| Опять я поехал в Кахетию, в Бодби, и опять автобус сделал длительную остановку около села покойного Ашота. Я вышел из автобуса и не узнал кладбища. Где кичливые краденые мраморные и гранитные памятники? Ничего этого не было, а было только простое традиционное грузинское кладбище с простыми низкими каменными надгробиями. Постаревший кладбищенский сторож узнал меня и в ответ на мои недоуменные вопросы рассказал мне удивительную историю. После смерти и похорон Ашота на селение и прилегающую округу навалились разные беды, как, впрочем, и на всю Грузию. То на овец напала вертячка и половина сельского стада околела, то весной их коровы в ущельях нажрались какой-то ядовитой травы, их раздуло, и от стада мало чего осталось, то в домашних хранилищах завелось такое обилие мышей, пожравших всю кукурузу, какого не помнят древние старики. Но самое плохое – это град. Каждый год летом на поля, виноградники и селения с небес выпадал густой и яростный град, побивавший все посевы и виноградники, и ничего с этим нельзя было поделать. Во избавление от града служили молебны, приносили в жертву баранов, прикатили даже зенитную пушку и стреляли в небо по тучам, но все было бесполезно. Народ приуныл и совсем обнищал. Не было на продажу вина, не было ни кукурузы, ни пшеницы. Наконец решили привезти древнего столетнего священника отца Мираба из храма Нино-Цминдо. Старик с дороги устал. Поел чахохбили, выпил вина и лег спать. На следующий день из церкви вынесли иконы, хоругви и крестным ходом пошли в сторону кладбища слушать отца Мираба. Собралось все селение. Отец Мираб влез на арбу, помолился, поклонился народу на все четыре стороны и сказал: Гнев Божий на наших головах за то, что забыли мы Бога и предались маммоне! Для чего вы работали, для чего трудились? Вы работали не для Царства Божия, а для плоти, вот и пожинаете скорби в плоть. Посмотрите на ваше кладбище! Оно украшено памятниками и камнями, украденными с далеких северных могил. Это великий грех – разорять чужие могилы и украшать свои. |
| В связи с мероприятиями по отношению к сирийским и критским арабам следует бросить взгляд на соседние с империей, независимые от нее народы. Главным образом здесь имеются в виду армяне, находившиеся в то время в зависимости от калифата и в своей внешней политике тяготевшие к христианской империи. С вступлением на престол Македонской династии армяне появляются в значительном числе на военной и гражданской службе империи, из чего можно заключить, что Византия начала оценивать значение этого народа в своих планах против мусульман. Тогдашний правитель Армении Ашот из дома Багратидов, соединивший с Арменией Грузию и Албанию, дал своему государству столько материальной силы и политического значения, что империя, с одной стороны, и калифат – с другой, старались в постоянной взаимной вражде находить опорные пункты в этой пограничной стране. Отсюда происходят многоразличные сказания о присылке венца от царя Василия Ашоту и обратно, равно как о венчании Ашота калифом ал-Мутамидом. Пред самой смертью Василий заключил с армянским царем дружественный союз, имея в виду общего врага, т. е. восточных мусульман. Преемник Ашота (890) Сепад I, равно как и современный ему второй царь Македонской династии, продолжал поддерживать дружественные сношения и заключил в 893 г. союз против 239 арабов. Но попытки Византии утвердить свое влияние в прикавказских областях не увенчались успехом. В качестве защитника христианства против мусульман Лев Мудрый посылал в Армению стратигов соседних фем, а доместик схол магистр Катакал раз дошел до Феодосиополя (ныне Эрзерум), разрушил находившиеся в окрестностях укрепления и нанес большой удар мусульманской власти в Армении. Но наместник калифа в Адербижане Афшин и преемник его Юсуф нанесли несколько раз поражения армянскому правителю и поставили страну в бедственное положение. Царь Лев думал подать руку помощи своему союзнику, но умер в сборах к походу. Армянский историк Асохик говорит об этом времени 240 : «Вся земля обратилась в пустыню и развалины, города разрушены, селения опустошены, жители рассеяны между иноязычными и чужеплеменными народами, храмы лишены служителей и всего благолепия». |
