| Цельных богословских опытов, написанных в защиту христианства против деистов, натуралистов и атеистов, в XVIII в. у нас явилось очень немного. Из них можно указать только на сочинение Феофана Прокоповича О безбожии. К этой же категории сочинений следует отнести приписываемые Московскому митрополиту Платону Ответы на 16 вопросов Вольтера. Скудость оригинальных сочинений по апологетике христианства очень ревностно восполнялась у нас переводами на русский язык иностранных апологетических книг, преимущественно популярного характера, заимствованных главным образом из французской литературы. Число переводной апологетической литературы ещё более увеличивается в XIX в. Помимо отмеченных выше были, напр., переведены : Иерузалема Размышление о важнейших истинах религии, Ульрици Бог и природа, апологетические чтения Ците Истина и величие христианства. Из более капитальных трудов, обнимающих более или менее всю систему, апологетики, должны быть отмечены: Апология христианства Геттингера в 2 ч., Апологетика. Научное оправдание христианства Эбрарда в 2 т., Апология христианства Лютарда. Последняя, при всей своей научности и богатстве содержания, отличается ещё живостию и общедоступностию своего изложения. В самое последнее время под общим заглавием «в защиту идеалов разума» появилась целая серия переводных апологетических сочинений. Таковы: Ценность жизни Олэ-Ляпрюна, Идеи Бога и бессмертия души пред судом новейших критиков Каро, Цивилизация и вера Секретана, Основания веры Бальфура и др. – Что касается оригинальных апологетических трудов, то XIX в. и в этом отношении был гораздо богаче предшествующего. Из них должны быть упомянуты Лекции по умозрительному богословию известного профессора Московской Духовной Академии Ф. А. Голубинского. Ещё более сделал для Апологетики другой, не менее известный профессор той же академии, В. Д. Кудрявцев своими исследованиями и статьями по естественному богословию. Они находятся в 2 и 3 т. полного собрания сочинений его. Цельными системами апологетики являются: Введение в Православное Богословие преосв. |
| 5 Кроме И. В. Чельцова , в петербургской духовной Академии окончили курс еще три брата его: 1) Григорий Васильевич магистр XXVI курса (1861–1865), ныне протоиерей при церкви петербургских градских богаделен, автор известного учебника по Закону Божию (ср. А. Родосский . Биографический словарь студентов первых XXVIII курсов С.-Петербургской Духовной Академии. Спб. 1907, 518); 2) Владимир Васильевич, кандидат XXXI курса (1870–1874), бывший затем преподавателем рязанской семинарии, 3) Михаил Васильевич, кандидат XXXV курса (1874–1878), получивший степень магистра за сочинение: „Спор между греками и латинянами об опресноках в XI веке“ (Спб. 1879) и бывший преподавателем вятской семинарии. 11 Краткое упоминание о диспуте ср. также в „Правосл. Обозрении», 1870. Известия и Заметки, ноябрь, 388–9. 15 Дело архива Академии 1861, 19. На место иером. Диодора уже 3 августа определен был А. М. Иванцов-Платонов. Ср. Чистович, 47. 20 Подобное же, до некоторой лишь, разумеется, степени, отношение к названным западным историкам можно видеть и у представителей церковно-исторической науки в московской Академии, прот. А. В. Горского и А. П. Лебедева . 26 «Изложение и слог сочинения не довольно удовлетворительны; первая часть (основания догмата) слабее двух других (древность и истинный характер чествования мощей), но мысли правильны и, говоря вообще, труд сочинителя заслуживает одобрения. – 7. 31 июля, 1859 г.». 