| Образ Г. в составе композиции «Христос Еммануил с архангелами», символически представляющей образ евхаристической жертвы, присутствует в монументальном искусстве (мозаики ц. Сан-Микеле ин Аффричиско в Равенне, ок. 545-546, фрески ц. Богородицы Перивлепты в Охриде (Македония), 1295), так и в иконописи (икона 80-90-х гг. XII в., ГТГ). На повторениях этой иконографии в кон. XVI-XVII в. оглавные образы Младенца и архангелов часто писали на отдельных досках (икона XVII в. из собр. П. Д. Корина (ГТГ, отдел П. Д. Корина)). С VI в. известны ростовые изображения Г. вместе с арх. Михаилом в свите Богоматери: мозаика базилики св. Евфразиана в Порече (Хорватия), 543-553 гг.; мозаика в конхе апсиды ц. Панагии Ангелоктисты в Кити на Кипре, 2-я пол.- кон. VI в., сохранилось мозаичное изображение Г. на юж. склоне вимы, около Богоматери с Младенцем на престоле в конхе апсиды собора Св. Софии в К-поле, 60-е гг. IX в., на иконах XI и XII вв., напр. из Византийского музея в Веррии, на иконе XIII в. из мон-ря вмц. Екатерины на Синае и на др. Полуфигуры архангелов Г. и Михаила, в медальонах, включались в разные по иконографии изображения Богоматери: на троне (икона XIII в., ГМИИ), «Умиление» (2-сторонняя новгородская каменная иконка XIV в., ГТГ), наиболее часто - «Одигитрия» (напр., «Богоматерь Психосострия» (нач. XIV в., Иконная галерея, Охрид), «Богоматерь Одигитрия с праздниками» (2-я пол. XIV в., Визант. музей, Афины) и др.). Изображения архангелов могут отличаться деталями. Так, в медальонах на иконе «Богоматерь Великая Панагия (Ярославская Оранта)» (нач. XIII в., ГТГ) на архангелах белые омофоры, украшенные золотыми крестами, в руках - сферы. С покровенными руками изображены архангелы в медальонах иконы «Богоматерь Епискепсис» (нач. XIV в., Иконная галерея, Охрид). Полуфигурное изображение Г. в медальоне рядом с Богоматерью известно на рус. иконах, связанных с почитанием рус. преподобных, напр. икона «Богоматерь с Младенцем на престоле и предстоящим прп. Сергием Радонежским» из Махрищского мон-ря (нач. XV в., ГИМ), где изображен Г., молитвенно обращенный к Богоматери и Младенцу, очевидно, связана с посвящением Благовещению мон-ря, основанного учеником прп. Сергия - прп. Стефаном Махрищским. |
| Зачем? Молиться. Это прямо не сказано в Евангелии, но это как–то прошептано сим молчанием. Впрочем, в этой же 14–й главе дальше говорится о Нем, после этого уединения: «и, вышедши, Иисус увидел множество людей» (14), и еще ниже: «и, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине, и вечером оставался там один» (23). Св. Церковь произнесла свой суд об этом событии: «Ирод безумный отсекает твою главу нещадно, обличающу сего прескверный нрав: Христос же тя, преблаженне, як о Крестителя, главу содевает Церкви, всех содетель Господь и всех избавитель» (Мал. веч. ст. на Г. В.). Предтеча становится главою Церкви. Это надо понимать, конечно, в соответствующем смысле. Предтеча не может быть рассматриваем как глава Церкви земной и небесной, каковая есть Христос. Он не является ею даже в том смысле, в каком является ею Приснодева, как личное воплощение и возглавление Церкви в ее отношении ко Христу. Он не является ею, наконец, и в том смысле, какой — верно или неверно — приписывается апостолу Петру или иерархам относительно Церкви воинствующей. Предтеча именуется здесь главою Церкви в том смысле, что он есть первый в Церкви, величайший из рожденных от жены. Вот это величие и главенство Предтечи и должно быть теперь раскрыто на основании учения Церкви о нем. Глава X. ПРОСЛАВЛЕНИЕ ПРЕДТЕЧИ Служение Предтечи в загробном мире ограничено во времени, ибо оно простирается