| Предисловие Наследие Феодора Абу-Курры несомненно заслуживает внимания как со стороны исследователей, так и широкого круга читателей святоотеческих творений. Очень мало фактов из жизни Феодора Абу-Курры доподлинно известны. Феодор родился где-то в середине VIII века в Эдессе, получил образование в Палестине, а затем, уже ближе к концу века занял епископскую кафедру города Харран (совр. Sanliurf на юго-востоке Турции). В бытность свою епископом Абу-Курра совершил несколько путешествий по территории халифата и за его границы, чтобы проповедовать христианское халкидонитское учение. Первая его поездка, из тех, о которых до нас дошли хоть какие-нибудь сведения, – это путешествие в Египет, где он в основном полемизировал с мусульманами о вопросах религии и произвел на них большое впечатление, как описывает это в своей хронике Михаил Сириец 1 . Другое путешествие Феодор Абу-Курра предпринял в Армению около 813 года по приглашению армянского ишхана (князя) Ашота Мсакера 2 и пробыл там, скорее всего, несколько лет. Причиной этого приглашения, возможно, послужило стремление Ашота сблизиться с Византийской империей, дабы с ее помощью противостоять халифату, причем препятствием для такого сближения было то, что армянские правители были монофизитами, а Византийские императоры – халкидонитами 3 . Предположительно, именно в стремлении преодолеть это препятствие Ашот и позвал Абу-Курру. Основным его оппонентом на диспутах, которые велись при армянском дворе, стал Нонн Нисибинский, тогда еще молодой дьякон. Реальным же противником, который почему-то не смог приехать в Армению, но послал обширное послание к армянам 4 , направленное против основных аргументов Абу-Курры в пользу халкидонского вероисповедания, был важнейший монофизитский богослов того времени, писавший на арабском языке – Хабиб Ибн-Хидма Абу-Раита. 5 По-видимому, Абу-Курра выдвинул сильные аргументы против Абу-Раиты, что заставило последнего написать еще одно послание к Ашоту. Чем закончился спор, мы точно не знаем, так как монофизитские и халкидонитские источники по-разному оценивают его результат. |
| Стояки, двери в блиндаж, стол, полка — все пошло в печку — скоро уходить из этого рая. Но все же пригрело, распарило. Набившиеся по крышу изнуренные люди, тесно прильнув друг к дружке, слепились, забывшись в каменном сне. Лешку кто-то больно прижал за печкой к железному ящику, на котором еще недавно сиживал и подшучивал над своим связистом обер-лейтенант Болов, ныне маялся, сидя на нем, без сна, топил печку русский боец Булдаков, подгребши ближе к печке тезку своего и давнего товарища по бердскому полку, от которого валил пар, пахнущий мертвечиной, и пикало у него в носу или в горле от простудного, непролазного дыхания. “Эх, тезка, тезка, и в самом деле заболеть бы тебе — я бы тебя и деда в лодку к Нельке завалил — ты ж сибиряк, в лодке умеешь, я б и тебя, и деда спас… я бы и тебя, и деда… тебя и деда…” Печка прогорела. Булдаков уснул. И все наутре уснули, только все шуршал и шуршал дождь бережно, миротворно. На рассвете Лешка сменил Шорохова у телефона. Вся одежонка на нем высохла возле печки, но знобило его и воздух в нос шел, хотя и загустело, с соплями, однако в дырки шел, не застревал. Севером рожденный и закаленный, ободренный сном, проверив связь, Лешка отстранение думал о себе, плавно