| Г. Строганов 353 . Соловьев пробыл за границей два года (1842–1844 гг.). Проездом он посещал Берлинский университет, бывал, между прочим, в аудитории Неандера; в Праге познакомился и много беседовал об истории славянства и России с Шафариком и другими чешскими учеными 354 . Но главным местом его заграничных занятий был Париж. Здесь он много читал и много слушал, посещая усердно лекции Ампера, Кинэ, Ленормана, Мишле, Рауль-Рошетта, Ж. Симона, Ф. Шаля, также Фр. Араго 355 и Мицкевича. К изучению истории России он старался подготовить себя основательным знакомством с историей всеобщей, особенно с теми ее явлениями, которые имеют прямую или косвенную связь с фактами нашего прошедшего. Впрочем, и на чужой стороне не прекращались занятия отечественной историей: в Париже Соловьев если не писал, то обдумал и подготовил свою магистерскую диссертацию, которую представил факультету вскоре по возвращении в Москву, в начале 1845 г., выдержав перед тем экзамен на степень магистра русской истории. Возвратившись из-за границы, Соловьев чрезвычайно быстро прошел ряд испытаний, обязательных для ученого, ищущего профессуры, хотя эти испытания в то время были несравненно сложнее и труднее, чем стали теперь: так, публичной защите диссертации в то время предшествовал диспут в закрытом заседании факультета, чем приобреталось право на словесный экзамен и на публичную защиту диссертации. Выдержав магистерский экзамен в начале 1845 г., он дважды напечатал и в октябре того же года защитил магистерскую диссертацию: «Об отношениях Новгорода к великим князьям». Через год факультету была уже представлена им докторская диссертация: «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома» – объемистая книга в 700 страниц. Такая скорость тем удивительнее, что она не отразилась заметно на качестве ученой работы и что, в то время как писалась эта книга, автору ее пришлось работать над другим делом, самым трудным в ученой жизни профессора: в июле 1845 г., по предложению попечителя, он был избран в преподаватели русской истории в Московском университете, читать свой первый курс в университете, – а после защиты магистерской диссертации утвержден был на кафедре русской истории, впрочем, только в звании исправляющего должность адъюнкта, хотя уже имел степень магистра. |
| Труд Бозио вызвал критику приверженцев Реформации и даже части просвещенных католиков: бенедиктинец Жан Мабильон (1638-1707) осторожно выражал сомнение в подлинности мощей из К.; историк еп. Жильбер Бюрне, посетив Италию в 1685-1686 гг., счел К. шахтами, их живопись он описал как готическую, а погребения - как смесь христианских и языческих; так же полагал Ф. М. Миссон. Их издания, вышедшие в Роттердаме, Лондоне и Париже, были популярны в 1-й пол. XVIII в. С сер. XVII в. исследования К. прекратились, а ватиканские хранители-антикварии, напр. Марко Антонио Больдетти (1663-1749), в основном опустошали К., вынося из них даже фрагменты росписей. Тем не менее в изучении К. католич. Церковь претендовала на монопольные права (отчасти эти претензии сохр. и в наст. время), и развитие методов классической археологии было воспринято как вызов. После того как за пределами Италии в 30-х - нач. 40-х гг. XIX в. вышли посвященные К. труды специалистов по позднеантичному искусству (особенно работы Д. Рауль-Рошетта), в рим. школе началось формирование своего метода научного исследования К. Папа Григорий XV назначил на должность «суперинтенданта святых мощей и кладбищ» знатока эпиграфики Джузеппе Марки (1795-1860), к-рый настаивал на том, что реликвии нельзя изучать вне архитектурного и археологического контекста, и начал борьбу с их изъятием из К. Была составлена научная программа, разработана хронология росписей, издано введение к серии публикаций по архитектуре, живописи и скульптуре К. ( Marchi. 1844). В 40-50-х гг. XIX в. ученик Марки секретарь Ватиканской б-ки Джованни Баттиста Де Росси (1822-1894), следуя описаниям в итинерариях и изучая многочисленные граффити вблизи главных входов в К., выявил зоны почитания мучеников и определил благодаря «эпитафиям папы Дамаса» (366-384) местонахождение кладбища пап III в. в катакомбах св. Каллиста на Аппиевой дороге. В 1852 г. Пий IX создал «Комиссию священной археологии» (Commissione di archeologia sacra), купил «кимитирий Каллиста» и начал раскопки. |
