| 147//Ibid. P. 1036-1037), также испытало значительное влияние повести о П.: на это указывает и тождество имен (прозвище, к-рое носила П., будучи блудницей, совпадает с именем героини; в монашестве обе носят имя Пелагий), и общность сюжета - побег из дома и монашеский подвиг в муж. образе, хотя Маргарита никогда не была блудницей. П. А. Пашков Повесть о П. была переведена на слав. язык, вероятно, в составе годового комплекта Четьих-Миней (под 8 окт.) в ранний период слав. письменности и сохранилась в рукописях начиная с XV в. (перечень списков см.: Творогов О. В. Переводные жития в русской книжности XI-XV веков: Кат. М.; СПб., 2008. С. 97). В XVI в. она была включена в состав ВМЧ (ВМЧ. Стб. 868-878). Перевод содержит архаическую и редкую лексику южнослав. происхождения (тикрь - зеркало, чепрьный - изысканный, кралижница - танцовщица, легальница - спальня и др.); в начале Жития есть числовая ошибка (согласно греч. тексту, в Антиохии собрались 8 епископов, согласно славянскому - 20 епископов), возможно объясняемая изначальной передачи текста глаголическим письмом. Существует также иной вариант повести (нач.: «Отец Иаков поведа нам...»), сохранившийся в рукописях с XIV в. ( Творогов. Там же), вероятнее всего представляющий собой переработку первого (возможно, древнерусскую), в к-ром устранены все архаизмы, сокращен и упрощен текст, исправлено число епископов. Кроме того, в кон. XI или нач. XII в. было переведено краткое Житие П. в составе слав. Пролога краткой редакции, греч. оригинал к-рого близок к Минологию имп. Василия II (изд. греч. и слав. текста см.: Славяно-русский Пролог по древнейшим спискам. М., 2010. Т. 1. С. 176-178); в кон. XII в. краткое Житие было слегка переработано при составлении на Руси Пролога пространной редакции (изд.: ВМЧ. Стб. 865-866). К XIV в. относится перевод еще одного краткого Жития П.- в составе стишного Пролога, созданного в Болгарии (изд.: Петков, Спасова. Стиш. Пролог. Т. 2. С. 29; ВМЧ. Там же. Стб. 878); близкий греч. оригинал см.: SynCP. |
| В рус. и церковнослав. языках К обозначает звуки [к] и [к " ]: кошка, кит, После букв, обозначающих согласные звуки, парные по твердости-мягкости, К обозначает твердость этих звуков: улыбка, В рус. языке на стыке слов в позиции перед буквами, обозначающими звонкие согласные звуки, К обозначает звук [г]: к другу [гд]. В церковнослав. языке сочетание звуков [кс] обозначается также буквой («кси»), которая употребляется только в заимствованных словах (см. ниже). Начертание К в кириллице восходит к унциальному варианту греч. буквы «каппа» ( ), к-рая по рисунку представляет собой зеркальное отражение финик. знака «каф» («ладонь») . Различие начертаний К в древнейших слав. памятниках определяется степенью близости правой изогнутой части буквы к мачте. В уставных почерках основными являлись 2 варианта написания: сомкнутый, при к-ром правая часть соединена с мачтой,- , и разомкнутый, с правой частью, отдаленной от мачты,- . Древнейшим является разомкнутое начертание (Битольская надпись, Супрасльский сборник , Листки Ундольского ), при этом изогнутая правая часть может быть отдалена от мачты настолько, что буква выглядит как I со слегка наклоненной Г - (Надпись царя Самуила , Саввина книга , Энинский Апостол ) или как I и C - (Слепченский Апостол (см. Слепченские Триодь и Апостол ), Врачанское Евангелие и др.). Разомкнутое начертание преобладает в уставе XI-XIV вв. с определенными вариациями правой части: формы изгиба - плавной или изломанной, места изгиба - посередине буквы или выше, излома на нижней косой и др.