переходя в мыслях к дому. “У нас Обь уже стала небось. Октябрь в середине. Пора и здесь снегу быть. Мы тут переколеем. А что Ашота закопали… Может, так оно и лучше. Отмаялся. Надо будет матери Ашота письмо написать. Если отсюда вырвемся, напишу большое письмо”. С левого берега вызвали “реку” — позывная эта как-то сама собой заменила прежнюю, и суждено ей было сохраниться до конца войны. Сема Прахов, заступив на дежурство, делал проверку телефонных точек. Лешка ответил: “Есть проверка”, — и отпустил клапан трубки, слушая то и дело возникающие на совершенно перегруженной линии разговоры, которые, впрочем, не мешали ему ни дремать, ни думать. Соломенчиха явилась и опять насчет звезды с могилы партизана Корнея хлопочет. “Бабушка, меня дома нету. Я на войне. Звезду сделать дяде Корнею я никак не могу. Вон ребят закопали вовсе без звезды и креста, черенок ломаный от лопаты вбили и все. Оставь ты меня, не мешай дежурить…” Соломенчиха не отступала. “Хох! — сплюнула она на пол, — дежурит?! Спит возле военного телефона!..” — и голосом Семы Прахова заполошно позвала: |
| — Каким это образом? — не понял Василий Иванович. — Очень просто! Вы только дайте мне телефон или адресок хозяина монеты. А там уж мои проблемы! Василий Иванович недоуменно посмотрел на Градова: — Да вы что! В клубе не принято давать номера телефонов и уж тем более, квартирные адреса! — Ну хорошо… хорошо! — успокаивающе согласился Градов. — Скажите мне хотя бы, как звать его! — Ашот Телемакович! — пожал плечами Василий Иванович. — Но… зачем это вам? Он не идет ни на какие контакты с незнакомцами. И денарий не отдаст даже за миллион рублей! — Ну, это мы еще поглядим! — снова усмехнулся одними губами Градов, сел в машину и уехал. Проводив его взглядом, Василий Иванович, сам не зная зачем, дошел до угла и увидел, что метрах в ста Градов остановился, и к нему подбежал конкурент. О чем они говорили, разумеется, услышать было невозможно. Но конкурент вскоре вернулся к клубу и стал о чем-то расспрашивать нумизматов, собиравших античные монеты и хорошо знавших друг друга. — Чего ему от вас было нужно? — после того, как конкурент снова побежал к Градову, спросил Василий Иванович у одного из них. — Да попросил дать ему телефончик Ашота Телемаковича! — беспечно отмахнулся тот. — И ты… дал?! — ужаснулся Василий Иванович. — А почему бы и нет? Он у меня сегодня за бешеные деньги асс императора Августа купил! Глядишь, теперь и Ашота Телемаковича порадует! — Порадует?.. — рассеянно переспросил Василий Иванович. Что-то больно кольнуло ему в самое сердце. Он снова зашел за угол и увидел, что ни машины Градова, ни конкурента уже не было. Судя по всему, они уехали вдвоем. «Володька, кажется, был прав, — подумалось вдруг тревожно. — Здесь, и правда, что-то не то. Но что именно? Почему? Зачем?» Он искал и никак не мог получить ответа на эти вопросы… 4 — Так это — вы?! — ошеломленно взглянул на хозяина Василий Иванович. Квартира старичка-искусствоведа, как и ожидал Василий Иванович, была похожа на музей. Чего только в ней не было! Прямо с прихожей начинались полки с книгами прошлых веков, большие напольные старинные вазы, бронзовые канделябры, картины с удивительными по красоте пейзажами и портретами аристократов, с глазами и лицами, которых теперь уже и не встретишь… |
