| символики). Многоголосные клаузулы (заготовки метризованного органума для вставки в традиционно оформленное богослужение) в «Magnus liber organi» представляют собой образцы вокальной партитуры (самые ранние, если не считать «партитурой» записи параллельного органума в «Musica enchiriadis», в к-рых нет ритмического ранжирования). Функцию маркеров ритмической синхронизации голосов в ней выполняют вертикальные линейки (напоминают позднейшие тактовые черты), отделяющие одну серию (ordo) модусов от другой. В развившейся на основе модальной Н. мензуральной нотации (2-я пол. XIII - нач. XVII в.) произошел отказ от идеи формульности модусов и были уравнены в правах бинарная и тернарная мензура, что позволило записывать ритмически изысканные мелодии с гораздо большей точностью. Негативным следствием «ритмической свободы» стала запись полифонической музыки по голосам (она позволяла экономить место), вплоть до начала нотопечатания партитурная запись музыки практически не использовалась. В результате поголосники целых сборников мензуральной эпохи оказались утраченными (напр., 2 голоса из 2-й кн. «Sacrae cantiones» К. Джезуальдо). В Юго-Зап. Руси в 80-90-х гг. XVI в. ряд графем квадратной и поздней мензуральной Н. был использован при разработке линейной киевской нотации , применявшейся для записи как одноголосного, так и многоголосного церковного пения. Интенсивное развитие инструментальной музыки в Зап. Европе XV-XVII вв. обусловило широкое распространение табулатурной Н., или табулатуры. Высота, ритм, мензура и т. д. в ней указываются буквами, цифрами, точками и др. специальными графемами на таблице (схеме, графической диаграмме). Существовали также смешанные формы записи, где к обычной табулатуре добавлялся нотоносец (с различным количеством линеек) с обычными для классической Н. графемами. В отличие от др. типов Н., которые кодируют звуковысотную логику музыки, табулатура фиксирует высоту муз. звука/созвучия схематично, указывая «место пальца» на клавишах (органа, клавесина) или грифе струнного инструмента (лютни, виуэлы, гитары). |
| К нач. 90-х гг. XVI в. К. отошел от церковно-адм. деятельности; хотя он интересовался положением иезуитов в Германии и неск. раз намеревался посетить различные совещания герм. иезуитов, состояние здоровья уже не позволяло ему осуществлять длительные путешествия. До последних дней К. состоял в переписке с членами ордена в Германии и с руководством Общества Иисуса в Риме. Избранный в 1581 г. 5-й генерал ордена иезуитов Клаудио Аквавива (1543-1615) относился к К. с уважением и нередко обращался к нему за советами по разным вопросам, связанным с развитием ордена ( Brodrick. 1935. P. 806-807). Незадолго до смерти К. направил письма-завещания в иезуитские коллегии в Ингольштадте, Праге и Мюнхене (PCEA. Vol. 8. P. 382-390). В них он с благодарностью вспоминал светских правителей, при содействии к-рых были организованы эти коллегии, и призывал иезуитов утверждать католич. веру «не только словом истины, но и примером непорочной жизни», чтобы «ради славы Господней служить источником света для ближних и для дальних» (Ibid. P. 384). К. скончался после тяжелой и продолжительной болезни; он был погребен близ алтаря собора Сен-Никола во Фрибуре. Сочинения Большинство крупных сочинений К. создал по поручению церковных властей. Свои произведения он рассматривал как подспорье для проповедническо-педагогической работы, к-рую, следуя общим принципам ордена иезуитов, он считал намного более важным занятием, чем абстрактное богословствование и теоретическое исследование истин веры. По убеждению К., религ. произведение является удачным