27 «Хотя сочинение носит на себе следы крайней поспешности и представляется написанным как бы только начерно; при всем том автор трудился не мало. Не имея ни одной цельной монографии для руководства, он должен был познакомиться с источниками. Таким образом ему удалось собрать довольно сведений; но ни разобрать, ни даже изложить их, как должно, он уже не имел времени. Пособиями он пользовался мало; к сожалению, кажется, главным помощником его был Рорбахер, о котором он сам хорошо сказал в предисловии, что его история носит характер чисто механического заимствования фактов, без надлежащего уяснения и сопоставления их, взамен того, – прибавлю я, – с достаточным количеством иезуитских вымыслов, проникнутых необузданным фанатизмом и употребляемых к месту и не к месту. По крайней мере, даже те части сочинения, которые прекрасно исследованы и изложены в новейшей церковно-исторической литературе, у г. Дружиловского так же слабы, как те, в которых он не мог иметь подобной помощи. Собственные же его силы, при известной степени живости и бойкости, оказались еще юны и тем недостаточнее, что в кругу предметов своего исследования он совсем не хозяин, а скорее робкий гость, в первый раз переступивший порог страшного для себя дома. Можно думать, что занявшись делом более и присмотревшись к нему лучше, он получит о нем более точные понятия и будет судить правильнее. Тем не менее, оценивая настоящее сочинение, как оно есть, сравнительно с другими подобными, надобно сказать, что оно вообще хорошо и заслуживает поощрения. 5-го августа, 1861 г.». |
| Это, столь тонко проводимое автором, различите в постановке задач научного исследования о христианских истинах ярко вскрывает слабость и несостоятельность отрицательных научных работ о христианстве, подобных последнему произведению Гарнака, объясняя вместе с тем и причину их внешнего успеха. Если современная критика христианства действительно имеет видимость научности, то это лишь в попытках своих объяснить христианское вероучение, как синтез различных продуктов общечеловеческой мысли, и представить христианскую религию, как необходимую ступень человеческого развитая. При этом опускается из внимания, что все христианские догматы произошли не чисто метафизическим путем, а развились из веры в факты откровения. Поэтому стремление выразить христианское вероучение в точных терминах мысли и логических концепциях ума есть признак ложной научности. Но эта мнимая научность тем не менее действует обольстительно на умы и создаёт широкое распространение воззрениям, уклоняющимся от подлинного содержания христианства. Отметивши заблуждения философствующей мысли по вопросу о христианстве, а вместе с тем указавши истинный строго-научный метод исследования его, проф. Несмелов подвергает далее научно-критическому раскрытию основной вопрос христианской веры – учение о спасении человека. Сообразно своему общему взгляду на постановку проблемы о христианстве, автор стремится прежде всего доказать истину христианского учения об основаниях возможности спасения и условиях его действительности, а в зависимости от этого решить вопрос, насколько именно христианское учение о совершении спасения отвечает тем необходимым условиям, при которых действительно может осуществиться идея спасения мира. Всё исследование по вопросу о спасении посвящено раскрытию трех частных мыслей: «онтологическое основание и смысл идеи спасения» (2-я гл.), «происхождение в мире зла и условия возможности спасения» (3-я гл.), «христианское учение о спасении, как о богочеловеческом деле Христа – Сына Божия» (4-я гл.). – В этих трёх главах автор даёт глубоко продуманную и блестяще изложенную философскую систему христианского вероучения применительно к современным запросам научной мысли. Не входя в подробное изложение содержания последних глав книги г. Несмелова , мы однако должны отметить особенности богословствования его. |