| КАРИНА 2012/09/27, 13:43:56 СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ МОЛЮ ТЕБЯ УМОЛЯЮ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА УСПОКОЙ ДУШУ АЛИНЫ ПОМОГИ МНЕ ПОПРОСИ ГОСПОДА БОГА НАШЕГО ПОМОЛИСЬ ЗА МЕНЯ ЗАСТУПИСЬ ПЕРЕД НИМ ВЫМОЛИ У ХРИСТА БОГА НАШЕГО ДЛЯ МЕНЯ ДЕНЬГИ ДЛЯ ПОКУПКИ КВАРТИРУ НА В САРКИСЯНА 16 ДЛЯ ВНЕСЕНИЯ В КАССУ МОЛЮ ТЕБЯ НИКОЛАЙ ЧУДОТОВРЕЦ ПОРПСИ ГОСПОДА БОГА НАШЕГО ЧТОБЫ ПОСЛАЛ МНЕ ЭТИ ДЕНЬГИ УМОЛЯЮ МОЛЮ НА КОЛЕНЯХ ТЕБЯ ПРОШУ ВЫМОЛИ У ГОСПОДА БОГА НАШЕГО У СОЗДАТЕЛЯ НАШЕГО ПРОШУ СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ УМОЛЯЮ ВСЕЛИ В ДУШУ р.б. АЛИНЫ ПОКОЙ И МИЛОСЕРДИЕ И ЛЮБОВЬ КО МНЕ ПУСТЬ ОНА ПОЙМЕТ МЕНЯ ПРАВИЛЬНО МОЛЮ ТЕБЯ ПОМОГИ МНЕ УСПОКОЙ ЕЕ ДУШУ ПОПРОСИ ГОСПОДА УСПОКОИТЬ ЕЕ ДУШУ ИЗБАВИТЬ ЕЕ ОТ ГНЕВА И ЗЛОСТИ МОЛЮ ТЕБЯ УМОЛЯЮ ПУСТЬ ОНА МЕНЯ ПОЙМЕТ СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ МОЛЮ ТЕБЯ УМОЛЯЮ ПОМОГИ МНЕ ПО КАРИНА 2012/09/27, 03:42:12 СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ЧУДОТОВРЕЦ МОЛЮ ТЕБЯ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА ПРОШУ СЖАЛЬСЯ НАДО МНОЙ ГРЕШНОЙ РАБОЙ ТВОЕЙ ПОПРОСИ ПОМОЛИСЬ ЗА МЕНЯ ППЕРЕД ГОСПОДОМ НАШИМ ВЫМОЛИ У НЕГО ДЕНЬГИ КОТОРЫЕ НУЖНЫ ДЛЯ ПОКУПКИ КВАРТИРЫ АРКАДИЯ ЧЕРЕЗ АУКЦИОН МОЛЮ ТЕБЯ ПОМОГИ МНЕ КУПИТЬ КВАРИРУ ДЛЯ АРКАДИЯ ЧЕРЕЗ АУКЦИОН НА В САРКИСЯНА 16 ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА АМИНЬ КАРИНА 2012/09/26, 09:36:27 СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ МОЛЮ ТЕБЯ ПОМОГИ МНЕ ПОМОЛИСЬ ЗА МЕНЯ ГОСПОДУ БОГУ НАШЕМУ УМОЛЯЮ ТЕБЯ ВСЕЛИ В ДУШУ АШОТА АБРАМЯНА МИЛОСЕРДИЕ КО МНЕ ПРОШУ ТЕБЯ ПОМОГИ МНЕ УМОЛЯЮ ОУСТЬ ОН ПРИМЕТ МОИ УСЛОВИЯ И ПОМОЖЕТ В ДЕЛЕ АРКАДИЯ МОЛЮ УМОЛЯЮ ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА АМИНЬ УМОЛЯЮ ПОМОГИ МНЕ ПОМОГИ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА ПРОШУ КАРИНА 2012/09/26, 09:35:11 СВЯТОЙ НИКОЛАЙ ЧУДОТВОРЕЦ МОЛЮ ТЕБЯ ПОМОГИ МНЕ ПОМОЛИСЬ ЗА МЕНЯ ГОСПОДУ БОГУ НАШЕМУ УМОЛЯЮ ТЕБЯ ВСЕЛИ В ДУШУ АШОТА АБРАМЯНА МИЛОСЕРДИЕ КО МНЕ ПРОШУ ТЕБЯ ПОМОГИ МНЕ УМОЛЯЮ ОУСТЬ ОН ПРИМЕТ МОИ УСЛОВИЯ И ПОМОЖЕТ В ДЕЛЕ АРКАДИЯ МОЛЮ УМОЛЯЮ ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА АМИНЬ КАРИНА 2012/09/25, 19:46:08 Отче Николае!Помоги пожалуйста умолить Господа вразумить и помиловать р.Б.Татьяну! николай 2012/09/25, 09:14:12 Святителю отче Николае, Мир Ликийских чудотворче, моли Бога о вразумлении Наталии вернуть долг нам; оплатить работу сына моего Алексия работодателями; прошу помощи о выходе из бесконечного круга житейских нужд и безденежья. Аминь. |
| — Как! Вы собираете иконы? — дожидаясь, когда старичок достанет из портфеля монету, удивился Василий Иванович. И услышал в ответ еще более удивленное: — Да разве их собирают? — А что же вы с ними делаете? — Спасаю, мил-человек! — искусствовед испытующе взглянул на покупателя — можно ли с ним так откровенничать? — и, поняв, что можно, добавил: — От варварства и уничтожения! — Но потом ведь все равно вешаете на стену и смотрите на них? — продолжал стоять на своем Василий Иванович. — Да разве же на иконы смотрят? — старичок-искусствовед достал, наконец, монету, с сожалением посмотрел на нее, потом — почему-то с еще большим сожалением на Василия Ивановича и сказал: — Перед ними — молятся… Вот, извольте полюбоваться! Красота монеты потрясла Василия Ивановича. Профиль Афины и сова на оборотной стороне были настоящим произведением искусства. На его ладони лежало свидетельство высшей точки развития античной культуры — живописи, скульптуры, театра, истории, философской мысли. Время Сократа и Платона, Геродота и Гиппократа, Эсхила, Софокла, Перикла, Фидия… Все в этой монете было превыше всяких похвал, если бы не цена… Узнав, что она стоит столько, сколько он не заработает и за год, Василий Иванович бережно, словно хрустальную, положил ее на столик, благодарно кивнул искусствоведу и… сам не зная зачем, купил у его соседа за десять рублей совсем затертый асс императора Октавиана Августа. «Что я наделал? На какие деньги я теперь Насте чай куплю? — сделав это, принялся ругать себя он. — Опять у Володьки до получки занимать придется!» Слегка успокоенный этой мыслью, Василий Иванович, уже ничего не спрашивая и просто рассматривая монеты, двинулся дальше по