| В то же время и император Конрад, увенчав своего сына королевской короной и поручив управление страной мудрости аббата Корвейского, выступил из Регенсбурга, ведя за собой многочисленные батальоны и послав наперед вестников в Константинополь. Во времена Первого крестового похода турки приводили в трепет византийского императора, и потому были призываемы латиняне; но с тех пор, отогнанные на восток, мусульмане уже не угрожали Константинополю, и греки значительно больше стали бояться другой опасности – тех самых латинян, которых некогда призывали против турок, тем более что существовало подозрение, будто люди Запада замыслили овладеть Константинополем. Подозрение, как показало будущее, не вполне безосновательное. Внук императора Алексея, современника Первого крестового похода, Мануил Комнин, верный политике деда, но более хитрый и скрытный, сразу же повел линию на то, чтобы погубить немцев, раньше других прибывших к столице Византии. Посылая к ним парламентеров и снабжая провизией, Мануил одновременно заключил союз с турками и укрепил свою столицу. Немцам на марше не раз пришлось отражать внезапные набеги византийцев. А когда, уже под Константинополем, на их лагерь обрушилась беда в виде страшного урагана, принесшего большой ущерб, они видели, как греки не скрывали радости, пророча провал всей западной экспедиции. Мануил и Конрад – оба наследники прежней Римской империи – одинаково притязали на верховную власть; церемониал встречи между ними вызвал продолжительные споры; наконец было решено, что оба императора верхом на конях приблизятся друг к другу, чтобы обменяться братским поцелуем. Ненависть греков после этого не убавилась; она продолжала преследовать немцев на протяжении всего их пути через земли Восточной империи. Повсюду их ожидали засады, прямо на которые вели предатели-проводники. Отставших от армии убивали. К муке, доставляемой по договору, примешивали известь. Расплачивались фальшивыми деньгами, которых обратно не принимали. Воины Конрада ко всему этому относились стоически и не пытались мстить за вероломство. |
| Вводная часть начинается с описания Первого крестового похода 1096 г. Центральное место в «Морейской хронике отводится доблестным воинам, участникам Четвертого крестового похода (12021204), и первым морейским деспотам Гийому Шамплитту (12061209), Жоффруа I Виллардуэну (12101218), Жоффруа II (12181245) и Гийому Виллардуэну (12451278), осаждавшему Монемвасийскую крепость в Пелопоннесе и проявившему чудеса храбрости при осаде Мистры византийским императором. Автор противопоставляет храбрых, верных законам рыцарской чести франков порочным ромеям. Попав в плен к Михаилу VIII Палеологу во время битвы при Пелагонии, Гийом Виллардуэн отказался покинуть Морею, завоеванную его отцом. Его не прельщают и деньги, предложенные ему за земли в Морее, так как он управлял ими по наследству. Автор включает в повествование о событиях, изложенных в хронологической последовательности, вымышленные речи, диалоги и монологи исторических лиц (словесная дуэль между Михаилом VIII Палеологом и Гийомом Виллардуэном, разговор Гийома с королем Карлом Анжуйским, которого он учит византийскому способу нападения на врага, заманив его в засаду, и др.). Музыка византийская – светского характера являлась важнейшей частью народных празднеств, театральных и цирковых представлений, парадных приемов иностранных послов и выходов василевса к народу. В ее основе лежали позднеримские и ближневосточные традиции. Однако из произведений светской музыки почти ничего не сохранилось. Основным источником сведений о ней является трактат византийского императора Константина VII Багрянородного «О церемониях», в котором называлось около 400 различных песнопений. Народные мелодии, которые христианские церковные проповедники называли «бессмысленными воплями», были запрещены на 6-м Вселенском соборе. Музыкальные инструменты (букцина наподобие тубы, ее разновидность скиталий, ручной барабан, труба) использовались в византийской армии для подачи сигналов войскам на поле боя и для исполнения военных маршей. Но преобладающей была культовая музыка, выражавшая идею божественной универсальности мира. Григорий Нисский , например, определял «порядок мироздания» как «некую музыкальную гармонию», подчиненную «некоторому строю и ритму». Культовая музыка в ранней Византии была вокальной, одноголосной, цикличной, тесно связанной с молитвенным текстом, и отличалась однообразием ритма, интонаций. |