только в том случае, если оно пробуждает в читателях веру и благочестие, способствует их возрастанию в духовной жизни ( Diez. 1996. S. 183-185). Для лит. стиля латинских сочинений К., получившего хорошее гуманистическое образование, характерны простота и естественность, близость к правильной устной речи. В отличие от мн. современных ему гуманистов он старался избегать нарочито изысканного подбора слов и сложных синтаксических конструкций; в отличие от многих протестантских и католических теологов выстраивал свою речь с классической ясностью и точностью. К. с неодобрением отзывался об излишнем внимании нек-рых авторов к стилистике сочинений, призывая писателей «не презирать простоту речи, но лучше украшать свои высказывания благочестием» (PCEA. Vol. 1. P. 184; см.: R ä dle. 2000. S. 161-168). |
| [испан. Hermanas Hospitalarias de la Santa Cruz], испан. конгрегация, деятельность к-рой связана с оказанием помощи больным и престарелым. По завещанию маркиза Хосе де Лупия-и-де Моримон († 1770) значительная денежная сумма передавалась жен. общине, к-рая должна была быть создана для работы в госпитале Св. Креста в Барселоне. В 90-х гг. XVIII в. усилиями мон. Терезы Кортес Баро и Хуаны Парсет Брукседы, возглавившей группу благочестивых женщин (1818), община приступила к работе. К нач. XX в. госпиталитками Св. Креста было организовано неск. дочерних мон-рей, что позволило им получить статус конгрегации (16 июля 1927). В 1962 г. конгрегация была признана Папским престолом, тогда же был основан мон-рь госпиталиток Св. Креста в Колумбии. Госпиталитки милосердия [итал. Ospedaliere della Misericordia], итал. жен. монашеская конгрегация. В 1821 г. по инициативе принцессы Терезы Орсини Дориа Памфили и при поддержке аббата А. Джампеди неск. женщин (сначала 4, потом 8), вдохновленных примером католич. св. Франциска Сальского , ухаживали за больными в рим. госпитале «Святая святых» (ad Sacra Sacrorum) близ Латеранской базилики. 3 янв. 1826 г. папа Лев XII преобразовал общину в конгрегацию, предполагая, что в нее могут войти и др. госпитали Рима и Папского гос-ва, написал для нее устав. Конгрегация управлялась настоятелем-священником, а для решения внутренних дел избиралась настоятельница, к-рой помогала сестра-викарий и 4 консультантки. 11 июля 1827 г. устав был утвержден папой Львом XII и 29 сент. 1831 г. подтвержден папой Григорием XVI . В 1828 г. конгрегации был передан 2-й госпиталь в Риме, к 1857 г. в ее состав входило ок. 12 госпиталей. В 1924 г. в устав были внесены изменения, утвержденные папой Пием XI . В 1978 г. отд-ние конгрегации открылось в США, позднее еще одно в Индии. Госпиталитки блж. Августина [франц. Hospitalières de S.-Augustin], жен. конгрегация диоцезального права в Бельгии. В нояб. 1835 г. в Антверпене по просьбе кор. Бельгии Луизы Марии 14 августинок во главе с М. Л. А. Куртбра создали общину, опекавшую военные госпитали. 23 мая 1836 г. архиеп. Мехелена кард. Энгельберт Стеркс одобрил деятельность общины, в следующем году она была преобразована в конгрегацию, управлявшуюся по диоцезальному праву. В 1839 г. общины госпиталиток блж. Августина появились в госпитале г. Льеж, в 1843 г.- в военном госпитале Брюсселя, в 1858 г.- в Юи, в 1879 г.- в Генте. В 1848 г. резиденция конгрегации и новициат были перенесены из Антверпена в Льеж, в 1893 г.- в Брюссель, в 1911 г.- снова в Антверпен. |