- . В старейших кириллических памятниках встречается «висящее К» - начертание с косой, к-рая не касается линии строки (Саввина книга, Добромирово Евангелие , Листки Ундольского, Слепченская Триодь, Милятино Евангелие). C XI в. наблюдаются также начертания с нижней косой, изогнутой к мачте, т. е. не наружу, а внутрь,- (Листки Ундольского, Энинский Апостол, Мирославово Евангелие и мн. рус. рукописи XII-XIII вв.: Мстиславово Евангелие, Кондакарь 1207 г. и др.). Такое начертание часто встречается и в среднеболг. памятниках и характерно для нек-рых рукописей с «народными почерками». Оно представлено в Охридском Апостоле , Битольской Триоди , Болонской Псалтири , Струмицком Апостоле (Шафарика), Кюстендилском палимпсесте и др., а также в Тырновской надписи Иоанна Асеня II 1230 г. В XIII в. появляются начертания с правой частью, изогнутой в виде вытянутой лат. буквы S, (Апостольские послания с толкованиями 1220 г.). В XIII в. отмечается сокращение верхней части буквы (Паремийник 1271 г., Кормчая 1284 г.). Полууставные начертания в XIV-XV вв. продолжают соответствующие уставные написания: . В памятниках боснийской эпиграфики древнейшим также является разомкнутое начертание, которое используется до кон. XV в. Сомкнутый тип начертания появляется в кон. XII в. (грамота бана Кулины 1189 г.) и встречается реже, чем разомкнутое начертание. |
| Линейная нотация, т. н. эстергомская, или венгерская (с оригинальной системой знаков, сформировавшейся под влиянием мессинской, нем. и италийской нотаций), бытовавшая в В. с сер. XII до XVIII в., впервые зафиксирована в рукописи кон. XII в. (Pray Codex - Budapest. Országos Széchényi Könyvtára. Mny 1). В Эстергомском архиеп-стве сложилась местная традиция григорианского пения , распространившаяся затем в архиеп-стве Калоча и просуществовавшая до 1-й трети XVII в. Начиная с XI в. в В. создавались оригинальные богослужебные песнопения различных жанров. Наиболее известным памятником венг. гимнографии является служба св. Иштвану, составленная Раймундом (XIII в.). В доминиканских, францисканских и августинских мон-рях придерживались собственных муз. традиций, не зависевших от венг. муз. практики. В эпоху позднего средневековья начинается проникновение центральноевроп. традиций пения сначала в городские, а затем и в сельские церкви В. В XII-XIII вв. к королевскому двору в Эстергоме часто приглашали иноземных музыкантов. С кон. XIII в. засвидетельствовано употребление органа; позднее особое внимание органному строительству и игре уделяли монахи-павлиниане. В XV в. на основе эстергомской и мессинско-нем. готической нотаций возник новый смешанный вид нотации, графика к-рого была стилизована в соответствии со вкусами эпохи Ренессанса; эстергомскую же нотацию продолжали использовать как муз. скоропись в процессе обучения. С XIII в. упоминается пение в стиле binatim (2-голосие на основе григорианской мелодии в технике «нота против ноты»), от XIV-XV вв. сохранились его первые записи. Позднее появляются образцы 2- и 4-голосия (напр., троп «Benedicamus»), иногда обнаруживающие влияние стиля Ars nova. От кон. XIV в. известна месса в итал. стиле cantilena, от 2-й пол. XV в.- 3-голосные композиции (местные и западноевроп.) с развитой мелодической партией (cantus firmus) и более сложными в ритмическом отношении 2 остальными голосами. Различные термины многоголосной музыки - musica composita, cantus organus, mensuristae - упоминаются в трактате Ласло Салкаи (1490), посвященном гл. |