только до пришествия Христова, т. е. до Его сошествия во ад и проповеди во аде, которая соответствует основанию Церкви в загробном мире. Этим служение Предтечи как таковое заканчивается, и начинается новое, иное служение, которое представляет священную тайну. Однако ее св. Церковь приоткрывает, отчасти через церковные песнопения, но всего более через иконографию. Здесь, как и в некоторых других вопросах, приходит черед иконографического богословия (как одной из ветвей литургического) . Православная иконография дает основания для учения о том, что можно назвать прославлением Предтечи. Она содержит видения о Предтече, прозрения тайн Божиих. Св. Предтеча изображается в двояком отношении: с одной стороны, в связи с событиями земной жизни его, в которых главное есть, конечно, крещение им Господа, а также и рождество его и усекновение, — так сказать, священно–исторически; с другой стороны, есть целый ряд изображений его не исторического, но, так сказать, догматико–символического характера. Сюда относятся изображения Предтечи — с крестом (преимущественно в западной иконографии), с чашей, в которой покоится Божественный Младенец, «Агнец мира», или же его собственная глава — в окры–лении и иногда короне; в предстоянии Христу вкупе с Богомате–рию — Деисис (или в обычном искажении русского начертания «Деисус»); в предстоянии огненному ангелу — Софии, Премудрости Божией; в предстоянии Христу на Страшном Суде; изо–бражение в «чин» (в иконостасе) в окружении иконы Спаса вместе с Богоматерию и среди ангелов, — «умное небо». |
| Иосифу приписывается и телесная красота, вместе с цветущим возрастом (30–40 лет) во время обручения Марии, отсутствие болезней и, наконец, воскресение во время крестной смерти Спасителя. Причем, по мнению многих, воскресший Христос призвал его к вечной жизни и со славою возвел его с Собою в небеса, что и подтверждается отсутствием видимых его останков (как будто это может быть установлено). Поэтому Герсон относит Евр. 11, 35: «жены получали воскресшими мертвых своих» — к Деве Марии, Которая, кроме Христа, получила еще мужа Своего Иосифа. In anima et corpore [«Душою и телом»] (значит, наравне с Богомате–рию) est sanctus Ioseph in caelis gloriosus [«святой Иосиф славен на небесах»]. Папа Пий IX в 1870 г. объявил Иосифа патроном всей Церкви (основание и свойства этого patrocinium [«покровительства»] излагаются в энциклике папы Льва XIII, 1889). Мотивы этого нового догмата, также как и догмата 1854 г., благочестивы, они подсказаны желанием достойно ублажить Пречистую Деву и Ее Обручника. Но в новом догмате характерно сказался тот антропоморфизм, чрезмерное преобладание в восприятии Христа природночеловеческого начала, которое свойственно вообще католичеству. Отсюда и возникает культ Иосифа на основании его человеческой близости к колыбели Спасителя. А это дает основание прославить его как честнейшего человек и славнейшего херувим и серафим. Когда Мать и братья пришли говорить с Господом Иисусом, Он ответил на это словами: «Кто матерь Моя и кто братья Мои? И, указав рукой Своей на учеников Своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои» (Мф. 12, 46,50). И этим Господь, казалось бы, навсегда отстранил возможность догматических построений, имеющих основание в человеческой к Нему близости. Но именно таким характером отличается догмат об Иосифе, все содержание которого выводится из факта семейной близости Иосифа к Иисусу. Для нас этот догмат об Иосифе интересен и показателен как симптом нечувствия Предтечи, как затемнение его значения в католическом сознании, и главную причину для этого мы видим в указанном антропоморфизме. |
|
|