рядам. Клуб понемногу наполнялся людьми. Ашот Телемакович как всегда запаздывал. Ему не было надобности ходить по рядам и заглядывать в чужие кляссеры. Если у кого-нибудь появлялась монета, достойная его внимания, тот сам подходил к нему и предлагал ее. Вспомнив Ашота Телемаковича, Василий Иванович невольно улыбнулся. Несмотря на то, что ему было под шестьдесят, он был как большой добрый ребенок. И монеты свои любил, словно детей. Когда Василий Иванович первый раз был у него дома, жена Ашота Телемаковича по секрету шепнула, что с некоторыми из них он не может расстаться ни на минуту и даже кладет их перед сном под подушку. А если какую-то вдруг приходится продавать, то после этого он по-настоящему болеет целую неделю, а то и больше… |
| — Да будет тебе! — через силу улыбнулся непослушными губами Василий Иванович. — В конце концов, что я им такого сделал? И тем более — ты! Он действительно не чувствовал за собой никакой вины. Совесть его была спокойна. И, тем не менее, настроение испортилось окончательно… Отказавшись от ужина, он перенес телефон в свою комнату и, набрав номер Владимира Всеволодовича, сразу сказал: — Кажется, они нас все-таки перехитрили! — Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Владимир Всеволодович. Василий Иванович подошел к двери, плотнее закрыл ее и принялся объяснять: — Во время первой встречи я показал им денарий кесаря, который привез тогда для Ашота Телемаковича. Они утвердили его, как основную монету коллекции. Думали, тот продаст его за две или за три цены. А Ашот Телемакович категорически отказался продавать за любые деньги! — Да, дела-а-… — озадаченно протянул Владимир Всеволодович. — А может объяснить ему все и сказать, что тебя убить могут за этот денарий? — Ты что, Ашота Телемаковича не знаешь? — с горечью усмехнулся Василий Иванович. — Он скорее умрет вместо меня, но денарий не отдаст! — И это правда… Положение казалось безнадежным. Даже Владимир Всеволодович молчал и уже ничего не мог придумать. Василий Иванович вздохнул и с досадой сказал: — И дался же им этот денарий кесаря! Ведь если разобраться, то до революции вообще считалось, что на нем был изображен не Тиберий, а Октавиан Август! — Как ты сказал — Август? Откуда знаешь?! — сразу насторожился Владимир Всеволодович. — Не знаю — а видел! — Где?! — В книге — «Закон Божий» — И ты знаешь, где эту книгу можно достать? — Еще бы не знать! — усмехнулся Василий Иванович. — Из моего портфеля! Я ее на время взял почитать! А ты все это — к чему? — в свою очередь насторожился он и услышал оживающий голос: — К тому, что надо показать им эту книгу и предоставить на ее основании другой денарий — Августа. Насколько я помню, ты, словно специально для этого приобрел сегодня такой великолепный денарий. — Бесполезно! — вздохнул Василий Иванович. — Градов может сказать, что у нас устаревшие данные. Что теперь наука считает, что на денарии должен был быть изображен именно Тиберий. Вот если бы это была статья в современном журнале или хотя бы заметка… |
| — Так вот почему он не хотел, чтобы ты увидел его… — Еще бы! Тут, как говорится, можно сразу звать его, — кивнул на помощника генерального прокурора Владимир Всеволодович. — И открывать дело. Как говорится, в особо крупных размерах. Свидетелей, видевших, как нашли этот дарик, я могу найти сколько угодно! — Но я же ведь дал ему честное слово! — умоляюще посмотрел на друга Василий Иванович. — Ладно. Пусть скажет за это тебе спасибо! — хмуро ответил тот. — Иначе бы мы с ним разговаривали совсем в другом месте! Чувствовалось, что вид краденного дарика задел его за живое, давно уже не дававшее ему покоя. И он, действительно, только чтобы не подвести друга, не стал выводить Исаака Абрамовича на чистую воду. Только, сославшись на неотложные