| Не без основания предвидя важные затруднения, он принял свои меры, чтобы быть готовым встретить вождей крестоносного ополчения». Византийское правительство упрекают в том, что оно своим недоверием и интригами парализовало действия крестоносцев и одно должно нести ответственность в неуспешности всего предприятия. Вместо того чтобы вместе с вождями первого похода идти против турок-сельджуков, император Алексей, говорят, довел дело до крайних пределов подозрительности и думал извлечь личные выгоды из крестового похода. В дальнейшем изложении мы будем иметь возможность судить о взаимных отношениях византийского правительства и вождей крестового похода; теперь же заметим, что византийцы и крестоносцы иначе понимали весь ход отношений, из чего возникали крупные недоразумения и промахи со стороны тех и других. На первых порах Алексей остановился на мысли – пользуясь разобщением вождей и отсутствием между ними такого руководителя, который бы заправлял всем походом, – не допустить, чтобы все отряды в одно и то же время собрались около Константинополя, наблюдать особо за каждым вождем, как скоро явится он в пределах Византии, и стараться по возможности скорее переправить его на азиатский берег. Знакомясь отдельно со свойствами и характером каждого предводителя, Алексей вступил с некоторыми из них в приязнь и завязал дружбу, вследствие чего должен был измениться и взгляд его на поход. Тогда открылась возможность поставить вопрос, чтобы все завоевания крестоносцев у турок переходили к византийскому императору и чтобы вожди предварительно дали на это присягу. Первым, с которым познакомился Алексей, был Гуго, граф Вермандуа. Еще из Италии он отправил к императору два письма, извещая о своем решении принять крест и о том, что высадится на византийскую землю в Драче (Dyrrachium, Epidamnus). На основании этих писем в Константинополе сделаны были соответствующие распоряжения. Местные власти получили приказание сейчас же по прибытии Гуго дать об этом знать в столицу и стараться без всякой медлительности препроводить его далее. |
| Его жена, дочка Вильгельма Завоевателя, очень достойная в этом плане дочка, у которой брат, герцог Робер Нормандский, до Иерусалима дошел, она мужа, очевидно, гнобила весь год и вытолкнула его в арьергардный крестовый поход. Он предпочел вернуться к сарацинам, потому что, видимо, с женой находиться в одном графстве было уже невыносимо. Она, говоря, что он тряпка, вытолкнула его обратно. И вот он прибывает в Иерусалим, и тут Бодуэн уже король, в отличие от этого опозоренного графа, хотя только пять лет назад Стефан Блуасский был человеком, у которого было все, а Бодуэн был максимум человеком, который мог посидеть за столом с его младшими рыцарями – а тут все изменилось. Они встречаются и вдруг получают известие, что Аль-Афдаль, неутомимый армянский визирь Египта вновь идет с огромной армией. Выступают, понимают, что армия действительно больше, чем в прошлый раз была. Силы неравные. Бодуэн проигрывает сражение, и они запираются в башне, она была впоследствии перестроена уже в романском стиле крестоносцами, но в крепостной башне Рамлы – «Башня 40 мучеников», как ее называют, потому что все, кто спасся, примерно 40 человек, закрылись в этой башне, в том числе и граф Стефан, и Этьен, и Бодуэн. Это вторая битва при Рамле. Первую битву Бодуэн выиграл, вторую год спустя проиграл. Идет 1102 год. Бодуэна спускают посреди ночи по веревкам из окна, и он прорывается тихо и бежит к морю, где его чудом встречает один из латинских пиратов, которые тоже наводнили Средиземноморье, и переправляет в Яффу, а оттуда в Иерусалим. Стефан Блуасский и остальные соратники погибают, их подожгли в итоге, они там до последнего пытались сражаться. Мораль истории графа Стефана Блуасского: вот что происходит, когда жена гнобит мужа очень долго. Трагическая судьба у человека – он бежал с Первого крестового похода, чтобы умереть как мученик и как герой в этой башне после арьергардного крестового похода. Бодуэн собирает новую армию и наносит поражение все-таки продвигающейся дальше армии Аль-Афдаля, уже расслабившейся после этого поражения, в третьей битве при Рамле, так что счет все-таки 2:1 по итогам трех сражений в пользу Бодуэна. Он был против резни, но это произошло |