| Мы не намерены разбирать все аргументы Рауль-Рошетта, укажем в примечании под строкой только на один из них, который представляется автору особенно сильным. В прошедшем столетии ученый итальянец Ботарри обнародовал, между прочим, открытые в одной крипте катакомб Претекстаты – почти под самой церковью –“Domine quo vadis» – на Аппиевой дороге, – изображения с языческими сюжетами: Плутоном, Меркурием, похищением Прозерпины, пиром Вибии (который Боттари объяснил в смысле заупокойного поминовения, по обряду языческому) и Юпитером – в позе судьи перед пятью женщинами (что указывает, будто бы на известную сцену с мудрыми девами и женихом). Эти изображения, найденные в христианских катакомбах, произвели на французского археолога сильное впечатление и послужили главным мотивом к преувеличениям в его системе. А между тем вся эта аргументация получила значение благодаря ошибке и недосмотру, допущенными при исследовании этих катакомб. Ошибка состоит в следующем. На стенах в той же крипте сделаны надписи: “Fata divina, dispater, аегесига (не авгасига, как читает Гарруччи: vetri ornate: сн.Ранье inscriptions 2579), mercurius nuntius … и на другой стене … ncenti. hoc o … quetes, quot vides. Plures me. antecesserunt. omnes. expecto manduca vibe (вм. bibe) lide et beni (вм. veni) at me. cum vibes (вм. bibes). benefac. hoc. tecum feres nimiines (вм. nimines) antistes sabazis vincentius hic est qui sacra. Deum. mente pia (colui) t. Ясно, с одной стороны, что надпись эта обнаруживает наклонность составителя к языческой тенденции, но, с другой стороны, ясно также и то, что мы имеем здесь дело не со строго-христианской катакомбой, но с такой которая случайно пришлась по соседству с христианскими катакомбами и принадлежала одной из партий тех многочисленных гностико-синкретических сект, религиозное исповедание которых составляло смесь сирийских, фригийских, римских и христианских представлений: это подтверждается многими данными, приведенными у Гуруччи (Les mysteres du syncretisme phrygien Extr du t. IV des mélanges Paris 1854) Смешение христианских понятий с языческими было модным явлением в III и IV веках. Синкретисты нередко изображали на гробницах вечерю или пир отчасти по языческому, отчасти по христианскому способу. Но что они при этом мало заботились о христианской идее, – это доказывает встречающаяся над головами участвующих в вечери надпись (языческая): bonorum judicio judicati (сн Piper. Sumbol.u. Mythol.der chr Kunst. t. II p. 204–207). Итак, главный аргумент Рауль-Рошетта оказывается не состоятельным. Вместе с тем и его теория должна быть подвергнута значительным ограничениям. |
| В 1-й пол. XIX в. история искусств начала отделяться от археологии и оформляться как самостоятельная дисциплина. Жан Батист Серу Даженкур применил для раннехристианских памятников метод формально-стилистического анализа, опираясь на идею о декадансе искусства в эпоху поздней античности 1730 . Он хорошо знал римские памятники, в частности катакомбы, и даже сам занимался перенесением живописи катакомб. Его шеститомный труд, изданный с прекрасными иллюстрациями in folio, пользовался большой известностью, в том числе и в России. Он и сейчас представляет интерес своей документацией. В 20–40-х гг. XIX в. исследователи из разных стран занимаются вопросами иконографии и символики раннехристианского искусства на примере памятников Рима и других городов Италии: генеральный викарий Констанцы Игнац Генрих Карл фон Вессенберг (1774–1860), 2 тома «Die christlichen Bilder» которого вышли в 1827 г.; прусский генерал, дипломат и видный государственный деятель-унионист Йозеф Мария Эрнст Христиан Вильгельм фон Радовиц (1797–1853) 1731 ; епископ Зеландии (Дания) с 1807 г. и видный баварский иллюминат Фридрих Христиан Карл Генрих Мюнтер (1761–1830), который в 1819 г. выпустил в Копенгагене «Symbola veteris ecclesiae artis operibus expressa» (не лишенную, как пишет Бовини, ошибок ввиду слишком беглого рассмотрения римских катакомб); о. Луиджи Полидори из Лорето 1732 и др. 1733 Известный французский археолог Дезире Рауль-Рошетт (1789–1854), член Парижской академии надписей и изящной словесности, почетный член Петербургской академии наук, опубликовал книгу о римских катакомбах (1837), где показал, что многое в христианских погребальных обрядах, в темах и мотивах иконографии идет из античности. И это не удивительно: археолог увидел раннехристианские погребальные комплексы глазами «античника», его оптика отличалась от взгляда римских священников 1734 . Сейчас наблюдения Рауль-Рошетта кажутся «общим местом», но тогда это было ново и смело; он, по мнению многих, преувеличивал и впадал в ошибки. |
