| И Пресвятая Дева произносит Свое «да будет»: пусть же будет дан ответ Иову. Бог находится на небе, а человек на земле, констатирует Иов, и человек умирает от этой констатации, пока не прозвучат эти удивительные слова святой Терезы: «Я умираю от того, что не умираю». Человек – Иов на своем убогом ложе, который взывает к небесному свидетелю; он требует настоящего ответа и отказывается от всякого суррогата. Рука уже не полагается на уста, и уста кричат и требуют невозможного: обращения Яхве в Богочеловека. «О, если бы Ты расторг небеса и сошел!..» – вопиет Исаия ( Ис.64:1 ). Тогда Бог полагает руку на уста Левиафана, грозного образа Яхве, и эта рука есть София – вечный образ человеческого. Образ Божий в человеке призывает образ человека в Боге: он требует Воплощения. Это – требование человеческого сердца, и София переносит это требование в Бога, борется против Яхве за Бога и одерживает победу – единственно приемлемый ответ для Иова. Катафатизм ясных идей уступает здесь место апофатизму – тому, что неизреченно. Конечно, в абсолютном нет места ни для какой необходимости, но в библейском смысле, экзистенциально Бог одновременно и выше, и внутри всякой необходимости. Уже Авель предобразует судьбу Божественного Иова. Позже мы видим историю Авраама и его сына. Как ни стараются классические толкования притупить парадокс, им не удается спасти нарушенный этический смысл; это возможно лишь на совсем другой глубине. Кьеркегор, Достоевский, Леон Блуа все время будут ставить вопросы Иова перед учителями-систематиками. Чтобы разрешить головоломки своих богословских построений, эти учителя предпочитают весьма упрощенное понимание образа Авраама, убивающего своего Сына (образа глубочайшего 300 ), и едва прикрытой стыдливости Ангела ex machina, останавливающего смертоносное движение руки. Сын умиротворяет «гнев» своего отца, а Всемогущий Отец, Бесстрастный, Абсолют, вместо того, чтобы просто даровать прощение и немедленно уничтожить сорные травы зла (к чему же тогда эта подавляющая сила Яхве, которая была продемонстрирована Иову, как на боевом смотре?) ...отдает Своего Сына в руки Сатаны, принимает Его оставленность и Его смерть. |
| Хайдеггер 5 (в своей негативной части) и творчество Сартра в целом будут пользоваться шумной славой только тот отрезок времени, который им предоставляет их собственный философский принцип: их концепция будет подвергнута «самоуничтожению» («неантизации»). Еще преп. Максим Исповедник называл всякое отрицание мира нормативных ценностей «обессмертиванием смерти» 6 . В противоположность взглядам Симоны де Бовуар истинная свобода проявляется лишь в свободном принятии объективного и нормативного порядка ценностей, причем это подчинение царственно свободно, так как и сама свобода находится среди этих ценностей. Когда освобождает не Истина, внутренний мир человеческого существа закрывается. «Нераскрытая рука – это смерть», – говорит Леон Блуа, и человек ввергается в историческую «искусственность» и становится в существенном смысле «неподлинным». «Человек бесконечно превышает человека» – это изречение Паскаля означает, что смысл человека заключается не в нем самом, как в замкнутой монаде, но что определяющим для его сущности является мир ценностей, который указывает на человека как на трансцендирующего к Другому. «Человек есть то, что он делает» – эта формула экзистенциалистов верна лишь внутри. Читая Библию , отцы Церкви читали не тексты, а Живого Христа, и Христос с ними говорил; они принимали Слово как евхаристические хлеб и вино, и Слово открывало им глубину Христову. Их богословие являлось продолжением жизни в таинствах, выражением в соответствующих терминах пережитых ими богоявлений. В настоящее время вместо «эонической» мысли отцов, вместо пламени их видения, мы слишком часто видим работу книжников, которые добросовестно сидят над текстам и, подробно их разбирают и составляют статьи для богословских словарей, а не занимаются богословием. Грандиозной проблематики отцов, их творческого духа и «поэзии» (св. Григорий Богослов писал поэмы, преп. Симеон Новый Богослов воспевал единение с Богом) нет в школярском, прозаическом духе современных «специалистов» по богословию. Библию надо комментировать посредством самой Библии; это значит, что ни экзегеза, ни какая-либо другая богословская дисциплина сама по себе не может решить проблему удовлетворительно. |