| Лат. и хорватские (глаголические) службы прославляют совместно К. и Мефодия (9 марта). Их создание в сер. XIV в. связано с культурно-политической доктриной чеш. кор. и имп. Свящ. Римской империи Карла IV Люксембурга, основавшего в 1347 г. в Праге Эммаусский мон-рь «на Славянах» («на Слованех») с богослужением на слав. языке (первыми его насельниками были хорват. бенедиктинцы-«глаголаши»). Первоначальная служба, включенная в бревиарии , была составлена на основе общей службы исповедникам и мученикам и чтений из лат. Жития К. и Мефодия. Не позднее рубежа XIV и XV вв. на ее основе были созданы 2 более пространные службы с рифмованными песнопениями, именуемые по начальным словам вводного антифона в навечерие «Adest dies gloriosa» и «Gaudet plebs Christianorum». 1-я из них получила распространение в Чешском королевстве и в Польше, 2-я связана в основном с литургической практикой собственно Пражского архиеп-ства. Помимо этого ряд лат. рукописных и старопечатных Миссалов XIV-XVI вв. западнослав. происхождения содержит уставные указания («формуляры») в честь праздника ( Бърлиева С. Служби за Кирил и Методий, латински//КМЕ. 2003. Т. 3. С. 648-652). Хорват. (глаголические) службы К. и Мефодию (14 февр.), сохранившиеся в относительно небольшой группе рукописных и старопечатных бревиариев кон. XIV- сер. XVI в., по происхождению связаны с Эммаусским мон-рем, однако дошли преимущественно в списках, созданных на хорват. территории. Можно предполагать, что во 2-й пол. XIV в. они были известны также в «филиалах» пражской обители - в мон-ре в Олеснице (Силезия) и «на Клепаже» в Кракове, однако свидетельств тому не сохранилось. Надежное обоснование принятой в наст. время датировки первоначальной редакции памятника не ранее 1347 г. принадлежит В. Ткадльчику ( Tkadl ik. 1977), до этого в лит-ре неоднократно высказывалось мнение о том, что служба была написана в Чехии в X-XI вв. Первоначальный текст службы, предназначенный для устава бенедиктинского мон-ря, каковым являлся Эммаус, очевидно, не сохранился; известные в наст. время списки представляют результат переработок, осуществлявшихся во францисканской среде в Хорватии. В лит-ре варианты хорватской (глаголической) службы К. и Мефодию традиционно разделяются на 2 типа, Люблянский и Новлянский, однако со временем было установлено существование смешанных и промежуточных вариантов, отдельные из которых (в частности, в Бревиарии попа Мавра 1460) вполне могут претендовать на право именоваться самостоятельным видом. Особенностью хорватской (глаголической) службы К. и Мефодию является наличие в составе ряда ее списков чтений, представляющих извлечения из ЖК и Похвального слова ему ( Станчев К. Служби за Кирил и Методий, хърватски//КМЕ. 2003. Т. 3. С. 666-670). |