| Толкование этих памятников учеными, каковы Тирш, О. Миллер, Гергард, Велькер, Отто Ян и др., легло в основу науки художественной мифологии и выяснило обширный период искусства архаистического. С этих пор период существования гиератического стиля приобрел особенную важность, как пункт, где искусство, почти независимое от личного творчества деятелей и произвола вкуса, теснейшим образом связано с духовной жизнью всего народа, и при бедности других явлений цивилизации, приобретает первостепенное значение в общей исторической характеристике народа. Предлагавшееся прежде объяснение продолжительности существования в греческом искусстве бесформенных странных идолов насильственным влиянием жречества уступило место точному историческому взгляду, который различает в течении почти всей истории греческого искусства свободное художественное движение, стремящееся к высшей красоте, и строгую народную традицию в деле искусства собственно храмового. Этому интересу к древнейшей эпохе содействовало также знакомство с памятниками искусства восточного, после многочисленных экспедиций в местности Ассирии, Вавилонии, Персии, Финикии и Малой Азии. Не касаясь частного значения этих памятников самих по себе и для истории народов, скажем только, что теперь уже не могут иметь места крайности прежней могущественной школы защитников полной изолированности в развитии греческого искусства, и сбываются уже надежды известного археолога Рауль-Рошетта, выраженные им в письме к Людвигу Россу, сильнейшему приверженцу восточно-египетской системы древне-греческого искусства. Немногие не согласны теперь с тем, что генезис ионического ордена следует несомненно искать на памятниках востока, хотя и неудачны оказывались доселе все попытки объяснения формы капители этого ордена. Ревностный систематизатор всех новых открытий на почве восточного искусства археолог Ребер внес уже в свой учебник 13 истории древнего искусства мнение, что встречающийся в террасах дворца Нимруда в Ниневии свод, выполненный по принципу готической остроконечной арки, и был именно первоначальным образцом, который, перейдя в непрерывной традиции из Месопотамии к Арабам, а от них в Европу, преобразовал романскую круглую арку и вызвал архитектуру готики. |
| 1725 Bingham J. Alterthümer der Kirche: Ein Auszug aus der Englischen Ausgabe. 4 Bde. Augsburg, 1788–1796. 1726 Иродион (Ветринский). Памятники древней христианской церкви или христианских древностей. Т. 1–5. СПб., 1829–1845. Слово «памятники», которым здесь переведено слово «древности» (antiquitates, antiquities, Alterthümer), создает впечатление вещественных источников. 1727 De Montfaucon В. L’antiquité expliquée et représentée en figures. 10 vol. P., 1719; Idem. Supplément au livre de ’antiquité expliquée et représentée en figures. P., 1757. 1728 Winckelmann I.I. Geschichte der Kunst bei den Altens. B., 1764. Последнее издание его избранных трудов: Sämtliche Werke. Osnabrück, 1965. 1729 Винкельман И.И. Руководство к точнейшему познанию древних и хороших живописцев, к скорейшему ободрению любителей сего художества и для удобности странствующих могущее служить карманной книгой. СПб., 1798. Новое издание: Винкельман И.И. История искусства древности. M., 1933. 1730 Séroux d’Agincourt J.B.L.G. Histoire de Part par les monuments, depuis sa décadence au IVe siècle jusqu’à son renovellement au XVIe. P., 1813. 1731 Помимо политических произведений, известны его труды: Ikonographie der Heiligen, im Beitrag zur Kunstgeschichte. B., 1834; Devisen und Mottos des spätern Mittelalters. B., 1850. 1732 Среди трудов o. Полидори – Sulle immagini dei Santi Pietro e Paolo. Milano, 1834; Del pesce come simbolo di Cristo e de» Cristiani. Milano, 1843. 1734 Raoul-Rochette D. Tableau des catacombes de Rome. P., 1837. О связях Рауль-Рошетта с русскими учеными: Тункина И.В. Русская наука о классических древностях Юга Poccuu(XVIII – середина XIX в.). СПб., 2002. С. 94. См. также: Feraudi-Gruénais F. Bibliographie von Désiré Raoul-Rochette//Römische Quartalschrift. 2011. Bd. 106, 1. S. 45–71. 1736 Clauss-Thomassen E.J. Augusti und Bunsen: Zwei protestantische Forscher aus der ersten Hälfte des 19. Jahrunderts//Spiegel einer Wissenschaft… S. 25–29. |