| Особенно большое значение Васильевский придавал последнему из перечисленных методических принципов (беспристрастию). Об этом он говорил часто, во многих своих работах. «Фукидид стоит, – писал он, – конечно, выше всяких партий. Но именно высота исторического беспристрастия – такое редкое, недоступное для мысли многих явление, что большая часть новых историков сознательно или бессознательно сводят его с этой высоты 30 . Полный тревоги за судьбы русской науки, за ее уровень, который, по его мнению, еще существенно уступал западноевропейскому, Васильевский со страстью клеймил всякие проявления недобросовестности и пристрастности в современной ему отечественной историографии 31 . «Ложь не может быть оправдана любовью к родине, – говорил он, – или ненавистью к врагу» 32 . Объективность – высший долг историка. Без нее нет науки, а науку он называл «первой потребностью человека», так как «она одна может поистине привести к улучшению положения человека на земле» 33 . Ограничимся этой беглой характеристикой общих историософских, политических и нравственных воззрений ученого и его исследовательского метода. Обратимся теперь к конкретным выводам и концепциям, которые выдвигал и отстаивал Васильевский в своих трудах по истории Византии. Прежде всего об уже упоминавшейся его первой работе по византиноведению – «Византия и печенеги». Отнюдь не отвергая значения внутренних, образовавшихся в западноевропейском обществе (особенно в его высших слоях и среде рыцарства) предпосылок Первого крестового похода, Васильевского указывает как на его непосредственную, главную причину на не оцененный в науке (или весьма слабо оцененный) фактор – печенегов и половцев причерноморских степей. Основательно и убедительно он доказывает, что именно кочевники в 1086–1091 гг., накануне крестового похода, решили судьбу Византии. В 1086 г. печенеги перешли Дунай, вторглись в балканские владения империи и наголову разгромили ее армию. Власть императора (Алексея I Комнина) за пределами ближайшей округи Константинополя стала призрачной. Зимой l090/91 г., когда печенеги вступили в союз со смирнским эмиром Чаканом, обладавшим сильным флотом, для одновременной осады столицы с суши и моря и когда Византия, по признанию самого императора, оказалась на краю гибели, Алексей I предпринял две отчаянные акции в поисках спасения. Во-первых, он обратился к графу Роберту Фландрскому (Фризскому), с которым был лично знаком, и к другим государям Западной Европы с воззванием, обещая им за помощь самый Константинополь и все сокровища казны (Васильевский скрупулезно и остроумно обосновывает подлинность этого документа, сохранившегося в латинском переводе, отводя все сомнения научной критики). |
| Имп. Фридрих Барбаросса. Миниатюра из Хроники первого крестового похода. 1188–1189 гг. (Vat. lat. 2001. Fol. 1) Имп. Фридрих Барбаросса. Миниатюра из Хроники первого крестового похода. 1188–1189 гг. (Vat. lat. 2001. Fol. 1) Усиление независимых и богатых городов-коммун в Сев. и Центр. Италии имело следствием ослабление власти и влияния герм. императоров на итал. территориях, входивших в состав Свящ. Римской империи. Городские коммуны узурпировали права, изначально принадлежавшие центральной власти, т. н. regalia,- чеканку монеты, сбор дани и различных пошлин. При имп. Генрихе V в Сев. Италии начались войны за влияние и территорию между городами. Постепенно Сев. и Центр. Италия превращалась в конгломерат мелких княжеств, враждовавших между собой. Милан боролся за преобладание в Ломбардии (1118-1129) с Комо, Кремоной и Павией; к 40-м гг. XII в. Милану были подчинены территории до юж. склонов Альп. В Пьемонте важнейшими городами стали Асти, где продолжалась борьба между коммуной и епископом, и Турин. В Лигурии доминировала Генуя, на суше соперничавшая с Савоной, а на море - с Пизой и Луккой (поводом для конфликтов стал вопрос о контроле над островами Сардиния и Корсика, важными пунктами средиземноморской торговли). В Анконской марке и герцогстве Сполето, находившихся в стороне от главных торговых путей, развитие городов не было столь бурным как на севере И. В этом регионе конфликты случались в основном из-за пахотных земель. Города, расположенные вдоль крупных дорог, объединялись в союзы, в герцогстве Сполето центрами таких союзов были Перуджа и Сполето. Политические события в И. определяло противостояние папства и Свящ. Римской империи, проявлявшееся в избрании антипап и церковных схизмах, которые ослабляли власть законных понтификов и авторитет католич. Церкви, способствовали распространению ересей и обостряли раскол внутри монашеских орденов. «Спор об инвеституре», достигший апогея в период правления имп. Генриха IV, в XII в. был в основном решен. Кор. Генрих V предпринял неск. |