| Часть 4 На стене рядом с иконами были размещены портреты Александра I, Наполеона, Константина Леонтьева и, конечно же, Леона Блуа В этой комнате отец Киприан не только молился, работал и отдыхал, но и принимал гостей. Своих посетителей он угощал крепким турецким кофе, который приносил на маленьком круглом подносе в маленьких фарфоровых чашках без ручек. По шутливым уверениям отца Киприана, кофе для него готовил некий Порфирий — мифический слуга, никогда не существовавший в действительности Своеобразие характера отца Киприана, его эксцентричность и склонность к меланхолии во многом объясняются теми надломами, разлуками и утратами, которые суждено было ему переживать в течение всей его жизни и которые оставили неизгладимый след в его душе. Первой и главной такой утратой была потеря родины, надломившая и сокрушившая его: Многие не понимали, что перед ними был человек смертельно раненый — не каким–то одним обстоятельством — личной трагедией, несчастьем, — а самой жизнью… Прежде всего, отец Киприан был ранен революцией и эмигрантством. Он принадлежал к тому поколению, которое оставило Россию слишком молодым, чтобы просто… продолжать начатое дело в эмиграции, но и недостаточно молодым, чтобы приспособиться к Западу, почувствовать себя в нем дома… Сколько бы он ни говорил о своем западничестве или же византийстве, домом его была Россия — пушкинская, толстовская, бунинская, зайцевская Россия, — отсюда раздвоенность и бездомность всей его жизни, страстная любовь к прошлому, с годами все усиливавшееся неприятие «современности». Даже напускная, словесная «реакционность», сменившая в последние годы столь же напускной «либерализм» первых лет, были не «убеждениями», а лишь выявлением той же тоски по дому, так рано оставленному и с тем большей силой любимому Отец Киприан никогда не смог по–настоящему примириться с утратой родины: в течение всей своей жизни он носил в себе боль и тоску о России. Но в более поздние годы отцу Киприану было суждено пережить и другие утраты. Один за другим уходили из жизни те немногие представители эмигрантской интеллигенции и духовенства, с которыми его связывали многолетние узы дружбы. Каждую такую потерю он переживал глубоко и тяжело: |
| Здесь мы должны быть очень осторожны. Находясь в Западной Европе, мы — не на «девственной» нехристианской земле, как, например, в Заире или Кении, где сегодня распространяется православие. В церковном отношении это тоже не нейтральная территория, как в Соединенных Штатах. Мы находимся на древней христианской земле, на территории Римского патриархата, на почве христианской Франции. Со II в., со времени св. Иринея Лионского, и по крайней мере до XII в. с его романским искусством и цистерцианским богословием, Франция принадлежала к неразделенной Церкви, которая не различала в конфессиональном смысле такие слова, как «католический» и «православный». Позднее, несмотря на неурядицы (прежде всего Реформацию), которые имели место помимо медленного расхождения христианского Запада и Востока (расхождения, окончательно кристаллизовавшегося только в XIX в.), фермент неразделенной Церкви не переставал действовать на этой земле. Паскаль и французская школа духовности XVII в., цветение святости в XIX и XX веках, кюре из Арса, св. Тереза из Лизье, Шарль де Фуко, Мадлен Дельбрель и Массиньон, мощная, христианством вдохновленная литература — от Леона Блуа до Бернаноса, библейское и патристическое возрождение 50-х годов нашего века — все это являет богатство традиции, хотя бы и стесненной или фрагментарной. Подобное можно сказать об Англии, Германии, Фландрии или Голландии. Когда я обращаюсь сегодня к трудам Луи Буйе, Урса фон Бальтазара или Андре Луфа, я чувствую себя в атмосфере неразделенной Церкви. [...] И поэтому мне никогда не придет в голову идея перекрещивать таких людей. [...] Для нас, православных, живущих в Западной Европе, католики и протестанты — это не просто идеи, мифы или какие-то способы объяснения ситуации, но живые существа, человеческие лица, иногда нам очень дорогие. Я знаю, что это обоюдоострый аргумент. Для тех «обращенцев», кто испытал на себе недостаточность, неполноту западных конфессий, их близость вызывает отрицательную реакцию; они склонны противопоставлять идеализированное православие — католицизму и протестантизму, взятым с их теневой стороны [...] Однако если мы дадим благодати православия исцелить нашу страсть к отрицанию, то должны будем увидеть в католиках и протестантах людей Божиих, людей Евангелия. |