| Так как все без исключения труды философов до–сократовской эпохи утрачены, то Таннери совершенно справедливо видит себя вынужденным предварительно решить вопрос о ценности источников, которыми он пользовался для своих монографий. Источники эти – двоякого рода: во–первых, отрывки из сочинений философов, сохраненные полиграфами и комментаторами греко–римского периода, и, во–вторых, так называемые доксографы. Что касается отрывков, то, по словам Таннери, «не говоря уже о тех сомнениях, которые может вызывать вопрос о подлинности этих отрывков, нужно заметить, что последние вообще не могут быть обособлены от текста сохранивших их писателей, которые обыкновенно так или иначе толкуют их смысл, зачастую весьма темный. Поэтому невольно возникает вопрос, существовало ли сочинение того или другого «физиолога» в то время, когда делались дошедшие до нас наброски, было ли оно целиком прочтено автором, так что последний мог вполне проникнуться духом античных учений, или же он просто взял эти цитаты из вторых рук, из каких–нибудь неполных эксцерптов или у других авторов, тоже более или менее ненадежных. Все эти вопросы требуют, конечно, детального рассмотрения в каждом отдельном случае; к несчастью, при современном состоянии наших знаний они вообще вряд ли могут быть окончательно решены. Например, было бы очень интересно узнать в точности, до какой степени сохранились в неприкосновенности труды Гераклита или Парменида; но мы должны сознаться в полном своем невежестве относительно этого вопроса». «Я думаю, однако, прибавляет он, что чем глубже мы будем проникать в неизвестную нам область истории античного мира, тем скорее придем к убеждению, что цитаты вообще, а в особенности те из них, которые приводятся у авторов времени упадка, далеко не всегда берутся прямо из цитируемых трудов. В древности сочинения античных авторов, за исключением классиков, были вообще редки и ценились очень дорого; их можно было найти только в больших библиотеках. Поэтому в большинстве случаев довольствовались добыванием сведений из компиляций или полиграфических сборников. Подобные сборники, касающиеся самых разнообразных предметов, сохранились и до нашего времени, но мы знаем наверное, что их было гораздо больше, и не сомневаемся, что при их составлении они, подобно нашим словарям, большей частью служили друг для друга источником. Итак, нельзя дать общих правил для определения ценности отрывков древних физиологов, как исторических источников» (стр. 15–17). |
| Насколько справедливы эти рассказы . —275— решить очень трудно 1095 ; это такая область, где всего менее можно рассчитывать на обилие документальных данных. Но нельзя не сознаться, что поводов к подобным рассказам Елизавета давала вполне достаточно 1096 , что иногда даже и сама сознавала 1097 . Нужно впрочем заметить, что и при увлечениях обычное благоразумие Елизаветы не покидало ее вполне. Ее фавориты никогда не были всемогущими временщиками; осыпая их богатствами и почестями, большого влияния в государственных делах она им не давала, так что любимец королевы оказывался иногда настолько бессильным, что не в состоянии был добиться даже какого-нибудь второстепенного местечка для покровительствуемого им приятеля 1098 . В толпе окружавших ее людей Елизавета всегда умела различать тех, которые нужны ей для дела, и тех, которые нужны для удовольствия. Права и обязанности этих людей были совершенно различного свойства. «Die Neigung zum Vergnügen», которой служили Лейстеры, Эссексы e tutti quanti, выражалась у Елизаветы прежде всего в том, что она, как истая женщина требовала преклонения пред своей красотой. Собственно красоты у нее не было, но если вообще людям свойственно ошибаться в оценке своих собственных достоинств, то такая ошибка всего извинительнее в женщине, когда она ценит свою красоту. По меткому замечанию романиста, Елизавета обладала тем, что в монархине зовут красотой, а в другом сословии назвали бы благородной осанкой, соединенной с привлекательным, величественным выражением лица 1099 . Современник-очевидец, —276— Венецианский посланник Микеле, говорит, что она была больше мила, нежели прекрасна 1100 . Высокий рост, хорошее сложение, свежий, хотя несколько смугловатый, цвет лица, золотисто-белокурые, почти рыжие вьющиеся волосы, небольшие, но темные, живые и проницательные глаза, крупный, немного крючковатый нос и изящная ручка, которую она любила выставлять на показ, – вот все те дары, какими наделила ее природа 1101 . Чего не хватало во внешности, в дарах природы, то восполнялось, иногда пожалуй с избытком, ее внутренними и благоприобретенными свойствами. |