| Главная ответственность за провал Второго Крестового похода должна быть возложена на самих крестоносцев. Да, действительно, наверное, император мог бы помочь крестоносцам больше, но лишь ценой громадного риска для своей Империи. Разумным ли было для него идти на такой риск? Но суть вопроса гораздо глубже. Было ли действительно в интересах христианского мира организовывать время от времени возглавляемые близорукими идеалистами и беззастенчивыми авантюристами отважные походы на восток для помощи крохотным инородным государствам, само существование которых зависело от отсутствия единства среди мусульман? Или все же было разумнее если не помочь, то хотя бы не мешать Византии, которая столь долгое время прикрывала собой восточный фланг Европы? История Второго Крестового похода еще более ясно, чем история Первого, показала, что эти два подхода были несовместимы. Когда, во многом благодаря западным стараниям, Константинополь падет и когда турки будут стоять у ворот Вены - тогда наконец станет ясно, чье видение было более правильным... 9. В Антиохии пришел к власти французский авантюрист Рейнальд (Рено) Шатильонский - разбойник с большой дороги без совести и чести. Так как ему нужны были деньги, он решил отметить свое пришествие к власти набегом на Кипр. В1156 г. Рейнальд вместе со своим союзником, армянским князем Торосом, высадился на острове. Киприоты, всегда поддерживавшие добрые отношения с крестоносными государствами и не раз выручавшие их, совершенно не ожидали такого вероломного нападения. Пользуясь их замешательством, франки захватили остров и устроили там трехнедельную оргию грабежа и насилия. Все, что можно было увезти, погрузили на суда, что нельзя - сожгли. Толпы людей были увезены в рабство, многие, не помещавшиеся на корабли, убиты. Третьих заставили выкупать самих себя и свою собственность. До сегодняшнего дня Кипр до конца не восстановился от разорения, учиненного французами и их армянскими союзниками... Этого преступления Империя оставить безнаказанным не могла. |
| Первый Крестовый поход и Византия А.А.Васильев. История Византийской империи Эпоха Крестовых походов является одной из наиболее важных в мировой истории, особенно с точки зрения экономической истории и культуры в целом. Длительное время религиозные проблемы заслоняли другие стороны этого сложного и разнородного движения. Первой страной, где была полностью осознана значимость крестовых походов, была Франция, где в 1806 году Французская Академия и затем Национальный Институт учредили специальную премию за лучшую работу на тему: «О влиянии крестовых походов на гражданскую свободу европейских народов, их цивилизацию и прогресс науки, торговли и промышленности.» Конечно, в начале XIX века было еще преждевременно обсуждать эту проблему всесторонне. Она и теперь еще не решена. Однако важно отметить, что с этого момента о крестовых походах перестали говорить исключительно с религиозной точки зрения. Две работы были отмечены Французской Академией в 1808 году. Одна из них — исследование немецкого ученого А. Херена (A. Heeren), опубликованная одновременно на немецком и французском под заголовком «Исследование о влиянии крестовых походов на Европу,» и работу французского автора Шуазель-Делькура — «О влиянии крестовых походов на состояние европейских народов.» Хотя с современной точки зрения обе они устарели, эти книги представляют интерес, особенно первая. Крестовые походы были, конечно, самой важной эпохой в истории борьбы двух мировых религий — христианства и ислама — борьбы, тянувшейся с седьмого века. В этом историческом процессе играли роль не только одни религиозные мотивы. Уже в первом Крестовом походе, наиболее сильно отразившем в себе идею крестоносного движения за освобождение святых мест из рук неверных, можно отметить мирские цели и земные интересы. «Среди рыцарей было две партии — партия религиозно настроенных (the religiousminded) и партия политиков.» Цитируя эти слова немецкого ученого Б. Куглера, французский ученый Ф. Шаландон добавляет: «Это утверждение Куглера совершенно верно.» Однако, чем более внимательно историки изучают внутренние условия жизни Западной Европы в XI веке, в особенности экономическое развитие итальянских городов этого времени, тем более они убеждаются, что экономические явления также сыграли весьма значительную роль в подготовке и проведении первого Крестового похода. С каждым новым Крестовым походом эта мирская струя пробивалась в них все сильнее, чтобы одержать наконец окончательную победу над первоначальной идеей движения во время четвертого Крестового похода, когда крестоносцы взяли Константинополь и основали Латинскую империю. |