| Религиозные направления русской мысли, русской литературы окрасились в цвет славянофильства, восточничества. Это был защитный цвет. Германия в начале XIX века, в эпоху великого творческого подъема германского идеализма и романтического движения, пережила схожую настроенность и схожее самосознание. Идеалистический дух, романтическая настроенность, преобладание высших духовных интересов утверждались как германский дух, германская настроенность, германские интересы, в противоположность не духовному направлению «Запада», Франции и Англии. Это сопровождалось исключительным подъемом и напряженностью германского мессианского сознания. Но потом Германия пошла по пути материализации и изменила своим высшим заветам духа. Борьба двух духов, двух типов культуры религиозной и безрелигиозной цивилизации всегда была имманентной самой Западной Европе, она велась на европейской почве. Французские романтики, французские символисты, французские католики XIX века, как Барбэ д’Оревильи, Вилье де Лиль-Адан, Гюисманс, Л. Блуа, всем существом своим и всей страдальческой своей жизненной судьбой противились господствующему духу века, т. е. европейской и французской цивилизации XIX века, которая ранила их не менее, чем славянофилов, Достоевского, К. Леонтьева. И они обращались к средневековью, как к своей духовной родине. Все явление Ницше, с его страстной мечтой о трагической, дионисической культуре, было страстным и болезненным протестом против торжествующего духа европейской цивилизации. Тема эта – мировая, и она не может быть понята как тема о противоположении России и Европы, Востока и Запада. Это – тема о противоположении двух духов, двух типов культуры внутри Европы, и внутри России, на Западе, как и на Востоке. Избранным русским людям, величайшим и оригинальнейшим нашим мыслителям и писателям было дано в этой теме что-то острее почувствовать, чем людям Запада, более связанным характером своей культурной истории. Даже Герцен тут что-то лучше чувствовал, чем чувствовали европейские люди 40-х годов. |
| «Блудница может стать святой, «порядочная женщина» — никогда» по слову Леона Блуа. «Нимфоманка» Триера об этом : великая грешница хотя бы в своем глубоком грехе помнит Бога; добропорядочный, культурный девственник просто не знает Бога, для него здесь нет никаких проблем. Желание выйти из мира сего к Иному бытию — самое прекрасное, что есть в человеке. В прометеисте это желание все-таки есть, в буржуа — нет. Прометеизм как бы более религиозен в своей трансгрессивности, но это безбожная религиозность — демонизм. Буржуазность, лишенная тяги к трансгрессии, к мирам иным, к иному бытию — атеистична, но поскольку она обыденных границ не переступает, она как бы более добродетельна. Буржуазность — «добродетельный» атеизм, мир сей; прометеизм — «религиозный демонизм», ад. Желая не совершать греха, христианин может попасть в ловушку буржуазности, желая трансцендирования, может попасть в ловушку прометеизма. Но таким же образом участникам антикапиталистических движений следует помнить, что не всякий «протест» освободителен и созидателен, часто он разрушителен и поработителен. А защитникам мира и порядка стоит помнить, что капитализм в основании своем — порабощение, вражда, беспорядок. Антропология кризиса культуры Но разрушение старой культуры во имя созидания новой культуры требует трансцендентных ценностей, во имя которых разрушается старая и созидается новая культура. Но у прометеиста как раз нет новых ценностей, он — человек разрушения, а не созидания, человек трансгрессирующий в гибель. Лучшая иллюстрация этого — история искусства XX в.: от импрессионизма через кубизм, абстракционизм к пустоте и убогости постмодернизма. Удалось разрушить старое, не удалось создать нового. Другой аспект: культура (то есть онтические, внутримирские реалии) есть средство прометеизма к самообожествлению; ей он служит и так становится ее рабом ибо ведь ничего больше у него нет — нет Бога (шире — рабом партии, государства, всех созданных им средств разрушения и самообожествления). Это структура страсти — то что было лишь средством наслаждения и возвышения становится целью, господином. |