| По словам диакона Льва Семенова, секта Муна не только проникала целенаправленно и последовательно в федеральные министерства и ведомства, но и планомерно осуществляла свою экспансию по отношению к высшим представительным органам России и структурам президентской власти. Разумеется, здесь мунитам не приходилось рассчитывать на политических звезд первой величины, но, тем не менее, им удалось вовлечь в сферу своего влияния ряд сотрудников среднего звена, услуги которых в качестве агентов влияния секты Муна, лоббирующих ее интересы в процессе подготовки и принятия отдельных решений, а также в роли оперативных поставщиков щедрой внутренней информации вполне оправдывали затраты сектантов. «Помощь» ставших верными проводниками мунизма в России консультанта Аналитического управления Аппарата Совета Федерации, отдельных депутатов Государственной Думы РФ и их помощников, сотрудника Аналитического центра Администрации Президента РФ по общей политике, членов совета по религиоведческой экспертизе, профессоров-религиоведов и юристов, а также опытных столичных адвокатов и функционеров некоторых общественно-политических движений правого спектра, активистов всевозможных правозащитных организаций и других подобных им доброхотов (далеко не всегда действовавших бескорыстно) тоталитарных сект не однажды сослужила верную службу мунитам. 426 324 Семенов Лев, диакон. Мунизм как источник социальной опасности в современной России//Материалы международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты – угроза ХХ1 века». Нижний Новгород, 23–25 апреля 2001 года. Нижний Новгород, 2001, С. 108–109. 342 Уминский Алексий , свящ. Возможен ли диалог между Церковью и сектами//Материалы международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты – угроза ХХ1 века». Нижний Новгород, 23–25 апреля 2001 года. Нижний Новгород, 2001, С. 199. 364 Семенов Лев, диакон. Мунизм как источник социальной опасности в современной России//Материалы международной научно-практической конференции «Тоталитарные секты – угроза ХХ1 века». Нижний Новгород, 23–25 апреля 2001 года. Нижний Новгород, 2001, С. 110. |
| Однако слово Феман указывает не только на «юг», но и на определенное географическое место. Феман, безусловно, связан с землей Едома на горе Сеир. Феман – внук Исава, один из старейшин Едома 482 , двоюродный дядя Иова Многострадального 483 . Один из трех друзей Иова Елифаз был Феманитянин, из земли Фемана в Эдоме 484 . Упоминается земля Фемана у пророков Иеремии (49, 20), Амоса (1, 2). Везде Феман относится к Едому. После сорока лет странствований народ Израильский во главе с великим Моисеем подошел к земле Едома (Фемана). Бог не велел израильтянам воевать со своими братьями из Едома 485 , а царь Едомский не позволил им пройти через свою землю 486 . Тогда, обойдя их, Израиль пошел далее на север к своей земле. И тем не менее шествие это шло от земли Феман в Землю Обетованную. Скорее всего, не проходя дорогою царскою 487 , по которой идти было возбранено, израильтяне и прошли по юго-восточным пределам Фемана. Кстати, согласно раввинистическим толкованиям, Едом символизирует христианство . Когда скипетр отошел от Иуды 488 и в Иерусалиме воцарился Ирод идумеянин из Едома, от юга из Вифлиема пришел Христос. ... И Святый от горы Фаран. Откуда придет Святый Израиля? Взывал псалмопевец: Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя! 489 . И эхом вторит ему пророк Аввакум: Святый от горы Фаран. Взоры ищущих правду Божию – к горе Фаран. (Паран), что означает «изобилующий пещерами», неоднократно упоминается в Священном Писании . Фаран – это пустыня Синайского полуострова, в которой изначально жил Измаил 490 . Пустыня эта была не далеко от Египта, откуда Агарь и взяла жену Измаилу. После годичного пребывания у горы Божией, у Синая, где Бог явился Моисею и народу Своему, заключил с ним Завет, впервые поднялось облако и началось шествие народа Божия. Через три дня облако остановилось в пустыне Фаран, где шествующий народ Божий совершил свою первую остановку 491 . К пределам Обетованной Земли шел Святый от горы Фаран. Фаран – пустынная, горная страна внутри Синайского полуострова, тянущаяся на север до пределов Иудеи. Арабы называют Эту пустыню Тих бени-Израиль, что значит «блуждание сынов Израиля»; бедуины – просто эль-Тих, то есть «блуждание». Из Фарана были посланы двенадцать соглядатаев для осмотра Земли Обетованной 492 . Это была северная часть пустыни Фаран, именующаяся уже пустыней Син. |