| А сейчас мы с вами «находимся» в сентябре 1097 года, то есть эти земли еще десять лет назад были византийскими, христианскими. Подавляющее большинство населения – христиане (либо «ромеи», т.е. православные грекоязычные, византийцы или «греки», как их называли латиняне) и армяне. Армянские князья по-прежнему держат власть в горах Тавра, турки туда не поднимаются, они господствуют над богатыми равнинными городами. И вот Бодуэн спускается в эту область и идет со своими двумя тысячами к городу, где в свое время родился апостол Павел… К Тарсу, к величайшему из городов того региона, одному из знаменательных городов Востока. И тут он понимает, что, оказывается, этот город уже освобожден. Освобожден кем? Итало-нормандскими крестоносцами. Глава маленького отряда из 300 итало-нормандских рыцарей и конных сержантов – Танкред – первым пересек Киликийские врата и уже занял этот город, договорившись с христианским населением. Его туда впустили, тюрки бежали, и он занял город. Бодуэн говорит: «Нет, извини меня, пожалуйста, впусти меня, у меня больше войско, мой брат – подданный не какого-то герцога или графа нормандского, правящего в южной Италии, а священно-римского императора, и у меня больше последователей». Танкред наотрез отказывается. То есть посреди крестового похода мы видим, как два военачальника – относительно молодых, поскольку одному за 30, другому едва за 20 (Танкред был моложе), начинают противостояние за только что освобожденные города Востока. Города, которые они обязаны якобы отдать византийскому императору, начали делить, как свои. Просто сражались друг с другом Дальше начинается открытая междоусобица. Это первая междоусобица, неожиданно разгоревшаяся посреди Первого крестового похода. Войска Бодуэна и Танкреда доходят до открытого сражения. Бодуэн выигрывает, Танкред отступает на восток. Бодуэн занимает Тарс и начинает теснить Танкреда дальше. Танкред идет и занимает другой важный город – Мамистру. У мостов через реку Пирам, рядом с Мамистрой, происходит новое сражение между итало-нормандскими и северофранцузскими крестоносцами. Танкреда опять разбивают, его кузена – Ричарда – Бодуэн берет в плен. Потом в итоге они примирились, разошлись. Тут уже вестники приходят от основного войска: «Чем вы там занимаетесь в Киликии?» |
| В некоторых районах христианское население бежало, оставив тюркам свои земли; в других отдельные города и селения христиан пытались защищаться, но, оказавшись изолированными, были вынуждены покориться власти пришельцев. В результате набегов дороги и мосты, колодцы и оросительные каналы довольно скоро пришли в запустение. Старая экономическая система рушилась 51 . Не встречая организованного сопротивления, гази оказались в состоянии завоевать весь полуостров, оставив в руках Византии лишь несколько прибрежных районов. Такое положение просуществовало до тех пор, пока император Алексей Комнин не реорганизовал империю, возродил армию и с помощью дипломатии сумел натравить одних вождей гази на других. Тем временем Сельджукская династия, обеспокоенная царящим в Анатолии хаосом, направила туда одного из своих младших членов, с тем чтобы на завоеванных землях основать исламское государство. Осуществлению этих планов предводителя турок-сельджуков Сулеймана и его сына Кылыдж Арслана помешали военные и дипломатические усилия императора Алексея Комнина, а также помощь, которую оказали Византии участники Первого Крестового похода. В начале XII в. граница между Византией и землями, уже принадлежавшими туркам-сельджукам, была зафиксирована по довольно неровной линии, отделявшей плодородные долины Западной Анатолии и прибрежные районы на севере и юге от центральных горных плато. Сельджукские правители, однако, не придавали слишком большого значения своим отношениям с Византией; гораздо важнее для них было добиться подчинения предводителей гази, особенно крупного клана Данишмендов. Они также внимательно следили за обстановкой на востоке, там, где находился центр могущества их династии. Упадок Византии к концу XII в. и неудача Четвертого Крестового похода позволили султанату Сельджуков расширить свои владения. В первой половине XIII в. сельджукские султаны Рума, как их обычно называли, поскольку их государство находилось в центре бывших римских и византийских (ромейских) территорий, были уважаемыми и могущественными фигурами мусульманского мира. Им удалось подчинить своему влиянию предводителей гази. Они, как правило, поддерживали добрые отношения с византийскими соседями – императорами Никеи, отказались от своих притязаний на востоке и сосредоточились на управлении своим хорошо организованным и мирным государством со столицей в Конии. Они возрождали города и приводили в порядок дороги, поощряли искусство и образование. Благодаря их мудрому и умелому правлению превращение Анатолии из в основном христианской в преимущественно мусульманскую страну было достигнуто сравнительно спокойно – настолько, что никому не пришло в голову зафиксировать детали этого события 52 . |
|
|