| Во время бескоролевья (1586-1587) после смерти Стефана Батория кн. Острожский сотрудничал с канцлером Яном Замойским, поэтому, несмотря на то что К. К. был готов оказать поддержку в борьбе за польск. трон царю Феодору Иоанновичу , в итоге он поддержал швед. принца Сигизмунда Вазу, убеждал запорожских казаков признать его королем. В последующие годы отношения кн. Острожского с Замойским испортились. Будучи вел. гетманом и канцлером Короны Польской, Замойский оказался в конфликте с Сигизмундом III, который стремился противопоставить ему могущественный род Острожских. В 1593 г. Сигизмунд назначил Януша Острожского на высший пост в гос-ве - каштеляна краковского. Это был первый случай, когда магнат «русского» происхождения занял эту должность, связанную с исконно польск. землями. Самый младший сын кн. Острожского Александр стал тогда волынским воеводой. Эти назначения ухудшили отношения Острожских с Замойским. Представители обоих родов до 1601 г. соперничали в споре о владениях и влиянии на укр. землях. Имущественный конфликт был причиной раздора между Янушем Острожским и Кшиштофом Косинским, одним из вожаков запорожских казаков. Личная ссора переросла в казацкое восстание (дек. 1591 - февр. 1593), во время к-рого казаки под предводительством Косинского грабили имения шляхты и магнатов на укр. землях, в т. ч. владения Острожских. Войска Острожских и их сторонников подавили восстание, победив казаков в битве под Пяткой в февр. 1593 г. В нач. 90-х гг. XVI в. К. К. вернулся к осуществлению планов унии между православной и католической Церквами, что было вызвано продолжавшимся кризисом правосл. Церкви в Речи Посполитой. Магнат поддержал кандидатуру Ипатия Потея как епископа Владимиро-Брестского. Потей, еще будучи мирянином, был известен проуниатской деятельностью (обсуждал проект унии с патриархом Иеремией II в 1589). В июне 1593 г. кн. Острожский послал Потею письмо с пожеланием, чтобы правосл. архиереи предприняли действия для заключения унии с католиками. Князь предполагал, что Потей представит его предложения на Соборе Киевской митрополии, по-видимому не состоявшемся. К. К. хотел провести переговоры об объединении Церквей при участии правосл. патриархов, в первую очередь К-польского, и правосл. правителей: рус. царя, господарей молдавского и валашского. По всей видимости, князь объединял религ. унию с созданием антиосманской лиги христ. гос-в. В концепции К. К. уния была также связана с проведением реформ в православной Церкви, в первую очередь школьной реформы, чтобы ликвидировать, как он писал Потею, «wielkie grubijanstwo u duchownych» (большую грубость в духовных). По мнению кн. Острожского, уния не должна была нарушать традиц. правосл. уклада. Ее целью было обеспечение большего престижа правосл. Церкви в Речи Посполитой, в то время сильно ослабленной переходом в католичество или в протестант. деноминации представителей «русской» шляхты и магнатов. |
| К кон. 40-х - нач. 50-х гг. XVIII в. относится одна из самых значительных гравюр Ж. «Видение небесного града Иерусалима» по мотивам Апокалипсиса (Откр 21. 2). В 1753 г. Ж. прибыл в Москву и вскоре скончался в Богоявленском муж. мон-ре (в Китай-городе). Надгробие не сохранилось. Ж. считают одним из основателей новой школы южнослав. живописи и графики, зачинателем новаторских методов в правосл. церковном искусстве, одним из первых просветителей правосл. юж. славян Нового времени. Выполненные им гравюры оказали заметное влияние на развитие афонской и русской народной гравюры (лубка). Изд.: Стематография: Фототип. изд. Нови Сад, 1961; Стематография: Факс. изд./Коммент.: А. Василиев. София, 1986; Описание св. Божия града Йерусалима: Фототип. изд. Нови Сад, 1973; Bentchev I. Griechiesche und bulgarische Malerbücher des XVI-XIX Jh. Recklinghausen, 2004. S. 154-232. Лит.: J. Српска у XVIII в. Београд, 1909. С. 246-253; Петровский Н. М. К биографии Христофора Жефаровича//ИОРЯС. 