверждают связь ее с 140 псалмом. Молитвой входа ее стали называть потому, что самый вход, как видно из описания блаж. Симеона и рукописи Иерусал. патр. библ. 635305, совершался во время пения 140 псалма. |
|
|