| Лит.: Иларий, Арсений. Описание слав. рукописей б-ки ТСЛ. М., 1878. 658. С. 236; 764. С. 174-175; Ключевский. Древнерусские жития. С. 189-192, 194; Архангельский А. С. Нил Сорский и Вассиан Патрикеев. Т. 1: Нил Сорский//ПДПИ. 1881. Т. 25. С. 15-18; Коноплев Н. Святые Вологодского края//ЧОИДР. 1895. Кн. 4. Отд. 4. С. 38-42; Никольский Н. К. Речь тонкословия греческого: Рус.-греч. разговоры XV-XVI вв.//ПДП. 1896. Т. 114. С. X-XII; Лурье Я. С. Идеолог. борьба в рус. публицистике кон. XV - нач. XVI в. М.; Л., 1960. С. 25, 55, 58, 307-308; он же. Рус. современники Возрождения: Книгописец Ефросин. Дьяк Федор Курицын. Л., 1988. С. 116, 119; Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и соц.-полит. борьба в России (кон. XV-XVI вв.). М., 1977. С. 58-60, 115, 251, 267; он же. Россия на рубеже XV-XVI ст. М., 1982. С. 88-89, 204-205; Прохоров Г. М. Паисий Ярославов//СККДР. 1989. Вып. 2. Ч. 2. С. 156-160 [Библиогр.]; он же. Сказание Паисия Ярославова о Спасо-Каменном мон-ре//КЦДР. [Вып.]: XI-XVI вв. СПб., 1991. С. 143-152; он же. Исихасты на Спасо-Каменном//ТОДРЛ. 2014. Т. 62. С. 29-33; Лурье Я. С. Две истории Руси XV в.: Ранние и поздние, независимые и офиц. летописи об образовании Моск. гос-ва. СПб., 1994. С. 6, 7, 21, 175, 183, 200; Охотина-Линд Н. А. Древнерус. сказания о мон-рях XV-XVII вв. как явление культуры//Scando-Slavica. 1994. Vol. 40. S. 138-152; Макарий. История РЦ. Кн. 4. Ч. 1 (по указ.); Алексеев А. И. Под знаком конца времен: Очерки рус. религиозности кон. XIV - нач. XVI вв. СПб., 2002. С. 200-201, 203, 204, 260-261; он же. Сочинения Иосифа Волоцкого в контексте полемики 1480-1510-х гг. СПб., 2010. С. 102, 137, 140-141; Романенко Е. В. Нил Сорский и традиции рус. монашества. М., 2003. С. 10, 18, 27, 29, 33-34, 36-38, 86, 158; Макарий (Веретенников), архим. Старец Паисий Ярославов//ДРВМ. 2004. 2(16). С. 24-34; Баранов К. В. Заметка о происхождении Паисия Ярославова//Исследования по истории средневек. Руси. К 80-летию Ю. Г. Алексеева: Сб. ст. М.; СПб., 2006. С. 268-272; Новикова О. Л. Летописные заметки в кирилло-белозерской рукописи 60-х гг. XVI в. и Сказание о Спасо-Каменном мон-ре//ОФР. 2008. Вып. 12. С. 38-90; Изотов А. Б. Рукописное наследие прот. М. Я. Диева в РНБ//Отеч. арх. 2010. 4. С. 22-27; Кистерёв С. Н. Лабиринты Ефросина Белозерского. М.; СПб., 2012 (по указ.); Смулов А. М. Преемственность духовной связи основателей Св.-Троицкой Сергиевой Лавры, Соловецкого и Иосифо-Волоцкого мон-рей//ЕжБК. 2012. 22. Т. 2. С. 45-47; он же. Духовные связи начальников Св.-Троицкой Сергиевой лавры, Спасо-Преображенского Соловецкого и Иосифо-Волоцкого мон-рей (XIV-XVIII вв.)//Вестн. ЕкатДС. 2014. 1(7). С. 61. |
| книг XI-XII вв. изображения евангелистов, очинивающих перо ( Buchtal H. Toward the History of Palaeologan Illumination// Idem. Art of the Mediterrantan World, A. D. 100 to 1400. Wash., 1983. P. 157-170). Так чаще всего изображается ап. Марк, встречается и образ Л. (напр., на миниатюре в Евангелии патриарха Саввы - Ath. Chil. Cod. 13. Fol. 155, 1354-1375 гг.). В рус. миниатюре эта иконография известна с 1-й трети XIII в. (миниатюры из Галицко-Волынского Евангелия - ГТГ ОР. К-5348, см.: Попова и др. 2012. Ил. 139)). Ап. Лука и Св. София Премудрость Божия. Миниатюра из Четвероевангелия. Кон. XIV — нач. XV в. (МГУ НБ. 2. Bd 42. Л. 81 об.) Ап. Лука и Св. София Премудрость Божия. Миниатюра из Четвероевангелия. Кон. XIV — нач. XV в. (МГУ НБ. 2. Bd 42. Л. 81 об.) Стоящим Л. изображается редко. На миниатюре из НЗ из Британской б-ки (Lond. Brit. Lib. Add. 28815. Fol. 162v, сер. X в.) Л.