| Павлов употребляет следующий прием. Выше было сказано, что в законе судном по краткой редакции, не считая заключительной статьи, имеются две статьи о послухах, из которых в первой говорится, что сами “суперники” должны приискать послухов, а во второй князю и судье напоминается, чтобы они искали послухов истинных, боящихся Бога и нарочитых. Проф. Павлов, забывая, что он сам считает нужным резко отличить одну статью от другой, и что первую он производит даже из ветхозаветного закона, тогда как вторую приписывает варварскому влиянию, ссылается однако на первую статью: „достоит судии глаголати к суперником, клеветником и шопотником: аще не приткенете послусех, якоже и закон Божий велить, прияти туже казнь чайте, юже на друга глаголасте”, и отсюда выводить заключение: „и так послухи закона судного являются на суд по выбору и по соглашению сторон”. Рецензент приводит, правда, затем несколько слов из второй статьи, но самые важные опускает: „над всеми же сими достоять на всякой при князю и судии с всяцем исиытанием творити и не без послух осуждати , но искати послух истинных , боящихся Бога и нарочитых и т. д. Таким образом, прямой и буквальный смысл второй статьи закона судного о послухах не исключает возможности признания в этих послухах свидетелей ex officio, привлекаемых к участию в процессе не по инициативе сторон, а по инициативе власти, руководящейся в этом случае соображениями о их нравственных качествах, в соответствие тому порядку, который сложился в западных зендгерихтах и еще раньше в каролингских светских судах. Повторяю, что исследователь, имеющий уже в руках достаточные доказательства знакомства редактора закона судного с западным церковным правом, тем менее имеет оснований отрицать возможность подобного знакомства в данном пункте, что именно в IX в. институт синодальных судов сделался популярным на западе, и что там не безызвестны были и попытки распространения этого института на славян, живших смешанно с франками в пределах майнцского архиепископства. |
| Представим, к старцу приходит юный инок, у которого все жизненные силы от избытка буквально кипят, а старец вдруг ему говорит: знаешь, меня эта проблема никогда не беспокоила. Ученик, естественно, смутился и пошел к другому старцу. Здесь интересны духовные отношения между старцами и учениками. Второй старец не поставил под сомнение сказанное первым, но посоветовал юноше покаяться в неразумной поспешности и дождаться правильного понимания слов наставника. Иногда, чтобы получить душеполезное наставление, нужно потрудиться. Часто люди, приходя к духовникам и священникам, хотят сразу получить разъяснение, но это не всегда полезно. Потому что в том, как мы воспринимаем совет духовника, проявляется наша вера, и чем больше послушания у человека, тем менее многословный ответ ему требуется. Священнику на исповеди порой долго что-то рассказывают, объясняют, уточняют и все никак не дойдут до проблемы. Подлинное же послушание основано на немногословии: спросил коротко и выслушал такой же краткий ответ. Надо знать, что часто события, следующие сразу за исповедью, расставляют все точки над «и». Так поворачивают нашу жизнь, что из внешних обстоятельств становится понятно, как поступить. Так вот, что касается юноши-ученика: он выслушал только первую часть ответа, а разъяснение должно было последовать далее. Может быть, надо было ему побыть со старцем еще какое-то время, может