| 34). В связи с этою символикою гроба и в христианских усыпальницах появилось множество разного рода предметов. По месту нахождения их можно разделить на две группы: первая, многочисленнейшая, находилась внутри гробниц, то есть в локулах и аркосолиях, другая – вне их или на поверхности. К этой последней принадлежат разного рода металлические, костяные и стеклянные вещички, втиснутые в известь или цемент, которыми смазывались и заделывались по краям черепицы и плиты, закрывавшие вход или отверстие локулов и аркосолиев. В каком количестве попадаются эти предметы, показывают производимые в катакомбах раскопки. Так, в усыпальницах св. Агнесы, заключающей в себе 5753 локула, при вскрытии и обследовании их, было найдено: 33 глиняных сосуда, 131 лампа, 283 стеклянных сосуда и произведений из эмали, 6 стеклянных блюд, 148 колец из кости, 29 монет и до 150 предметов более мелких и разного назначения, так что весь инвентарь добытых в этой усыпальнице вещей простирается до 780. Между локулами много совершенно пустых и расхищенных охотниками до наживы, но зато другие обставлены очень богато и видимо принадлежали людям состоятельным. Прежние археологи принимали эти предметы за условные знаки или символы, по которым христиане узнавали друг друга среди единоверцев, распознавали и отличали свои могилы от чужих; им придавался религиозный смысл; но теперь это объяснение многими оставлено, и со времени Рауль Рошетта нахождение и назначение этих предметов в христианских могилах стали объяснять по аналогии с подобными же принадлежностями, находимыми в римских языческих гробницах. Те и другие предметы, за сравнительно немногими исключениями, имели бытовое, а не религиозно-культовое значение. 90 А раз это так, мы вправе по ним судить и вообще о направлении и характере тогдашнего искусства, о тех представлениях и сюжетах, которые были в то время у христиан наиболее популярными и любимыми. В этом отношении весьма любопытны изображения на разных предметах домашнего обихода, находимых в катакомбах, каковы, например, лампы, чаши, туалетные принадлежности, детские игрушки и т.п. |
| Круг не только просматривал все корректуры, но и делал свои поправки к публикуемым текстам); о трудностях с их пересылкой и пересылкой писем, которые часто не доходили до адресатов. Много места в них отведено попыткам объяснить и оправдать непомерно затянувшееся издание (1814–1819 гг., и это притом, что уже в первых письмах говорится о готовности издания к печати), обоснованию и расчетам требовавшихся со стороны графа финансовых субсидий (в ответ на которые тот незамедлительно выписывал чеки), описанию трагедии с гибелью во время шторма значительной части тиража (125 экземпляров из совокупного тиража в 400 экземпляров) 2018 при транспортировке их по морю на бриге «Меркурий» в Петербург, бесконечным просьбам к Румянцеву и Кругу ходатайствовать о награждении его (как и его друга Рауля-Рошетта) орденом св. Владимира, красочному описанию научной жизни Парижа тех времен и т. д. Письма изобилуют упоминаниями имен огромного количества людей, так или иначе связанных с описываемыми событиями, от государственных деятелей (имп. Александр I, Η. П. Румянцев, А. Н. Оленин, И. Каподистрия, С. С. Уваров, кн. Волконский, гр. Орлов, Воронцов, Нессельроде, гр. Поццо ди Борго и др.), ученых и писателей (выдающийся мореплаватель И. Ф. Крузенштерн, Клапрот, Сен-Мартэн, Рауль-Рошетг, Жюль Давид, H. М. Карамзин, А. X. Лерберг, Ф. Шамполион, П. И. Кеппен, А. Кораис, М. Т. Каченовский, А. С. Березин, Б. Г. Нибур, Ф. П. Аделунг, Хальма, Е. Е. Кёлер, Ремюза, Цирбед, X. Д. Френ, Сильвестр Саси, А. Маи, И. А. Гульянов, Л.-М. Лангле, О. Коцебу и т. д.), художников (Л. Корис, Шерадам, Matthes), сотрудников русских посольств в Париже и Лондоне (И. О. Штрандман, И. Г. Шредер, Лавенский), печатников и книготорговцев – до близких парижских друзей (некая мадемуазель Канель, мадам Берто) и родственников (брат Круга Леопольд, брат Газе). Многим из них даются на страницах писем весьма выразительные характеристики. Знакомясь с содержанием писем, мы, конечно, не могли не иметь в виду и головоломную историю с предполагаемым изготовлением Карлом Бенедиктом Газе фальшивки – так называемой «Записки Готского топарха», т. |