- автор кн. Деяния св. апостолов - стоит рядом со столиком и пишет в свитке, держа левой рукой футляр с письменными принадлежностями и придерживая свиток, разворачивающийся на поверхности стола причудливой волной. В Четвероевангелии 70-80-х гг. XI в. (Vat. gr. 756. Fol. 11v) 4 евангелиста изображены в рост с кодексами в руках. Фигуры расположены на листе, крестообразно разделенном орнаментальными полосами на 4 части, все - в повороте вправо, в движении к стоящему и благословляющему Христу, изображенному на правой стороне разворота (Fol. 12). На миниатюре в Остромировом Евангелии (РНБ. F. n. I. 5, 1056-1057 гг.) Л. стоит на фоне башенки, перед столом, рядом табурет, его руки воздеты в молении в направлении к небесному сегменту; из сегмента наполовину выступает телец, держащий развернутый свиток, на фоне рядом с ним надпись: «Сим образом тельчем Дух святый явися Луце». Такая же композиция повторена в Мстиславовом Евангелии (ГИМ. Син. 1203, нач. XII в.). В рост изображены евангелисты на листовых миниатюрах в новгородской рукописи Евангельских чтений (РГБ. Рум. 105, 1270 г.) - все в одинаковых позах, в повороте вправо, в руках держат полуоткрытые кодексы с характерной петлей гиматия, к-рым они придерживают книги у корешка; они представлены на цветных фонах, под подковообразными арками, поверхность которых заполнена тонким растительным орнаментом, и только Л. |
| Так, в Новгороде границы усадеб, сложившись в сер. Х в., сохранялись до 2-й пол. XV в., усадьбы на Подоле в Киеве находились в одних и тех же границах неск. столетий с кон. IX - нач. X в. Наиболее полно городские усадьбы изучены в Новгороде, где обнаружено 2 типа дворов. 1-й имел участок правильных очертаний площадью 0,12-0,2 га, сплошной бревенчатый частокол ограждал 1 или 2 стороны, обращенные к улицам. На дворе могло быть до 15 построек. Дом владельца выделялся размерами и конструкцией. 2-й тип дворов с 2-3 постройками имел прямоугольную форму и был, как правило, площадью ок. 450 кв. м. Стандартные размеры и единообразие застройки указывают на единовременность нарезки участков. Хозяевами усадеб 1-го типа были крупные землевладельцы (новгородские бояре), 2-го типа - свободные простые горожане (подробнее см. в ст. Новгород Великий ). Боярские дворы обнаружены в зонах древнейших культурных напластований: границы их усадеб в кон. X - нач. XI в. определили направление городских улиц. Возможно, боярское землевладение в Новгороде уходит корнями в протогородской период, сотенные же дворы появились позднее; их заселяли по инициативе княжеской власти. Подобные боярские усадьбы были обнаружены в Суздале, Рязани, Ярополче Залесском. Вопрос о численности населения городов Др. Руси остается открытым, т. к. неизвестна точная площадь поселений. По приблизительным расчетам, в пределах городских укреплений Киева перед нашествием Батыя могло жить 37-45 тыс. чел.; в Новгороде - не более 30-35 тыс., в др. столицах княжений - 20-30 тыс. чел. Неукрепленные сельские поселения где проживала основная масса населения, составляли большинство в Др. Руси. В источниках XI-XIV вв. упоминаются поселения лично свободных крестьян-общинников (весь); с XIII в. известны слободы, жители к-рых были освобождены от несения гос. повинностей (обычно их населяли люди одной профессии: рыболовы, кузнецы и т. п.); уже в Х в. известны погосты - центры управления и сбора дани вне зоны полюдья; с XIV в. упоминаются села с прилегавшими деревнями и починками. |