1910. Т. 15. Ч. 2. С. 297-313; Пенев Б. История на новата бълг. лит-ра. София, 1930. Ч. 1. С. 338-350; 19762. С. 256-268; Л., И. Манастир Београд, 1953; Атанасов П. Началото на бълг. книгопечатание. София, 1959. С. 93-120; Дело Христофора О. Д. Давидов, Д. Нови Сад, 1961; О. Нови Сад; Београд, 1964; Gurdus L. Newly Discovered Epitaphios Designed by Christopher Zefarovic//The Bull. of the Needle and Bobbin Club. N. Y., 1969. Vol. 52. P. 3-25; Динеков П. Из историята на бълг. лит-ра. София, 1969. С. 153-164; он же. Жефарович Х.//КМЕ. Т. 1. С. 682; П. Доба барока. Београд, 1971. С. 93-96, 145-148; Д. Путеви српког барока. Београд, 1971. С. 157-178; он же (Medakovi D.). Serbische Barok: Sakrale Kunst in Donauraum. W.; Koln; Weimar, 1991; Давидов Д. Српска графика XVIII в. Нови Сад, 1978; он же. Српски бракорези XVIII. в. Нови Сад, 1983; Кръстанов Т. Завещанието на Христофор Жефарович//IX Българо-гръцка конф.: Културни и литературни отношения от сред. на XVIII до средата на XIX в. София, 1984. С. 133-140; Гюрова С. Христофор Жефарович//СтБЛ. 1991. С. 497-498; Западноевропска графика као предложак у срп. сликарству XVIII. в. Београд, 1992; Хромов О. Р., Топурия Н. А. «Описание Иерусалима» Симона Симоновича и Христофора Жефаровича в рус. лубочных изданиях: Исслед. и свод. кат. книг, хранящихся в моск. собраниях. М., 1996; Мутафов Е. Гръцкият протограф на ерминията на Захари Петрович//Palaeobulgarica. 1997. 103-106; он же. Къде е учил живопис Христофор Жефарович?//ГСУ, ЦСВП. 2000. Т. 90. С. 411-423. |
| За исключением О. И. все старшие рязанские князья погибли в боях с монголами в кон. дек. 1237 - нач. янв. 1238 г. В связи с этим О. И. был признан Чингисидами правителем Рязанского княжества практически сразу после разорения ими большинства земель Др. Руси. Это видно из записи новгородского летописца под 1241 г.: «...иде Александръ къ Батыю царю, а Олегъ Рязаньский къ Канови иде. И пришедъ Александръ отъ Батыя, и поиде съ братомъ Андреемъ, съ Низовци и съ Новгородци, изгонною ратью, на Немци къ Пскову» (ПСРЛ. СПб., 1848. Т. 4. Вып. 1. С. 37; М., 2000. Т. 4. Ч. 1. С. 228). Анализируя датировку этого сообщения, А. Энгельман писал: «Заметка о поездке Александра в Орду относится собственно к концу описания предыдущего (6749) года и только по ошибке попала в начало 6750 г.». Исследователь полагал, что зима, предшествовавшая взятию Копорья, относится к марту 6749 г. (т. е. 1241/42); по его мнению, в Новгородской IV летописи сентябрьский стиль не использовался ( Энгельман А. Хронологические исслед. в области рус. и ливонской истории в XIII и XIV ст. СПб., 1858. С. 129). Близкое к Новгородской IV летописи чтение сохранили Никифоровская летопись кон. XV в., а также составленная не ранее сер. 20-х гг. XVI в. Супрасльская летопись (ПСРЛ. Т. 35. С. 27. Л. 240 об.; С. 45. Л. 33; Т. 17. Стб. 26). Не исключено, что именно О. И. в качестве посредника мог выступать на переговорах между Новгородским св. блгв. кн. Александром Ярославичем Невским и Батыем. Вассальные отношения О. И. были оформлены еще до начала похода Батыя на страны Вост. Европы (1241-1242) ( Кузьмин А. В. Торопецкая знать в XIII в.: Из истории Смоленской земли//RM. 2001. T. 10. N 1. S. 55-56. Ann. 5). Уникальная запись в Летописи Авраамки под 1243 г. сообщает о том, что «прииде Олегъ отъ Кана» на Русь (ПСРЛ. Т. 16. Стб. 52; Лурье Я. С. Общерус. летописи XIV-XV вв. Л., 1976. С. 90. Примеч. 73). Благодаря ей становится очевидно, что именно О. И. стал 1-м из рус. князей, кто совершил поездку в Каракорум и смог вернуться оттуда живым ( Полубояринова. 1978. С. 8). Одновременно наличие этой записи полностью опровергает предлагавшуюся Д. И. Иловайским и поддержавшим его А. В. Экземплярским конъектуру, согласно к-рой в 1242 г. О. И. был по ошибке назван вместо кн. Ингваря Ингваревича ( Экземплярский. Князья Сев. Руси. Т. 2. С. 572. Примеч. 1845; существование этого князя представляется нам сомнительным). |