| 1999 . Из процитированного явствует, что Круг почувствовал себя глубоко оскорбленным невниманием к его труду именно русской публики, для которой тот в первую очередь и предназначался; этим же, как отметил еще А. А. Куник, объясняется и тот факт, что после 1810 г. Круг фактически прекратил публиковаться (ни одной более или менее крупной статьи за 34 года!), и только после его смерти, в 1848 г., усилиями акад. А. А. Куника был издан уже упоминавшийся сборник его писавшихся «в стол» трудов, причем оказалось, что некоторые открытия были сделаны им задолго до того, как их сделали другие. Так, одним из важнейших его открытий было отождествление Хроники Георгия Амартола как основного и тщетно разыскивавшегося еще Шлецером византийского первоисточника Летописи Нестора (т. е. Повести временных лет), – открытие, сделанное Кругом еще в 1806 г. и на протяжении десятилетий оставшееся неизвестным. 2000 Возвращаясь к архиву ученого, следует еще раз отметить, что «сливки» с него снял акад. А. А. Куник, тщательно разобрав все писавшееся «в стол», отобрав достойное опубликования и осуществив посмертное издание в двух томах. 2001 В меньшей степени им использована переписка Ф. И. Круга, хотя и с нею Куник ознакомился досконально. А между тем важность ее для истории науки не вызывает сомнений. Став доверенным лицом графа Николая Петровича Румянцева (1754–1826) во многих научно-археографических предприятиях последнего и прежде всего – по связям с европейскими научными центрами (особенно Франции) с целью выявления и издания византийских источников по истории славянства, Круг «взял на себя роль консультанта, рецензента и редактора, выполняя свои обязанности с большим старанием и знанием дела». 2002 Невозможно изучать деятельность румянцевского кружка без полноценного использования отложившейся в личном архиве Круга его обширной ученой корреспонденции, включающей в себя помимо отпусков и черновиков писем самого Круга письма H. М. Карамзина, Μ. Н. Погодина, Π. М. Строева, Д. П. Попова, А. Н. Оленина, Д. И. Языкова, А. X. Востокова, И. Ф. Г. Эверса, Г. К. Кёлера, П. И. Кеппена, Ю. Клапрота, О. Е. Коцебу, И. Ф. Крузенштерна, А. X. Лерберга, Г. А. Розенкампфа, Рауль-Рошетта и других, но прежде всего– 195 писем графа Η. П. Румянцева за 1808–1825 гг. 2003 |
| произведения Николая Пизанского) нередко всецело проникнуто духом античного искусства. Указанная зависимость христианского искусства от языческого составляет естественный результат общего хода истории искусства. Основное начало исторического прогресса в искусстве состоит в том, что ни одна из его форм не является сама собою помимо связи с формами предшествующими. Форма предшествующая всегда передается по наследству следующим поколениям, перерабатывается и совершенствуется ими в применении к требованиям художественной идеи. Из этой переработки является новая форма, которую со временем постигает та же самая участь, – пока, наконец, она не достигнет полной гармонии, полного единства с одухотворяющей её идеей, как в целом, так и в частностях. В этом унаследовании и переработке форм мы имеем уже связную историю искусства, а не отдельные проявления его, не частности, а целое. Тому же закону последовательности подчинена и история живописи. Поэтому мы вправе говорить о зависимости христианского искусства от классического; только не следует при этом переступать границ умеренности, как мы это видим напр. у Рауль-Рошетта. В различных местах своих сочинений (в особенности в Trois mimoires sur les anliquiles chreliennes.Paris. 1839. 17 названный автор утверждает, что христианское искусство первых веков, остатки которого сохранились в римских катакомбах, «есть ни более ни менее, как эхо искусства языческого»; христианские художники, по его мнению, в такой сильной степени зависели от языческих, что заимствовали у них «образцы для библейских сюжетов»; если же они старались обойтись без этой сторонней помощи, то оказывались в такой мере слабыми, что их произведения можно назвать лишь только простыми намеками на известный сюжет, но отнюдь не художественными воспроизведениями его“. Мысль эту он подкрепляет указанием на некоторые древние изображения в катакомбах Каллиста (mem. 1), – на формулы и символы гробничных камней (mem. 2) и другие предметы, найденные в катакомбах (mem. 3) 18 . Сводя все сказанное, мы находим: 1) что при правильном воззрении на христианство и искусство не только невозможно допустить какое-либо противоречие в этих понятиях, но, что наоборот, они стоят между собой в тесной гармонической связи; |
|
|