| В управлении архиеп-ством Г. архиепископам помогал кафедральный капитул, первые упоминания о к-ром относятся к нач. XIII в. До сер. XIV в. в состав капитула входило 6 (позже 7) прелатов (препозит, декан, архидиакон, кантор, схоластик, кустош; с 1331 канцлер) и 26 каноников (с 1354 - 23). Крещение пруссов. Рельеф дверей собора Успения Пресв. Богородицы в Гнезно. XI–XII вв. Крещение пруссов. Рельеф дверей собора Успения Пресв. Богородицы в Гнезно. XI–XII вв. Первоначальные границы архиеп-ства точно неизвестны. Предположительно в него входили вост. часть Вел. Польши, Куявия, Ленчица, Серадз, территория Мазовии и, вероятно, Накельская каштеляния. Впервые территория архиеп-ства была определена в булле «Ex commissio nobis», где к архиеп-ству были отнесены каштелянии Г., Острув, Лекно, Накло, Жнин, Калиш, Честрам, Руда, Серадз, Спицимеж, Малогощ, Розпша, Ленчица, Лович, Вольбуж, Жарнув и Скаржин, а также часть Миличской и неидентифицированные каштелянии «Trabivlici et Radlici». После 1226 г. архиепископ Г. обладал юрисдикцией над Слупской каштелянией, к-рую в 1307 г. Каменьский еп. Генрих Ваххольц самовольно присоединил к своему еп-ству. Ко 2-й пол. XIV в. относятся территориальные изменения на границе с Познанским и Краковским еп-ствами: в архиеп-ство Г. были включены приходы Жонь, Грылево, Якторово, Клобуцк и Кшепице. Незначительные изменения границ произошли на рубеже XV и XVI вв. Сформировавшаяся в средние века территория архиеп-ства Г. составляла 40 100 кв. км. В 60-х гг. XVIII в. из архиеп-ства было передано 8 приходов в окрестностях Вольбужа во Влоцлавское (Куявское) еп-ство, а к архиеп-ству были присоединены 12 приходов Влоцлавского (Куявского) еп-ства. В церковно-адм. отношении архиеп-ство Г. делилось на официальства, архидиаконства, деканаты (благочиния) и приходы. Генеральный официал Г. (главный судья архиеп-ства) впервые упоминается в 1264 г. С XV в. он также исполнял обязанности генерального викария архиепископа. В XVII в. для юго-вост. части архиеп-ства было учреждено 2-е генеральное официальство в Ловиче. Окружные официальства в архиеп-стве к кон. XVII в. существовали в Камень-Краеньски, Калише, Велюне, Унеюве, Ленчице, Ловиче, Ленгницах и Кужелуве. Впосл. были образованы официальства в Вольбуже (до 1547, с 1764 - в г. Пётркув-Трыбунальски), Радомско (ок. 1630) и Скшинно (1785). К кон. XVIII в. в архиеп-стве было 12 официальств, в т. ч. 2 генеральных (Г. и Лович). |
| и придал ему некоторые религ. функции (учение о «духе» и «воле Неба»), необходимые для офиц. идеологии централизованной империи. В целом в эпоху Хань (кон. III в. до Р. Х.- нач. III в. по Р. Х.) было создано «ханьское конфуцианство», основное достижение которого - систематизация идей, рожденных «золотым веком» кит. философии (V-III вв. до Р. Х.), и текстолого-комментаторская обработка конфуцианской и конфуцианизированной классики. Реакцией на проникновение в Китай буддизма в первые века по Р. Х. и связанное с этим оживление даосизма стал даосско-конфуцианский синтез в «учении о таинственном (сокровенном)» (сюань-сюэ). Постепенное нарастание как идейного, так и социального влияния буддизма и даосизма вызвало стремление к восстановлению престижа К. Провозвестниками этого движения, вылившегося в создание неоконфуцианства, явились Ван Тун (кон. VI - нач. VII в.), Хань Юй и Ли Ао (VIII-IX вв.). Возникшее в XI в. неоконфуцианство поставило перед собой 2 главные взаимосвязанные