| Опыт эсхатологической метафизики». 67 См.: Тареев. «Основы христианства». Т. IV. «Христианская свобода». 68 См. мою статью «Учение Якова Бёме о Софии» в «Пути». 69 См. в «Schriften Franz Baaders». Insel-Verlag: «Sotze aus der erotischen Philosophic» и «Vierzig Sotze aus einer religisen Erotik». 70 Много материалов дает П. Бирюков – «Л. Н. Толстой. Биография». 71 См. его книги «Об отношении православия к современности» и «О современных потребностях мысли и жизни, особенно русской». 72 См. «Сочинения Архиепископа Иннокентия». 73 Я, кажется, первый обратил внимание на Несмелова в статье «Опыт философского оправдания христианства», напечатанной в «Русской мысли» 35 лет тому назад. 74 Сейчас католики, главным образом иезуиты, заинтересовались св. Григорием Нисским. См. интересную книгу: Hans von Balthasar. «Presence et pensene. Essai sur la philosophie religieuse de Gregoire de Nysse». 75 См.: Тареев. «Основы христианства». Четыре тома. 76 См. изумительную книгу Л. Блуа «Exegese des lieux communs». Это – страстное обличение буржуазного духа и буржуазной мудрости. 77 Много интересных материалов можно найти у A. Wiatte: «Les sources occultes du romantisme». Deux volumes. 78 Эсхатологическое понимание христианства можно найти у Вейса и Луази. 79 Наибольшее влияние на Достоевского имел образ св. Тихона Задонского, который был христианским гуманистом в стиле XVIII в. 80 Одной из первых статей о Н. Федорове была моя статья «Религия воскрешения» в «Русской мысли». 81 См. книгу В. А. Кожевникова «Николай Федорович Федоров», очень богатую материалами. 82 Издано по-французски. Cte A. Ciezkowski. «Notre Раге», 4 тома. 83 Воспоминания А. Белого об А. Блоке, напечатанные в четырех томах «Эпопеи», – первоклассный материал для характеристики атмосферы ренессансной эпохи, но фактически в нем много неточного. 84 Моя статья в «Русской мысли» о книге П. Флоренского «Столп и утверждение истины» называлась «Стилизованное православие». Поделиться ссылкой на выделенное Все материалы, размещенные в электронной библиотеке, являются интеллектуальной собственностью. Любое использование информации должно осуществляться в соответствии с российским законодательством и международными договорами РФ. Информация размещена для использования только в личных культурно-просветительских целях. Копирование и иное распространение информации в коммерческих и некоммерческих целях допускается только с согласия автора или правообладателя |
| Короли Филипп II Август и Ричард I Львиное Сердце принимают капитуляцию Акры. Миниатюра из «Больших хроник Франции». 70-е гг. XIV в. (Paris. fr. 2813. Fol. 238v) Короли Филипп II Август и Ричард I Львиное Сердце принимают капитуляцию Акры. Миниатюра из «Больших хроник Франции». 70-е гг. XIV в. (Paris. fr. 2813. Fol. 238v) Вскоре после взятия Акры герц. Леопольд Австрийский, к-рый, как представитель герм. короля, требовал для себя равного положения с монархами, покинул лагерь крестоносцев. Страдавший от дизентерии кор. Филипп II Август не смог активно участвовать в последних событиях. Кроме того, 1 июня в лагере умер граф Фландрии Филипп, влиятельный союзник франц. короля; его смерть могла грозить Филиппу II утратой контроля над графствами Блуа и Вермандуа и обострением политической ситуации во Франции. 31 июля 1191 г. Филипп II Август покинул Св. землю и вернулся во Францию, оставив в армии крестоносцев 10 тыс. воинов во главе с герц. Гуго III Бургундским. Условия сдачи Акры предполагали обмен пленниками с обеих сторон. 11 авг. Салах-ад-Дин предложил Ричарду Львиное Сердце часть выкупа за попавших в плен защитников города, однако английский король отказался, т. к. среди освобождаемых крестоносцев не было неск. знатных сеньоров, ранее захваченных мусульманами. Салах-ад-Дин согласился выдать их через некоторое время, но 20 авг. король, решив, что ждать обмена более невозможно, приказал отрубить головы 2700 пленникам-мусульманам из гарнизона Акры. В ответ Салах-ад-Дин казнил всех находившихся в плену христиан. Возможность мирного соглашения была упущена. Крепость Колосси (Кипр). Нач. XIII в. Крепость Колосси (Кипр). Нач. XIII в. Опираясь на захваченную Акру, Ричард Львиное Сердце продвинулся дальше на юг, в сторону Яффы. 7 сент. 1191 г. близ Арсуфа (Аполлонии; 15 км к северу от совр. Тель-Авива) его войско было атаковано главными силами Салах-ад-Дина. В сражении крестоносцы сдержали нападение мусульман, а затем обратили их в бегство. Победа подняла моральный дух рыцарей и обеспечила им успешный захват Яффы. Здесь состоялись новые переговоры. В Яффу прибыл брат Салах-ад-Дина аль-Малик аль-Адиль Сейф ад-Дин (Сафадин) и предложил Ричарду Львиное Сердце заключить мир, к-рый должен был скрепить брак аль-Адиля с сестрой Ричарда Иоанной. Отказавшись от этих условий, английский король продолжил наступление и в течение осени продвинулся на юг до Аскалона. В кон. дек. 1191 г. крестоносцы находились в районе Бейт-Нубы, расположенном к западу от Иерусалима, и угрожали захватить город. Тем не менее сил для осады у крестоносцев было недостаточно. |