| А. В. Кузьмин, И. Н. Шамина Книгописание, книжная культура, книжные собрания Усть-Вымь находилась в стороне от торговых путей, не став крупным адм. центром, она долго сохраняла местную письменную традицию, являлась центром книжности на коми-зырянском языке с использованием зырянского алфавита. При еп. Филофее в Перми началось ведение летописных записей, отражавших местные события, в кон. XV в. эти записи были включены в общерус. свод - Вологодско-Пермскую летопись (ПСРЛ. Т. 26). Важнейшим источником по истории Вычегодской Перми в кон. XV-XVI в. является Коми-Вымская летопись, составленная в Усть-Выми в кон. XVI - нач. XVII в. иером. Мисаилом, строителем Михаило-Архангельской пуст., и продолженная благовещенским свящ. Евтихием, к-рый довел изложение событий до 1619 г. Составители использовали краткие летописцы прежних Пермских архиереев, летописный свод, составленный в Устюге в нач. XVI в., Никоновский свод 20-х гг. XVI в., жития Пермских святителей Стефана и Питирима, документы, фольклорные произведения. После того как архиеп. Макарий запретил «малым попам» вести летописание, эта деятельность в Усть-Выми прекратилась. Особенностью Коми-Вымской летописи является ее местный характер, в памятнике слабо представлены вологодские известия, летопись не использовалась при создании др. летописных памятников. Начиная с кон. XIV - нач. XV в. известны рукописи, происходящие из Вологодского у.: пергаменное Евангелие апракос кон. XIV - нач. XV в. (РГБ. Ф. 354. 1), Триодь постная 1409 (?) г. (РГАДА. Ф. 181. РО МГАМИД. 760. 4°, из б-ки Спасо-Прилуцкого мон-ря) и др. В результате пожаров в Вологде в 90-х гг. XV в. сгорели практически все городские церкви как на посаде, так и в кремле, для возобновленных храмов в большом количестве переписывались богослужебные книги, поэтому сохранившиеся рукописные вологодские книги, как правило не старше рубежа XV-XVI вв. Расцвет вологодского летописания приходится на кон. XV - 1-ю пол. XVI в. В кон. XV в. в Вологде был создан общерус. свод. Одной из его особенностей стало включение большого числа известий за 1480-1499 гг., связанных с Вычегодской Пермью (известия местной владычной летописи за 1483-1496 гг.), Вологдой и Вел. Устюгом. В 1-й пол. XVI в. текст этого свода был продолжен включением в него нового памятника московского происхождения. Вологодское летописание кон. XVII - нач. XIX в. представлено 2 памятниками - Вологодской летописью, сочетавшей известия общерус. и местного происхождения за 862-1700 гг. (ГИМ. Увар. 591. 4°), и 2 редакциями Летописца И. Слободского, составленного в 1716 г. и включившего известия преимущественно местного значения начиная с 1147 г. (ПСРЛ. Т. 37). |
| Учеником Д. был волоцкий инок Онуфрий (Исаков), владелец рукописи «Съборник Ануфрея Исакова, Денисьева ученика Звенигородского» (РГБ. Вол. 577. Л. 388 об., список кон. 90-х гг. XV в.; книга упом. в описи 1591 г.- КЦДР. С. 85). В кон. 1538 г. на ее последнем листе Онуфрий (Исаков) сделал запись о смерти Д. Учениками Д. также были монахи Волоколамского мон-ря Дионисий (Горбатый) из старомосковского боярского рода Кутузовых и Никон (в сер. XVI в. он дал вкладом в мон-рь Следованную Псалтирь с записью: «Псалтырь Никонава, Деонисья Звенигородцкаго ученика» - ГИМ. Епарх. 