задачи: восстановление аутентичного К. и решение с его помощью на основе усовершенствованной нумерологической методологии комплекса новых проблем, выдвинутых буддизмом и даосизмом. В лаконичной форме эти задачи первым решил Чжоу Дуньи (XI в.), идеи которого через столетие получили всесторонне развернутую интерпретацию в творчестве Чжу Си (XII в.). Его учение, сначала считавшееся неортодоксальным и даже подвергшееся запрету, в XIV в. было официально признано и стало основой понимания конфуцианской классики в системе государственных экзаменов до нач. XX в. Чжусианская трактовка К. доминировала в сопредельных с Китаем странах - Корее, Японии, Вьетнаме. Основную конкуренцию чжусианству в период правления династии Мин (XIV-XVII вв.) составила школа Лу [Цзююаня] - Ван [Янмина] (лу-ван-сюэ-пай), идейно господствовавшая в Китае в XVI-XVII вв. и также получившая распространение в сопредельных странах. В борьбе этих школ на новом теоретическом уровне возродилась исходная для К. оппозиция экстернализма (Сюнь-цзы - Чжу Си, формально канонизировавший Мэн-цзы) и интернализма (Мэн-цзы - Ван Янмин), в неоконфуцианстве оформившаяся в противоположные ориентации на объект или субъект, внешний мир или внутреннюю природу человека как на источник постижения «принципов» (ли) всего сущего, в т. |
| В Мстиславовом Евангелии представлено узкое О с украшением в середине, напоминающим г . С XII в. в памятниках встречается вариант узкого О с плоским верхом ( Юрьевское Евангелие , Милятино Евангелие), характерный и для берестяных грамот (см. подробнее далее). Вариант с плоским верхом наблюдается также в боснийском уставе XIV в. Галицкое Евангелие дает модификацию широкого О с вертикальной линией, соединяющей середину верха и низа . В Слуцкой Псалтири один раз употреблено широкое О в виде квадрата ; такое же начертание зафиксировано дважды в сборнике XV в. «Летопись Авраамки». В этом же сборнике, как и в ряде других памятников XIV-XV вв., встречается начертание в виде треугольника. Известны начерки широкого О, не заполненная чернилами середина которого имеет форму креста (в Рязанской Кормчей 1284 г., Путненском Евангелии кон. XIII - нач. XIV в.). В XIII в. появился вариант широкого О с точками вверху и внизу (напр., в Погодинской Псалтири ), перешедший впосл. и в полуустав. В XI в. возник получивший распространение в уставе и полууставе особый графический тип О с точкой внутри , обозначаемый термином «О очное» по семантически мотивированной позиции употребления этой графемы в рукописях начиная с рубежа XIII и XIV вв.- в формах слова «око» и производных от него. Изначально «О очное» использовалось иначе - преимущественно в позиции начала слова и после гласных, но было возможно и после согласных (в 13 Словах Григория Богослова XI в., Вукановом Евангелии , Боянском Евангелии , Добриловом Евангелии , Погодинской Псалтири, Дечанском Евангелии, Бучацком Евангелии XIII в., Евангелии Григоровича 2-й пол. XIII в., Поучениях Ефрема Сирина XIII в., Путненском Евангелии XIII в., Рязанской Кормчей 1284 г. и др.). Постепенно, особенно с XIII в., в южнослав. рукописях становится больше графических типов О, использование которых имеет семантическую мотивацию. Появляется «О очное» с 2 точками в середине , к-рое используется в формах двойственного и мн. ч. слова «око»; восходящее к одному из вариантов начертаний «омеги» в греч. |
|
|