| Кербога (Карабога) — сельджукский эмир г. Мосула (ум. 1102 г.) на службе султана Берк-Ярука. Известен своей осадой Антиохии в 1098 г., захваченной крестоносцами, где потерпел поражение. ...приходит к Раймунду Тулузскому один монах... — Петр Варфоломей (Пьер Бартелеми, ум. 1099), провансальский клирик. В рассказе Анны Комниной эта история связывается с Петром Пустынником, почему, видимо, Ф.И. Успенский и начинает с него. Стефан III Блуаский — граф Блуа и Шартра (1089-1102), сын Тибо I Шампанского и Алисы де Крепи. Был женат на Адели, дочери Вильгельма Завоевателя; их сын стал английским королем под именем Стефана Блуаского. Имеются в виду египетский халиф Мостали (1094-1101) из династии Фатимидов и багдадский халиф Мустазхир (1094-1118) из рода Аббасидов. По малолетству первого регентом халифата Фатимидов тогда был ал-Афдал. Архиепископ Пизанский Адальберт — известен более как Даимберт или Дагоберт (ум. 1107 г.). Был пожалован в архиепископы Урбаном II по просьбе маркграфини Тосканской Матильды. После смерти Адемара Монтрейского назначен папским легатом на Востоке. Провозглашенный патриархом Иерусалимским в 1099 г. с помощью Готфрида Бульонского, пытался завладеть светской властью после его смерти. В 1103 г. вынужден был отказаться от патриаршества под давлением короля Иерусалимского Балдуина I и вернуться в Италию. Получив поддержку Пасхалия II, отправился обратно на Восток, но по дороге умер. Часть 4 Если мы припомним характер норманнских завоевателей, таких как Роллон [ 1 ], основавший свои владения в Нормандии, как Роберт Гвискар, утвердившийся в Италии; если примем во внимание политику и средства, какими пользовались эти князья для достижения своих целей, то мы будем иметь возможность понять и оценить действия Боэмунда. Боэмунд считал себя ничем не ниже Роллона и Роберта Гвискара и хотел повторить в Азии дела, которые его предки совершили в Европе. Боэмунд был уже близок к осуществлению этой своей исторической задачи. Владея сильной армией, он округлил свое антиохийское княжество; здесь были мелкие государства, принадлежавшие турецким эмирам; но эти эмиры не могли оказать Боэмунду сильного сопротивления, так как они были ослаблены войной с крестоносцами, к тому же их силы были разъединены внутренними раздорами. |
| 13 марта 1569 г. в битве при Жарнаке был убит принц Конде. К. встал во главе французских гугенотов; молодой и неопытный кор. Генрих Наваррский (в 1589-1610 кор. Франции Генрих IV ) являлся лишь формальным предводителем французских кальвинистов. В июне 1569 г. гугеноты осадили Пуатье. Однако руководившие обороной города сыновья убитого герц. де Гиза Генрих де Гиз и Карл Лотарингский, герц. Майенский, заставили их отступить. 13 сент. 1569 г. Парижский парламент, признав К. виновным в оскорблении королевского величества и измене, лишил его всех должностей и владений, а также принял решение о символической казни адмирала: герб К. надлежало бросить в реку, а его изображение повесить на виселице в Монфоконе (Arrest de la Court de Parlement, contre Gaspard de Coligny qui fut Admiral de France. P., 3 окт. 1569 г. К. потерпел поражение при Монконтуре от наследника франц. престола герц. Генриха Анжуйского (в 1574-1589 кор. Франции Генрих III). Однако к весне 1570 г. ему удалось кардинально изменить ситуацию: в марте армия гугенотов подошла к Каркасону, взяла Нарбон, окружила Монпелье. Активные действия велись на западе страны: были взяты Маран, Люсон, Ле-Сабль-д " Олон, Ньор, Бруаж и Сент. К., разбив королевские отряды в Бургундии, стал угрожать Парижу. Карл IX был вынужден заключить с ним Сен-Жерменский мир (8 авг. 1570), по условиям к-рого франц. кальвинистам возвращались все права, дарованные Январским эдиктом 1562 г.; предводители гугенотов, в т. ч. К., вошли в Королевский совет. Твердый кальвинист, принципиальный, непримиримый к врагам, строгий к себе, талантливый полководец, искусный дипломат, К. вызывал уважение даже у противников. Адмирал быстро стал оказывать влияние на короля. Карл IX называл его «своим отцом» и прислушивался к его мнению. На встрече с королем в Блуа (12 сент. 1571) К. изложил свой «великий план»: сплотить французов - католиков и гугенотов - в новой войне против Испании на территории Испанских Нидерландов и расширить за счет испан. владений (в т. ч. в Нов. |
|
|