дела в клубе, неожиданно заторопился и ушел. Василий Иванович вздохнул, провожая его взглядом и — увидел входящего в клуб Ашота Телемаковича. С радостью он бросился к нему. Однако тут его ждало горькое разочарование. Ашот Телемакович наотрез отказался уступать денарий Тиберия не то, что за очень большие, — огромные деньги. — Даже и не просите! — испуганно замахал он руками. — Я даже и слышать об этом не хочу! Увидев огорченное лицо Василия Ивановича, он поспешил успокоить его: — Единственное, чем я могу вас утешить, так это тем, что готов продать свой прежний денарий Тиберия. Поверьте, если он и уступает тому, что я получил через вас, то совсем ненамного. А уступлю я его за обычную цену. Вздохнув, Василий Иванович купил монету. Но, вглядевшись в нее, с облегчением увидел, что этот денарий тоже очень хорош. Правда, не такой выпуклый, отчего на прежнем император был как живой. И оборотная сторона другая. Но в целом — она становилась одной из самых лучших во всей подборке. Да это и не удивительно. В коллекции Ашота Телемаковича не было не то что плохих, а даже средних монет. Теперь оставалось только ждать, как отнесется к такой замене Соколов, а самое главное, его помощник — Градов. Такая возможность представилась ему гораздо раньше, чем он ожидал. |
| 254 «Всеобщая История» Асохика делится на три раздела. Первый раздел – краткая история, нередко – только хронологический список израильских, персидских, птолемеевских, римских, ассирийских, мидийских, парфянских и армянских царей. Второй раздел содержит краткую историю Армении, от правления Трдата до Ашота I. Кроме того, он весьма схематично излагает историю Сасанидов, арабских халифов и греческих (византийских) императоров, помещая список их имен. Сведения для этих двух разделов Асохик черпает, часто дословно, без критики, из трудов своих предшественников, имена которых добросовестно перечисляет в самом начале своего сочинения. Такое отсутствие критического подхода к источникам местами превращает его «Всеобщую историю» в неоправданно затянутое, с многочисленными повторами, повествование. Третий раздел, названный автором «Историей времен, повествуемых им самостоятельно», содержит историю 117 лет от Ашота I до царя Гагика I включительно и доведен до 1004 г. Содержание начальных глав этого раздела, относящееся к эпохе правления первых трех царей Багратуни, почерпнуто им из трудов предшественников. «Самостоятельная часть» «Истории» представляет собой летопись, в которой зачастую отсутствует внутренняя связь, поскольку временами историк подробно описывает события, кажущиеся ему особенно значительными. Эта часть «Истории» Асохика особенно интересна, так как автор приводит довольно много сведений о монастырях, об их настоятелях и выдающихся вардапетах, описывает монастырскую жизнь, ее правила и распорядок, перечисляет новые, только что основанные монастыри. 256 Повествование Аристакеса Ластивертци/Подгот. текста и предисл. К.Н. Юзбашяна. Ер., 1963 (на арм. яз.); Повествование вардапета Аристакэса Ластивертци/Пер. с др.–арм., вст. ст., комм, и прил. К.Н. Юзбашяна. М., 1968; Манукян Г. Введение/История Аристакеса Ластивертци/Изд. А. Абрамян. Ер., 1971 (на арм. яз.); Aristakes de Lastivert. Recit des malheurs de la nation armenienne/Ed. M. Canard, H. Berberian. Bruxelles, 1973; Видные деятели армянской культуры (5–18 века)/Ереванский ГУ, Центр арменоведческих исследований; ред. Г.Х. Саркисян. Ер., 1982; см. также: Чамчян М. История Армении. Т. 2. Венеция, 1785 (грабар); Зарбаналян Г. История древней армянской литературы. Венеция, 1894 (на арм. яз.); Газикян А. Новая армянская библиология и энциклопедия армянской жизни. Т. 1. Венеция, 1909–1912 (на арм. яз.). Все цитаты приведены по изд. К.Н. Юзбашяна (М., 1968). |
|
|