117(180). Л. 475, список кон. XV - нач. XVI в.). По мнению А. А. Зимина, сыновьями Д. были упоминаемые в источниках волоцкие иноки - Феодосий и Владимир Звенигородские (АФЗХ. Ч. 2. 36. С. 38; Зимин. 1977. С. 114. Примеч. 62). Однако в ряде родословцев сер. XVI в., в т. ч. и в родословной вставке в одном из сборников из б-ки Д., он отмечен как бездетный (РИИР. Вып. 2. С. 42; Бычкова. 1986. С. 75). После кончины Д. значительная часть его б-ки попала в казну Волоколамского мон-ря (в описях 1545, 1573 и 1591 указаны 18 рукописей, ранее принадлежавших Д.). В наст. время известны 7 книг из библиотеки Д.: Следованная Псалтирь (ГИМ. Епарх. 96(159), посл. четв. XV в.), Лествица с толкованиями - вклад Д. в Волоколамский мон-рь (РГБ. Вол. 459, 1-я четв. XVI в.), Слова постнические прп. Исаака Сирина (РГБ. Гранков. 53, кон. XV - нач. XVI в.), 4 сборника историко-лит. состава (ГИМ. Епарх. 348(502), 351(518), списки кон. XV - нач. XVI в.; 405(646), 20-е гг. XVI в., и РГБ. Вол. 661(684), кон. 20-х - нач. 30-х гг. XVI в.). Подборка текстов в сборниках свидетельствует об интересе Д. к агиографии, к монастырским уставам (помимо сведений о Студийском уставе помещен Устав прп. Нила Сорского без указания имени преподобного), к церковному праву, а также к совр. полемическим произведениям (включены письмо Нила (Полева) к Герману (Подольному), послания прп. Максима Грека к Николаю Немчину и «на латину»). Сборники также содержат исторические тексты (о Др. Риме, Иудее, Персии и Македонии, повести о наводнении в Неаполе, землетрясении в Венгрии), родословие звенигородских князей, где подчеркивается их происхождение от вел. кн. мч. Михаила Всеволодовича . Для Д. был характерен интерес к лит. новинкам: сб. ГИМ. Епарх. 405(646) включает «Прение живота с смертью» 3-й редакции - это один из ранних сохранившихся списков. Как установил Б. М. Клосс , Д. принадлежал старший и лучший список «Сказания о Мамаевом побоище» (РНБ. Q. IV. 22. Л. 19-90; эти листы были вырезаны П. М. Строевым из сб. РГБ. Вол. 661, где они находились между листами 428 и 429; см.: Клосс. 2001. С. 334-335). В описях книг Волоколамского мон-ря упоминаются и др. книги из б-ки Д., в т. ч. неск. сборников (КЦДР. С. 25, 26, 34, 35, 82, 83, 85). |
| Богородицы мон-рь (мужской, ныне с. Ферапонт Буйского р-на, основан, вероятно, в XV в., по неизв. причине прекратил существование в 1-й пол. XVI в., возобновлен в 80-90-х гг. XVI в., упразднен в 1764), Тихонов мон-рь (мужской, в Костроме, время основания неизвестно, упразднен до 1628), Зачатиевский мон-рь (женский, в Галиче, время возникновения неизв., существовал уже в нач. XVI в., упразднен в 1759), Флоро-Лавровский мон-рь (мужской, на берегу Галичского оз., время возникновения неизв., существовал уже в нач. XVI в., упразднен в 1726), Успенская Жукова пуст. на р. Солде (мужская, ныне дер. Солда Солигаличского р-на, впервые упом. в 1515, упразднена в 1764), Николо-Надеевская пуст. (мужская, близ совр. дер. Паново Антроповского р-на, впервые упом. в 1532, упразднена в 1764 и обращена в приходскую церковь - Никольский погост; в 1826 погост приписан к Кривоезерской Троицкой пуст. Возобновление пустыни начато в 30-х гг. XIX в. С 1856 - самостоятельная обитель. В 1912 из мужской обращена в женскую. Формально закрыта в 1919, фактически закрытие растянулось до 1923), Богоявленский мон-рь (женский, в Галиче, время возникновения неизв., упразднен в 1764), Крестовоздвиженский мон-рь (мужской, в Костромском кремле, упом. в 1580, в 1681 обращен в женский, упразднен в 1773), Успенский мон-рь (мужской, у впадения р. Андобы (Андомы) в р. Кострому (ныне дер. Пустынь Костромского р-на), время основания