быть, подольше помолиться, и тогда он с первого раза понял бы: старца не тревожил греховный помысел, потому что он строго выполнял условия воздержания в пище, питье и сне. И когда ученик уразумел этот совет, он, конечно, получил пользу. Против слова Божьего демоны бессильны Брат спросил одного из отцов: «Отчего это помысл мой постоянно склоняется к блудодеянию, не дает мне покоя ни на один час, — и душа моя возмущается?» Отец сказал ему: «Если демоны посевают в тебе помыслы, не предавайся им,- ибо им свойственно постоянно соблазнять. И хотя они никогда сего не оставляют, но принудить тебя не могут: твоя воля — слушать их и не слушать. …Брат сказал в ответ старцу: «Что же мне делать? Я слаб, и страсть меня побеждает». «Наблюдай за ними», — сказал тот, — и когда они начинают в тебе говорить, не отвечай им, но встань, молись и пади пред Богом, говоря: “Сыне Божий, помилуй мя!”». Брат сказал ему: «Я забочусь об этом, авва, но нет сокрушения в сердце моем, потому что я не знаю силы сего слова». «Ты только заботься», — сказал ему старец. — Я слышал, что авва Пимен и многие из отцов говорили: заклинатель не знает силы слов своих, но змея слышит, понимает силу его слов и повинуется. Так и мы, хотя и не знаем, какую силу имеют наши слова, но демоны слышат и отступают со страхом». |
| в) « Верный друг поистине — услада жизни. Верный друг поистине — твердый покров. Чего, в самом деле, не сделал бы друг искренний? Какого не доставит он удовольствия ? Какой пользы? Какой безопасности? Укажи ты на бесчисленные сокровища, и все то — ничто в сравнении с искренним другом. Но скажем прежде, сколько удовольствия заключает дружба в себе самой. Взирающий на друга просветляется от радости, тает от удовольствия и соединяется с ним по душе каким-то особенным союзом, заключающим в себе неизъяснимое наслаждение. Он оживает духом и окрыляется даже при одном только воспоминании о нем. Я говорю о друзьях искренних, единодушных, готовых умереть друг за друга. Не думайте опровергнуть мои слова, воображая себе обыкновенных приятелей, сообщников застольных, друзей по одному имени. Кто имеет такого друга, о каком говорю я, тот поймет мои слова... Так друг мил, что даже места и времена становятся любезны от него. Как светлые тела разливают свет на окрестные предметы, так друзья самым местам, в которых случалось им бывать, сообщают свою любезность. И часто бывает, что, посетив эти места без друзей, мы плачем, вспоминая о тех днях, в которые были здесь вместе, и рыдаем. Невозможно однако словами выразить, сколько удовольствия доставляет присутствие друзей; это понимают только те, которые испытали. Без зазрения можем просить услуги или принимать услугу от друга. Когда они приказывают нам, мы им благодарны,— и скорбим, когда они стесняются... Часто, презрев все здесь сущее, мы однако не хотим расстаться с жизнью только для них. Они вожделеннее нам самого света... В самом деле, пусть лучше солнце померкнет для нас, чем чтобы мы лишились друзей: лучше проводить жизнь во тьме, нежели жить без друзей. И я скажу, почему это. Многие, взирающие на солнце, находятся во тьме, а богатые друзьями никогда не бывают скорбны. Я говорю о друзьях по духу, ничего не предпочитающих дружбе». «Какое хочешь представь себе удовольствие, низкое ли, благородное ли, — сладость дружбы будет выше всех их. Укажи даже на сладость меда, но и мед делается приторным; а друг никогда, пока остается другом, напротив, любовь к нему более и более возрастает, между тем, проистекающее из нее довольствие никогда не производит пресыщения. Друг милее этой временной жизни. Посему-то многие по кончине друзей не желали более жить. С другом иной с удовольствием может жить и в ссылке; а без друга и дома жить не радостно. С другом и бедность не тяжела; а без него в тягость и здоровье, и богатство. Имеющий друга имеет другого себя. Жалею, что не могу объяснить этого примером; ибо сознаю, что все сказанное будет гораздо менее того, что следовало бы сказать». |
|
|