неизв., упразднен до нач. XVII в.), Рождественский мон-рь, «что на ямах Черного бору на р. Нее» (мужской, ныне с. Парфеньево Парфеньевского р-на, предположительно возник в XVI в., упразднен, вероятно, в нач. XVIII в.), Успенская Княжая пуст. (мужская, на р. Княжей, в 25 км к юго-востоку от Кологрива; время возникновения неизв., существовала уже в кон. XVI в., упразднена, вероятно, в сер. XVIII в.), Спасская Унженская пуст., что на Красной горе (мужская, ныне с. Красногорье Макарьевского р-на, известна с кон. XVI в., в 1620 приписана к Макариево-Унженскому мон-рю, упразднена в 1764), Спасо-Подвязный мон-рь (мужской, в Костроме, время возникновения неизв., существовал уже в нач. |
| В 1956 г. в связи с празднованием 100-летнего юбилея ГТГ была награждена орденом «Знак почета», позднее - медалью «За трудовую доблесть». Значительным было участие М. как автора в капитальном академическом издании «История русского искусства» (под ред. И. Э. Грабаря и В. Н. Лазарева; 1953-1958). Так, в 3-м т. ей принадлежит объемный по информации и анализу очерк «Укрепление русского централизованного государства и превращение его в многонациональное», а также разделы «Московская живопись XVI в.», «Местные школы живописи XVI в.», «Миниатюра XVI в.» (в соавторстве с М. М. Постниковой-Лосевой), «Скульптура и резьба XVI в.», «Живопись кон. XVI - нач. XVII в.», «Шитье XVI - нач. XVII в.». В 4-м т.- «Резьба и скульптура XVII в. (в соавторстве с Н. Н. Померанцевым и Постниковой-Лосевой), «Живопись XVII в.» (в соавторстве с И. Е. Даниловой), «Миниатюра и орнаментальные украшения рукописей (в соавторстве с Постниковой-Лосевой). М.- автор многочисленных статей о древнерусских художниках XVI-XVII вв. и очерков об этапах развития древнерус. искусства в БСЭ (2-е изд., послевоенное; 1956). Итоговым трудом исследователя стал 2-томный «Каталог древнерус. живописи: Опыт ист.-худож. классификации» собрания ГТГ (в соавторстве с В. И. Антоновой; 1963), где М. написала разделы по живописи Новгорода, Пскова и художественных центров иконописания XVI в., а также раздел во 2-м томе «Живопись XVII в.». Осталось незавершенным обширное исследование «Принципы и методы раскрытия памятников древнерусской станковой и темперной живописи» (хранится в ОР ГТГ. Ф. 174/25). Личный архив М. в 90-х гг. XX в. был передан ее сыном в Музей фресок Дионисия в Ферапонтовом мон-ре. Соч.: Памятник новгородской деревянной резьбы XIV в.: Людогощенский крест//Сообщ. Ин-та истории искусств. М.; Л., 1954. 4/5. С. 145-166 (соавт.: В. Н. Лазарев); Древнерус. живопись Н. Новгорода//ГТГ: Мат-лы и исслед. М., 1958. Т. 2. С. 28-36; Живопись XVII в.//История рус. искусства. М., 1959. Т. 4. С. 345-466 (соавт.: И. Е. Данилова); Икона Петра и Павла новгородского Софийского собора//Из истории рус. и западноевроп. искусства: Мат-лы и исслед. М., 1960. С. 81-102 (соавт.: В. В. Филатов); Раскрытие памятников древнерус. станковой темперной живописи//Памятники культуры: Исслед. и реставрация. М., 1960. Вып. 2. С. 171-190 (соавт.: А. Б. Зернова); Каталог древнерус. живописи XI - нач. XVIII вв.: Опыт ист.-худож. классификации. М., 1963. 2 т. (соавт.: В. И. Антонова); Искусство Моск. Руси: 2-я пол. XV-XVII вв. М., 1965; Стенопись Благовещенского собора Моск. Кремля 1508 г.//ДРИ. М., 1970. [Вып.:] Художественная культура Москвы и прилежащих к ней княжеств, XIV-XVI вв. С. 174-206. Монументальная и станковая живопись//Очерки рус. культуры XVI в. М., 1977. Ч. 2. С. 310-351; Кр. путев. по древнерус. станковой живописи и шитью Новгорода и Пскова (1926)//НовгАВ. 2009. Вып. 8. С. 100-145 (соавт.: Е. И. Силин, Н. А. Реформатская). |
|
|
